7

Нейл заглянул в комнату Дарии. Она спала, улыбаясь чему-то во сне. Уже который день они практически не встречались — то он уходит раньше, то она. Обмениваются записками, Дария ходит по магазинам и помогает с готовкой. Вот и сегодня приходится убегать сутра пораньше и хорошо, если удастся прийти до полуночи. Работу ведь сделать надо, а он и так потерял уйму времени. Нейл вырвал из блокнота листок и написал, что отправляется на встречу с Клотом и в институт. Выложил на стол скромную пачку купюр — все, что осталось от продажи драгоценностей. Пусть Дашка в кафе сходит, угостит подружек. Или купит чего. Себе оставил только мелочь на проезд.

Без десяти восемь он добрался до Храма. Он еще не открылся и перед входом собралась небольшая очередь. У самых дверей стояла тетка и сообщала новоприбывшим, что стоит тут с шести утра. Совсем непонятно зачем — давки не было ни днем, ни вечером. Власти расстарались, что было немного необычно. Раньше ограничились бы десятком приемных пунктов на весь город и пусть бы себе люди стояли в километровых очередях. Наверное, важность события сыграла свою роль. И, хотя запись шла уже не первый день, все равно некоторые приходили пораньше. Привычку так быстро не изжить: прийти первым, занять очередь, записать номерок, составить список — было дело обычным для Целестин-Сити.

Наверное, кто-то из таких ранних пташек, чтобы оправдать ранний подъем придумал, будто анкеты и фотографии сначала складывают на нижние полки, а данные тех, кого обслуживают к вечеру, попадают наверх. Что, мол, излучение Верхнего Брата может пробить защиту Храма и повредит их, тогда как нижние сохранятся. Ерунда какая. Уж если излучение проникнет сквозь толщу свинца и бетона, то что ему десяток слоев бумаги?

Нейл укрылся в тени деревьев невдалеке от входа, сел на скамейку и стал рассматривать небольшую очередь. Он даже ощутил прилив гордости за целестинцев — не толкаются, не лезут напролом, ведут себя как цивилизованные люди.

Восемь. Восемь пятнадцать. Нейл все чаще посматривал на часы. Восемь тридцать. Подъезжали трамваи. Входили, выходили люди. Одни направлялись к Храму, другие шли мимо. Проехал белоснежный фургон, в кузове которого в окружении воздушных шариков покачивалась цифра «9». Клота не было.

Девять. Очередь напряглась, сжалась и сквозь полуоткрытые двери просочилась в Храм. Крыльцо опустело. Придумывая различные для Клота оправдания, Нейл решил подождать еще пятнадцать минут. Потом, кляня себя, еще десять и тут увидел вдалеке Клота. Тот шел фланирующей походкой бездельника. В легком белом костюме, руки в карманах, подмышкой коричневый портфель.

— Извини, что задержался, — сказал Клот подойдя. Он перехватил портфель в левую руку, а правую протянул Нейлу. — В западной части города трамваи не ходят. Дороги перекрыли. Говорят, кто-то что-то требует… Я не выяснял, к тебе торопился.

Клот плюхнулся на скамейку и утер лоб.

— Жарко. Устал как собака. Думал ты внутри, в очереди стоишь.

— Я потом… — Нейл не знал что говорить, как себя вести. Наверное, сразу спрашивать о деньгах невежливо. Но никакие другие мысли в голову не лезли, а взгляд все время возвращался к портфелю. Он даже отвернулся.

— Потом? — удивился Клот, открывая портфель.

От щелчка замков Нейл вздрогнул. Два дня назад он мог бы отклонить предложение, мог бы позвонить и отказаться вчера, не прийти на встречу сегодня. Даже полчаса назад он еще мог бы сбежать, наплевав на то, что он нем подумают. Может быть, встретившись с Клотом он бы мог сказать «извини, я передумал». Но этот звонкий металлический щелчок замков исключил возможность для бегства. Аванс в девяносто тысяч словно поток ледяной воды — сначала перехватывает дыхание, но спустя мгновение дыхание восстанавливается и все становится кристально ясным.

— Да, потом. — Нейл развернулся и кивнул на пирамиду из восемнадцати пачек. — Хочу поскорее сделать работу. Я договорился, что в Храм пойду позже.

Клот хмыкнул и достал из портфеля холщевую сумку.

— Держи. Наверняка не во что сложить.

Об этом Нейл действительно не подумал, а в карман столько денег не положишь. Вроде, одна бумажка такая тонкая, а сложишь сто штук — вполне себе брикет. Восемнадцать брикетов — ощутимая тяжесть в руке. Приятная тяжесть. Тяжесть их с Дашкой будущего.

— Я с тобой до института прокачусь. Если не возражаешь, — Клот поднялся со скамейки. — Надо забрать кое-что.

Нейл не возражал. Даже напротив, был рад, что поедет не один. С такой то суммой! Он в очередной раз обругал себя, что не подумал наперед. Хотя кого бы он пригласил в сопровождающие? И как бы объяснил для чего?

— Да расслабься, никто же не знает, что у тебя там, — усмехнулся Клот, словно прочитал его мысли. — Или давай, зайдем в магазин. Купишь макарон или еще чего-нибудь, чтобы пачки прикрыть.

Вдалеке к остановке подъезжал трамвай. Добежать они не успели бы, но, главное, транспорт пошел. Ничего, скоро придет следующий. Видимо, проблемы затронули только западную часть Целестин-Сити или уже все нормализовалось.

Под навесом остановки на лавочке разлегся молодой человек, в коротких шортах и сандалиях. Судя по загоревшему телу, парень предпочитал проводить время на пляже или работал на улице. Рядом стояла большая сумка, из которой торчали горлышки пивных бутылок. Еще одну, почти пустую, он сжимал в правой руке.

Завидев Нейла с Клотом, он сполз со скамейки и свободной рукой вытащил из сумки пару бутылок.

— Чуваки! — радостно пропел парень, словно встретил лучших друзей. — Угощаю!

— Украл? — скривился Клот.

— Сегодня кайфовый день! — парень продолжал улыбаться и протягивать холодные запотевшие бутылки, сжимая горлышки между пальцев. — Оттягивайтесь, чуваки! Осталось девять кайфовых дней, а потом мы сдохнем!

— Почему же сдохнем?

— Все сдохнем! И я, и он…

Парень явно любил эту тему. Исполненный энтузиазма, он тыкал во всех открытой бутылкой. Пиво плескалось, пенилось, но не разливалось.

— … И она-а-а, — парень улыбнулся еще шире, только что подошедшей девушке.

Одна из двух бутылок выскользнула и, глухо звякнув, разлетелась мелкими осколками, брызнув на ноги пеной. Оставшуюся бутылку он протянул девушке. Та взяла и ловко открыла ее об угол остановки.

— Это наши ноги (он покрутился на пятках), руки (помахал локтями как крыльями), наши глаза, рот, уши, член — они будут жить. Только пользоваться ими и получать удовольствие будет кто-то другой. А, зануды…

Он допил остатки пива и повернулся к девушке.

— Какие планы на сегодня, красавица?

— Зависит от того как ты умеешь пользоваться членом.

Стук колес подъезжающего трамвая заглушил его ответ. Уже изнутри, глядя в окно, Нейл понял, что ответ девушку удовлетворил — обнимаясь, они шли от остановки.

— Животные, — Клот сплюнул на пол.

— Стараются нагуляться перед Эстафетой.

— Да плевать им на Эстафету! Плевать на будущее, да и на настоящее, пожалуй тоже. Они как неизлечимо больные, знающие час своей смерти — смирились и смакуют это знание. Молодые… Они жить должны!

Нейла удивили не столько слова Клота, сколько его горячность. Он-то видел в коллеге пронырливого и беспринципного типа и вдруг такая горечь за будущее, такая неприязнь к чужим, мелькнувшим на мгновение персонажам.

— Что уставился?

— Да нет, я с тобой полностью согласен. Нельзя уподобляться животным, церковь…

— Церковь… — фыркнул Клот, — с чего они взяли, что люди должны измениться? Я никому ничего не должен. Парень то был прав, говоря о смерти. Тело продолжит жить, но что будет с разумом? Лично мне эта коробочка, — он постучал себя по виску, — слишком дорога.

Он понизил голос до шепота.

— Церковь — это для толпы. Но есть настоящая мудрость — пророчица Амати.

Нейл хмыкнул

— Ты считаешь, что государство и церковь это все ерунда, а твоя пророчица — силища? Ты сам то в это веришь? Ты же ученый!

— А ты веришь церкви? Послушай себя, ученый, тут ключевое слово: "веришь". Они запудрили людям мозги, не подкрепив свою теорию ни одним доказательством. Вот скажи, чем их слова доказательнее слов пророчицы?

— Ты хочешь сказать, что Амати предоставила доказательства?

— Амати говорит, что каждый должен сам решать меняться ему или нет. И это возможно, — Клот загадочно улыбнулся. — С другой стороны, если верить, то во что-то более приятное.

— Кстати, — он резко сменил тему, — ты начал говорить, что не пойдешь на запись...

— П-п-почему не пойду? — Нейл вздрогнул от неожиданности. — Я потом… Мне надо доделать твой заказ.

— Ну да. Я просто хотел предупредить тебя. В городе много разговоров… Пророки появляются как грибы после дождя, но реальная сила только у Амати. Только она может спасти!

На пороге института Клот придержал Нейла.

— Ладно, извини меня. Не хотел на тебя давить. Ужасно устал.

— Понимаю тебя.

— Ладно, хорошего дня!

— И тебе.

Нейл пошел за ключами, чувствуя спиной взгляд Клота. Что было в его последних словах: предостережение, приглашение, угроза?

* * *

Дария проснулась около девяти. Сна ни в одном глазу, хотя последние полгода мечтала выспаться, думала, приедет домой и будет дрыхнуть часов до двенадцати. Ну и ладно. Она выбралась из кровати и потянулась, подставляя тело ветерку, еще хранившему ночную прохладу. Подняла и опустила руки — не то зарядку сделала, не то подразнила ворона, сидевшего, на дереве за окном.

Хорошо дома! Никто не нудит: "каждый день начинается с зарядки", "активная жизнь — это активное начало каждого ее дня", "с зарядкой по утрам будешь умненькой и здоровой" или даже "шевелись, сонная тетеря!". Не гоняет на площадку, даже если на улице дождь и пронизывающий ветер, а зимой — в остывший до изморози на стенах спортзал. Хочешь, не хочешь, будешь двигаться: раз-два-три-четыре!

Жалко только с отцом получается проводить мало времени. Она соскучилась за полгода. Даже начала обижаться — все время в делах, на работе. Пока он не объяснил, в чем дело. Как все оказывается просто — один укол и они останутся самими собой и будут вместе. Для этого можно поскучать еще несколько дней. Пусть другие меняются! Геле это даже на пользу пойдет, может тогда перестанет быть такой дурой. А ей и с папкой хорошо.

На кухне она обнаружила записку и деньги. Невероятные деньги — шесть сотен! Она несколько раз пересчитала купюры. Сначала с сомнением, потом для удовольствия. Деньги в руках придавали взрослости. Сопливым подросткам только на мороженое и дают, а у нее теперь капитал. Конечно же, она прогуляет их, как советовал папка!

Дария второпях позавтракала и созвонилась с подружками. Двоих пришлось даже разбудить, но дело не терпело отлагательств. Кино, сладости, мороженое, парк развлечений, пляж — столько всего нужно успеть за день!

До обеда пять подружек выполняли намеченное с особым усердием: если мороженое — то двойную порцию, если кино — то самые лучшие места. Поесть решили в Диз-кафе. На эстрадной площадке гремела музыка, в зале стоял гул множества голосов, смех и визг. Время от времени из люков в стенах вырывались струи воздуха, достаточно сильные, чтобы опрокинуть стакан на зазевавшегося посетителя. Наевшись (по два пирожных, три шарика мороженого с вафлей и шоколадной крошкой и огромному стакану газировки) выбрались из кафе, но дальнейшие планы испортила демонстрация.

По улице шла толпа. Где-то внутри этого потока гремело, лязгало, звенело битым стеклом. Люди шли молча, угрюмые и озлобленные. Встречным не оставалось ничего, кроме как влиться в толпу или прятаться в магазинчики, владельцы которых спешно закрывали двери и ставни. Девочки едва успели шмыгнуть в один из магазинов.

Уже внутри Дария поняла, что очутилась в магазине одежды и замерла с открытым ртом. Какая вокруг была красота! Затаив дыхание, она прошла по ряду с сумочками и нырнула в отдел одежды. Платья, легкие и яркие как цветы, строгие вечерние, деловые костюмчики, юбочки. На манекенах они выглядели восхитительно!

Вокруг стояли зеркала в полный рост. Дария погрустнела, увидев свое отражение. Простое льняное платьице казалось скучным и сероватым на фоне сверкающей гладкости атласа, вязи кружев и блеска страз. Она схватила первое попавшееся платье, приложила к себе и взглянула в зеркало. Потом другое, третье, перешла к соседней вешалке, и вдруг увидела себя в бирюзовом юбочном костюме…

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что это не она. Отражение было выше ростом, взрослая грудь, другая прическа и нет царапины на скуле. Слова застряли у Дарии в горле. Мысли, вполне определенные, вертелись в голове, но никак не хотели превращаться в осмысленные звуки.

Лотта не могла оторвать взгляда от девушки. Сердце билось учащенно. Страх? Волнение? Радость? Нет, что-то другое, чему она не могла подобрать названия. Сомнений не было — в тринадцать она выглядела точно так же. Только, пожалуй, подбородок ей достался отцовский, чуть шире, но совсем не портил ее.

— Привет, — Лотта совершенно искренне улыбнулась.

— Привет, — губы девушки слегка дрогнули. — Ты ведь моя мать?

— Заглянем в кафе? Если ты не занята, конечно.

— Я тут с подружками, они, кажется, разбежались по магазину. Мы сюда от демонстрации спрятались…

Лотта мысленно поставила девушке высокий бал: та не бросилась на шею, не устроила скандал с заламыванием рук и криками «как ты могла нас бросить». Ее глаза блестели здоровым женским любопытством, вызывая у Лотты точно такую же реакцию.

— Рип, — позвала Лота, и из-за стеллажей вышел мужчина в полицейской форме. — Рип, тут в магазине несколько девочек…

— Четверо, — подсказала Дария.

— Найди их и помоги добраться до остановки. Я буду наверху, в кафе.

— Сделаем, — полицейский развернулся и направился вдоль рядов, а Лотта обвела взглядом полки, всем видом демонстрируя изумление: как она оказалась здесь.

— Тут одно барахло. Пойдем, покажу стоящие шмотки.

* * *

Нейл до вечера просидел в аудитории, исправляя свою диссертацию, внося новые записи в реестры. Пришлось развернуть два рулона архивных записей, которые он делал последние дни и вписать чужую фамилию вместо своей. Еще позавчера он испытывал гордость оттого, что его фамилия вписана в историю науки. Четыре года работы, огромное количество сил и нервов, на его диссертацию ссылались другие ученые… А теперь в ссылке будет стоять другое имя.

Кто такой Луай Монго, Нейл не знал, и знать не хотел. Как ни странно, никакой личной катастрофы он не чувствовал. Не было и сожалений — в конце концов, не важно, чьим именем подписан этот шаг в исследованиях, главное, люди получили еще одну крупицу знаний. А он, Нейл, в отличие от неведомого Луая Монго, способен подтвердить свои научные знания.

Закончив с архивами, Нейл подготовил письма в «Вестник орнитологии» и профильный справочник с просьбой исправить ошибочно указанное в статьях авторство, потом напечатал три копии заключения приемной комиссии. Все это пригодится после того, как неведомый заказчик защитит, то есть проплатит защиту работы.

Нейл сложил документы в папку, завязал тесемки и с облегчением выдохнул. Дело сделано!

Получается, что его труд послужит ему дважды: сначала как личный вклад в развитие науки и некое признание в научных кругах, потом поможет вместе с Дарией пережить Эстафету.

Заперев аудиторию, он спустился на второй этаж. Здесь размещалась бухгалтерия, делопроизводство, хозчасть, а в конце коридора — стеллажи для корреспонденции, куда складывали не требующие срочности письма и бандероли. Конечно, если вас волнуют сроки доставки, лучше передать лично или, на худой конец, через курьера. Здесь же бумаги могли храниться неделями. Однажды обнаружили документы, пролежавшие два с половиной года — кому-то из бухгалтерии показалось, что туда юркнула мышь, и пришлось перетрясать всю скопившуюся макулатуру. Сейчас до этого было меньше всего дела и они с Клотом решили, что это достаточно надежный способ для передачи рабочих материалов.

Коридор, перегороженный решеткой, был заперт, свет погашен и только из-под дверей кабинетов светились бледные полоски — на сколько хватало вечернего света, попадавшего в окна. Для верности Нейл подергал решетчатую дверь, но она лишь сочувственно скрипнула. Что ж, значит до завтра. Нейл и сам был рад уйти домой пораньше. Давно не получалось.

Он запихнул папку с чужой диссертацией в сумку, переложил поудобнее деньги, но сумка все равно изрядно раздулась, и нести ее можно было только в обнимку. «Прижав к груди самое ценное …» — вспомнились фильмы, герои которых спасались от всевозможных напастей: стихии, бандитов, пришельцев-инопланетян. Понурые они шли по дорогам, сжимая в руках котомки.

Промелькнула мысль, что он тоже мог бы сбежать, получив аванс. Затаился бы где-нибудь, переждал бы… Поморщившись, Нейл отогнал странные мысли. Странные — потому что дело было не только в порядочности. Он мог бы даже восстановить авторство, исправить все обратно, но деньги… весьма немаленькая сумма, которую он еще должен получить, сдав работу.

Нейл сдал ключи сторожу и вышел на улицу.

Солнце, налившись закатным румянцем, скользило над крышами домов и обещало еще часа полтора вечерних сумерек. Изменчивый ветерок приятно касался кожи. Остужал, но не холодил — едва уловимое состояние, когда одновременно и тепло и прохладно. Всегда бы держалась такая погода. Только на остановке поджидал неприятный сюрприз — трамваи не ходили. Они выстроились вереницей в противоположную от дома строну. Скучающие водители сидели в кабинах или болтали, стоя между вагонами.

Судя по разговорам, где-то около Логовой площади пути были то ли перекрыты, то ли разобраны. Водители пожимали плечами, и никто толком не знал, что случилось. Оставалось идти пешком в надежде, что на Маршаловой, где Нейл делал пересадку на другой маршрут, с транспортом будет получше. А нет, так и до дома придется идти. Тут же вспомнилось недавнее ночное путешествие, и спина покрылась испариной. Сейчас хоть еще светло и народу на улице много, но лучше поторопиться.

Он прошел несколько кварталов, и все время ощущал напряжение вокруг себя. Люди выглядели настороженными, у некоторых в глазах скрывался испуг. Чувствовались скользящие по спине взгляды, и они были отнюдь не дружескими. И с транспортом проблемы… Началось еще утром, когда он ждал Клота, а сейчас добрались и до центра. Все ли нормально у Дашки? Нейл покрепче обхватил сумку и прибавил шагу.

Он то шел, то бежал. Мелькали вывески домов и лица прохожих, мысли скакали, волнение подхлестывало и толкало в спину, а сверху наваливалось ощущение опасности. Внезапно на пути возникло лицо: рябое, небритое и дурно пахнущее. Нейл едва не влетел в него. Тела он не видел, хотя как же быть лицу без всего остального? Не успел Нейл толком разглядеть незнакомца, как в животе вспыхнул пузырь боли. В глазах снова потемнело, стало недоставать воздуха, ноги стали ватными, а тело налилось свинцом.

— У, ворюга! — услышал он, чувствуя, как руки перестают удерживать сумку.

И уже издали:

— Он украл это у пророчицы…

Нейл тонул, и гудение в голове растворило окончание фразы. Опускаясь на дно, он едва мог различить очертания убегавшего человека. Уносившего их с Дашкой будущее! Мысль обожгла электрическим разрядом. Обида, негодование, злость — он даже не подозревал, что может так ненавидеть, но это помогло разогнать туман в голове. Нейл оттолкнулся, рванулся вверх, к воздуху, вырвался из цепкого небытия и жадно вдохнул. «Наверху» прошло совсем немного времени, всего несколько секунд. Вор был еще метрах в пятидесяти, но Нейл понимал, что не догонит.

Прохожие оставались безучастными. Напротив, кое-кого даже позабавило происходившее — они показывали на Нейла пальцами и посмеивались.

Резкий звук, похожий на удар кнута, заставил всех вздрогнуть. Эхо скользнуло между домами, вор вскрикнул и, выронив сумку, схватился за зад. Сжавшись, затравлено оборачиваясь и проклиная весь свет, он поковылял в подворотню.

— Соль иногда оказывает чудодейственную силу! — услышал Нейл справа от себя.

Рядом в инвалидном кресле сидел пожилой мужчина. Широкоплечий, с мощными руками — как часто бывает у колясочников — он одной рукой сжимал тормоз, а в другой держал двуствольное ружье.

— От воровства помогает… правда, ненадолго. Ты уж поспеши.

Нейл еще не до конца осознал слова старика, но послушно побежал к сумке. А когда вернулся, инвалида уже не было.