3 Глава. Соколиные глаза

В небе солнце всем дарило тёплые лучи, а пушистые облака бродили так низко, что почти касались верха деревьев. В лесу разливался весёлый птичий гам, и отовсюду веяло хвоей, ягодами, цветами.

Мы — я и сестрёнка Мила, которая младше меня на два года, неспешно собирали грибы, когда из глубины леса раздался страшный шум, треск. Сквозь кусты шиповника к нам выскочил белогрудый медведь — морда затянута в страшную костяную маску с изогнутым рогом на носу, а в глазах зловеще мерцал потусторонний жёлтый свет… Он внезапно заревел — так сильно, что стало больно ушам, и бросился на Милу.

С визгом сестрёнка бросила в него корзинку. Посыпались грибы…

Не задумываясь кинулся на помощь, но жуткий медведь мощнейшим ударом лапы отправил меня далеко назад. Пролетев немного, спиной нарвался на дерево — снёс несколько мелких веток и треснулся об ствол. В затылке взорвалась сильнейшая боль.

…Перед глазами прыгали радужные пятна, болела голова — прямо-таки раскалывалась на части! Мне нельзя здесь разлёживаться, надо спасти сестрёнку! С трудом поднялся и возвратился на то место, где должна быть Мила, но ни её, ни медведя не было…

Что произошло? Где она? Поблизости послышался жалобный стон — полный муки и боли. Рванул туда. В небольших кустах лежала сестрёнка. Её шелковистые сиреневые волосы были осыпаны веточками и листиками, на теле виднелись ужасные рваные раны от больших когтей, по светлому платью расползались пятна крови...

Мила дышала прерывисто, с хрипом, изо рта стекала кровь, багровые капли тихо падали на сухую землю, которая их мигом впитывала.

— Прошу не умирай! Мила!!! — мой голос дрожал, — я был в отчаянии!..

Глаза сестрёнки от боли помутнели и приобрели какой-то ржавый оттенок (а ведь они у неё красивого золотистого цвета! порою с огненным отблеском…), лицо сильно побледнело, губы посинели. Она хотела что-то сказать, но закашлялась кровью и обмякла…

От ужаса я превратился в соляной столб. Разум не верил, точнее не хотел верить тому, что видели глаза, но внутри уже зарождалось пламя, которое разъедало душу…

— Мила, не уходи! Не оставляй меня одного, прошу — умоляю!!! — подбежал, поднял на руки и понёс. — Сейчас мы придём в деревню, и тебя обязательно вылечат! Непременно вылечат! — горячо шептал я.

Прошёл совсем немного, когда споткнулся о сук, потерял равновесие и упал на колени. Но Милу не выпустил из рук.

— Ничего страшного, я обязательно донесу тебя, обещаю!..

Пока мучительно вставал, почувствовал неладное: тело сестры начало легчать, истончаться, и с каким-то хлопком сестрёнка распылилась на мириады звездочек… которые растаяли в воздухе.

— Не-е-ет!!!

Дикая боль скрутила меня, выворачивала наизнанку — это была невыносимая боль… её нельзя высказать словами, ни с чем не сравнимая, сильнейшая в мире боль… Даже закусанная губа до крови, даже удары кулаками о твёрдую землю не могли её заглушить, отрезвить сознание, вырваться из пучины отчаянья…

У меня вырвался стон, полный горя:

— Как мне жить без тебя? Зачем жить? Мила — мне не нужен этот мир без тебя!..

Я с криком проснулся. Снова этот сон-воспоминание! Уже с месяц, как не снился…

Внезапно от чувства потери больно кольнуло в сердце. Пусть тяжело, но ведь есть надежда! Ночной загадочный сон, где Мила была жива и звала спасти, вызволить откуда-то. Правда, не знаю с чего начинать поиски…

Откинув одеяло, сел. Ох-ё, а порезанное плечо-то — болит! Да чтоб у этого злодея филина — все перья повыпадали!.. Ладно, шут с ним, пора подниматься с постели. И встал с любимой деревянной кровати. Конечно, спать на ней довольно жестко, но, как ни странно — удобно, да и сколотил я её своими руками. Кстати, она стала мне мала: когда сплю во всю длину, то ноги, вернее ступни, торчат над кроватью.

Эх, зря вчера лёг спать в одежде. Теперь она вся помятая — и светлая льняная рубашка, и разнотонные штаны из крепкой ткани, у которых одна штанина алая, а другая чёрная. Честно, хотелось бы такую же красно-чёрную рубашку, но — увы, подобной нигде нету… Хорошо, что Мила связала шарф по моему вкусу: одна половина чёрная, а другая ярко-красная. Его ношу всегда — даже жарким летом! Нравится он мне, нравится. А теперь есть и иная причина — это единственная память о сестрёнке…

Размял мышцы и тихонько выскользнул из дому. Уже наступила ночь, и Тетушка Добрана наверняка спит! Пересёк наш небольшой дворик, схватился за верхний зуб калитки и потянул на себя. Опять тётушка забыла закрыть калитку на засов!

Когда вышел, то просунул руку в щель забора, которую прикрывали густые кусты, и запер калитку. Слава богу, таким образом можно только опустить засов, но не поднять.

Ночная прохлада окончательно растормошила меня и прогнала сонное состояние. Теперь я, размышляя, неспешно шёл по длинной улочке. Сегодняшний день принёс много чего: сильнейший «приступ холода», кроваво-красную луну, филина-чудища, живые тени белых деревьев, странный цветок у дороги, пауков, которые напали на меня и на тётю. В общем, произошло столько всего, что голова начинает пухнуть — когда пытаешься во всё разобраться.

И вот что ещё — может это и глупость, но когда на небе появилась багровая луна, то у меня возникло такое чувство, словно попал в другой мир… Только кладбище да дорога в деревню связывали нашу действительность с той. Можно предположить, что у нашего мира есть некая изнанка — карман, о котором не ведаешь, пока не засунешь в него руку.

Громко залаяли собаки — и я вздрогнул. Вот что значит погружённый в думы! Кто-то выглянул из окна, посмотреть на того оболтуса, который шастает поздно ночью и мешает спать. Однако сколько бы они не вглядывались в темноту, всё равно увидеть меня не могли. Разве только слышали шорох шагов — да и только.

По ночному небу, словно огромное пуховое одеяло с рваными краями, плыли тёмные облака. Звёзды скрыты, а луна только изредка выглядывала из-под одеяла и снова им накрывалась.

Мысли вновь вернули меня к сегодняшним событиям. Вспомнилось как большой паук, который навис надо мной тогда на рынке, долго меня осматривал (так это выглядело), а после, перебирая лапками, поднялся вверх по сверкающей паутине. Пока освобождал руки и ноги от паутины, вся россыпь паучков и два больших, на тётушке, успели исчезнуть. Наверное, тоже вернулись наверх, на ту странную и пугающую раскинутую куполом сеть. Почему-то я был уверен в том, что пауки и паучья сеть над деревней — часть нашей действительности, а вот мир кровавой луны — чужой.

После исчезновения пауков сразу же заметил на лице у тётушки белесую повязку из паутины, которая полностью закрывала ей глаза. А на платье, где сердце, остались дырки от жвал, но крови не было.

То ли от множества потрясений за день, то ли отрицая действительность, я тогда крепко зажмурился и прошептал несколько раз: «Исчезни, исчезни…» Сейчас остаётся только гадать, что помогло — мои слова или нечто иное? Но когда открыл глаза, то повязка исчезла. Также, сколько бы не всматривался в небо, но паучью сеть над деревней не видел. Она исчезла?

Чёрт! Ну, почему я тогда на рынке сплоховал — не помог нести продукты! А теперь совесть грызёт… Однако в ту минуту странный взгляд тётушки сильно удивил, а потом и вовсе испугал. Она посмотрела на меня, как на пустое место! Словно я исчез для неё! И пока стоял ошарашенный, тёть Добрана оправилась дальше закупаться продуктами — одна, а я поплёлся домой, где сразу же вырубился, как только лёг на кровать.

За раздумьями не заметил, что уже вышел из деревни на широкую дорогу. По бокам стояли деревья с раскидистыми кронами; на ветках виднелись белые цветочки; трепетали листья на ветру, а когда падал лунный свет, то они красиво отбрасывали блики. Макушки деревьев качались в такт неслышимой нам музыки; внизу зелёный покров ходил волнами…

У дороги, по которой шёл, один конец вёл в город (где я ни разу не был!), другой упирался в деревню. Слева ряды холмов взбирались друг на дружку, а справа темнел Лес Потерянных Душ…

Свернул на холмы, а далее начал взбираться по крутому склону. Руками цеплялся за траву, хватался за ветви кустов, которые царапали, кололи руки… однако упорно лез вверх.

Вот я и на вершине! В лицо дунул прохладный ветерок, полный ночной свежести… С удовольствием вздохнул несколько раз и принялся спускаться на другую сторону. Но вскоре во что-то упёрся. Как я и ожидалось — не получается спуститься на ту сторону! Эта загадка с детства меня преследует. Все могли покинуть деревню — а я нет! Будто кто-то невидимый всегда наблюдает непрестанно за мной — и не позволяет выйти! Мила частенько здесь меня дразнила — отойдёт в сторонку и показывает язычок. И сколько бы я ни пытался, но приблизиться не мог. Невидимая помеха, которую и ощутить и потрогать нельзя — не пускала. Наконец-то, эта тайна разрешилась (спустя столько-то лет!). Теперь понятно, что за преграда не даёт пройти — это низ паучьей сети. Получается, я всю жизнь нахожусь под невидимым колпаком. И именно поэтому не могу покинуть деревню… Даже в город, до которого рукой подать, — не попасть.

С твёрдым намереньем пробить дорогу вцепился руками в воздух — чтобы прорвать сеть и выйти. Но… ничего нет! Почему не чувствую паучью сеть? Я же знаю — она там! Однако руками ощущаю только воздух… Некая сила всё равно не пропускает.

Отлично, не желаешь по-хорошему, тогда держись! Упёрся руками, и стал толкать изо всех сил. Башмаками уже содрал мягкую почву вместе с травой, однако переступал на одном месте. Ногами вырыл мелкую яму — но не сдвинулся ни на шаг! Так, а если попробовать на таран? Сказано — сделано, поднялся на вершину и побежал вниз, набирая скорость.

Бам-с! Со всего разгона наткнулся на невидимое препятствие, и меня отшвырнуло назад. От резкой вспышки боли в копчике вскочил и начал прыгать на месте.

— Ах ты ж, земля неласковая!

Никогда не думал, что боль в копчике может быть такой острой! От непереносимой боли стал нарезать круги, а она всё не унималась — и грызла, и терзала… В общем, было ой как больно.

Отчего-то споткнулся на ровном месте и распластался на земле. Конечно, сейчас кругом сумрак, однако когда мчался с вершины, луна на миг выглянула из-за туч и всё осветила, и могу сказать с уверенностью — камней не было!

Попытался встать, но руки и ноги не двигались. Что за… с ног на голову! Тело не слушается, словно его приковали. В голове вспыхнуло озарение — пауки! Как же я мог о них забыть. Краешек луны вновь осветил округу, но их не видно! Меня пробрала дрожь… Больше чем уверен, они сейчас ползают по мне, накидывают нити паутины. Но я даже не чувствовал их! Возможно, в этот раз пауки не остановятся на полпути: оплетут в кокон, да утащат наверх. И буду висеть там, пока вниз не посыплются мои косточки…

Я задёргался, точно пришпиленная гусеница. Вот, ещё чуть-чуть… Опаньки!.. Высвободил правую руку, а после вмиг управился — освободился и вскочил на ноги, подпрыгнул на месте несколько раз, похлопал по себе руками, стряхивая пауков.

Дёргать нужно отсюда — и немедленно! Сказано — сделано, ноги в руки и — помчался обратно в деревню.

…Как мило поют собаки по ночам, заливисто — и совсем не страшно! Не то что молчаливые пауки, которые и невидимые вдобавок!

На середине улице остановился, восстановил дыхание. Дальше пошёл уже прогулочным шагом. Хрустели камешки под ногами, окна домов глядели померкшими очами великанов (на картинках в свитках у тёти в кладовке я видел не только их, но и титанов, а также много ещё кого… однако меня всегда мучил вопрос: откуда столько свитков у тётушки?). Некоторые заборы покосились, словно устали от жизни. Они так и просили молчаливо и скромно — чтобы их обновили!

Вот и знакомый дворик с вековым дубом, а под ним широкая лавочка. И кто только не любит посидеть здесь — под густой кроной. Особенно в предвечерние сумерки, когда облитые закатными лучами листья загадочно шелестят, и чудится, что вот-вот появится дверь в дивную страну…

После дворика свернул направо — так короче. Прошмыгнул мимо двух близстоящих домов и перешёл на противоположную сторону улицы. У дома с высокой и покатой крышей раздвинул доску забора, пробрался внутрь. С краю по тропинке обошёл огород, миновал коровник, дом (хорошо, что хозяева не держат собаку!) и возле высокого забора вскарабкался на дерево. По наклонному суку стал спускаться на землю (конечно, пришлось спрыгнуть в конце — да там всё равно невысоко было).

Вот я и в родном дворике, не пришлось даже калитку открывать! Под ногами скрипнули ступени, дверь — к счастью, нет. Касаясь рукой стенки (темно — хоть глаз выколи!), вернулся тихонько в свою комнату. И как только лёг на кровать, тут же уснул…

— Ку-ка-ре-ку!..

Голосистая трель петуха острым гвоздём вошла в уши. Да от такого громкого крика — кто угодно проснётся! Что, наступило утро? Э-э-э… погодь — какое утро? Вон в окне — темень непроглядная!.. Тогда почему… Ах да, у нас же теперь есть этот сумасшедший петух. Тётушка Добрана купила его на рынке с неделю назад. «Мучитель» — так я его прозвал, горланит, когда ему заблагорассудится!.. Мочи нет, такое безобразие терпеть… Уж сколько раз намекал тётушке, что хочу похлёбку из петушатины — сбился со счёту. И надо сказать, такую похлёбку получал — да только всё не из того сумасшедшего петуха! Эх, невезуха…

Как бы мне его заткнуть? Пока думал, послышалось кудахтанье, шум, хлопки крыльев, а в конце жалобный петушиный крик… Наступила тишина. Наверное, наседки задали ополоумевшему петуху такую трёпку — что тот враз умолк!

Тишина… Как хорошо! И нырнул в приятную негу сна.

От яркой вспышки солнечного зайчика проснулся. Сладко подтянулся… Затем наклонил голову ухом к одному плечу, потом к другому. Хрустнула шея. Вот и всё — утренняя зарядка завершена! По-деревенски быстро оделся — то бишь медленно и с постоянными зевками, и пошлёпал на кухню.

Нигде не видно тётушки Добраны. Наверное, во дворе или у соседей. На столе лежал кусок хлеба, отрезал его и намазал сверху сметаной. Мням-мням, как вкусно! Налил молоко в кружку и залпом выпил. Отлично! С завтраком покончено. Силушки богатырской прибавилось, и можно потрудиться. А для начала неплохо бы заняться прополкой в огороде.

Захлопнул за собой дверь и по трём ступенькам спустился вниз. Во дворе было ярко, солнечно, не выдержал и снова сладко подтянулся. Эх! Хорошо-то как! Неподалёку, почти у самого забора, что примыкает к соседскому, тётушка готовила кушать. На печке стоял котёл закрытый крышкой. Тётушка же рубила дрова на широком пне. Видать, то, что вчера заготовил — не хватило!

— Тётушка, давайте я порублю, — и по пути уже закатывал рукава.

— Кто здесь? — удивлённо спросила она и обвела взглядом весь двор.

— Это вы так шутите, да? — и с надеждой улыбнулся.

Вначале это озадачило. Стоял ведь перед тётей, а она всё вертит головой по сторонам, словно не видит. Но потом вспомнил, что произошло вчера.

Страх крепко сжал желудок ледяными пальцами.

— Тётушка Добрана, это же я — Среброкрыл… ваш племянник! — в конце голос всё-таки сорвался.

Она испугано попятилась и всё продолжала крутить головой.

— Кто такой Среброкрыл?.. У меня никогда не было племянника!

— — Но как же, тётушка! — подбежал к ней и затеребил край рукава рабочего платья.

Тётушка смертельно побледнела.

— А-а-а… не трогайте меня! — и резко вырвала рукав. — Кто здесь?.. — испуганным взглядом осмотрела двор и быстро выбежала через калитку на улицу. Стало слышно, как она начала громко звать соседей на помощь.

Что происходит? Неужели это из-за того случая с пауками? Но ведь белая повязка из паутины на лице у тётушки исчезла. Или же стала невидимой — как сеть над деревней? Тогда необходимо сорвать повязку, и тётушка снова будет меня видеть!..

Скрипнула калитка. Во двор вошёл кряжистый сосед Сомыч с вилами в руках. У него были соломинки не только на одежде, но и в волосах. Скорее всего, его отвлекли от работы, когда он закидывал тюки сена на сеновал.

Сосед полуобернулся к тётушке и зычно спросил:

— Да вроде никого нет. А, Добрана?

— Здесь он, здесь! Его невидно! — тётушка испуганно жалось к нему.

— Это ж, как понять невидно? — удивлённо взметнулись брови Сомыча.

— Я тебе уже говорила: меня кто-то схватил за рукав, а ты меня прослушал!

Тот стал оправдываться — потряс в воздухе вилами:

— Так занят я был, занят! Ты ж сама всё прекрасно видела!

— Видела, видела, а вот кто схватил меня за рукав — не видела! И ещё этот голос из ниоткуда: я твой племянник! — тётушка снова испугалась и спряталась за широкую спину соседа.

— Так нет у тебя ж племянника! Дочь твоя — как вышла замуж за купца да уехала 20 лет назад в город Златов, так и пропала с концами. Даже письма не присылает! Плохая дочь — эта твоя Дарья, — сосед Сомыч взял со стола кувшин и осушил одним залпом. Крякнул от удовольствия, провёл рукой по пышным усам, вытирая влагу. — И всё ж, ягодницу лучше тебя, Добрана, — никто и по всей деревне не делает!

Тётушка зарделась и, чтобы скрыть краску смущения, повернулась к дому.

— Илья, пойдём в дом — угощу тебя ягодницей из смородины. Заодно глянешь — вдруг, кто в доме есть.

Не выпуская вилы из рук, Сомыч вошёл вместе с тётушкой в дом…

Я призадумался. Так… и что теперь делать? Подождать пока сосед уйдёт, а затем попробовать снять повязку у тётушки. Но каким образом — её же не видно и, более чем уверен, невозможно ощутить!

И тут сразила мысль: «А вдруг тётушка меня не вспомнит?». Даже если каким-то чудом сорву повязку с глаз — то с воспоминаниями, точнее с их потерей, ничего не смогу сделать! НИЧЕГО! Пусть это яд пауков так подействовал на тётю, но что я в силах изменить!!! Как излечить тётушку?..

Правда подкосила меня. Сначала потерял Милу, а теперь и тётушку Добрану!!! Я застонал, и отчаянье накрыла мрачным одеялом без единого проблеска надежды… Скрипнули крепко сжатые зубы. Я не сдамся! Непременно найду лекарство для тётушки! И выскочил на улицу.

Охваченный бурей чувств шёл куда глаза глядят. Натыкался на людей, сбил кого-то с ног, но не останавливался.

В душевной глубине страх тянул ко мне холодные щупальца, а решимость обрубала их мечом, надежда же сияла яркой звездой. Этот бой со страхом и сомнениями полностью поглотил меня…

Пришёл в себя, только когда врезался в невидимую преграду. От удара отбросило назад, так что отлетел и упал копчиком о землю. Проклятая сеть!!! Я даже вырваться из деревни не могу! Ударил кулаком по земле.

Мимо по дороге в город прошёл кузнец с чёрной повязкой на лбу. Что-то молнией мелькнуло в голове, и я ухватился за край его широкой рубахи. Шаг и моя рука вновь уперлась в паутину, теперь остановился и кузнец. Я-то его держал! Молотобоец с закатанными по локоть рукавами и пудовыми кулаками был простым рубахой-парнем. Он не стал задумываться, что мешает идти, а просто-напросто со всей дури двинул кулаком. Я отпустил рубаху, и пудовый булыжник просвистел перед моим носом, лицо обдала волна воздуха.

Кузнец повертел головой, почесал затылок, хмыкнул да и отправился дальше по своим делам, громко топая ногами. Светлые волосы, сплетённые в три косички, подпрыгивали на спине.

С краю, у дороги росло могучее дерево с густой листвой. Туда-то я и сел, прислонился к шершавому стволу. И что же — теперь до конца жизни буду бродить по деревне вечным призраком?! Кто-то другой на моём месте обрадовался бы, что может невидимо творить безобразия, но я — нет. Шутить, измываться над людьми не могу — совесть не позволяет. Помню, в десять лет прочитал легенду о светоносном рыцаре, храбром герое, что нёс в мир честь, достоинство и справедливость. Мне очень понравилась та история; я до сих пор восхищаюсь тем рыцарем! Поэтому гнусные дела — не для меня. К тому же, с отрочества мечтаю иметь друзей. Но не в этой деревне, где всегда был пустым местом для всех, кроме тётушки и сестры.

Внезапно озарило: тётушку Добрану пауки не трогали из-за кольца! Которое она потеряла. Это кольцо лежало в конверте вместе с письмом, когда нас оставили возле порога её дома. Тот конверт держала в руках Мила. Кстати, а ведь у сестрёнки тоже всегда на пальце было такое же кольцо!

Вот и разгадал тайну колец, но даже если это и была некая защита от пауков, то они-то откуда взялись? Кто их наслал на деревню? А самое главное — мне сейчас нужно что-то вроде лекарства. Или же противоядие?..

Тяжко вздохнул и взглядом уткнулся в землю под ногами. Там цепочкой бегали муравьи, совместно трудились на благо муравейника.

— Парень, посмотри на меня, покажи своё лицо, — раздался рядом властный голос.

Я поднял голову и изумлённо уставился на статного незнакомца.

— Нашёл, — утвердительно кивнул тот сам себе.

А? Он что — меня видит?! Однако какой же этот незнакомец необычный… Его нечеловеческие глаза — жёлтые (как у сокола), а вместо зрачка — узкое голое кольцо, поразили до глубины души!

На голове красовалась широкополая шляпа, заостренная спереди, а перо, воткнутое сбоку, переливалось всеми цветами радуги в солнечных лучах. Красота!..

Лицо незнакомца — жёсткое и волевое, было словно высечено из камня. Сразу видно — воин! А острый взгляд, это только подтверждал. Задранные косым клином височные тонкие пряди и усики, вместе с маленькой бородкой (вернее с палец шириной вертикальной полоской), придавали лицу некий шарм и обаяние. А в глазах загадочно мерцали блики…

Гром и молния! Какой же у него огромный меч за спиной! Меч настолько велик, что выглядит так, будто весь человек — его ножны!.. С обеих сторон плеч виднелась крестовидная гарда, а на локоть в высоту — над шляпой, в основании рукояти сиял небесный сапфир.

То ли из-за колючего, острого взгляда, которым мечник пронзал меня, то ли из-за пугающе-здоровенного меча, но у меня внезапно по спине пробежал холодок. Я зябко поёжился. Такое чувство, словно он взглядом может разрезать целые дома!

Воин-мечник был утончённо одет (наверняка в его жилах течёт благородная кровь!). Одежда блистала богатой выделкой, выдержанной только в красно-чёрных тонах. Вот взять широко распахнутый плащ — сам угольно-чёрный, а рукава малиновые, с узорами в виде цветков.

Хлёстко выговаривая слова, мечник произнёс:

— А ты подрос, возмужал, — внимательно смотрел на меня и правой рукой трогал за нож с чёрной гладкой рукояти, висящий на шее, что был всунут в небольшие ножны. Благодаря заострённым концам рукояти и гарды, а также низу ножен, создавалось впечатление, словно на шее у него висит чёрная четырёхконечная звезда на изящной цепочке.

Постой… что он сказал?

— Вы меня знаете?! — не стал скрывать удивления.

— Если хочешь жить, то и дальше скрывай от всех знак, — и взглядом указал на мою шею.

Откуда он знает? Забывшись тронул шарф. Сколько себя помню, у меня на коже всегда был нанесён рисунок в виде жгуче-зелёной лозы, которая оплетала шею, левое предплечье и часть груди. Я и не думал прятать рисунок под шарфом! Просто вязаный подарок — единственная память о Миле…

Внезапно мечника окружил ветер. Блеснули мрачным отблеском соколиные глаза, и ураганный вихрь столбом взмыл в небеса… Вниз посыпались разрубленные ветки и листья.

— Слабые паучки — недостойны моего внимания! Однако назойливые…

Ничего себе! Он что — тем режущим вихрем уничтожил невидимых пауков?! А те даже после смерти невидимы!.. Тогда… как мне удалось их увидеть в прошлый раз?

Неожиданно мечник с жёлтыми глазами молнией возник рядом со мной и что-то защёлкнул на левой руке.

Это что такое! Внимательно присмотрелся к руке. Ну надо же! Стал счастливым обладателем серебристо-дымчатого браслета с загадочными письменами на тонком ободке и нежно-голубым камнем посередине. Браслет был впору, ни капельки не болтался и крепко обнимал запястье.

Жёлто-соколиные глаза зорко взглянули на меня из-под шляпы.

— Милославна жива.

Что? Как? Неужели это правда?.. Сердце радостно ёкнуло. Значит, не обманывался, когда убеждал себя, что загадочный сон о просьбе Милы освободить её — и не сон вовсе, а послание!

— Где… где она?! — тихим голосом спросил я, но с сердцем полным радостной надежды.

— На Таинственном Острове. Пока не смей соваться туда! Ты слишком слаб… — и с этими словами мечник (мой добрый вестник!) развернулся и вытащил одной рукой меч.

Длинное, широкое лезвие было слегка изогнуто на конце и (судя по цвету) выковано из редчайшего, загадочного металла — Чёрная Смерть! Клинок выглядел, как настоящий император мечей!

Тем временем мечник в изящной широкополой шляпе взмахнул клинком наискось, справа налево и разрезал воздух — как ткань! Ничего себе!!! В прорехе царствовал густой сумрак, а на грани слуха слышался какой-то скрежет, вой, стрёкот крыльев. Мечник вошёл наполовину в прореху, но как будто что-то вспомнил, обернулся.

— Если хоть один волосок упадёт с головы Пламевласки, то ты об этом горько пожалеешь… Найду и покромсаю! — в глазах полыхнула ярость, и меня обдало тугими струями воздуха, так что одежда затрепетала.

— Ай, — я схватился за левую щеку, а когда убрал руку, то увидел на пальцах кровь…

Ветер порезал!

— Хорошенько позаботься о Пламевласке, — дал указание мечник и полностью скрылся за чёрной пеленой.

Края бесшумно затянулись. Не осталось и следа — словно ничего и не было!..

Приписка. Часть2.

В светлой и уютной кухне, возле газовой плиты Белоснежка Хрол помешивал поварёшкой суп в кастрюле.

— Хья-ха-ха… Какой я расчудесный повар! — нахваливал себя мечник, выливая пакет молока в рассольник.

Раздался звонок в дверь.

— Хо! Вовремя же вернулся Тимофей с поездки. Прямо к обеду! — перемешал он хорошенько половником рассольник (жуткого цвета) и отправился открывать дверь.

В подъезде, у порога обнаружился огромный кусок льда, на котором висела табличка: «Посылка из Северного полюса». С каждой стороны посылки стояли пингвины, переваливаясь с боку на бок. Они издали короткий звук и развернулись на месте, стали неуклюже спускаться по лестнице.

Мечник втащил кусок льда в квартиру и отодрал табличку, которая закрывала лицо замёршего во льду автора.

Держа легендарное мороженое в руках, словно сорванную с ночного неба заветную звезду, он улыбался, а на щеках у него блестели оледенелые слёзы счастья.

— Хо-о-о… ну надо же, ему удалось исполнить мечту! — Белоснежка Хрол довольно щёлкнул пальцем по краю пилотки, сделанной из порно журнала, отчего та съехала на затылок.

После недолгих раздумий мечник втащил замёршего автора в ванну и поставил под душ. Включил горячую воду, чтобы лёд оттаял, и пошёл доваривать «смешной» рассольник.

Спустя три недели.

— Я пошёл за легендарным шоколадом! — крикнул автор мечнику и открыл входную дверь. — Теперь-то хорошенько подготовился к поездке! — похвастался он и закинул на спину кондиционер. Одной рукой подтянул пляжные шорты и вышел из квартиры, забавно переступая ногами в ластах.

Он не подумал о том, что у кондиционера нет батареек, а в африканском сафари — электричества. Да и переплыть океан — даже в ластах! — непосильная задача…