Глава 8

Пессимист, оказавшийся перед выбором из двух зол, выбирает оба.

Оскар Уайльд

Рассмотрение дела подошло к завершению. Крестьянин обвинил молодого воина в похищении дочери и принуждении её к сожительству. Орк нарушил приказ Хондара и должен поплатиться жизнью, как обещано. Крестьянин поразил меня смелостью. До сих пор ни один человек, носивший на шее уд-онг, не осмеливался ставить оркам условия. Отец девушки, правда, не переходил границ и обращался к Хондару, соблюдая необходимое почтение, но сам факт протеста со стороны раба уже говорил о многом.

Орки не особенно церемонились с рабынями. Никого не волновало, есть ли у неё хозяин, и что он думает о таком использовании своей собственности. Если нелюдю нравилась женщина, он мог забрать её в своё жилище и даже купить. Когда я объявила рабынь Хондара неприкосновенными и опровержения с его стороны не последовало, орки протестовать не стали, только взяли на заметку, право собственности ими признавалось. Один всё-таки решился нарушить приказ, и теперь было неясно, как поступит Хондар, изначально несогласный с моим распоряжением.

Од-уруг сидел на выступе скалы, возвышаясь над присутствующими, и молча наблюдал. Я смотрела на него неотрывно, но Хондар игнорировал мои взгляды. Вспомнила, что мои мысли могут быть им услышаны, попыталась достучаться до его сознания: "Поговори со мной". Даже бровью не повёл. Кивком головы разрешил высказаться обвиняемому орку. Тот запинаясь попросил отдать ему рабыню.

— Ты нарушил мой приказ, — голос Хондара звенел сталью, столько в нём пряталось гнева.

— Од-уруг, я готов ответить. Только не забирай эту женщину. Я заплачу за неё любую цену.

— Эта женщина не продаётся. Ты знал мою волю — если нарушишь запрет, тебе придётся взять рабыню в жены или умереть.

— Орк не может женится на рабыне, — молодой воин смотрел на своего начальника в некоторой растерянности.

— И правда, не может. Но это легко исправить. Подойди ко мне, женщина, — Хондар поманил к себе виновницу конфликта, дождался, пока она бледная остановится в полушаге от него, протянул руку и снял с шеи девушки унизительный обруч. — Теперь ты свободна. Решай, что будет с моим воином. От твоего слова зависит его жизнь.

Не знаю, как остальные восприняли происходящее, но я онемела. Впрочем, судя по звенящей тишине, я была не единственная, у кого отнялся язык. Девушка молчала, только огромные расширенные глаза выдавали её испуг. Судорожно вздохнула, посмотрела коротко на обвиняемого, перевела взгляд на ледяного судью и чуть слышно что-то пролепетала. Я не разобрала её слов, как наверное и остальные свидетели этой сцены. Зато Хондар её прекрасно понял:

— Ты готова сохранить ему жизнь? Если я правильно понял твои мысли, тебе его жаль? Он оскорбил тебя, а ты его жалеешь и готова связать с ним судьбу? Ты теперь свободна, тебе нечего бояться. Можешь поступить, как считаешь нужным. Слово за тобой.

Даже если девушка колебалась, длилось это всего несколько мгновений:

— Господин, сохрани ему жизнь.

— Ты что выбираешь? — теперь Хондар смотрел в упор на своего подчинённого.

Молодой орк с трудом сдерживал на лице довольную улыбку. Ну и физиономия у парня! Девушка, наверное, рассмотрела за его внешностью что-то большее, чем то, что видели мои глаза, иначе не объяснить такое снисхождение к обидчику.

Хотя любовь зла, что если она с самого начала была не против? Кто разберёт этих женщин… Хондар удивлённо посмотрел на меня, пришлось выбросить из головы посторонние мысли.

— Я подчиняюсь твоему слову, од-уруг. Моя жизнь принадлежит тебе, — орк склонил голову и прижал к сердцу кулак.

— Ты сам выбрал. Можешь вызывать жреца, — Хондар махнул рукой, обвёл тяжёлым взглядом подчинённых и потребовал, чтобы его оставили одного.

— Почему не ушла? — од-уруг смотрел теперь на меня. Хмуро и одновременно пытливо. Свет горящих факелов освещал Хондара со спины, оставляя лицо в тени. Ещё смущал кошачий блеск его глаз, стоило огню чуть полыхнуть, в них вспыхивало странное завораживающее мерцание.

— Мне нужно поговорить с тобой. Хондар, ты меня избегаешь. Почему?

— Говори, что собиралась, и уходи, — од-уруг хоть и не двигался с места, ясно ощущалось его желание прекратить разговор.

— Я тебя обидела чем-то? Ты всё время отсутствуешь, даже если приходишь ночевать, исчезаешь из постели, стоит мне только зайти к тебе.

— Ты видела? — ухмыльнулся насмешливо.

— Нет, но я на ней сидела, думала, вдруг тебе надоест валять дурака, и ты вернёшься. Постель была теплая. Это же легко понять, спал здесь кто-нибудь или нет. Ты что голышом из неё выскакиваешь? Смешно, наверное, выглядит. В смысле там, где ты появляешься, после того как от меня удерёшь.

— Может, я сплю одетый.

— Точно. И вооружённый до зубов, чтобы от меня защищаться, на случай если скрыться не успеешь. Так что происходит?

Не стану утверждать, что меня особенно беспокоило поведение орка или расстраивало его ко мне отношение. Ну, прячется парень от меня, да пожалуйста… Мне не мешает. Мало ли у кого какие причуды? Не хочет говорить, его право. Может у него тайное увлечение к кому-то появилось, и он от меня это скрывает?

Пока я с улыбкой смотрела в мерцающие глаза Хондара, он стал совсем непроницаемый. Каменная маска бога войны. Не меньше.

— Это моё дело, женщина.

— Почему ты никогда не называешь меня по имени?

— Потому что это не твоё настоящее имя. Могу звать тебя Нэрин.

— Да уж хоть как-нибудь. Спасибо, что освободил рабыню.

— Я думал о своём воине. До женщины мне дела нет. Можешь мне ответить, почему она выбрала себе мужа из жалости? Это унизительно. Ни одна женщина моего народа не поступила бы так.

— Бывает. У любви странные дороги. Думаю, ты её не правильно понял. Её жалость — это не презрение, а сопереживание. Она понимает его чувства и принимает их. Для некоторых женщин — это проявление любви. Она увидела его слабость и не осталась равнодушной.

— Слабость? — Хондар шокировано на меня смотрел. — По-твоему, человеческую женщину может привлечь слабый мужчина? Понятно теперь, почему твой народ такой хилый.

— Не делай вид, что ты меня не понимаешь. Я говорю не о физическом теле, а о его чувствах. Это трогает, если сильный мужчина перед тобой слаб, как ребёнок.

Хондар смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Впервые видела такое выражение на его лице.

Да что, собственно, происходит?

Возникло странное чувство неловкости, чтобы избавиться от него, перешла прямо к делу:

— Нам нужны деньги. Довольно большая сумма. Долго думала, где её взять, и вижу только один выход. Я дам тебе эти деньги. В долг.

— Ты?

— Не обязательно так на меня смотреть. У меня есть довольно крупная сумма денег. Но чтобы их получить, тебе придётся сказать моим друзьям, что я задержалась у тебя на неопределённый срок, и передать им моё письмо. Тебе выдадут указанную сумму, откроешь счёт в банке и положишь туда часть денег, чтобы можно было их снять в любое время, а ещё чтобы показать эльфам, что ты богат. Остальное принесёшь сюда и расплатишься с воинами и людьми.

— Вот как? — сухо проронил Хондар. — Расплачусь с людьми. Это ещё зачем?

— Затем, что ты отпустишь всех людей на свободу. И заплатишь им за работу.

— Лучше я позову Шоргата и прикажу тебя убить.

— А я позову Шану, и твой приятель сбежит. Он её боится, не заметил? Хондар, я серьёзно. Ты не можешь идти в Натолию к моим друзьям, пока на твоей земле живет хоть один раб. Исключено. Я вообще не понимаю, зачем вам рабы. Крайне непроизводительный вид труда. Делают всё лишь бы как и ещё тебя ненавидят. Те же люди за деньги выполнят намного качественнее работу и быстрее к тому же. Орки слишком бедны, может поэтому вам понадобились рабы. Я собираюсь сделать тебя богатым. Если только ты не отказался от своей мечты занять трон Ургандов.

— Назови цену, которую ты собираешься заплатить за моих рабов, — похоже, Хондар мне не поверил, прислонился спиной к скале и сложил на груди руки — поза игнорирования и закрытости.

— Я не собираюсь никого покупать. Только одолжу тебе деньги. Станешь богатым — вернёшь. У меня есть две тысячи золотых монет. Если честно, то немного больше, но этой суммы нам для начала должно хватить.

— Откуда у тебя такие деньги? — сделать равнодушное лицо Хондару всё-таки не удалось. — Ты из другого мира. Знаешь секрет, как превращать металл в золото?

— Очень нужно. Я не умею колдовать, но знаю секрет, как зарабатывать. И ещё немного везения. Может ты наконец поверишь в меня? Ты же поклялся. Или твоё слово ничего не стоит?

— В своей жизни я дал две неосмотрительные клятвы, и с каждым днём их груз становится всё тяжелее. Не уверен, что смогу тащить его на себе дальше. Велик соблазн хоть одну клятву нарушить.

— Ты уж сам определись, что будешь делать. А я пошла писать письмо друзьям. Советую взять в Натолию Шану, она единственная, кто свободно читает на элани. Когда пойдёшь открывать счёт в эльфийском банке, будет солиднее иметь с собой доверенное лицо. И прихвати в Натолию Гира. У меня для него есть одно поручение.

— Ты считаешь, я уже дал согласие?

— Разве нет?

— Если я прикажу освободить людей, орки взбунтуются, люди разбегутся, начнётся хаос, никто не станет работать. Возможно, я справлюсь с ситуацией, но многие захотят уйти. Если меня не будет в Годруне, кто тебя защитит? Не боишься?

— Боюсь. Я уже думала об этом. Но придётся рискнуть. Люди не разбегутся просто потому, что не смогут уйти через портал. Если даже спрячутся в горах, не страшно, как только станет известно, что ты освобождаешь рабов, к тебе придут многие за защитой. Ты получишь в союзники всех, кроме разве что соплеменников. Если людям платить за работу и сделать жизнь здесь удобной, они охотно поселятся здесь. Многие ведь выросли в этих местах и не знают жизни на воле. Им некуда идти. А кому-то всё равно, где жить, лишь бы платили. Орки могут уйти из протеста, но ты же сам сказал, будь у тебя тысяча золотых, ты завоевал бы мир. Я даю тебе две. Удержи свою сотню воинов для начала. А там посмотрим. Ты боишься?

Мне было не по себе от его тяжёлого взгляда. Наконец отвернулся:

— Да, я боюсь, — посмотрел на меня пристально и опять отвёл глаза. — Я боюсь тебя. А ещё больше за тебя. Такая слабая, могу сломать одной рукой, и такая безрассудно глупая. Ты — как вода в горном озере. Спокойная, прозрачная, ледяная вода.

Заглянул мне в глаза так, что мороз пошёл по коже, и поднялся на ноги, не отводя взгляда:

— Лучше держись от меня подальше. Мне нужно подумать.

И Хондар исчез.

Вот что это было? Понять бы, что с ним происходит. Кто может знать, какие конфликты возникнут между орками, если нарушить древние традиции? Может я не в состоянии оценить предстоящее противостояние, и сомнения Хондара вызваны обстоятельствами, о которых он просто не желает говорить, чтобы меня не расстраивать? С другой стороны, если не знать опасности, то и страх не мучает. Ведь очень часто человек бездействует из-за воображаемых неудач в голове. Так и сидит, перебирая в мыслях разрушающие сценарии, вместо того, чтобы что-то сделать. Кто не рискует, тот… Впрочем, шампанского здесь нет.

Что сказал Хондар своим воинам, осталось для меня полной загадкой. Только через несколько дней после нашего разговора я увидела первых людей без рабских ошейников. Они испугано прятались по норам и на свет не выходили. Ни радости, ни облегчения от полученной свободы люди не выказывали. Только страх. Никто ко мне не подходил и заговорить не пытался. Поэтому пришлось обратиться к Шане с вопросом, что, собственно, в городе творится. Хондар по-прежнему был неуловим.

Характер орков оставался для меня полной загадкой. С одной стороны они выглядели сдержанными и спокойными, часто лениво-расслабленными, но при этом демонстрировали откровенную любовь к порядку и дисциплине. С другой стороны могли без всякого видимого глазом предупреждения перейти в состояние вспыльчивого гнева. Словно были сжатыми пружинами, только и ждущими сигнала, чтобы выпустить на волю огромную разрушающую силу. Отсутствие понятного сигнала о нападении неминуемо приводило к конфликту между орками и людьми, а любая стычка между столь разными по силе народами ничем хорошим для людей закончиться не могла.

Если не понимать всех тонкостей мышления орков, как предугадать, какую реакцию вызовет то или иное твоё слово? Вспоминая теперь, как разговаривал Лимберт Нол с братом, вынуждена была признать — то, что раньше я расценивала как проявление слабости, если не страха, теперь понималось мной, как единственное разумное поведение в общении с таким эмоционально не выдержанным субъектом, как орк.

Шана отнеслась спокойно к моим расспросам. Правда, поглядывала настороженно в сторону своей бывшей рабыни, оставшейся при ней для исполнения тех же обязанностей, что и раньше теперь уже за оговоренную плату. Пока только крышей над головой, питанием и безопасностью. Шана гарантировала бывшей рабыне, что защитит её от поползновений со стороны несознательных мужчин. Если кто вздумает нарушить запрет о неприкосновенности женщин. То, что его нарушат, сомнений у меня не было. Пока не очень понятно, как будут развиваться отношения между орками и людьми дальше, но в любом случае им теперь придётся урегулировать все конфликты между собой цивилизованным путём.

По словам Шаны, Хондар объявил воинам, находящимся в его подчинении, что ни один раб не может жить на его земле. Любой невольник, оказавшись в Годруне, должен быть немедленно освобождён. Кто не согласен с новым законом волен покинуть Годрун и искать себе другую службу, но все, кто останется, обязаны принести клятву верности и с этого момента подчиняться только приказам Хондара. Кто сомневается в его способности отстоять своё мнение, может вызвать од-уруга на поединок и попробовать доказать свою правоту силой. Если Хондар проиграет бой, он согласен отказаться от своих притязаний на трон Ургандов и на наследственные земли, уступив всё победителю.

— И что ему ответили?

Известие, что Хондар вызвался драться с недовольными, мне не понравилось. Может с точки зрения орков такой поступок был логичен, мне такое поведение представлялось крайне незрелым и глупым. Шана пожала плечами:

— Кое-кто ушёл. Многие присягнули. Так же дюжина женщин, из них три незамужние. Из всей сотни од-уруга в Годруне осталось только сорок воинов, вместе с теми, кто поклялся Хондару в верности ещё раньше.

— И все освободили рабов?

— Да. Но кто теперь будет готовить еду и носить воду?

— Придётся, как весь остальной мир, договариваться. Что касается воды, сегодня будет пробный запуск акведука сразу после захода солнца. Предлагаю поучаствовать. Что твой муж? По-прежнему на тебя не смотрит?

— Приходил спрашивать моё согласие на то, чтобы остаться в Годруне. Он не ушёл бы от Хондара в любом случае, даже если бы тот объявил войну против правящего Дома. Наверное надеялся, что я откажусь. Ха!

Что должно было обозначать её восклицание, я не знаю, но вид у Шаны был очень довольный.

— И что ты ответила? — спросила я, протягивая леди Шоргат новый наряд для примерки, специально для неё сшитый. Я пыталась помочь ей в него проскользнуть так, чтобы швы не развалились.

— Сказала, что мой путь лежит там, где идёт мой муж. И если он решит отправиться к демонам, я охотно составлю ему компанию.

— А он что?

— Не знаю, — Шана пожала плечами, — вроде покраснел. Что-то промычал, я не поняла, но это и неважно. Главное, он заметил мою новую причёску.

В этом я сильно сомневалась. Скорее всего, подумал сначала, что не к той орчанке обратился. Какой мужчина может отличить одну причёску от другой, если у него прямо не спросить? Разве что Шана сострижет всё на лысо, но лучше ей такого не предлагать.

Наконец удалось приладить на красавице обновку, и я приступила к критическому осмотру. Без Ола трудно заниматься такими вещами, мне его ужасно не хватало, но с другой стороны, что есть, то есть. Перебрав несколько вариантов будущей модельной линии и проведя долгие часы в дискуссиях с моими новыми подругами, мы пришли к обоюдному согласию, что одежда должна быть удобной, практичной и подчеркивать достоинства фигуры. Правда, последний пункт, на котором я всё время настаивала, вызывал непонимание в рядах моих слушательниц. Они пребывали в абсолютной уверенности, что для выбора спутника жизни такая мелочь, как внешняя привлекательность, им не требуется. Главное — развить ловкость и быстроту движений. Ещё неплохо бы овладеть ментальным подчинением и считай, муж у тебя в кармане.

Оказывается, именно этим трюком невеста обездвиживала на арене жениха. А вовсе не силой мышц. Я поинтересовалась, может ли мужчина орк воспользоваться такой способностью. Мне ответили, что это по силам каждому ребёнку, достигшему десятилетнего возраста. Такое известие заставило меня несколько обеспокоиться. Получалось, что свобода людей держалась только на добровольном согласии орков не применять магию к иноплеменникам.

Новый наряд Шаны совершенно менял её облик. С человеческой точки зрения она теперь выглядела на уровне. Лиф короткого корсажа из тонкой кожи тёмно-синего цвета выгодно подчёркивал грудь, вырез, хоть и достаточно глубокий, вызывающим не выглядел, талия оставалась открытой, так же как верх накаченного живота, а чтобы эту талию подчеркнуть, широкие брюки из тяжёлого шёлка драпировались эффектно у пояса и доходили до середины голени, сужались к низу и застегивались на несколько маленьких пуговиц. Основной акцент мы сделали на талии, которую в традиционной одежде никто не замечал, и искусственно увеличенном размере бедер. Носить платья орчанки считали не практичным, совершенно раздеть их я не решилась из-за чрезмерной тренированности тел. Орчанки имели развитый плечевой пояс, средних размеров грудь и довольно узкие бедра, почти не отличимые от талии.

В новом наряде Шана смотрелась неплохо. Эльфам, ясное дело, не понравится, так не для них старались. Чтобы обновка выглядела убедительней, я сшила себе похожую, только других цветов. Всё-таки требуется определённая смелость, чтобы рискнуть появиться в нетрадиционном наряде перед публикой. Мои любимые цвета были золотисто-оранжевыми, так что рядом с фиолетово-синим нарядом Шаны я смотрелась вполне гармонично.

— Что скажешь?

— Я не слишком голая? — Шана с сомнением разглядывала свой плоский живот.

— Ты слишком спортивная, и мы это спрятали.

— В каком смысле спортивная?

— Слишком сильная.

— Так это же хорошо!

Орчанка скептически смотрела в маленькое зеркало, пытаясь хоть что-то в нём увидеть.

— Это тебе хорошо, а вот твоему мужу, похоже, не нравится. Он же тебя боится, а должен хотеть тебя защитить вместо того, чтобы защищаться от тебя самому.

— Ты думаешь, так я выгляжу лучше? — сомнения всё-таки одолевали подругу.

— На все сто процентов. Как я, по-твоему, смотрюсь в новом наряде?

Шана нерешительно поджала губы и осторожно спросила:

— Честно?

— Как на духу.

— Тощая ты. И хилая. Тебе бы потренировать не мешало. Мужа с такой фигурой не победить.

— Это точно, так что не буду и пытаться. Вдруг какой доходяга сам к ногам упадёт. Я не привередливая, подберу, авось на что сгодится.

Жалость орчанки к моим модельным формам развеселила меня, но не желая обидеть подругу я предпочла перевести разговор на нейтральную тему:

— Ты не знаешь, где Хондар пропадает днями?

— Тренируется. Хочешь посмотреть бой? Сегодня будет один. Его вызвали двое. Придут после заката из Эрадага.

— Только если Хондар меня не увидит.

— Это трудно сделать. Если только прийти заранее и спрятаться.

— Значит, спрячемся. Любопытно глянуть на бой. Это опасно?

— Да не очень. Бой длится, пока противник не попросит пощады или не погибнет.

— Это у вас называется "неопасно"?

— Конечно, бой же открытый. Без правил, но при свидетелях. Так что нападение со стороны исключается.

— А если проиграет Хондар? — до меня наконец дошло, что безответственный полуорк рискует моей жизнью не меньше, чем своей.

— Зачем думаешь о поражении? Думай о победе.

Шана меня решительно не понимала. С её точки зрения поведение Хондара было абсолютно правильным. Во мне легкий страх смешивался со злостью и всё вместе рождало страстное желание немедленно разыскать моего подопечного и высказать ему все, что я думаю о его безмозглом поведении. Удерживало только воспоминание, что Хондар не только во сто крат сильнее меня, но ещё и в тысячу раз вспыльчивей. Если мы с ним до сих пор ладили, то происходило не от моего умении держать себя в руках, с этим у меня были явные проблемы, а из-за непонятной снисходительности орка к моим словам и поступкам. Если я его слишком сильно допекала, Хондар просто уходил. Наверное поэтому мы с ним теперь почти не виделись.

К месту поединка мы пришли одними из первых. Солнце опускалось за дальнюю линию гор. Небо потеряло цвет и стало серо-сиреневым. Глаз почти не различал красок. Хоть было ещё достаточно светло, но в это короткое время суток наступающая темнота делала окружение бесцветно-серым, что не позволяло видеть детали. На темнеющем небосклоне проступил белый диск луны и засияли первые звёзды. Разогретый за день воздух понемногу остывал, и среди горячих камней оглушительно стрекотали цикады.

Шана провела меня к месту поединка дальней дорогой, выбрала укромное место для наблюдения и, дожидаясь участников боя, разговаривала почти шепотом. Даже сдерживала смех, описывая выражение лица своего супруга, когда он увидел наше появление перед всеми в новых нарядах. Шоргат как раз собирался поднять затворный камень у первого лотка акведука, стоял гордо расправив плечи и, похоже, совершенно забыл, как сопротивлялся участию в работах. Небольшая группа орков вокруг него служила не только моральной поддержкой, но ещё с нетерпением ждала, сорвет напор воды дамбу или нет. Ставки на отрицательный исход дела были довольно высоки. Людей наверху почти не было. Как и Хондара. Он с остальными воинами контролировал место будущего искусственного водоёма.

И вот в этот исторический момент Шоргат вместо того, чтобы мощным ударом выбить затворный камень, уставился, открыв рот, на свою супругу. Та с непривычки на такое внимание сделала вид, что ничего не замечает, и, чтобы скрыть смущение, принялась улыбаться первому подвернувшемуся на глаза орку. Результатом неумелого кокетства стал не просто выбитый, а разбитый в мелкие осколки затворный камень. Теперь придётся создавать механизм заново. Вода хлынула по каменному желобу, весело побежала вниз, за ней следом отправились и зрители. Шоргат был последним, кто покинул площадку у озера.

Супруга смотреть на него не решалась, и вид её, к счастью, был скучающе нейтральный. Потом потащила меня за собой скорым шагом к месту предстоящего боя, засыпав вопросами, правда ли, что мои глаза видели то же, что и её. У меня не было уверенности, что Шоргат сражён наповал и приползёт теперь к ней на коленях. Не думаю, что он на такое способен. Как бы не посчитал поведение супруги слишком вызывающим и не приревновал её по-пустому. По себе знаю, для ревности любовь вовсе необязательна. Опасная игра. Если в глубине души Шоргат не имеет в жене симпатии, то любая попытка измениться с её стороны может вызвать обратную реакцию — дикое раздражение на всё, что она делает. Результатом будет взбешённый Шоргат, затем взбешённая Шана и как следствие всего — побитая я.

Пока я сдерживала шёпотом восторженные мечтания подруги, на скалах начали собираться зрители. Орки занимали места, устраиваясь поудобнее, но не забывали при этом о безопасности — шальной огненный шар, выпущенный дерущимися, мог ненароком задеть зазевавшегося зрителя. Мои глаза привыкли уже к темноте, но скоро совсем стемнеет, даже не уверена, что смогу что-нибудь разглядеть на площадке для боя. Там как раз собрались две группы воинов. Те, что были к нам ближе, отличались непривычными причёсками. Шана подтвердила, что это гости.

— Дерутся вон те двое, — Шанна указала на здоровущего широкоплечего детину и вполне обычной комплекции орка. — Молодой очень быстр и последние два года выигрывает все поединки. Опасный противник. Я на нём неплохо заработала.

Орки делали ставки на бои и платили победителю долю от выигрыша. То, что Хондар поставил свои владения на кон, было слишком необдуманно и опасно. Правда, по славам Шаны, иначе с ним никто не стал бы драться. Должность од-уруга не разрешала участвовать в обычных поединках на деньги, а ссориться с Хондаром смельчаков не находилось. Пока он сам не напросится. Какую цель преследовали его соперники было понятно, но что Хондар выигрывал от таких боев, я не могла придумать. Шана удивлённо посмотрела на меня:

— Ты же сказала, что хочешь спрятаться? Од-уруг только что приказал мне закрыть тебя щитом. Откуда Хондар знает, что мы здесь? Проговорилась?

— Нет, я же его не видела. Где он?

— Справа. Можем теперь не прятаться.

И Шана выбралась из укрытия, заняв более удобное место на скале. Я уселась на камень рядом и увидела причину её оживления. В пределах видимости расположился её супруг. Шоргат нас ещё не заметил, но думаю, скоро подруга прожжёт взглядом в нём дыру, и нас обнаружат.

Последние приготовления к поединку были закончены, и на площадке остались только трое — безоружный Хондар, громила с двумя короткими мечами и молодой орк. У того в руках было незнакомое мне оружие — несколько кривых лезвий странной формы.

— Почему их трое? Кто будет драться первым?

— Все дерутся, — Шана непонимающе на меня смотрела. — Условия равны для всех.

— Двое против одного — это честно?

— Три дня назад против Хондара сражались четверо. Смотри внимательнее, уже начинают.

И Шана нетерпеливым жестом предложила мне не отвлекать её от боя. Но смотреть было нечего. Из-за темноты или скорости, с которой двигались орки, мои глаза различали только размытый вихрь движений, а ещё я слышала звон стали. Что происходит на самом деле, я не видела. Моё сознание решительно не желало воспринимать происходящее, и я перевела взгляд на скалы. Но орки же как-то видят бой? К тому же беспокойство об исходе поединка, от которого зависела моя жизнь и свобода, не давало смириться с моей неразвитостью. Я тронула Шану за плечо:

— Как ты это делаешь? Я тоже хочу понять, что происходит. Они слишком быстро движутся. Помоги.

Орчанка, не отводя глаз от перекатывающегося по площадке вихревого клубка, сжала моё запястье:

— Расслабься, не смотри пристально. Ты торопишь время. Расфокусируй глаза, не всматривайся. Оставайся в текущем мгновении. Это просто. Останови время.

Ничего себе совет! Останови время...

Я попробовала. Довольно трудно. Как не волноваться, если происходящее может тебя уничтожить? Я попыталась следить за дыханием, расслабиться, отрешиться от звуков. Темнота помогала не концентрироваться на том, что видели глаза. Может быть, поэтому орки дерутся в темноте? А потом я увидела движение. Точнее, различимые движения трёх фигур внизу, но при попытке присмотреться снова всё смазалось.

— Смотри чуть выше голов, так будет легче, — Шана оторвалась на мгновение от созерцания боя и положила мне руку на затылок. — Видишь?

— Да, — теперь я действительно видела. Но лучше бы по-прежнему оставалась незрячей. Вид безоружного Хондара, уклоняющегося от острых клинков, почти парализовал меня. Открывшаяся способность видеть была довольно странной. Дыхание замедляло время или ускоряло его до реального, когда я опять переставала что-либо различать. Звон стали, который я слышала, происходил от ударов мечами по камням или если ускользающий от нападения Хондар направлял своих противников друг против друга.

Его движения завораживали. Хондар использовал силу нападавшего орка, следовал движению его тела, добавлял своё небольшое усилие и противник летел кувырком прочь. Здоровяк подустал уже, в руках у него остался только один меч, и тем он замахивался скорее остервенело, чем с умом. Но ему наконец удалось задеть Хондара, когда тот, уворачиваясь от более ловкого в движениях молодого противника, пропустил удар тяжело дышавшего орка. Здоровяк подскочил сзади и оставил на спине од-уруга кровавый след. У меня от ужаса остановилось дыхание, а затем я потеряла картинку. Точнее, ясно увидела, как размазываю орка по камню. От кровожадной расправы меня отвлекли победные крики. Бой был закончен. Поверженный противник валялся бездыханным у стены, его молодой приятель стоял на коленях перед Хондаром и признавал своё поражение. Зрители посыпались вниз со своих мест, окружили победителя и вопили теперь, радостно славя победу.

— Что произошло? — бой длился в целом не так уж и долго, половину поединка я пропустила из-за неспособности видеть. Финал вообще проспала в грёзах. — Шана, расскажи мне, что случилось. Зачем Хондар продырявил парню ухо, и что у него в руках светится?

— Теперь это наш воин! — Шана, гордо выпрямившись, обливала презрением чужаков, пришедших для поддержки своих воинов. Десяток гостей эмоционально беседовали о чём-то недалеко от нас. Наконец двое из них отделились от группы и направились к находящимся на площадке торжествующим болельщикам. Что-то сказали Хондару, склонились перед ним и опустились на одно колено. Последовала та же процедура с проткнутым ухом и синим светом в руках Хондара. Я не выдержала. Пришлось Шане отвлечься от выискивания в толпе супруга и пояснить мне, что воины противника присягнули Хондару в верности и теперь принадлежат его народу. А светилось кольцо, когда на него накладывали заклятие. И Шана показала мне на такое же тонкое колечко на своём правом ухе.

— Это знак воинов Хондара. Тот, кто носит такой артефакт, не сможет поднять руку на воина, у которого есть такой же. Здорово он придумал? Сразу видно, кто свой, а кто чужак.

— Кольцо можно снять?

— Только вместе с головой. Или просить Хондара освободить от клятвы.

— Тут уж точно легче головы лишиться.

Мы не стали дожидаться конца церемонии и вернулись той же дорогой, по которой пришли. Она хоть скудно, но освещалась светом луны. Видеть в темноте я так и не научилась.

На центральной площади Годруна стоял непривычный шум и гам. В новом водоёме с восторженным визгом плескались дети, брызгая водой во все стороны. Непрерывный ручеек ныряльщиков тянулся по камням к отвесной скале рядом с водоёмом и очередной сумасбродный храбрец с визгом сигал в воду. С удивлением обнаружила, что среди орков мелькали человеческие дети. Их в Годруне было не так уж и много, но теперь все резвились в воде наравне с орками. Кое-кто умел даже плавать. Зрелище смахивало на сцену у бассейна отеля где-нибудь под Барселоной, почти такой же шум и толкотня в разгар курортного сезона.

Хондара мне пришлось ждать довольно долго. Я решила не ложиться спать, пока не поговорю с ним. Устроилась поудобнее на его лежбище и писала письмо Лирене. Алфавит, придуманный мальчишками, вспомнила не сразу, но очень не хотелось, чтобы моё послание прочитал кто-нибудь посторонний.

— Что ты здесь делаешь? — появление Хондара я, как всегда, пропустила. Мой подопечный бросил на пол трофейное оружие и попытался стащить с себя кожаную накидку. Рана на спине не давала ему свободно двигаться, одежда остановила кровь, зато теперь не желала от тела отрываться. — Помоги.

Совершенно невоспитан, так и не научился вежливости! Отложила письмо в сторону и похлопала рукой по краю кровати, предлагая сесть рядом со мной. Хондар тяжело опустился на шкуры, я видела, как стучит его сердце. Собрала длинные волосы парня и закрепила их так, чтобы не мешали. Хондар нетерпеливо дёрнул плечом:

— Снимай же. Что возишься? Я слишком устал и хочу спать.

— Придётся разрезать. По-другому не получится.

— Режь, — проследил глазами, пока я разыскивала нож, и быстро отвернулся, поймав мой взгляд.

— Я видела бой. Ты — молодец. Точнее, я не всё видела, только часть, вы слишком быстро двигаетесь. Почему ты не взял оружие?

— Я хотел победить, а не убить соперника. Мне нужны новые воины.

Вдруг улыбнулся насмешливо.

— Ты зачем вмешалась? Из-за тебя этот неумеха лежит без сознания. Знахарь его выхаживает, но за спасение не ручается. У него проломлен череп.

— Я тут причём? Конец поединка вообще не видела.

— Ты направила мою руку. Повезло ещё, что второй воин меня отвлёк. Твоя идея прыгать на животе поверженного врага совершенно глупая. К чему такая кровожадность?

— Это я-то кровожадная?

В жизни ни на кого руки не поднимала. Этот боец без правил ещё будет меня обвинять в несдержанности! Кто из нас по любому поводу за меч хватается? Не я же драки устраиваю через день, лишь бы от избытка энергии освободиться.

— Я тебя слышу. Ты, когда обо мне думаешь, так вопишь, что оглохнуть можно.

— Ничего я про тебя не думаю. Нужен ты мне очень. Ой, мамочки, — мне удалось наконец отодрать от спины остатки накидки. — Теперь можешь падать. Сбегать за лекарем?

— Нет. Так обойдусь. Посиди рядом, пока усну.

— Ладно.

Я рассматривала рану. Удар меча рассек спину наискось. Края раны разошлись, но кровь почти остановилась. Зная способность орков к восстановлению, я особо не беспокоилась, но вид изуродованного тела вызывал внутренний спазм. Такую спину испортили! Осторожно погладила Хондара по плечу:

— Тебе больно?

— А ты как думаешь? — ответил не сразу, с трудом выговаривая слова. Наверное, совсем плохо бедняге.

— Твоя идея с кольцом в ухе просто изумительна. Мне тоже такое нужно. Тогда твои воины меня не тронут.

— Они тебя и так не тронут.

— Гениальный пиар-ход. Предложи людям принести присягу и твоя популярность станет огромной.

— Зачем мне люди? Орки не будут сражаться за людей.

— Не за людей, а за твоих подданных. В моём мире земля разделена на государства, у каждого есть паспорт, это типа твоего кольца в ухе, и он служит гарантией, что государство защитит тебя, где бы ты не находился. Правда, от других граждан своего государства может не уберечь. У тебя лучше придумано.

— Ты готова мне присягнуть?

— Конечно. Охотно принесу клятву.

— Как же твоё желание оставить меня?

— Разве твои воины не свободны идти, куда захотят? Думаю, ты никого не держишь. Клятва верности не запрещает жить в других землях.

— Я говорил тебе, что не хочу больше трона Ургандов? — Хондар схватил мою руку и с силой сжал пальцы. Неосторожное движение вызвало гримасу боли на его бледном лице.

— Не говори ерунды. Все знают, что ты этого хочешь, даже я поверила, что так будет. Ты не можешь отступить.

— Такая пытка знать твои мысли! Лучше бы я был глухим. Теперь уходи. Ты мне мешаешь. Оставь меня.

Хондар попытался подняться. Напрасная попытка. Его волосы были прижаты к постели моим коленом. Тяжёлые, чуть вьющиеся, очень приятные на ощупь волосы.

— Хочешь, я расчешу тебя?

— Нет, — закрыл глаза и сделал вид, что спит.

— Я посижу с тобой. Очень тихо. Ты даже не услышишь.

— Нет.

— Почему?

— Просто уходи. И не задавай вопросов.

— Как скажешь.

Хондар выглядел таким потерянным. Я протянула руку, чтобы погладить его по голове, злой взгляд остановил меня:

— Не советую. Никогда не дотрагивайся до меня, если только сам не попрошу. А теперь уходи.

— Да что с тобой такое? Можно подумать, ты меня ненавидишь! Ну, и пожалуйста.

Я подобрала с пола недописанное письмо и хлопнула дверью.

Просто невыносимо! Я ему, как другу, хотела помочь, а он рычит на меня, словно бешеный. Неблагодарный нелюдь! Можно подумать, что это мне нужно сделать его главой орков. Хотя, наверное, так оно и есть. Мне позарез нужна была победа. Идея стала навязчивой, ни о чём другом я не могла больше думать, не только из-за желания вернуться к друзьям. Меня задела моя неспособность представить конечную цель.

Может быть, дело в этом? Попробую сосредоточиться на ближайших вполне доступных целях, например, дописать письмо. И я тут же думать забыла о сердитом Хондаре.