Глава 12. Рассказ Косатки

— В Китае тот, кто спас человека, становится как бы его должником. Ответственным за всю его дальнейшую жизнь.

— Стоп, что-то я не понял, кто кому должен? Тот, кто спас, или тот, кого спасли?

— Тот, кто спас, должен отвечать за того, кого спас. Потому что как бы дал ему новую жизнь.

Из какого-то фильма

Ярый и Косатка остановились на ночлег в заброшенном бревенчатом домике, который при ближайшем осмотре показался им на удивление безопасным. Мутанты и подлянки словно обходили это место стороной. Ярый даже подозревал, что тут есть какой-то подвох. Но интуиция его вела себя спокойно, и напарники решили устроить привал здесь.

— Ну что, — сказал Ярый, открывая консервную банку, — рассказывай, что произошло, и как тебя угораздило попасть в лапы к этим бандитам?

— Это были не бандиты, — спокойным голосом сказала Косатка. — Точнее, не совсем обычные бандиты. «Серафимы». Фанатики. Но по сути — да, бандиты.

— «Серафимы»… Хм, что-то знакомое. И чем же ты их так разозлила?

— Я… я была одной из них, — её голос дрогнул.

— Ты? Ты попала в секту? — удивился Ярый.

— Да, — ответила Косатка. — Только, пожалуйста, не надо смеяться надо мной. Мне и без того сейчас хреново.

— Я и не думал над тобой смеяться! — заверил авантюрист. Ему стало неловко. — Я тебя спас от бандитов. Разве это похоже на человека, который бы стал смеяться?.. Честно говоря, я сомневался, нужно ли мне было вмешиваться. Чёрт, зря сказал… Но теперь я понимаю, что правильно поступил. Если бы прошёл мимо, то потом не смог бы себе простить. То есть, кого я обманываю, смог бы как-то, наверное… Но сейчас мне легче на душе. Как-то правильнее, что ли. А вообще я шёл на север. У меня там… одно важное дело.

— А сейчас ты решил пойти обратно?

— Ну, да.

— А как же твоё важное дело?

— Ну, сначала я хочу убедиться, что с тобой всё будет в порядке, и проводить тебя до Бара, а потом вернусь и займусь своим важным делом.

— Ясно. Ладно, я расскажу тебе. Я, кажется, вспомнила… почти всё… Но если ты кому-нибудь расскажешь, клянусь, я тебя убью!

— Даже так? А как же долг жизни?

— А… ах, да. Точно. Долг жизни. Прости. Тогда я, получается, не смогу тебя убить…

Косатка глубоко задумалась, отвернулась в сторону и замолчала. Через некоторое время Ярый не выдержал:

— Ну, так и?..

— Что? А, да. Всё в порядке. Просто я думала, стоит ли тебе доверять и рассказывать свою историю. И решила, что нет, не стоит.

— Слушай, не буду я никому ничего рассказывать! Даже не собирался!

Она внезапно повернулась, придвинулась поближе и посмотрела прямо ему в глаза. Он удивился, какие у неё огромные глаза, чёрные — глядя в них, он как будто смотрел в бездонную пропасть. Нет, не так — словно сама бездна, или сама Зона заглядывала в него, пронзительно, испытующе.

— Пообещай, что никогда не будешь мне лгать, — неожиданно сказала она.

— Хм… Хорошо, я попробую.

— Нет, не надо говорить «попробую», скажи: «я обещаю».

— Ладно. Хорошо. Обещаю. Если ты хочешь от меня услышать именно это, то я обещаю… Ты странная. Серьёзно, ну кому я в Зоне буду что-то рассказывать? Как ты себе это представляешь — что я подойду к какому-нибудь Базилио перетереть про твою нелёгкую судьбу? Или к какому-нибудь коллеге-авантюристу? А оно ему сильно надо? По-моему, здесь все думают только о том, как бы срубить денег и не словить пулю при этом. Чуть не сказал «маслину»… Тьфу, блатной жаргон. Зона, по-моему, самое неподходящее место для откровений и разговоров по душам, какое только можно себе представить.

— Да, да… ты прав. И я действительно странная. Но ты тоже чудак. И не похож на других. Уже хотя бы потому, что ты просёк, что я баба, и зная, что я избитая и почти беспомощная, ни разу не попытался воспользоваться положением. Деньги тебя, похоже, не очень волнуют. Во всяком случае, это не первостепенное. Это только средство, не цель. Тебя ведёт что-то другое, — Ярый втайне поразился тому, насколько Косатка попала в самую точку. — В тебе есть что-то… ТАКОЕ… не знаю, как объяснить. Какая-то скрытая сила, которая тебя ведёт. Так что, если я странная, то ты по сравнению со мной — вообще конченый псих.

— Ну, спасибо.

— Да не ссы, я в хорошем смысле. Мне вообще нравятся психи. Те, которые в хорошем смысле. Вот Азазель — он псих, но в плохом смысле… А ты — хороший псих.

— Интересно… А кто такой Азазель?

— Я расскажу. Погоди. Дай мне время. Я всё расскажу. Итак. Азазель. Азазель был… не просто нашим духовным наставником. Представь себе человека, который понимает тебя с полувзгляда. Как отец, друг, учитель и боевой напарник, готовый в любую секунду прикрыть тебе спину, в одном лице. Он — настоящий Человек, храбрый и доблестный, умный и благородный, с которым тебе повезло повстречаться и который всегда готов выслушать, поддержать, научить чему-то. Нам казалось, что с момента встречи с ним мы начали жить во всей полноте, осмысленно представлять себе будущее и активно влиять на происходящее сейчас…

— Погоди, погоди, сначала ты назвала его психом в плохом смысле, а сейчас так говоришь, как будто восхищаешься им.

— Я и восхищалась… Прежде. Правда, потом в один момент всё круто повернулось.

— А как ты узнала про этого… Аэрозоля? Азазеля?

— Так получилось, что в «Братство» я попала благодаря самому близкому мне тогда человеку, его звали… Вергилий. На самом деле, я любила его. И в итоге именно он впервые привёл меня в городок Светлый Путь, где находилась штаб-квартира «чёрных серафимов».

«Светлый Путь… — подумал Ярый. — Точно. Теперь понятно, почему те отморозки были не очень тяжело вооружены. У них там поблизости сектантское гнездо».

— И да, до меня раньше доходили слухи, что это секта, — продолжала рассказывать Косатка. — Но я, честно говоря, сомневалась. Ну разве мог мой Вергилий, мой смелый, сильный Вергилий, попасть в секту? У меня на носу были розовые очки, прости за банальность. Мне казалось, что секта — это когда какие-то чудаки в чёрных балахонах делают жертвоприношения Сатане. А тут — поиски смысла жизни, попытки глубже понять самих себя и Зону… А вдруг и вправду Зона живая и с ней можно общаться, как убеждал меня Вергилий? В общем, я решила попробовать. В конце концов, если окажется, что это не моё, я всегда могу уйти.

Опасалась ли я за себя? Ну нет, конечно. Раз я смогла выжить в Зоне, среди отбросов общества, подонков и маргиналов, среди кучи злых вооружённых мужиков, раз я могла в одиночку переть на стаю псевдогов, то чего мне бояться? Я разделяла всеобщее легкомысленное заблуждение, что секты, культы и вся эта хрень про гипноз действует либо на очень слабых людей, либо на людей, жаждущих чуда. Но не на авантюристов же…

…Косатка говорила тихо, приглушённо. У неё даже тембр голоса изменился, он всё ещё был низким, но уже не таким грубым. Похоже, за годы пребывания в Зоне она и голос научилась по мере необходимости изменять так, чтобы он больше походил на мужской…

— …В первый день, когда мы прибыли в городок Светлый путь, где находилась штаб-квартира «чёрных серафимов», вечером было что-то вроде ритуала, когда все отряды собрались вместе и проводили коллективную медитацию. Что было дальше, я не помню. Мне очень страшно, но я не помню. Во время одного из перерывов в середине своей фразы я замолчала, потому что говорила не свои слова. Я помню чужие слова в моём рту и ледяной ужас от этого, но дальше опять провал…

…Когда Косатка сказала: «Я помню чужие слова в моём рту», Ярому стало жутко. Вопреки опасениям девушки, ему и мысли бы не пришло в голову над ней смеяться. Потому что авантюрист вспомнил, что у него было так же. Когда он контактировал с бандитами и вынужден был смеяться над их несмешными шутками и поддакивать, он тоже чувствовал чужие, фальшивые слова у себя во рту. «А так ли сильно я отличаюсь от этой девушки?» — подумал авантюрист…

— …Вообще, в моём отряде было больше десяти человек, совершенно разные люди — кто-то совсем зелёный первострел, типа, вчера пришёл в Зону, кто-то поопытнее, был даже, кажется, кто-то из блатных — и к концу дня накрыло всех. Такое прекрасное и болезненное чувство единства. Я помню, что их очень любила.

И вот тут наступает поворотный момент, когда я могла подумать и сказать: со мной происходит что-то не то. Пока неясно, что, но это ненормально. Мне не стоит продолжать игру, о которой я ничего не знаю. Но я так не сказала. Наверное, отчасти потому, что мнила себя всемогущей и бесстрашной амазонкой, у которой всегда всё получается, отчасти потому, что сильно любила Вергилия и безгранично доверяла ему.

Не останавливаясь подробно на системе верований, вербовке новичков и охоте на «неугодных Зоне» людей, скажу, что самый главный в «Братстве» — это старший «серафим», верховный лидер по прозвищу Азазель. Далеко не каждый рядовой член организации удостаивался аудиенции с ним. Если личные отношения с предводителем не складывались — человек надолго не задерживался в городке.

На особых правах находилась каста наиболее приближённых к верховному лидеру, Азазелю, элитных бойцов — «капитанов», которые удостоверили свою верность «Братству» и которых он сам приблизил к себе. Они участвовали в управлении, физической работы и ночных дежурств на долю «избранных» выпадало гораздо меньше, они жили отдельно. Во главе каждого отряда стоял свой капитан. Он был вроде старшего офицера. Если один из капитанов отдал приказ, то рядовой член организации обязан подчиниться, даже если приписан к отряду другого капитана.

Попав в секту, я как-то быстро потеряла контакт со своими прежними знакомыми среди авантюристов. Не сказать, что у меня до этого было охренеть как много знакомых, но с некоторыми бродягами я могла при встрече выпить по кружке пива в баре или посидеть у костра, послушать байку или анекдот. После вступления в «Братство» я полностью потеряла все социальные связи. Я не ходила в рейды ни с кем, кроме «серафимов», я не бывала нигде, кроме как по заданию «Братства».

Если вкратце, то отличительной чертой организации является то, что вся её повседневная деятельность густо замешана на убеждении, что Зона — на самом деле живая сверхсущность. И сейчас она ещё очень молодая, по меркам сверхсущностей. Поэтому, дескать, она враждебна к людям, отсюда все эти подлянки, мутанты, радиация и прочая гадость. Ведь дети тоже часто бывают злыми, дерутся, капризничают, плачут, обижаются, но не потому, что они плохие, а просто потому, что ещё незрелые. И, как и все дети, Зона может учиться. Учиться у людей — больше ведь не у кого. Поэтому если в Зону приходят люди с грязными помыслами и желаниями, то она учится от них плохому. А если, напротив, светлые и благородные — то хорошему. Вот в этом якобы и заключается миссия «серафимов» Зоны — установить с Зоной диалог, двусторонний контакт, стать полноценными собеседниками и перейти от бесконечной войны хотя бы к переговорам, а в перспективе и к взаимовыгодному сотрудничеству. Научиться слышать Зону и исполнять её волю. И параллельно — защищать от людей, которые приходят с недобрыми намерениями. Но всё не так просто. Дело в том, что планета Земля, на которой Зона находится, и которая тоже, согласно представлениям «серафимов», обладает живой душой, отнюдь не в восторге от появления на её поверхности незваной гостьи, инородной сверхсущности. У Земли и так хватает проблем, которые создают ей недальновидные люди. А тут ещё и такой «подарок с небес» свалился на голову… В общем, планета делает всё, чтобы повернуть ход событий вспять и Зону уничтожить. И от усилий «серафимов», мол, зависит, сможет ли Зона устоять под натиском внешнего врага. Возможно, если Зона изменится, перестанет быть такой агрессивной по отношению к земной природе, то станет возможным мирное сосуществование с Землёй, достижение разумного компромисса, который бы устроил обеих сущностей…

— Погоди, стой! — не выдержал Ярый. — Всё, хватит! Я понял… Точнее, ничего не понял. У меня сейчас мозг взорвётся. Короче, ясно, что они там двинутые на всю башку. Недавно в Лягушатнике, в деревне для новичков мне встретился один парень, который затирал похожую дичь. Я вспомнил, что он тоже был из ваших, из «серафимов». Хорошо, дальше-то что было? Если опустить всю эту претенциозную хренотень…

— Так вот, грубо говоря, по версии Азазеля, все мы, «серафимы» Зоны, должны были в итоге стать этакими сверхлюдьми, которые могут чувствовать опасность за версту, влиять на поведение мутантов и появление-исчезновение подлянок, мгновенно перемещаться из одного конца Зоны в другой, и прочее. Вся деятельность секты строилась именно на этом фундаменте: сверхлюди, живая Зона, спасение человечества… Капитан моего отряда по прозвищу Аспид говорил мне лично, что постоянно общается с Зоной телепатически.

Во главе угла стояли сверхспособности и их развитие. Мол, если ты будешь прилежно твердить мантры, будешь строить биополе, будешь мысленно сливаться с Зоной — сверхсущность ответит тебе, даст умение проникать в суть вещей напрямую, посредством «озарений». Сами собой на твоём пути начнут расступаться подлянки, как воды Чермного моря перед пророком Моисеем, пули будут сами собой лететь в цель, Зона будет являться тебе во снах в образе женской сущности, ты сможешь читать чужие мысли, предсказывать будущее, замедлять или ускорять время, проникать в другие миры. Ты станешь тем самым сверхчеловеком — суперменом, неуязвимым ангелом смерти, полубогом, как сам Азазель. Понятно, что звучит странновато и местами смешно. Но оглядись вокруг — каких только чудес ни встретишь в Зоне! Разве есть ещё что-то, что невозможно здесь? Если и есть, то в это трудно поверить.

Скажу откровенно, хотя с тех пор многое изменилось, я до сих пор помню то чувство причастности к чему-то большему, приобщённости к тайне, ощущение собственной избранности, которые появились у меня на первых порах. Я наконец-то попала в мир, который так долго искала, и передо мной открылись бескрайние возможности.

Период очарования длился ещё некоторое время. Меня поддерживали старшие по званию товарищи, которых называли капитанами, и, конечно же, мой Вергилий. Мне казалось, что Аспид, капитан отряда, смотрит на меня по-особенному, что у меня самый мощный потенциал среди всех новобранцев.

— И что было дальше?

— Дальше… — Косатка зевнула. — А дальше всё перевернулось с ног на голову. Слушай, можно я завтра дорасскажу? Я уже спать хочу. Ты подежуришь?

— Да, конечно. Отдыхай, набирайся сил. Я подежурю, но под утро тебя разбужу. Всю ночь без сна я вряд ли продержусь, извини. Хотя бы несколько часов мне всё равно нужно поспать.

— Хорошо. Я тебя подменю. Кстати, у тебя не будет сигаретки?

— Нет, — ответил Ярый. — Не курю. И тебе не советую. Во-первых, это вредно для здоровья. А в Зоне и так организм регулярно подвергается аномальному и радиоактивному воздействиям, и дополнительно себя убивать табаком не очень-то разумно. Во-вторых, это сильно демаскирует. В темноте огонёк от сигареты вражеский снайпер может заметить с очень большого расстояния…

— Так, всё, хватит, я поняла, — сказала Косатка, прерывая его нотацию. — Нет значит нет. Курить очень хочется просто.

Ярый замолчал. Косатка тоже затихла. Лишь тускло светился маленький походный ночник, прикрытый таким образом, чтобы свет не было видно снаружи. По привычке, Ярый попробовал представить себе Дашу, как он делал обычно. Но почему-то у него сегодня плохо получалось, а перед глазами всё стояло лицо Косатки и никак не хотело уходить. Когда Ярый обратил внимание на данный факт, он вызвал у авантюриста чувство некоторой досады. Но вместе с тем Ярому, на удивление, было отчасти приятно видеть её лицо, хотя сам себе он в этом ни за что бы не признался…