10

Мимо мелькали знакомые улицы и, подъезжая, Нейл сообразил, что не называл водителю адрес.

— Народная, — сказал водитель, свернув на улицу, где жил Нейл. — Я только не расслышал, какой номер дома вы сказали: десять или девять?

Нейл не смог сдержать вдох облегчения. Конечно же, он назвал адрес, но из-за паники и страха в памяти это не удержалось. Он читал в «Популярной науке», что в стрессовой ситуации человеческий разум отфильтровывает лишнюю информацию, а уж у него была точно стрессовая ситуация — не каждый день вас пытаются сбить машиной.

— Девятый, пожалуйста. Там нужно въехать в арку и налево. Первый подъезд.

Машина остановилась, и Нейл полез за деньгами — хорошо, кошелек взял! Но сколько давать водителю он даже примерно не мог представить.

— Я не знаю сколько… — смущаясь, он протянул водителю десятку.

Водитель взял деньги и выглядел при этом достаточно довольным, из чего Нейл сделал вывод, что, скорее, дал больше, чем полагалось. Ничего, пара даймов сейчас ничего не меняет.

— Вам бы отдохнуть не помешало, — участливо сказал водитель. Как будто решил отработать дополнительный заработок. — Выглядите вы, честно говоря, паршиво. Видно же — приличный человек, с которым что-то случилось. Вот и говорю, переодеться надо, отдохнуть, в себя придти.

— Да уж, случилось… — Нейл приоткрыл дверцу и не удержал. Резкий порыв ветра вырвал ее, ворвался в салон будто хотел выгнать пассажира и занять его место.

— Спасибо вам большое! — крикнул Нейл и выбрался наружу.

Ветер закружил, бросил в лицо колкую пыль, а потом гневно засвистел в щелях, когда Нейл захлопнул тяжелую подъездную дверь.

Сердце колотилось как от долгой пробежки. Дома! Он прислонился спиной к двери и нащупал в кармане ключи. К счастью они не потерялись. А диссертацию упустил. Конечно же, у водителя был сообщник! Ведь должны были не только устранить его, но и забрать документы. Ничего, главное, жив остался. И даже деньги кое-какие есть. Их хватит на первых порах, а потом он что-нибудь придумает.

Собравшись с силами, Нейл поднялся наверх и замер, не доходя до своей квартиры. Распахнутая дверь зияла дырой на месте замка, и даже с лестницы был виден учиненный разгром. По полу будто плугом прошлись, на перекошенных досках валялось содержимое шкафов: порванные книги и одежда, обнажил пружинные внутренности диван, распорота каждая подушка. То же самое в комнате у Дашки. На кухне — груда битой посуды вперемешку с мукой, макаронами и содержимым холодильника.

Клот, Клот, Клот! Какой — мерзавец! Как хорошо прикидывался, старался, чтобы ему доверяли… Мало ему диссертации, он и деньги хотел вернуть! Увидев распахнутые двери антресолей, Нейл криво ухмыльнулся — а вот хрен тебе!

Пробравшись через груды вещей и, Нейл вытащил из шкафа сумку и покидал в нее свои и Дашкины вещи, из ванной забрал кусок мыла, зубные щетки, расческу. Во вторую сумку сложил консервы и полбатона хлеба.

Наверняка Клоту уже сообщили, что денег в доме нет, конечно же, он знает, что наезд грузовиком не совсем удался. Он будет искать Нейла и, следовательно, дома оставаться нельзя. Да и из города лучше поскорее убраться. Мелкие деньги по карманам, сумку на плечо — так и удобнее и не вырвут. И никаких пеших прогулок! Только транспорт или, лучше, попутки. Встретить Дарию — и на вокзал.

В центре Городовой площади, на горке, бил фонтан, искрясь, переливаясь всеми цветами радуги. Ветер-дворник прибивал дорожную пыль. Ветер-декоратор разносил блестящую водную пыль по всей площади, отчего она выглядела нарядной и свежей, а ветер-проказник брызгал в лицо или, если удавалось поймать момент, холодил спину и ноги. И народу здесь было не меньше, чем на пляжах Красавы. Пестрели зонтики многочисленных кафе. Они заняли не только тротуары, но и проезжую часть, так что иногда и пройти было не просто, а уж об автомобилях и речи быть не могло. Единственный колесный транспорт, который приветствовали горожане — тележки мороженщиков.

Здесь сходилось три магистрали, образуя букву «Т», а с четвертой стороны в небольшом парке, весной засаженном молодыми деревьями, стоял «Пуп». В этом году кинотеатр отремонтировали. Экран стал намного больше, поставили мягкие сидения с удобными подлокотниками, в которые даже стакан можно поставить. И кино стало совсем другим — насыщенным, ярким и громким. Хоть целый день смотри! А сегодня так и получится — три серии «каникул». Фильм очень нахваливали. Кэри, вот, второй раз будет смотреть.

Девчонки собрались за час до начала сеанса в кафе рядом с кинотеатром. Кэри снова рассказала о фильме, причем с каждым разом вспоминались (или придумывались) новые сцены. Потом перешли на общих знакомых, парней. Смеялись и трещали безумолку. Мороженое, газировка, коктейли приятно дополняли праздничное безделье, которым наполнились дни в ожидании Эстафеты. Вот это каникулы! Никаких заданий, трудовых лагерей, делай, что хочешь. Особенно, если есть деньги. Дашка впервые почувствовала себя по-настоящему свободной. Не в том смысле, что иди, сори деньгами — такого и в мыслях не было, а то, что можно, не экономить на маленьких радостях, не выбирать: или-или, не краснеть, стоя у загородки аттракциона, пока остальные кружатся и визжат от радости. Она даже угостила всех газировкой, а на удивленные возгласы ответила, что и ее папка провернул дельце. Какое — секрет, но он с ней советовался.

Дария так и не придумала, какую бы ей историю придумать, да и врать получалось у нее не очень убедительно. А начнешь говорить правду, выяснится и то, что они собираются пересидеть Эстафету.

Улыбка тут же погасла. Через восемь дней они уже не смогут так повеселиться и даже, столкнувшись нос к носу на улице, не узнают друг друга. Могут, конечно, познакомиться заново, но все, что было до Эстафеты, растворится, исчезнет, будто никогда и не было. Жалко. Даже Эльку жалко, хоть она и противная.

Кэри, Айви, Лишка, Надина вдруг показались очень далекими. Давнишними знакомыми, с которыми не помнишь, где и когда встречались — то ли в лагере, то ли в гостях — и с тех пор не виделись. Папка иногда спрашивал: «Помнишь, мы были в гостях у Медины, там была девочка?..». Ну да, была какая-то девочка, они вместе поскучали несколько часов, пока родители ели салаты, выпивали и вспоминали молодость.

Девчонки, конечно, совсем другое дело — они не скучные, но ощущения утраты, исчезни они прямо сейчас, все равно не возникало. Дария вдруг поняла, что никогда не относилась к подругам по-серьезному, а Секрет отдалил их еще сильнее.

Секрет… Дария рассказала Лотте о вакцине. Не для хвастовства. Что-то внутри потребовало, чтобы слова оказались произнесенными. Может из-за того, что та оказалась ее матерью? Мать, мама… Перебирала эти слова, Дария вспоминая образ Лотты, но ничего особенного не ощущала. Ничего внутри не щемило от тоски и не вскипало от гнева, как это описывали в книжках или фильмах. Она не успела зафиксироваться в детском сознании как кто-то родной и не вызывала негативных эмоций.

Дария сразу обратилась к Лотте на «ты», хотя никогда такого не позволяла себе с незнакомыми людьми, сама же Лотта при первом «тыкании» одобрительно кивнула. И хорошо, что мать не стала ни извиняться, ни оправдываться — это бы выглядело очень глупо, вызвало бы неприязнь и разорвало дистанцию.

Присутствовало некое странное ощущение. Лотта оказалась одновременно чужой и давно знакомой — это в чем-то напоминало только что придуманное описание стародавних гостей, но ее подружки отдалились, а Лотта, наоборот, стала ближе.

Может, это было любопытство, подогретое потрясающей внешней схожестью? Вчера в кафе они болтали о всякой ерунде: о кино, музыке, каникулах, мороженом. Не было позиций взрослый и ребенок, разговор тек непринужденно, будто между старых подружек.

«А не позвонить ли ей сейчас?» — мелькнула мысль. Мать оставила номер телефона: три единицы и три двойки — крутой номер, говоривший о владельце ничуть не меньше, чем бриллианты или дорогое платье. Лотта просила не записывать номер, но забыть его мог бы только полный дурак.

Дария выскользнула из-за стола и только улыбнулась в ответ на требование выдать имя незнакомца, чем только укрепила подружек в мысли о существовании молодого человека. Иногда молчание и улыбка могут ответить лучше, чем десятки слов, особенно, когда и ответить то нечего. Лотта встретиться согласилась и обещала заехать минут через двадцать.

Народу на площади было не протолкнуться. Такие толпы обычно бывали на День города, когда даже перекрывали движение транспорта, но сейчас, впрочем, праздник отмечался каждый день. Нейл обошел несколько кафе, всматриваясь в пестрые наряды гуляющих и надеясь, чудом, увидеть Дарию. Конечно, вероятность этого крайне мала, но здесь в любом случае было безопаснее.

После начала сеанса народу на площади стало меньше и Нейлу, даже удалось найти место за небольшим столиком, откуда просматривались двери кинотеатра.

Солнце забралось на самый верх, просвечивая сквозь зонтики и навесы и играя радугой. Только теперь освежающая морось перестала долетать до земли и даже у самого фонтана земля оставалась сухой.

Нейл заказал холодный чай с бутербродами и принялся ждать, бросая от нечего делать взгляды на телевизор. Репортажи о выполнении планов и заготовках сменялись сообщениями районных Храмов Памяти и речами священнослужителей. Говорили в новостях и о перебоях в работе железной дороги — где-то случилась авария, сгорел паром на Красаве… В три часа Нейл уже не мог смотреть ни на чай, ни на воду, а от бутербродов в желудке ощущалась неприятная тяжесть.

Приходили и уходили посетители, смеялись или шушукались, вздыхали и цокали языками, и во всех разговорах проскальзывало беспокойство. Говорили о проблемах с транспортом, беспокоились о записях в Книге Памяти — сетовали, как мало информации удалось сохранить, жаловались на дефицит и соседей, ругали начальство и власти. Несколько раз до Нейла долетали слова о беспорядках в области — мол, очень много недовольных, и с Храмами Памяти там значительно хуже, чем в столице, и, будто бы, люди бунтуют и идут на Целестин-Сити. Кто-то ссылался на родственников, живущих в области или в соседнем городе, у кого-то знакомые работали в безопасности.

После всего, что с ним произошло — от получения вакцины до проблем с транспортом и едва не сбившим его грузовика — Нейл к таким разговорам прислушивался, пытаясь оценить реальное положение дел. Уж больно отличалась действительность от картин, нарисованных в новостных выпусках.

К вечеру и по телевизору стали появляться сообщения о «небольших затруднениях». Ведущий рассказал о группах манифестантов, направляющихся в Целестин-Сити. На дорогах даже пришлось выставить кордоны, чтобы не допустить демонстрантов в город.

В шесть часов из кинотеатра повалил народ — как будто плотину открыли. Поток захлестнул обмелевшую площадь, кафешки снова наполнились голодными, но, судя по лицам, довольными фильмом людьми. Среди общего мельтешения Нейл выхватил взглядом знакомую фигурку в светлом сарафане (Лотта привезла девочку обратно за десять минут до окончания сеанса и велела ждать подружек в фойе). Что-то активно обсуждая и смеясь, подружки направились в кафе на другой стороне площади. Нейл подхватил сумки и против людского потока поспешил к дочери.

Дария вздрогнула, увидев отца. Встреча была неожиданной, но удивление мгновенно исчезло, уступив место беспокойству. Таким взволнованным она его никогда не видела. Бросив на тарелку бутерброд, она поспешила навстречу.

— Извини, что порчу тебе гулянку, но нам надо уехать.

— Что случилось?

— Я не очень понимаю, что происходит, но в городе оставаться опасно. Похоже, Клот решил заграбастать мою работу и остаться при деньгах. Они перерыли нашу квартиру, даже полы вскрыли, представляешь! — Нейл решил не упоминать о нападениях на него. — Мы же все равно собирались уехать… Я и вещи собрал.

— Но…

— Прости малыш, но ситуация очень серьезная. Боюсь, что проблемы не только у нас. Происходит что-то неладное. Забастовки, транспорт еле ходит, только что в новостях говорили про колонны людей идущих к городу, кордоны на дорогах. Не нравится мне это.

— А можно я с девчонками попрощаюсь? — Дария выглядела очень озабоченно.

— Только не говори, что мы уезжаем. Просто попрощайся и назад.

— Хорошо.

Девочка юркнула обратно в кафе, схватила недоеденный бутерброд, помахала рукой подружкам и вернулась.

Только сейчас Нейл увидел на ней небольшой красный рюкзачок.

— Купила, вот, — потупившись сказала Дария, заметив интерес отца.

Пришлось идти пешком — уехать с Городовой площади казалось просто невозможным — и спустя час они добрались до вокзала. Народу и здесь оказалось изрядно. Нейл никогда раньше не видел такого стечения народа как сегодня. Даже на массовых гуляниях неделю назад было свободнее. Улица и сам вокзал казались одним единым организмом. Гудящим, покрикивающим, переваливающимся из стороны в сторону.

Ни поезда, ни междугородние автобусы не ходили. Огромное табло над входом в здание вокзала пестрело сообщениями о задержках или отменах всех маршрутов. В толпе говорили, будто полиция обещала освободить дороги к вечеру.

У Нейла были сомнения, и он протиснулся к окошку кассы.

— Послушайте, — сказал он, просунув голову в окошко, — нам надо уехать как можно скорее.

— Всем надо, — рявкнул в ответ мужчина, сверкнув золотым оскалом.

— Может, вы бы могли нам помочь… — Нейл ни разу не предлагал денег и не знал, какими словами и интонациями это выразить. — Я готов заплатить.

Окинув взглядом Нейла и стоящую рядом девочку, кассир хмыкнул.

— Есть у меня один знакомый… Думаю, за триста даймов я смог бы вас свести.

От этой суммы у Нейла чуть в глазах не потемнело. Три сотни! Но он сдержался и, с видом, будто это ерунда, достал из кармана шесть полтинников.

— Билет будет стоить отдельных денег.

Нейл кивнул. Ему было все равно, главное, покинуть город.

Кассир — на этот раз сама услужливость и понимание — написал что-то в блокноте, вырвал листок, и, сверкая золотой улыбкой, протянул Нейлу. На бумажке аккуратным подчерком было выведено: «Бухта Радужная, причал три, А-814 (с темно-синей полосой)».

— Отплывает завтра, в девять. Не опаздывайте, Борк не будет ждать.

Радужная бухта находилась на севере столицы — отсюда вполне можно добраться за час-полтора, если пешком. Сейчас, похоже, лучше рассчитывать на свои ноги, а не на городской транспорт. Осталось найти, где переночевать.

Гостиница рядом с вокзалом представляла собой отталкивающее зрелище. Трехэтажная, с облупленными стенами и растрескавшимися рамами. Окна, убранные решетками на первом этаже, давно потеряли прозрачность, и казалось удивительным, как они вообще способны пропускать свет. И, тем не менее, в холле народ толпился битком. Те, кто пришел раньше успели занять оба дивана, а в единственном кривоногом кресле раскачивалось трое детей. Нейл даже не стал пробиваться к дежурному, и так было понятно — места тут не найти.

Такая же картина предстала и в другой гостинице, кварталом дальше от вокзала. Здание только было чище и фойе просторнее. Человек двадцать устроились прямо на полу, отгородив кусок холла кадками с тощими пальмами.

Нейл хотел уже выйти на улицу, но его кто-то дернул за руку. Позади стоял парнишка, лет десяти. Ниже Дарии на полголовы, с торчавшими в разные стороны черными давно не мытыми волосами и свежей ссадиной на лбу. Стараясь выглядеть взрослее, он усиленно хмурился и при этом пытался подмигнуть. Поняв, что одновременно это получается с трудом, он поманил взрослого пальцем.

— Нужна комната?

Нейл не знал, что ответить и на всякий случай взял Дарию за руку. С одной стороны, конечно же, нужна, с другой…

— Да ты не бойся, — паренек перестал хмуриться и улыбнулся, превратившись в нормального, просто слишком чумазого мальчишку, — я не беспризорный, я с мамкой. И живу тут не далеко. Деньги то есть?

Нейл неопределенно пожал плечами — мол, есть, но сумма весьма скромная. Он очень старался не выглядеть как человек, несущий в сумках целое состояние. Внешне проблем не было — поношенные брюки да линялая майка уж точно не говорили о большом достатке. Оставалось только вести себя естественно: не прижимать сумку к груди, не озираться и не вздрагивать от случайных прикосновений прохожих.

Паренек, окинув по очереди взглядом отца с дочерью, удовлетворился жестом взрослого и кивнул головой в сторону двери.

Дария, стойко выносившая мытарства, держалась от подростка подальше, но с любопытством его рассматривала. Всю дорогу от кинотеатра она молчала, безропотно шла, куда вел отец и Нейл был ей за то очень благодарен. Нелегко было бы объяснить на ходу, отчего такой беспорядок вокруг, почему люди орут, суетятся и стараются уехать из города, почему бьют витрины и расписывают стены нецензурной бранью, почему дерутся. Нейл слышал хлопки, очень напоминающие выстрелы, из окон какого-то дома доносились женские крики — она звала на помощь, — но внезапно оборвались.

Паренек действительно жил неподалеку — в здании бывшей ткацкой фабрики.

Нейл осмотрелся. Вытянутое кирпичное здание метра в четыре высотой с покатой крышей, вместо трубы — кривой огрызок. То ли ее разобрали, то ли сама обрушилась. Стены потемнели, местами потрескались и выкрошились, огромные окна из стеклянных блоков помутнели от времени, а кое-где вместо полупрозрачных квадратов серели цементные заплатки. Постройка выглядела старой, но не заброшенной, за домом и территорией явно ухаживали. Железные решетки забора, едва виднелись в густых зарослях падуба, газон аккуратно подстрижен, на гравиевых дорожках ни единой травинки, а клумбы, только вошедшие в пик цветения, горели всеми красками лета.

Рядом с входом — двустворчатыми воротами из досок, выкрашенными в зеленый цвет — на скамейке сидели три женщины. Провожатый подбежал к одной из них, получил беззлобный тумак и кивнул Нейлу головой, приглашая войти.

Внутри царила приятная прохлада — толстые кирпичные стены и каменный пол прекрасно спасали от жары. Прямо за дверьми-воротами начиналось жилое помещение — огромная комната в четверть длины здания: здесь была и кухня, и столовая, и спальня. Но на такой огромной площади — Нейл прикинул, что здесь уместилось бы две или даже три их квартиры — жилые зоны не мешали друг другу. Мебели было не много и, в основном, собранная своими руками: шкафчики, столы, скамьи и табуретки — похоже, тут жили мастеровитые люди.

Прямо в центре зала крутая железная лестница вела наверх. Провожатый кивнул и, ловко вскарабкавшись по ней, скрылся на чердаке. Нейл пропустил вперед Дашку, а потом поправил сумки и полез сам. Комната оказалась закутком в пять квадратных метров под самой крышей. Через небольшое слуховое оконце, затянутое паутиной, виднелся задний двор с яркими пятнами клумб и большой теплицей. На бетонных плитах пола лежала стопка матрасов, с виду совершенно новых.

— Пятьдесят даймов, — серьезным тоном произнес паренек.

Удивляться или возмущаться уже не было ни сил, ни желания. Нейл отсчитал пять бумажек. Мальчишка засунул деньги в карман шорт, застегнул его на пуговичку и умчался.

В комнате было чисто, сюда не долетал уличный шум и, Нейл очень надеялся, здесь удаться передохнуть и как следует выспаться. Завтра им понадобятся силы.

Заперев дверь на щеколду, он с Дашкой разложил матрасы на две стопки — получились вполне приличные кровати, поставил будильник на половину восьмого и, как был в одежде, лег спать.

Дарии не спалось. День выдался непростой. В голове крутились и вертелись всякие мысли. Иногда казалось, будто они были наэлектризованными — до того ярко и резко вспыхивали в сознании. Приключения, ворвавшись в ее размеренную жизнь, становились все более пугающими и опасными.

Днем она записала с Лоттой фильм для Книги Памяти — мать хотела сохранить воспоминания, и деньги позволяли ей это сделать. Пару дней назад Дария бы могла ей позавидовать, но сейчас и они с отцом были при деньгах.

С Лоттой было интереснее, чем с девчонками. Она не бредила соседскими мальчишками, не объясняла, как надо правильно целоваться и не говорила всяких других глупостей. Кроме всего прочего, Лотта, словно знала все наперед: что отец будет встречать ее у кинотеатра и что им надо быть осторожнее… Об отце Лотта не сказала ни одного плохого слова, наоборот, просила его слушаться во всем, помогать ему. Странно. В книжках и кино, когда взрослые расходились, каждый из родителей ругал другого и пытался переманить ребенка к себе.

И рюкзак ей присоветовала купить Лотта. И сложила туда конверт с записями, сделанными в Храме Памяти — чтобы Дашка после Эстафеты смогла прочитать о своей матери. Надо бы ей позвонить…

Нейл крепко спал. Дария тихонечко выбралась из каморки, спустилась вниз и из холла набрала номер Лотты. Потом так же тихо вернулась, легла на матрас и мгновенно уснула.