Глава 10

Геральдическая пантера всегда изображается "incensed", то есть

огнедышащей (разъярённой), с пламенем, вырывающимся изо рта и ушей.

Существо описывается как прекрасное и доброе.

Когда пантера пробуждается ото сна, она издаёт приятное высокое пение,

и восхитительный поток приятно пахнущего дыхания доносится из её рта,

так, что все звери следуют за ней (кроме дракона, который

боится пантеры и убегает прочь).

Википедия

Как ни прятался мой оркский приятель, всё же мне удалось его разыскать. Хондар не решился сбежать от меня на глазах у десятка воинов, с которыми проводил инструктаж по боевой подготовке. Терпеливо дождалась конца беседы. Тем более, что мне удалось её здорово сократить мыслительным нытьём: "Хондар, поговори со мной минуточку, пожалуйста!"

Если раньше я могла по лицу моего всёзнающего приятеля определить его настроение, теперь для меня всегда была приготовлена одна и та же непроницаемая маска холодного безразличия. Моему появлению не рады, растягивать беседу не хотелось, поэтому я не стала тратить время на объяснения и потребовала, чтобы Шоргата отослали куда-нибудь на время. Я привыкла уже, что Хондар знает, о чём я думаю, а раз так, зачем тратить силы и что-то объяснять? Он всё-таки удивился:

— Что произошло?

Я рассказала, губы Хондара чуть дрогнули в улыбке, и он покачал головой.

— Что я могу сделать? Ты сама виновата. Зачем испортила моему другу жену?

— Я её испортила?! — в моём горле от возмущения даже что-то булькнуло. — Этот болв… я хотела сказать, герой не умеет себя вести с приличной женщиной, и его нужно отослать на время, пока Шана не остынет. Ладно, признаю, Шоргат стал жертвой, хотел, как лучше, вышло, как сумел. Помоги сохранить брак.

— Я не собираюсь вмешиваться в чужие отношения. Шана виновата в том, что произошло, а ты ей ещё и помогла. Мой друг из-за жены в ссоре со всей родней, его отвергла семья. Я не стану тебе помогать.

— Почему Шоргат поссорился с родственниками?

— Его родной дядя хотел стать мужем Шаны, их семьи договорились. Шана вместо этого вытащила на арену Шоргата и обездвижила его. Семья обвинила моего друга в предательстве и сговоре с Шаной, никто не поверил, что это была её идея. Поэтому Шоргат не признает её своей женой. Она его опозорила. Сказал, ноги его в её спальне не будет.

— Твой друг передумал. Сегодня утром. Лучше отошли его, пока они совсем не поссорились. Я думала, у вас браки в честном бою заключаются, а тут, оказывается, сговор семей. Но ведь орчанка должна победить жениха, чтобы ей поверили? Как такое возможно?

— Многое бывает возможным, если двое хотят этого.

— А как же ты себе жену выберешь, если тебя никто победить не может? Кто поверит, что женщина тебя подчинила?

— Думаешь, такое не может произойти?

— Думаю, не может.

— Я ведь подчиняюсь тебе.

— Так это договоренность между нами. Ты поклялся.

— И каждый раз, когда тебя вижу, жалею об этом, — Хондар опять стал непроницаемым. — Хорошо, я отошлю Шоргата на время, если ты так хочешь.

— Спасибо, — я собралась похлопать Хондара по плечу в знак благодарности, но поймала его взгляд и отдернула руку.

— Ты, действительно, запретил мне до тебя дотрагиваться? Тебе неприятно?

— То, что не позволено мне, для тебя тоже под запретом.

— Ладно. Справедливо. Возражений нет. А я думала, мы друзья.

— Нет.

— Как скажешь. Спасибо, за понимание.

И мы расстались.

Шоргат очень вовремя покинул Годрун. Его жена не успела выставить ему список претензий. История её невероятной победы распространилась по скальному городу с фантастической скоростью. Собственно, более интересных сплетен среди населения не было. Кто разболтал, теперь уже не важно, главное, женщины жаждали узнать подробности, и Шана не смогла выкроить до вечера время, чтобы расправиться с супругом, не то с браком было бы покончено.

Я не вмешивалась в происходящее, особенно когда стало заметно, что до героини событий наконец дошло, какой подвиг она совершила. Азартные орки, оказывается, делали ставки на развитие событий в её семье. Те, кто ставил на Шану, получив немалую прибыль, хотели из первых уст услышать, как всё произошло. История подруги о её подвиге после десятого пересказа сильно отличалась от той, что я услышала утром. Кто бы мог подумать, что Шана так исказит повествование, постепенно дополняя детали? Хорошо, что Шоргат отсутствовал. Он бы точно такого не пережил.

С этого дня подруга стала беспрекословным экспертом в семейных вопросах, все оркские женщины без исключения хотели приобрести удивительное бельё, а мужчины, подозреваю, горели желанием узнать, какое действие окажет на них созерцание магического артефакта. Иначе эту деталь туалета теперь и не называли. Положительным в истории было только то, что Шана передумала ссориться с мужем.

Жизнь в городе постепенно налаживалась. Акведук поставлял воду в город, снабжая живительной влагой террасные поля. Крестьяне по собственной инициативе обрабатывали скудную землю, на крутых склонах зазеленели первые побеги. Закупленная парусина позволила завершить работы. Над главной площадью Годруна натянули солнцезащитный тент. В этом проекте участвовали почти все жители города, поэтому и результат стал виден так быстро.

Белая парусина надёжно защищала площадь от палящих лучей и пропускала свет, спасая при этом от дневного жара, ветер, как правило, отсутствовал, но на случай урагана, что бывало довольно редко в этим местах, придумали механизм сворачивания тента на тросах.

Мастера-строители не ушли из города, заинтересовавшись новой работой, и приступили к прокладыванию трассы от подземного источника до водохранилища. Орки планировали в скором времени выпустить воду из подземного озера на волю. И даже на мой придирчивый взгляд стало заметно, что населения в городе заметно прибавилось. Если не втрое, то значительно. Появились даже непривычные для столь отдалённых мест туристы.

Орки валом валили поглазеть на наши новшества. Часть из них оставалась. Некоторые просили Хондара принять их на службу. А потом начали мелькать незнакомые лица людей — свободных людей без уд-онгов. Человек не может пользоваться порталом, если только не обладает магической силой. Но таких — единицы. Поэтому, обнаружив в городе человеческих зевак, я отправилась в пещеру, чтобы разобраться, что происходит.

Туризм организовали малолетние орки. Пока их родители изображали из себя гордых воинов, несознательные отпрыски, достигшие десятилетия (именно к этому сроку ребёнок накапливал у себя достаточно магических сил), и их более старшие товарищи с алчным азартом соревновались, кто больше людей за день через портал переведёт. Поскольку такие переходы не всегда завершались успехом, деньги малолетним предпринимателям выдавали только после удачного пространственного броска. Именно такую сцену я и наблюдала, появившись в пещере.

Мальчишка, не накопивший ещё магической силы, сидел у портала, как радиопередатчик (оказывается, неопытные проводники не различали без такой помощи из какого портала вынырнут), и грыз леденец, который ему вручили в качестве платы за работу. На вытоптанной площадке посреди пещеры появились друг за другом трое оркских мальчишек в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет и притащили с собой каждый по взрослому мужчине, а один так сразу двоих.

Люди проходили портал, положив низкорослым проводникам руки на плечи, так что в целом сам переход выглядел очень даже солидно. Прибывшие торговцы несли на плечах довольно тяжёлую поклажу. Проводники получили оплату и рванули ко мне хвастаться своими успехами. Оказывается, такая практика помогала накапливать силу не хуже, чем использование огненных шаров для строительства. Ребятня могла теперь за день провести больше народу, чем взрослый, хорошо отдохнувший орк.

Пока я болтала с мальчишками, из портала вышел оркский жрец и не спеша направился в нашу сторону. Он поселился в Годруне недавно, пришёл, чтобы заключить брак между орком и женщиной из оливковой рощи, и после совершения обряда попросил у Хондара разрешения остаться. Иметь собственного жреца было почетно для такого небольшого поселения, поэтому согласие он тут же получил, устроился в дальнем городе и довольно часто попадался мне на пути. В разговоры со мной не вступал, просто глаза мозолил. Жрец мне не нравился, честно скажу. Подошёл с угодливым поклоном, сладко улыбнулся и молча пошаркал ногами дальше. В отличии от остальных орков, жрец выглядел сутулым, жилистым и физически слабым. Наверное, его сила заключалась в магии, но эту сторону орка оценить я не могла.

Не знаю почему, но последнее время я ничем серьёзным не занималась. Постоянно хотелось спать. Я почти не покидала своей комнаты, в лучшем случае выбиралась перед закатом куда-нибудь на скалы, чтобы погреться на разогретых за день камнях. Иногда состояние апатии отпускало меня, и в один из дней душевного подъёма мне даже удалось съездить к Хондару на рудник. Я хотела посмотреть, что он придумал для выплавки белого золота.

Зрелище оказалось эффектным и невероятно скучным одновременно. Для процесса плавки требовались три слажено работающих орка и несколько мастеров им на смену. Не знаю даже, что бы сказали вспыльчивые воины, предложи им кто-нибудь полгода назад использовать огненные шары для расплавления породы. А теперь прошло за милую душу.

Работа необыкновенно хорошо оплачивалась, а сила только прибывала. Что уж говорить о звонкой монете, которая из разряда мечтаний перешла внезапно в повседневную бытовую мелочь. В городе стали появляться любопытные туристки, поэтому деньги требовались оркам в срочном порядке. Установилась очередность работ, коррективы в список по старой привычке вносились силовым путем, но поскольку бои служили не только для выяснения отношений, но ещё развлекали публику и помогали зарабатывать, народное веселье стало почти каждодневным. К счастью, до летального исхода дело не доходило. Да и Хондара больше никто вызывать не решался. Его воины стали настолько сильны, что за милую душу расправлялись с желающими помериться силой и без своего предводителя.

У портала выставили теперь круглосуточное дежурство Не в целях охраны, а для наведения порядка. Многие новички не знали, куда идти, а часть местных возвращалась домой в сильном подпитии, и гуляк приходилось выдергивать из портала, чтобы они не растеряли свои конечности во время пространственного броска. Оказывается, пьяным категорически запрещалось использовать магию для перехода.

Со стороны Годруна такие шутники тщательно отсеивались, но остановить своих, пробирающихся домой после буйной попойки, не получалось, поэтому ночные дежурства у портала имели двойную оплату за вредность. Попробуй верни домой разошедшегося гуляку, который одной рукой норовит заехать кому-нибудь в ухо по одну сторону портала, а вторую уже приготовил, чтобы отстреливаться от примерещившегося ему дракона на встречающей стороне. Шум в городе стоял такой, что заснуть удавалось, только заткнув уши. Хитроумные орки использовали звуковую завесу, магически бездарные, типа меня, молча страдали или переезжали в более отдалённые пещеры.

Центральная площадь Годруна теперь не умолкала ни на минуту. Днём её занимали торговцы с выложенным на лотках товаром, вечером собирались бездельники и любители почесать языками. Повод, о чём поговорить, теперь всегда находился. Ещё нужно было успеть со всеми перезнакомиться, поссориться, выпить за примирение, устроить драку (победителю вполне мог достаться трофей в виде восхищенной красавицы) и избежать ареста за нарушение общественного порядка.

Как люди исхитрялись в таких условиях не попадать под горячую руку, даже и не берусь объяснить. Наиболее сообразительные прятались, где могли, зазевавшиеся искали защиты у орков, даже малолетний оркский ребёнок закрывал себя в такой ситуации щитом, и если стать ему за спину, можно было уберечься от случайного попадания огненного шара. Слабонервные вечером носа наружу не казали. Одним словом, в Годруне теперь было оживлённо и весело.

Не могу сказать, сколько времени я спала. День почти не отличался от ночи, снов я не видела — одно непрерывное забытьё и какое-то отупение. Пару раз молочная пелена перед глазами разрывалась странными видениями, мелькали какие-то лица, я даже слышала голоса, но смысла слов не понимала. Меня пытались напоить чем-то, но ни чувство голода, ни жажды для меня больше не существовало. Я узнавала иногда Хондара, видеть его рядом было странно, но никаких эмоций его присутствие у меня не вызывало. Я открывала глаза, голос внутри меня говорил: "Хондар!", и образ растворялся в дымке.

Наконец лицо надо мной никуда не исчезло. Я действительно видела Хондара, и видение это показалось мне абсолютно реальным. Хондар держал меня на руках, моя голова лежала на его плече, но тела я почти не чувствовала, только мысли немного прояснились. Тепло и покой заволокли глаза туманом, опять навалилась дрёма, но уснуть мне не дали. Голос Хондара вырвал меня из забытья, глаза удержали в сознании.

Что-то случилось, наверное. Куда он меня несёт? Мне же больно!

Наверное, я что-то сказала. Звуки искажались и глохли, но я справилась.

— Что со мной? Почему ты так на меня смотришь?

— Ты умираешь. Я больше не могу тебя удерживать. Из тебя вытекает жизнь, никто не знает причины.

Хондар привалился спиной к скале, но меня из рук не выпустил.

— Мне незачем умирать. Ты ошибаешься.

Вместо ответа Хондар поднёс к моим глазам обруч с камнем, который я, не снимая, носила на шее.

— Почему камень серый?

— Из него ушла энергия. Это камень жизни, чем ярче горит, тем больше сил у того, кто его носит. В твоём больше нет огня, ты жива только потому, что я тебя удерживаю здесь. Если я засну, ты уйдешь насовсем. Поэтому я решил тебя отпустить.

— Я умру?

— Да. Но я хочу, чтобы ты знала, я пойду за тобой. Через завесу. Если не удастся тебя вернуть, я останусь там, где будешь ты.

Конечно, я понимала его слова, но никаких эмоций они во мне не вызывали. Внутренняя отстранённость, в которой я находилась, оставляла меня если не равнодушной, то во всяком случае излишне спокойной. Всё-таки то, что я услышала, мне не понравилось.

— Ты не можешь себя убить. Ты уже один раз это делал.

— Я не собираюсь убивать себя. Просто оставлю своё тело. Я могу это сделать, у меня ещё остались силы. Оно тебе не нравится, значит и мне ни к чему.

— Вот глупый, — мне удалось даже улыбнуться, — конечно, твое тело мне нравится. Ты очень красивый. Я тебе это говорила? Не нужно за мной никуда идти. Лучше удержи меня здесь ещё немного. Мне хорошо, когда ты рядом. И я не умру. Я слышу, как бьётся твоё сердце. А ты сказал, что отдал его мне. Обманщик.

Янтарные глаза были так близко от меня. И непривычное выражение лица орка, не могу понять, кого он мне напоминает. Лицо Хондара опять исказилось. С трудом удалось удержать себя в сознании.

— Позови брата. Скажи ему, что уходишь, — голос Хондара был глух. — Всё слишком запуталось, если нельзя исправить, хотя бы попрощайся.

— Зачем? Я не вижу больше снов. Та женщина исчезла.

— Поверь мне, позови.

Просьба была мне непонятна, но мои чувства почти умерли, какая разница, что я делаю? Поэтому закрыла глаза и произнесла имя Лимберта. Наверное, я что-то ещё сказала, не знаю, но внутреннее оцепенение вдруг исчезло. Я почувствовала себя живой.

Мир рассеянного света сиял спокойствием и пустотой. Незнакомка не появилась, но я увидела Лимберта. Он стоял от меня совсем близко, и что меня поразило больше всего, по его лицу текли слёзы. Я не могла такого вынести. Нол не может плакать.

— Почему? Ты не должен. Перестань!

Я рванулась к нему. Тело подчинялось легко и стремительно, словно состояло из воздуха. И я поцеловала Нола, чтобы не смотреть в его расстроенные глаза. Видение показалось мне излишне живым. Я чувствовала тело, вкус солёных слез и гладкую горячую кожу под рукой. Совершенно реальные ощущения.

Такого просто не может быть!

Действительность заставила меня отшатнуться. Я целовала Хондара.

— Прости. Прости меня. Я думала...

— Я знаю, что ты думала. Мне всё равно.

По лицу Хондара текли настоящие слёзы, и вид их был непереносим.

— Хондар, не нужно… Улыбнись! Я люблю, когда ты улыбаешься. Только ты так редко это делаешь.

— Великий Демиург, дай мне силы!

Хондар с трудом выпрямился, но меня из рук не выпустил. И я снова утратила чувство реальности.

Следующее, что смогла воспринимать опять притупившимся сознанием, глаза щурились от света огромного костра. Я лежала на каком-то возвышение. Огонь рвался в тёмное небо. Звучала непрерывная дробь барабанов, и постепенно из темноты ночи проступили лица. Много лиц. Меня окружало плотное кольцо зрителей. Я не видала на кого они смотрели. Зато могла слышать.

Где-то в стороне звучало однообразное глухое пение. Голос я слышала впервые, но ответ в голове возник сам собой: "Жрец!" И почему-то стало страшно. Звук нарастал, я увидела приближающуюся в странной пляске фигуру, стало нестерпимо холодно, а потом между нами промелькнула огромная чёрная тень. Орки закричали, Хондар заслонил меня собой, и больше ничего рассмотреть я не смогла.

Первая сильная эмоция, которая родилась во мне, заставила оттолкнуть в сторону Хондара. Меня разобрало непреодолимое любопытство:

— Да что там происходит?

Увидеть на лице Хондара удивление было так забавно, что я совершенно ни к месту рассмеялась. Мой смех шокировал его ещё больше, зато из глаз орка исчезло выражение обречённости и горя, которое так меня пугало. Я могу чувствовать? Ощущать себя живой было до удивления приятно. И тут я увидела ещё более забавное зрелище, чем шокированный Хондар.

Рядом с нами возникла огромная чёрная кошка, сыто облизнулась, посмотрела на меня зелёными глазами и плюхнулась рядом, привалившись к моим ногам. Вообще-то это была классическая Багира из Маугли, здоровенная пантера с роскошным длинным хвостом, которым она лениво помахивала, продолжая вылизываться, словно лежать вот так на моих ногах и доставать языком свой загривок — это в порядке вещей для неё. Блестящая шерсть зверя отливала синим в свете костра, а морда лучилась от довольства. Как можно было устоять? Я протянула руку (откуда только появились силы!) и почесала огромную кошку за ухом. В ответ мне вылизали руку шершавым языком, заодно пройдясь по ноге неподвижного Хондара. Раздался сдавленный крик среди зрителей, и я протянула орку руку, чтобы помог мне встать на ноги.

— Да что тут, в конце концов, происходит?

Смолкнувшие барабаны опять начали отбивать ритм, правда, теперь с другим настроением.

— Это же орки танцуют! Дай посмотреть!

Но Хондар унёс меня с площади. Чувства медленно возвращались ко мне, вот только всё ещё хотелось спать. И тяжесть, которая все эти дни придавливала к земле, растворилась. Как морок. Последнее, что помню — Хондар заглянул мне в глаза и приказал: "Спи", а ещё помню теплый, мягкий, плавно поднимающейся от дыхания, меховой бок у меня под рукой.

Зверь пошёл за нами следом. Если я умерла, то здесь мне нравится. Ничего не имею против такой смерти.