Глава 4

Дурак никогда не заходит в тупик, потому что там полно умных.

NN

Хорошо, что я прожила четыре года у Таргута Пурса, ведя его нехитрое хозяйство. Навык разжигания дровяной плиты ранним утром и отмывание медных кастрюль холодной водой в ручье за короткий год жизни во дворце из памяти не вытравишь. Думает испугать тяжёлой работой! Меня такой ерундой не сломать. Мне свобода дороже.

Правда, свободы я как раз и лишилась. Утро начиналось с пинка ногой. Старший над рабами Нижних пещер вёл себя как надсмотрщик с сахарных плантаций. Неважно, что он тоже раб. Орки не заходили в эти лабиринты. Попавшие в Нижние пещеры рабы, хоть и принадлежали кому-то формально, своих владельцев больше не интересовали. Вполне возможно, что про них даже не помнили. Только клеймо на ошейнике могло подсказать, кому принадлежит существо, когда-то бывшее свободным человеком. Рабы не помнили даже своего имени. Всех звали "ты". Пинок или удар плеткой, и сразу понятно, к кому обращаются.

Приказ не трогать меня, видимо, не достиг ушей рабов или, пользуясь своей заброшенностью, отверженные игнорировали распоряжения сверху. В первый день надсмотрщик ограничился пинком, чтобы поднять меня и отправить на кухню делать самую грязную работу, которую только мог мне подыскать. Ещё два дня присматривался искоса, потом решил, что я не очень стараюсь, и замахнулся плёткой. Мне удалось увернуться. Злыдень был хоть и тощ, но всё же крупнее меня и выше на целую голову. В его глазах даже не было злости. Так, одна скука.

— Ты знаешь, что я не рабыня. Не смей меня бить.

Ухмылка и движение рукой подсказали мне, что негодяй выбирает, как побольнее ударить.

— Я позову Хондара.

— Если бы од-уруг тобой интересовался, ты не сидела бы тут в грязи.

— Тебя это не касается. Позвать? — вообще-то я не была уверена, что орк меня услышит. — Хотя я передумала. Если я вызову Хондара, он меня заберёт наверх, а мне этого не хочется. Лучше я тебя прокляну.

И я подняла руки для пущего эффекта. Я же не ведьма и заклятий не знаю, но эти олухи не понимают меня, а говорить на своём родном языке я могу легко, без запинки и с выражением. Это вам не на чужом наречии слова подбирать. Я успела только рассказать, как сниму шкуру с этого мерзкого типа, разделаю на кусочки, отобью и под каким соусом приготовлю. Использовала рецепт из поваренной книги "Утка с яблоками по-пекински"

Трус не дал засунуть его в духовку. Упал на колени и попросил не убивать его. Обрадовавшись лёгкой победе, я слишком быстро согласилась простить негодяя. Можно было заставить его ещё потрястись, вымаливая у меня прощение, но раб был так жалок, что я посоветовала ему поскорей убраться. Правда, торжество оказалось испорчено маленьким открытием. Когда я развернулась, чтобы идти на кухню выполнять трудовую повинность, то обнаружила, что в трёх шагах от меня стоит Хондар и с интересом наблюдает за происходящим. А я, глупая, решила, что испугала надсмотрщика своей хитростью.

— Я тебя не звала.

— Звала.

— Нет, — от испытанного разочарования я даже забыла поблагодарить за помощь. — Ты сказал, что меня пальцем никто не тронет. Как видишь, твои приказы не выполняют.

— Зачем нужно, чтобы тебе здесь понравилось?

— Мне нравится.

Хондар развернулся и ушёл. Я чуть не разревелась. Хоть зеркала у меня не было, представить, как я выгляжу, было не трудно — ободранная, в синяках, с торчащими во все стороны спутавшимися волосами и с чёрными руками, которые теперь уже ничем не отмыть. От прежнего лоска и ухоженности остался только крой когда-то чистого шёлкового платья. Ещё неделька в таких условиях, и я буду пугаться своего отражения в воде. Зато бывший смертельно раненный прибавил в весе, окончательно пришёл в себя, приоделся и просто сиял здоровьем и самодовольством. Правильнее было бы сказать — приразделся. Подслушав мои мысленные рассуждения, что торс у него загляденье (какая женщина на моём месте думала бы иначе?), этот негодяй ходил теперь полуголый.

Невыносимо знать, что кто-то слышит твой мысленный монолог, словно ты говоришь вслух. Просто какое-то извращение. Со стыда умереть можно. Добрая половина того, что проскакивало через мою голову даже меня могло привести в краску. Как тут позволить другому знать обо мне такое?

Что там делают буддистские монахи во время медитации? Если не ошибаюсь, останавливают внутренний разговор. Смотрят перед собой и провожают мысли из головы, пока они не исчезнут. Я попробовала. Сидеть твёрдо, ноги болят, спина чешется и мысли только об этом и о сотне других очень важных дел. Дохлый номер. Буддист из меня не получится. Есть, правда, ещё один способ. Все свои действия совершать сознательно. Суфии практикуют. Даже и не помню, где читала. Вспомнила! Был в России такой специалист в тайных науках — Гурджиев. Заставлял учеников выполнять разные бессмысленные и однообразные работы, чтобы приучить их контролировать сознание и не засыпать.

Ведь мы почти всё делаем на чистом автоматизме, а голова болтает себе всякую чушь, пока руки делом заняты. Проблема в том, чтобы заставить замолчать этого болтуна, и делать скучную, однообразную работу с полным вниманием, как если бы выполнял её первый раз. Думаю, мне подойдет. Если только не забыться и не застрять через минуту в привычном мире фантазий. Практиковать внимание оказалось трудно, но всё-таки не так безнадёжно, как вообще ни о чём не думать. Главное — поставить себе цель. Зачем идти против потока, если можно использовать его и прибиться к берегу, когда появится возможность?

Я присмотрелась к окружению и обнаружила, что меня никто не контролирует. Если я работала, то только потому, что сама решила, что мне нужно работать. Поэтому на третий день я отправилась за водой и не вернулась до вечера. Никто и слова не сказал.

Ну держись, Хондар! Теперь тебе со мной не справиться.

Может быть, орк отсутствовал в Годруне, но на мои крамольные мысли никаких действий не последовало. У меня даже появился малолетний приятель в прогулках по окрестностям. Я выбиралась из пещер до рассвета, чтобы не обгореть на раннем солнце и полуденную жару пережидала в какой-нибудь расщелине. Мои туфли пришли в негодность за это время, ходить босиком по раскалённым камням и колючкам я не могла, но сердобольный раб, прямой обязанностью которого было изготавливать обувь, подарил мне лёгкие сандалии из кожи. Подошва скользила на песке, и я могла сорваться, неосторожно поставив ногу между камнями, но разве такой пустяк мог меня остановить?

Были ещё змеи — Хондар прислал мне браслеты. Он, и правда, знал, где я и чем занимаюсь. Чтоб ему… Браслеты местные женщины носили на ногах и по этому звону не только змеи, но и все мужчины в округе знали, что приближается особа женского пола. Звук мне нравился, я даже первое время специально болтала ногой, чтобы послушать, как они мелодично позвякивают. Моё платье приобрело совершенно нецивильный вид, низ юбки болтался неровной бахромой, и в целом ткань была погублена, поэтому я распорола один из боковых швов до середины бедра и могла теперь прыгать по скалам, как горная коза. С небольшим отличием, правда, козы не оскальзываются и не ругаются при этом на трёх языках.

В одну из таких вечерних прогулок я услышала за скалой шум драки. Уже смеркалось, и вспышки огненных шаров поневоле привлекали внимание. Орки используют их в сражении. Видеть не приходилось, разве что издалека. Но ожоги на теле и выпаленная трава выглядели более чем серьёзно. Судя по воплям из-за скалы, кодла оркских юнцов травила какого-то зверя. Я подобралась сверху, свесилась и постаралась не звенеть. Смешно, что меня поставили на сигнализацию — фонарь и звуковое оповещение, но драчуны в запале сражения могли пальнуть в меня, не глядя. Я же не орк, чтобы зарастить дыры в теле за пару часов. Могу и умереть прежде, чем прибудет реанимация.

Излишняя предосторожность помешала увидеть суть конфликта. Я застала только самую развязку. Пятеро малолетних орков лениво кидали камнями в мальчишку, забившегося в расщелину. Юнцы особо не метили, скорее выпендривались друг перед другом. Жертва помалкивала и головы не поднимала. Нужно было спасать несчастного, пока его совсем не прибили. Но когда я скатилась вниз, нападавшие ушли, а жертва скулила тихо, зарывшись за валун.

Вообще-то бедняга не очень пострадал. Так, пару синяков. Странным было только то, что вытащенный мною из-за камней паренёк оказался вовсе не малолеткой. Обидчики уступали ему по возрасту. Но настоящий шок я испытала, когда парень наконец решился посмотреть на меня глазами цвета липового меда.

Трусливый орк, который дал детям себя побить?! Невероятно.

Объяснение такому странному поведению быстро нашлось. Парнишка оказался смеском, рождённым от рабыни женщины и одного из воинов Хондара. Отец ребёнком не интересовался, мать души в сыне не чаяла, но подросток был вынужден жить среди рабов, и отношение к нему было соответствующее. Беднягу не считали орком, но он не был так же рабом-человеком. Парнишка застрял в подвешенном состоянии между отцом и матерью. Его не принимали ни те, ни другие. Моё положение мало чем отличалось от того, в котором парень находился, поэтому мы подружились.

Моего приятеля орка звали Гир, возраст свой он мог назвать только приблизительно — между шестнадцатью и двадцатью годами. Обычно я находила его в расщелине, от которой начинался подъём к озеру. Но через некоторое время Гиру надоело прятаться, и он стал приходить в Нижние пещеры, будил меня, и мы шли проверять ловушки на зверей или просто слонялись без всякого дела, пока солнце не выползет из-за горы. Чем был занят Хондар, я не знала, мне он больше на пути не попадался, зато моё теперешнее времяпровождение нравилось мне абсолютно. Я решительно впала в детство и на перегонки носилась с Гиром по скалам, издавая вопли не хуже, чем Тарзан. Тарзаном, естественно, была я.

Гир оказал мне неоценимую услугу — добыл потёртые замшевые штаны. Кожа была выношена до неопределимого цвета. И размер не мой. Но кто у нас мастер кроя? Гир принёс острый нож, камень, инструмент для пробивания дырок, и через пару дней я смогла примерить чудные замшевые шорты. Три недели солнечных ванн, купание в ледяной воде два раза в день, а так же полное безделье сделали меня пригодной для кинопроб на роль массовки в фильме про дикарей. На меня оглядывались и бормотали вслед что-то плохо понимаемое. Но запрет не трогать меня руками оставался в силе, а хозяин запрета никак не проявлялся, так что я весело проводила время между купанием, бездельем и охотой на мелких грызунов.

Чтобы занять себя чем-то в жаркие полуденные часы, когда солнце выпаливает кожу до костей, я решила обучить Гира грамоте. Если его не признают своим орки, пусть имеет перед ними хоть какое-то преимущество. Парнишка сначала не понимал, зачем ему нужно учиться. Я, если честно, тоже толком не знала, что ответить. Но предложила хотя бы попробовать. Гир быстро разобрался с общими правилами, без труда запомнил значение рун и их применение, и даже захотел научиться писать, оставалось только раздобыть готовые тексты и бумагу.

К сожалению, в Годруне не было ничего кроме оружия. В горном городе царила абсолютная нищета. Орки жили не просто бедно, я бы даже сказала — аскетично. Ели самую примитивную еду, в этой местности ничего не росло, продукты, зерно, соль и прочие мелочи доставлялись из внешнего мира, так же, как одежда или утварь. Рабы смотрели коз, разводили домашнюю птицу, готовили пищу, шили, стирали, но работали из-под палки, спустя рукава. Люди носили воду из горного озера, собирали чахлые растения для разведения огня, но большую часть времени спали или прятались по расщелинам и туннелям, которых здесь было сколько душе угодно.

Я периодически душила в себе слабые ростки пробивающегося наружу любителя навести порядок в этом царстве лени. Мне то что за дело до их бардака? Но время шло, и я всё чаще задавала себя вопрос, а как долго я собираюсь дожидаться, пока что-то изменится в мою пользу, если сама для этого ничего не делаю?

Путной идеи в голове не было, и чтобы время не пропадало в пустую, я исследовала внешний мир. Мы с Гиром забирались всё дальше и дальше от пещерного города в скальную пустыню. Нам удалось найти ещё один источник воды. А в долине, вдоль каменного русла горной реки обнаружили старые деревья, на которые я очень долго смотрела, пока не вспомнила, где видела похожие листья и мелкие плоды. Я так вопила, что Гир прибежал спасать меня, выломав по дороге изрядных размеров деревце. Я обругала его за варварство и спросила, знает ли он, что за изумительный подарок природы держит в своих руках? Конечно же, парень не знал. Мы нашли оливковую рощу. В мире Лаанет мне не хватало многих знакомых и привычных вещей, но во главе этого списка стояли маслины и кофе. Правда, там значились ещё около ста очень нужных предметов, но для начала пойдёт и это.

Второе открытие оставалось для нас полной загадкой. Мы ушли на неделю в горы, прихватив одеяла, несколько сухих лепешек и запас воды. Из оружия взяли только ножи. Орка нам не одолеть, даже малолетнего, а зверя Гир мог отогнать, метнув в него огнём. Магии его не обучали, но на такую малость даже он был способен. Мы шли вдоль каменного русла пару дней, спускаясь из одной долины в другую. Нельзя сказать, что горы в этой местности очень сильно отличались от тех, что окружали Годрун, но здесь росли низкие сосны, и влажность заметно изменилась. У меня даже возникло чувство, что где-то поблизости находится море. В воздухе стоял едва уловимый запах соли.

Меня не очень беспокоило, что мы потеряемся, я вообще об этом не думала. Слишком силён в нас был дух свободы и любопытство, гнавшее посмотреть, что находится за тем поворотом. Гир, понятное дело, во всём полагался на меня, как на старшего и ответственного товарища. Просто не знал ещё, глупый, с кем имеет дело.

И мы нашли людей. Свободных людей, без ошейников и без орков. Неритмичный перестук привлёк наше внимание, и мы решили выяснить, что происходит. Гир предложил мне не звенеть и подождать в укрытии, пока он сходит на разведку. Я терпеливо пряталась некоторое время. Потом сняла браслеты и отправилась на звук. Мы едва не разминулись. В узком ущелье, зажатом между высоких скал, полсотни вооружённых людей дробили камни и увозили их куда-то на небольших телегах, запряжённых низкорослыми лошадьми.

Мы наблюдали за работами до вечера. Люди вели себя настороженно, но не прятались, даже не выставили охрану. Зачем им нужны камни, понять мы не могли. Будь это крупные глыбы, я бы предположила, что их добывают для стройки. Мелкие камни годились только для дальнейшей обработки. Но что это могло быть?

В середине следующего дня неизвестные загрузили последнюю телегу и уехали. Мы выждали немного и осторожно спустились вниз. Разработка велась открытым способом. В геологии я ничего не понимаю, Гир и того меньше, поэтому мы обменялись фантастическими версиями, похохотали и набрали полные карманы камней. Гир предложил пойти по следу чужаков, но у нас закончились съестные запасы, и мы решили вернуться.

Нам не удалось заблудиться. Кровь орка позволяла Гиру находить источники воды, а Годрун, как выяснилось, стоял над подземным озером гигантского размера. Из-за него, а так же из-за разлома горных пород орки и выбрали это место для жилья. Оказывается, порталы, позволяющие им перемещаться через большие расстояния, легче всего открывались в местах крупного скопления воды. Внутри парнишки находился компас, который безошибочно вёл его к скальному городу или к любому другому водоёму, стоило о нём только подумать.

Когда мы наконец добрались до пещер, я готова была съесть подошвы своих сандалий. Настолько последние два дня раззадорили мой аппетит. Но что ещё хуже, я созрела для разговора с Хондаром. У меня было достаточно времени подумать о будущем, взвесить все за и против, рассмотреть различные варианты и признаться в неутешительном для меня факте. Время идёт, и если я ничего не буду делать, кто-то другой решит за меня мою судьбу. Потом поздно будет жаловаться и что-то предпринимать. Или я начну действовать и попробую повернуть события, как мне того хочется, или случится то, что случится. Я достаточно бездельничала и отдыхала — пришло время поработать.

Мы отсутствовали семь дней. Ещё несколько дней роли не сыграют. Но к вечеру третьего дня я проверила ещё раз все доводы, выбрала камень поудобнее на берегу горного озера (возле воды уже никого не осталось, последние рабыни с полными сосудами тянулись цепочкой по тропинке вниз) и позвала Хондара. Моя голова для разговора с орком была совершенно пуста. Словно кувшин, как верно заметил сэр Симус. Я жаждала теперь его наполнить.

Откуда возник Хондар, я не заметила. Повернула голову и увидела напряжённое ожидание в глазах тёмного янтаря. И чуть сдерживаемую улыбку торжества. Похлопала по нагретому за день камню и предложила сесть:

— Рада тебя видеть. Есть время поговорить?

Хондар неспешно опустился на камень рядом. Солнце уже село за горную гряду. Это самое лучшее время суток в Годруне — небо не утратило яркость, и горы окрашивались оранжевым и пронзительно голубым.

— Я тебя слушаю, — Хондар смотрел на меня настороженно. Наконец заметил мои загорелые ноги в многочисленных царапинах от колючих кустов и то, что осталось от лифа шёлкового платья.

— Нравится? Я сама сделала. Правда, ничего?

Орк задохнулся и не придумал достойного ответа. Отвлёк противника, считай, половина пути к победе пройдена. Но собеседник, который не может отклеить взгляда от моих голых ног, не совсем подходил для серьёзной беседы. Поэтому я помахала перед глазами Хондара рукой и сказала:

— Я придумала, как сделать тебя вождём орков.