Часть 3. Крики. Воскресенье

Свет брезжит в моих глазах, моргаю, пытаюсь сфокусировать зрение. Руки шарят вокруг, но нащупывают лишь длинный ворс покрытия. Где я? Что случилось? Стараюсь приподняться, и ледяной кинжал вспоминания мгновенно втыкается в мое горло.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — кричу я. — Не-е-е-е-ет!

Невозможно. Такого быть не должно. Немыслимо.

— А-а-а-а-а-а-а-а! За что мне это?? А-а-а-а-а-а-а!

Сдавив кулаками лицо, я качаюсь в из стороны в сторону, давясь своим горем, своим невыносимым страданием. Как же? Как же так, а? Закусив губы, утыкаюсь в шелковистый ворс и продолжаю выть. Но спасения нет.

И мне приходится встать. Сначала на колени, а затем в рост. А потом приходится сделать шаги, всего счетом четыре. И увидеть вновь. И вновь зайтись хрипом.

Рыся мертва. Это не розыгрыш, не галлюцинация и не сон. Ее руки холодны, а кончик языка прикушен.

— Какого черта, Рыся!!! — мычу я. — Где твое оружие, милая? Где оно, черт побери??

Я падаю около тела, и рыдания снова душат меня. Бью кулаками об пол, рву волосы. Хочется умереть.

Но время идет, и я затихаю, привалившись спиной к крайнему креслу. Не отрываясь, смотрю на Рысю, безуспешно и по-детски пытавшуюся защитить свою жизнь. Где же бродит сейчас, где таится та адская тварь, что принесла нам эту боль? Сволочь!!! И почему, ну почему я согласился подождать? Прояви я больше твердости, мы оба были бы живы. Боже, еще несколько часов назад мы разговаривали, даже подшучивали друг над другом, надеясь на скорое освобождение. И вот…

Как несправедлива жизнь! Как тяжела ее поступь… И насколько все мы ничтожны в своих потугах и устремлениях. Мы рождаемся, чтобы умереть. И часто — до срока, не успев ничего увидеть, ничего сделать. Нам не дают возможности реализовать хотя бы малую толику того, что в нас было заложено. Кем? Господом? Природой? Да какая, к черту, разница!

Три ночи. Как долго я здесь сижу, уставившись на человека, ставшего мне по-настоящему близким. Сижу, бездействуя, не пытаясь найти и отомстить гадине, что забрала всех. Всех! Да кто же я теперь? Подлый трус, слизняк. Верно?

Встаю и, шатаясь, направляюсь к выходу. Перед глазами плывет, голова раскалывается. Пусть! Так просто это оставлять нельзя. Но что же… Что же с Рысей? Бедная девочка. Солнышко. Лисенок. Неужели бросить ее здесь вот так просто? Одну? Словно напоминание о торжестве твари. Нет!

Я возвращаюсь. Дрожащими ладонями приподнимаю неожиданно легкое податливое тело и, прижав к груди, выношу из комнаты. Длинные пряди ее волос щекочут лицо, а сердце разрывает осознание, что вот тут, в моих объятиях, только предмет, кукла. Неживая, холодная, пустая. Ни души, ни энергии, ни личности. Господи! Голова, руки свешиваются, словно тряпки. Где? Куда ушла ее сила? Почему?

В медотсеке я снова не могу сдержать слез, ощущение утраты режет, протыкает насквозь. Вот отодвинутое Рысей кресло, брошенные впопыхах бумаги, еще помнящие тепло ее пальцев. Выдвинутые капсулы для анабиоза. А моего дружочка уже нет…

Стою перед штабелем мертвых друзей. Как на кладбище. Даты жизни и смерти. Фамилии и имена. Шестеро. Сейчас к ним будет добавлена еще одна герметичная упаковка. Кабина, капсула, гроб. Да как ни назови, смысл не изменится. Верно? Я остался один. Словно проклятый. Ждущий, жаждущий тоже найти покой. Не отделяться от остальных. Вот так. Минута, пять минут тишины. Безмолвного прощания с теми, кого любил, кем дорожил и кого уважал.

Пять утра. Чего же все торчу здесь, в отсеке для мертвых? Почему не пытаюсь отыскать убийцу и воздать ему по заслугам? Или я так слаб? Слишком боюсь? Чушь! Погибнуть в честном бою, уже не веря в спасение. Что может быть лучше, спокойнее и чище? Да вот только честным сражением тут и не пахнет. Тварь изворотлива, хитра и непременно нанесет удар из-за угла. Ну и пусть!

— Где же ты, гадина?! — вскакиваю я. — Отзовись, сволочь! Выйди лицом к лицу! Или ты трусишь? Прямое столкновение не для тебя? Дрянь! Дрянь!

Выбегаю из медотсека и, выкрикивая бессвязные оскорбления, принимаюсь носиться по кораблю. Желая столкнуться с этим исчадием ада и хотя бы попытаться нанести удар (как Глисс и Зордан), прежде чем погибнуть. Но нызга остается глухой к моим воззваниям. И через некоторое время я бессильно сползаю на пол, чтобы остаться там до утра.

Беспокойный сон. Вспышки неясных кошмаров. Ноющее от неудобной позы тело. Со стоном поднимаю голову, оглядываюсь по сторонам. Все те же мерцающие стены, уходящие в разные стороны тоннели. И жуткая, мертвящая тишина. Я совсем один.

С трудом встаю, прижимаюсь лбом к сложенным ладоням и пытаюсь сообразить, что же мне делать. Жутко саднит горло, хочется пить. Ведомый этой жаждой бреду в столовую, где с трудом вспоминаю, как сделать заказ. Два стакана воды и один — кефира. Очень хорошо. А теперь — снова поиск. Сжимаю кулаки, стараюсь упорядочить мысли, и вновь коридоры, лабиринты, отсеки, помещения. Вверх, вниз. Вправо, влево.

— Выходи, нызга! Не прячься, как последний слизняк! — ору я. — Давай, один на один! Чего же ты медлишь? Ведь никого больше нет.

Вперед, назад. Вверх, вниз. Ноги заплетаются, силы иссякают. И я, запнувшись, опять падаю, утыкаюсь физиономией в мягкий ворс стены. Переждав дрожь, пробую подняться. Но оказываюсь только на четвереньках. Мотая головой, стараюсь сосредоточиться. Перед глазами плывет, в мозгах будто раскаленный котел, а тело словно изломано. Ладно. Мне просто необходимо отдохнуть. Горячий душ. Удобная постель. Несколько часов сна. Верно?

Прищурившись, пытаюсь определить свое местонахождение. Ага, я на жилом уровне, от каюты меня отделяют каких-нибудь триста-четыреста метров. Ну, что ж, последний рывок. Цепляясь за ворс, принимаю стоячее положение. Шаг, другой. Шаг, другой. Вот так, вот так. Чудненько.

А вот и моя комната. Отодвигаю дверь, вваливаюсь внутрь. Душистый ветер ударяет в лицо, вдали колышутся травы, цветы. Ярко светит солнце. Который же теперь час? Ага. Где же этот чертов хронометр?

— Четыре пополудни. Неплохо, — усмехаюсь я слипшимися губами.

Едва соображая, что делаю, запираю дверь. Стаскиваю вымазанную и едко пахнущую потом одежду, запихиваю в стирку. А затем встаю под тугие замечательно горячие струи воды. Смыть, счистить с себя все! Стать словно снова новорожденным, ясным, легким, не запятнанным памятью и мыслями. Ух! Растеревшись полотенцем, приникаю к холодному крану. Напиться вдосталь и спать! Верно?

Сумерки. Шелест трав. Негромкие переклики птиц. Открываю глаза и поворачиваюсь на спину. Заходит солнце, окрашивая горизонт в красный цвет. Завтра, по-видимому, будет ветрено. Ага? Потягиваясь, рассматриваю потемневшее небо. Ладно, что у нас на повестке дня?

Девять вечера. Сильно хочется есть несмотря на горе. Так, о произошедшем лучше пока не думать. Верно? Просто все отправились погулять. Да, все вместе. Конечно же, далеко. Но скоро они вернутся! Иначе и быть не может. Гхм.

Умыться, побриться. Слегка причесаться. Оружие? Да, обязательно. Не страх, что вы! Просто надо отомстить. Ладно. Защелкиваю дверь. Иду, стараясь не оглядываться, в столовую.

Тут все по-прежнему. Как вчера оставили мы с Рысей. Рыся, говоришь? Ну, а Рыся, само собой, вышла погулять. Ага, вместе с остальными. Обратно? Да довольно скоро. Ага. Жду на днях.

Только вот стаканы разбросаны, непорядок. Это, видимо, я утром шарашился, пить хотел. Ха-ха. Такой вот проказник. В мойку их, в мойку. Ага.

Ладно. Заказываю плотный обед, чтобы обязательно были суп, салат, второе. Так. Вокруг знакомая обстановка: столы, стулья, кресла. Картинки с Новым Годом. Данг их настраивал, точно. Где Данг? Он тоже вышел. Погулять. Ха-ха.

Посмеиваясь, беру поднос с едой и жадно набрасываюсь на суп. Зубы стучат о ложку, концы губ неизменно ползут вверх. Ха-ха. Напротив сидел Глисс. Всего неделю назад. Ха-ха. Глисс вышел, ну что вы? Гуляет с остальными.

Поперхнувшись, я вижу, что руки мои трясутся в бешеном темпе, а смех неудержимо рвется из горла. Ха-ха.

— Стоп! Стоп, черт возьми! — кричу я и, сжав кулаки, что есть силы луплю ими по столу.

Потом до крови закусываю губы и бью себя по лицу. Наотмашь.

Хорош, нечего сказать! Разнюнился как последний сопляк. Нервы у него, понимаешь, расшалились. Дохляк! Нечего было и соваться в дальнюю разведку, раз такой нервный. Остался один. Да. Но это еще не повод съезжать с катушек. Ведь ты же человек! Верно?

Растираю саднящее лицо, разминаю разбитые руки и вновь принимаюсь за суп.

Да, здесь сидел Глисс. А там Зордан и Дара. А слева Данг. Чуть дальше — Лукки, Течер, Рыся. Да, все они были тут. Были, а сейчас их нет. Правда.

Однако все еще есть я. И именно я представляю сейчас человечество. Во мне сосредоточены его взлеты и падения, достижения и провалы, а прежде всего — человеческое достоинство, которое ни в коем случае нельзя запятнать трусостью, малодушием и предательством. Нет, твари ни за что не сломать меня, как бы она ни старалась!

Я выпрямляюсь, откидываю голову назад и клянусь остаться человеком. Чего бы мне это не стоило.

На корабле по-прежнему тишина, словно не было моего срыва, криков, обещаний. Похоже, нызга все так же глуха, слепа и нема. Вероятнее всего, она просто сыта. Ладно. Надо держать себя в руках. В любом случае. Верно?

Медленно доедаю остывший обед, тщательно прибираю со стола и, нарочито не торопясь, двигаю к рубке. Один… Как же это нелепо, неправильно. Странно. Столько помещений, коридоров, отсеков — и никого. Поневоле вдоль позвоночника пробегает дрожь, и все время хочется обернуться.

Сдвигаю дверь рубки, захожу. Шуршит подача воздуха, мигают огоньки приборов. А на центральном экране во всем великолепии отображается одна из ветвей нашей галактики. Зордан прав, именно за этим мы все стремимся в космос. Нервничаем, терпим неудачи, подрываем здоровье. Но все равно идем вновь и вновь. И наше счастье, что до сих пор мы не напоролись ни на что такое, что могло бы глобально потрясти, разрушить нашу цивилизацию. Сейчас я ясно понимаю, что нам просто везло, что существуют вещи, которые лучше не трогать, не знать о них вовсе. И не дай бог разбудить или вторгнуться в границы владения тех, кто вцепится в нас сам.

Корабль строго следует намеченному курсу, и лишь тринадцать дней отделяет меня от пределов планетной системы звезды Ларда. Хорошо. Я просматриваю показания приборов и, насколько могу судить, все системы работают в норме. А вот и сообщение с Земли. Центр подтверждает получение моей информации. Желает удачи.

Да. Именно ее нам и не хватило вчера. Ее и моей сообразительности, расторопности, осторожности. Вполне возможно, и чего-то еще, ведь нызга безумно хитра. Поэтому у нас не было ни единого шанса несмотря на мои надежды. Вероятнее всего, анабиоз действительно стал бы нашим спасением. Однако погрузиться в него эта тварь ни за что бы не позволила нам. Не согласись я на просьбу Рыси, она подловила бы нас в другом месте. Непонятно одно, почему Рыся, а не я? Ведь Лукки, Данг, Течер и Глисс ушли первыми. Из тех, кому снились эти черви, остался только я. И по логике, если предположить, что те сны — отметина, нызга должна была забрать меня раньше. Логика… Чертова падь! Да у нее своя собственная логика, не поддающаяся человеческому анализу. Верно?

Выхожу, плотно закрывая дверь. И шагаю в сторону кают-компании. В память о Рысе я непременно должен посмотреть фильм, который она предлагала увидеть вместе.