12

— Ого, у меня гости!

Голос за спиной заставил Нейла подпрыгнуть от неожиданности. Обернувшись, он увидел здоровенного детину в перепачканном краской комбинезоне. Короткие белокурые волосы защищала бумажная треугольная шапочка с большими, аккуратно выведенными черной краской печатными буквами — «ДОННИ». В правой руке здоровяк сжимал малярный валик на длинной палке, а левой коснулся черных букв:

— Я Донни! Вы испугались? А мамка говорит, что я не страшный, только немного глупый.

Опасений он и правда, не вызывал: розовощекий, голубоглазый, с широченной улыбкой, но уж больно неожиданно появился.

— Тут ведь написано Донни? — он снял шляпу и, увидев, что надпись никуда не делась, вновь надел ее. — Да, это я! А кто вы?

— Привет, Донни! — Нейл все же сжал Дарию за плечо и отступил к двери, готовый выскочить на улицу. — Как дела?

— Я рисую! — он показал валик, испачканный красной краской. — Хотите порисовать? К завтра нужна большая цифра пять. А, может, хотите попить чая с печеньем? Жалко, молоко испортилось. Мамка говорит, нельзя пить кислое молоко, я вылил.

Нейл перестал пятиться, но внимательно следил за каждым движением маляра. Осторожность не помешает. Хватит, уже доверился! Но Донни прямо-таки излучал благостность и бесхитростность, которые бывают лишь у детей. У большинства с возрастом мироощущение искажается максимализмом, прагматизмом и всякими другими «измами», но некоторые, как Донни, так детьми и остаются. В конце концов, решил Нейл, он же не станет раскрывать секрет вакцины. Выкладывать ее из кармана — тем более. Они с Дашкой просто беженцы, оставшиеся без вещей и денег, которым нужно укрыться на ночь, а завтра… Завтра будет видно.

— А где твоя мамка?

— Тут она, — не переставая улыбаться, Донни прижал здоровенную ладонь к сердцу.

— Я не знал, прости, — смутился Нейл. Ему всегда становилось жутко неловко, если речь заходила о чьих-то близких, которые умерли. Что, если его слова растеребили рану? Но он же не специально, он не знал. И что сказать, «извини»? Будто это как-то поможет или облегчит. И всякий раз терялся и просил прощения.

— Ты угостишь нас чаем? — поспешил он сменить тему. К тому же они с Дашкой с самого утра не ели.

— Конечно! Гостям всегда надо предлагать выпить чая! — обрадовался Донни. — Пойдем.

В другом конце ангара обнаружилась комнатка — отгороженный фанерными щитами закуток, в который влезал пружинный матрас, небольшой стол с двумя табуретками и старый сундук. Напротив кровати на стене висело зеркало в потемневшей от времени деревянной раме. Левее зеркала календарь с зачеркнутыми прошедшими днями и цифрами над каждой датой — обратный отсчет, сколько осталось дней до Эстафеты. Над столом — большая фотография: дородная женщина в платье в горошек и светлом головном платке, на стене рядом со снимком черной краской аккуратно выведено: «мамка».

Донни усадил их за стол, а сам вышел. Из-за фанерной стены донеслось звяканье посуды, и скоро он вернулся с горячим чайником и заваркой.

— Пейте, вкусно! Сам выращивал! — Донни пододвинул коробку с печением и со счастливой улыбкой сел на кровать. Наверное, ему не часто доводилось принимать гостей.

— Спасибо, очень вкусно! — искренне сказала Дария.

Чай действительно оказался вкусным — густым, с ароматом свеженицы и каких-то ягод. Печенье оказалось подсохшим, но, голодные, они съели все до последнего кусочка. Незаметно кончилась и вторая пачка. Донни только радовался, сказал, что у него целая коробка этого печенья — нашел вчера на дороге. Самому столько не съесть, а выбрасывать еду, как говорила мамка, не правильно.

После чая Донни посерьезнел.

— Мне надо рисовать пятерку. Много работы надо сделать до завтра.

— Мы чем-то можем тебе помочь? — сказал Нейл

— Ты приглашал рисовать, — поддержала отца Дария.

— Да, конечно! — Донни вновь просиял. Он соскочил с кровати и поманил гостей за собой. — Вместе веселее!

«Художественная мастерская» находилась в соседнем ангаре. Он тоже пустовал и Донни разложил на полу огромный кусок холщевой ткани. Нейл прикинул на взгляд площадь — побольше их квартиры. На углах, чтобы полотно не сдвигалось, стояли банки с краской, вокруг холста — кюветы, куда макать валики.

Когда пришли гости Донни, только приступил к работе. От пятерки была нарисована вертикальная линия, остальные части только намечены тонкими карандашными линями.

— Цифры важны! — прокомментировал Донни. — Завтра запущу в небо пятерку, и все будут помнить, сколько дней осталось. Донни всем напоминает.

Значит вот, кто все эти дни запускал дирижабли! Нейл вспомнил, как еще недавно (а словно в другой жизни) задирал голову, высматривая плывущую в небе махину. И радовался, находя. Что-то праздничное было в этом, тожественное.

— Ты молодец, — сказал Нейл и Долли просиял от радости.

— А можно мне попробовать? — спросила Дария.

Дашка с Донни, в четыре руки, быстро справились с задачей: сначала доделали эту сторону, потом, дав краске высохнуть, обратную. В перерыве они занялись стенами ангара. На бетонных блоках появились дома, деревья, машины. Донни прекрасно рисовал. Несмотря на грубый инструмент — не так уж просто работать малярным валиком — рисунки излучали… радость. Нейл совсем не разбирался в искусстве и не мог подобрать правильных слов. Вспомнилось детство — смесь множества событий, как будто сжатых в один день: гонки с друзьями на великах, тарзанка над обрывом, секретный наблюдательный пост на вершине дерева, откуда в бинокль просматривались окрестности и, в особенности, клубничные поля (во рту даже почудился сладковатый привкус ягод).

Нейл сидел на металлическом пандусе, тянувшимся вдоль стены ангара и впервые за несколько дней чувствовал себя отдохнувшим. Будто и не было сошедшего с ума города со стрельбой, пожарами, смертями, не было Клота, вакцины, да и самой Эстафеты. А Донни был. И что с того, что он немного… хорошо, пусть дурачок. Зато добрый, открытый и сердечный. А сколько умных людей за последние дни смотрели волками? Да что там смотрели — превратились в волков! Так что не всегда все дело в уме.

Работу закончили за полночь, под свет четырех мощных ламп. Длинные узкие окна под самой крышей и без того мутные от грязи, были совершенно черны. Дария в пестрой от краски майке, почти непрерывно зевала и Донни, с заботой старшего брата, отправил ее спать к себе в комнату. Нейла же он попросил помочь подготовить к завтрашнему дню дирижабль. Ведь утром он должен парить над городом.

— Цифры важны, — повторил Донни очень важно.

Если бы вместе с цифрами можно было запустить еще его рисунки, подумал Нейл.

Дирижабль бесформенной кучей лежал в соседнем ангаре. Кто бы мог подумать, что эта гора тряпья взлетит! Ткань даже на вид плотная и тяжелая, серая. Донни с пыхтением вытащил край с ниппелем и подсоединил к нему шланг, тянущийся от трубы на стене.

— Сильно не открывай, — велел Донни, тыкая пальцем в вентиль. — Я буду раскладывать наверху, чтобы надулся ровно. Это хорошо, что мы вдвоем. Одному очень неудобно все время бегать и расправлять. Не забудь — не сильно! А то пузырь где-нибудь пережмется и надо будет сдувать.

Но ткань все равно перекрутилась. Донни охал и кричал, что даже ему понятно, что значит не открывать вентиль сильно. Они поменялись местами, и Нейл полез наверх пузырящегося пыльного мешка. Работа оказалась не из легких. Под ногами пружинило, хлопало, болели пальцы, раскладывающие полотно, дрожали ноги, от летевшей во все стороны пыли слезились глаза.

Они еще дважды менялись, прежде чем дирижабль начал принимать похожую на сигару форму. Летательный аппарат оказался значительно меньше того, на котором летали Нейл с Дашкой — не больше десяти метров в длину и метра четыре в обхвате. Не надутый до конца, он висел над полом морщинистым мешком.

— Почти все, — Донни перекрыл вентиль. — Теперь мотор.

Из глубины ангара он пригнал тележку, на которой лежал железный каркас с двигателем и двумя винтами и прикрутил раму болтами к боковым петлям летательного аппарата. Потом они с Нейлом притащили и закрепили в крепежах под баллоном полотно с цифрой пять. Донни закачал еще газа, и дирижабль поднялся выше.

— Ну вот, и готово! — Здоровяк вытер руки об одежду. — С тобой вышло быстрее. Когда рассветет, довезем до башни, надуем и отпустим.

За работой пролетела ночь. Небо посерело и вспыхнуло глубокой синевой, когда из-за горизонта выплыл слепящий диск Нижнего Брата.

Нейл вышел из ангара. Прохладный с ночи ветерок скользнул по лицу и взбодрил, словно и не было бессонной ночи. Просыпаясь, стрекотали, насекомые, птицы встречали новый день. Птицы… Что-то было не так в их щебете, что-то едва уловимое, скорее, ощущение. После многих лет изучения пернатых поневоле начнешь разбирать интонации. Нейл прислушался. Нет, показалось. Вон, скачут себе, прихорашиваются, радуются солнцу. Прижав ладонь ко лбу, Нейл посмотрел на светило. «Нижний Брат… интересно, а какой Верхний? Подумать только, множество поколений даже и не мечтало увидеть его. А когда-то двойственность светил даже считалась ересью, людей сжигали за подобные мысли».

— Уже скоро, — сказал Донни, словно угадав его мысли. — Пять дней. Мы должны сказать об этом всему городу. Пусть смотрят в небо, пусть думают и запоминают.

Нейл обернулся. Здоровяк сменил бумажную треуголку на соломенную шляпу с широкими полями, скрывающими лицо в тени. Придерживая дверь ангара, чтобы не захлопнулась, Донни кивнул головой, мол, пошли, надо завершить работу.

Они вывезли почти надутый дирижабль с другой стороны ангара, выходящей на летное поле. Поднимавший свой собственный вес баллон ничего не весил и, так что работа заключалась в том, чтобы дотолкать к причальной мачте тележку. Дирижабль не мог ее оторвать от земли, но на всякий случай тележка цеплялась за вкопанный в землю рельс. У мачты Донни подсоединил к дирижаблю шланг и оставил Нейла рядом с вентилем, а сам вскарабкался наверх и пристегнул дирижабль тросами к подъемному механизму.

Увидев, что здоровяк махнул рукой, Нейл крутанул вентиль, и газ с радостным шипением потек в баллон. Летательный аппарат рванулся вверх, тросы натянулись и задний захватил полотно с нарисованной цифрой. Ткань повисла углом и, уж конечно, никакой пятерки видно не было. Нейл тут же перекрыл газ.

— Эй, давай сюда, поможешь мне! — крикнул Донни с пятиметровой высоты. Он стоял на площадке между опорами, к которой вела лесенка из железных скоб.

— Слишком сильно ты газ подал, — сказал Донни, когда Нейл поднялся к нему.

— Извини, я не знал.

— Ну, уж что сделано, то сделано. Я залезу выше и опущу заднюю часть. А ты попробуй освободить полотно. Возьми там сзади шест, не дотянешься.

Нейл вернулся за шестом и только тогда понял, что Донни разговаривал совсем по-другому. Исчезли детские интонации и тут же вспомнилась шляпа, сменившая треуголку с именем. Его будто подменили!

Нейл не представлял, что и делать, но Донни нарушил его размышления, с грохотом скатившись вниз.

— Надо уходить отсюда, — крикнул он и, не дав Нейл опомниться, схватил его за руку и поволок к лестнице. — Быстрее!

— Да что случилось?

— Люди идут.

Гладя на Донни, Нейл не стал расспрашивать, что за люди и почему надо так торопиться. Картины вчерашнего дня мгновенно встали перед глазами, Нейл кубарем скатился вниз и вместе с Донни побежал к ангару. За Дашкой.

Не добежав до двери, здоровяк свернул на боковую дорожку и скрылся в сарае, примыкавшем задней стеной к ангару.

От самого входа Нейл крикнул дочери. Дария выскочила из каморки, сна — ни в одном глазу. И, умница, без всяких вопросов. Нейл схватил вещи, провел руками по карманам, проверяя, на месте ли самое ценное.

Снаружи ждал Донни с мотоциклом — старым двухцилиндровым «Метеором».

В юности Нейл мечтал о таком. Во дворе был «Метеор» — огромный, как тогда казалось Нейлу, блестящий хромом и дышащий невероятной мощью красавец. На свой мопед — велик с мотором — даже смотреть после этого не хотелось.

— Это мистера Триста. Сам-то он уехал три дня назад.

Машина, которую держал Донни, давно потеряла блеск. Рама, то ли темно-зеленого, то ли серо-синего цвета, патрубки, спицы и руль с облупившимся хромом и пятнами ржавчины, потрескавшаяся кожа двух треугольных сидений… Стоп! Они втроем не смогут уехать.

Донни покачал головой, как будто отвечая на незаданный вопрос, и поднял с земли двуствольное ружье.

— Мистер Трист гонял птиц и собак, — сказал он, загоняя в стволы патроны. — Поспешите, у вас мало времени.

Издали донеслись крики. Обернувшись, Нейл увидел бежавших людей. По двое-трое они приближались со всех сторон. Запутавшийся в тросах дирижабль висел многообещающей приманкой, видимо, они решили выбраться из города на нем. С грохотом распахнулись железные ворота и на территорию вбежали пятеро молодых людей спортивного телосложения.

Нейл вскочил в седло и дернул рычаг, надеясь, что видавшая лучшие годы машина не подведет. Двигатель взревел, из выхлопных патрубков вырвалось пламя — руки уже потеряли сноровку и газ выкрутился слишком сильно. Нейл глубоко вдохнул и ослабил хватку. Двигатель заурчал довольно. Хороший звук: глубокий, ритмичный, без посторонних шумов. Кивнул Дашке, и та залезла на заднее сидение, обняв отца руками.

— Спасибо тебе… — опять Нейл не знал, что сказать. Что такое «спасибо»? Слово из семи букв которое услышишь, сказав сколько времени или вот сейчас…

— Донни, ты очень хороший и совсем не глупый, — попрощалась Дария и Нейл бы с ней совершенно согласен: Донни был отличным парнем.

— Езжайте, — крикнул Донни и шлепнул ладонью по заднему крылу.

Нейл выкрутил газ, снова выдав огненный залп из глушителя, и рванул вперед. Пятеро приближались. Их внимание явно переключилось с дирижабля на мотоцикл, и они не собирались уступать дорогу. Раздался выстрел, второй и дорога оказалась свободной. Мотоцикл подпрыгнул, переехав одно из тел, и вырвался на свободу.