Часть 2. Шепоты. Вторник

Никак не могу проснуться. Будильник звенит и звенит. Но нет сил пошевелиться, чтобы отключить его. Веки будто налиты свинцом, а тело разбито. «Странно», — думаю я в полудреме, с трудом двигая мысли в густом тумане сна, — «Не заболеть бы». Наконец будильник взвывает особенно громко, и мне становится ясно, что до общего выхода остается десять минут. Все, хватит!

Спускаю ноги с кровати, растираю ладонями лицо и с удивлением прислушиваюсь к каким-то звукам в коридоре.

— Кошмаррр! Ужжжас! Пиперрру стрррррашно! Стррррашно малллышу!

Что за ерунда? Какого черта Пипер делает там до семи тридцати? Если он так надоел Глиссу, что тот вышвырнул его до времени, то парню придется иметь серьезный разговор с капитаном. Правила нарушать нельзя. Тем более за три дня до перехода. Ладно.

Споласкиваю лицо, одеваюсь, не попадая конечностями в штанины и рукава. Вижу, что не успеваю, как минимум, на несколько секунд. И слышу крик. Это Рыся. Кидаю взгляд на часы. Пора в любом случае. Дергаю дверь.

В нескольких метрах от меня, у комнаты Глисса, стоит на коленях Рыся и, заламывая руки, рыдает. Зордан с каменным лицом пытается ее поднять. Во рту у меня мгновенно пересыхает, сердце ухает вниз, и я чувствую, что вот-вот упаду вместе с ним. Прислонившись к косяку, несколько раз глубоко вздыхаю. Потом сжимаю похолодевшие пальцы и шагаю к товарищам. Мне уже ясно, что произошла беда, однако я стараюсь ни о чем не думать, пока не увижу, что случилось.

Глисс лежит навзничь. Прямо на пороге своей каюты. Словно он собирался выйти. Руки раскинуты в стороны. На лице — выражение предельного ужаса. Однако кроме этого читаются слабые отголоски изумления, переходящего в ярость. Глисс был сильным и смелым человеком и просто так не собирался сдаваться. Однако силы оказались слишком не равны. Едва сдерживая дрожь, я кладу ладони на плечи Рыси и стараюсь ее поднять.

— Не надо, милая. Не помочь этим ему. Оставь, — тихо произношу я.

Она поворачивает заплаканное лицо и, сузив глаза, очень четко говорит:

— Ты же видишь, он знал того, кто пришел за ним. Доверял ему, раз открыл дверь. А разглядев, что происходит, пытался сопротивляться. Нет! Так дальше жить невозможно… Убери руки. Не трогай меня! — она передергивает плечами и почти с ненавистью смотрит на нас. — Глисс так верил тебе. Ослушаться приказа командира он тоже бы не смог.

— Так. Убийцей мог стать любой из нас, — твердо говорит Зордан. — Слышишь? Любой! И как раз в тебе, Рыся, он не сомневался больше всего. Потому что любил.

Рыся всхлипывает и вновь утыкается в ладони.

— Верес — его друг, в последнее время — почти брат, — продолжает капитан. — Ну а моим приказам, как ты верно заметила, он вынужден был подчиняться, — пауза. — Необходимо просмотреть записи. Хотя мне кажется, там снова будут помехи, — рот Зордана неприятно кривится, а ноздри раздуваются. — Все! Хватит. Нужно что-то решать.

Он подхватывает Рысю, заставляет ее встать. Кивком головы предлагает мне поддержать девушку с другой стороны. Я обхватываю напряженное тело.

— Оставьте меня! — кричит, вырываясь, она. — Мне все это уже надоело до чертиков! Зачем что-то делать вообще, если все бесполезно? Да отпусти же меня!

Лицо Зордана белеет, он стискивает челюсти и несколько секунд буравит девушку взглядом.

— Ты офицер в конце концов или базарная баба? — рявкает он. — Немедленно взять себя в руки!

Я вижу, как сжимаются его кулаки, и понимаю, что еще мгновение и мне придется встать на защиту Рыси. Но миг проходит, и Зордан говорит уже более спокойно:

— Проще всего сдаться. Отказаться от борьбы. Но среди нас нет трусов и слабаков. Это я знаю абсолютно четко. Поэтому изволь наконец вести себя, как подобает члену экипажа звездного флота Земли.

Рыся размазывает слезы по щекам, дергает рыжую прядь волос и упрямо шепчет:

— Дара была права, все бессмысленно, умрет каждый. Так для чего растягивать удовольствие этой твари?

Зордан медлит, будто подбирает слова. Потом твердо говорит:

— Пока есть надежда, пренебрегать ею нельзя. В этом я убежден. Убить себя в двух шагах от перехода — последнее дело. Надеюсь, это вы понимаете оба, — пауза. — Ну неужели ты позволишь безмозглой гадине одержать победу? Не верю! — сквозь зубы произносит он.

— Ладно, — соглашается Рыся. — Пусть будет по-вашему.

Кивнув, Зордан разворачивается и, четко печатая шаг, идет к рубке. Поникшая Рыся семенит следом. Я, поминутно оглядываясь, замыкаю нашу маленькую процессию.

В рубке все как всегда, никаких изменений. Помигивает цветными огоньками пульт, шуршит воздуховод, сиротеет кресло, отодвинутое вчера Глиссом. Капитан включает экраны, сводит нужные раскладки данных в одну.

— Верес, помоги мне, — обращается он ко мне.

Я, все еще оглушенный новым несчастьем, путаюсь в показаниях датчиков. Однако привычные манипуляции приводят меня в чувство.

— Во сколько начал орать Пипер? — спрашивает капитан.

— Я услышал его где-то в семь пятнадцать.

— А мне кажется, он принялся блажить еще в семь, — кусая губы, уточняет Рыся.

— Так. Давайте посмотрим, начиная с шести тридцати. Насколько мне известно, Глисс вставал рано.

Зордан запускает записи, и примерно минут десять ничего не происходит. А в шесть сорок одну на всех частотах одновременно возникают помехи, заканчиваясь в шесть пятьдесят девять. Никакого движения, никакой активности. В видимой части спектра отображается пустой коридор, неподвижно лежащее тело Глисса. Через две минуты вылетает ошалевший Пипер и принимается носиться, выкрикивая что-то бессвязное.

— Так, — говорит капитан. — Теперь ознакомимся, какая обстановка была в это время в других отделениях корабля.

Насколько я вижу, автоматические анализаторы в период с шести до семи тридцати ничего не уловили. Наверняка это понимает и Зордан, однако, чтобы удостовериться на сто процентов, он включает записи на просмотр. Мы сидим, уставившись в экраны, пока не становится очевидным, что активностей нет. Никто никуда не двигался, не излучал и не поглощал. А это означает…

— Так. Мне кажется, сомнений больше не существует, — Зордан оглядывает меня и притихшую Рысю. — Нызга сидит в ком-то из нас троих.

Рыся сжимает рот в узкую щель и стискивает кулачки на груди. Я провожу языком по вдруг онемевшим губам. Одно дело — чисто теоретически предполагать, другое — знать наверняка. Так в ком же из них притаилась тварь?

— Выскажу свои соображения, — продолжает капитан. — Последние дни я наблюдал за всеми, в том числе и за собой. Вынужден признаться, что сомнений в подлинности того или иного человека у меня не возникло. Каждый действует так, как поступал бы конкретный человек в соответствующей ситуации под давлением угнетающих событий, — он замолкает на некоторое время. — Так вот. Поэтому я пришел к следующим выводам: человек не осознает, что в нем поселился кто-то чужой, и по этой причине ведет себя совершенно естественно; убивая, он не понимает, что делает, и не помнит о содеянном, — Зордан еще раз обводит нас взглядом. — Думаю, каждый считает, что мирно спал. Ничего не видел, ничего не слышал. И даже снов не припомнит. Верно?

Рыся округляет глаза, прижимает пальцы ко губам. Я едва заметно киваю, потому что выкладки капитана безусловно логичны.

Зордан вздыхает, у его рта залегают скорбные складки:

— Короче говоря, я считаю, что если бы у Глисса был пистолет, он успел бы его применить. То, что оружия при нем не было, моя ошибка, стоившая жизни одному из нас. Честно говоря, раньше я полагал, что оружие может спровоцировать психическую реакцию, аналогичную той, что случилась у Течера, и это перевешивает потенциальную выгоду от использования пистолета. Сейчас я думаю по-другому.

Капитан меняет позу, сцепляет ладони на колене. Я только сейчас замечаю, что до боли сжимаю подлокотники, словно меня пытаются насильно выдрать из кресла. А Рыся подается вперед, боясь упустить хотя бы слово.

— Нас осталось слишком мало, — продолжает капитан. — Без помощника мне будет крайне трудно проделать те маневры, которые требуются. Поэтому Вересу придется попробовать научиться хоть чему-то. Это раз, — пауза. — Во вторых, с сегодняшнего дня каждый будет иметь при себе пистолет и обязан носить его всегда. Ясно?

— А ты не боишься, что мы попросту перестреляем друг друга, вообразив то, чего нет на самом деле? — наконец подает голос побледневшая Рыся.

Капитан медлит, водя желваками.

— Знаешь, я больше усомнился бы в себе, если бы после сегодняшнего убийства не отдал такого приказа.

— То есть, ты предполагаешь, что нызга может быть в тебе? — дрогнувшим голосом спрашиваю я.

— Она в ком-то из нас, теперь я в этом уверен. Так же, как уверен и в том, что этот кто-то не подозревает об ужасном соседстве. Я — один из троих, значит, мои шансы — тридцать три процента. Так. Единственное, о чем прошу вас, старайтесь трезво оценивать обстановку, и никому не открывайте в ночные часы, — пауза. — Если бы Глисс в точности выполнил мои указания, он остался бы жив. А мы, вполне вероятно, узнали бы, кто скрывает в себе тварь.

— С чего ты это взял? — Рыся смотрит на него во все глаза.

— Глисс назвал бы нам человека, постучавшего к нему в шесть сорок.

— Думаю, нызга не дала бы ему такой возможности, — медленно произношу я, тщательно подбирая слова.

— Да ну? — капитан с интересом поворачивается ко мне.

— Это не входит в ее планы, — поясняю я. — И перед лицом разоблачения она отбросила бы свои ритуалы и вошла через запертую дверь.

— А ты откуда знаешь? — с подозрением выставляется в мою сторону Рыся.

— Мне так кажется, вот и все. Проникла же она как-то на корабль, что ей тогда тонкая переборка.

— Странно все это… Мне вот так не кажется, — тянет Рыся, отодвигаясь от меня.

— Ребята, искать виновного сейчас — бесполезное занятие. Полагаю, носитель даже не допускает мысли о своем сожителе. Как вот ты, Рыся, — невесело усмехается Зордан.

— Я?! — изумляется девушка. — Ну, это уже полная чепуха! Я хорошо помню все свои действия. И убить никого не могу.

— Ты не можешь, тварь — вполне, — парирует капитан.

Рыся сжимает губы, втягивает голову в плечи и становится похожей на испуганного зверька, готовящегося задорого отдать свою жизнь. Мой дружок, загнанный в угол.

— Ладно, хватит попусту языком молоть, — подытоживает Зордан. — У нас много дел. Нужно перенести Глисса, позавтракать и приниматься за тренинг. Да, Верес?

Хорошенькое занятие научиться быть вторым пилотом за два дня. Не представляю, как это можно сделать в такие сроки. У Глисса хотя бы имелся какой-то опыт. У меня — ноль. Капитан подает знак, мы поднимаемся и уныло топаем к месту последней трагедии. Если Зордан прав, то мне, замыкающему шествие, бояться нечего, ведь убийцей является кто-то из идущих впереди. Однако я чувствую, как страх ледяными когтями касается моей спины. Оглядываюсь раз, другой. Пусто. Мерцающий коридор, скрывающаяся за поворотом рубка. Ощущение опасности не отпускает.

Глисс лежит так, как мы его оставили. Возле него в почетном карауле хохлится Пипер. Рыся жестом останавливает нас, вновь опускается на колени и с нежностью приглаживает взъерошенную шевелюру нашего друга. Дотрагивается до его щеки, что-то шепчет едва слышно. Да. Никогда больше не будет веселых посиделок по вечерам, по настоящему смешных и беззлобных шуток и ощущения действительно крепкого и надежного плеча рядом. А еще — никто не посмотрит доверчиво голубыми, будто пуговичными, глазами.

Мы провожаем его в последний путь минутой молчания, закрываем капсулу и выходим, подавленные и удрученные. Я и Рыся уж точно. Насчет капитана — не уверен. Все-таки он более выдержанный, психологически тренированный и жесткий. Как скала. Не то, что мы. Но если бы рядом с нами не было такого кремня, нам пришлось бы крайне туго.

Потом тащимся в оружейную, где Зордан каждому выдает по лучевому пистолету, а затем тщательно запирает комнату. Легкое оружие почти не оттягивает ремень, зато уверенности прибавляет точно.

— Ребята, еще раз предупреждаю, что применять оружие следует только в случае явной опасности. Нас так мало, что повторение истории с Течером станет непоправимым ударом для нашей крошечной команды. Оставайтесь, пожалуйста, людьми, — голос Зордана предельно серьезен.

— Твои указания будет трудно выполнить тому, кто носит нызгу, — мрачно иронизирует Рыся.

Капитан поднимает глаза и долго смотрит на нее. То ли о чем-то раздумывает, то ли что-то оценивает. Наконец, потирая подбородок, произносит:

— «Дорогу осилит идущий»… Давно это было написано. И совсем не про нас, — он скорбно кривит губы. — Однако сложно сказать лучше. Поэтому оставайтесь, пожалуйста, людьми, пока это еще возможно.

Рыся ежится как от пронизывающего ветра и ничего не отвечает. Я тоже молчу. А что говорить, если капитан прав? Мы попали в такую передрягу. Опустишь руки и точно пропадешь.

Весь день Зордан натаскивает меня на управление кораблем. Так, что к вечеру перед моим взором мечутся показания многочисленных табло и экранов — даже если зажмуриться, в ушах шуршит на разных тональностях двигатель, а в руках будто постоянно зажат штурвал — пальцы не разогнуть. Рыся в это время занимается с Пипером или читает. И вот это хуже всего. Когда нет свободной минутки, ты физически не имеешь возможности бесконечно перемалывать ту тухлую жвачку, что скопилась в наших мозгах. Ну, а Рысе, видимо, приходится худо. От меня не укрывается, что она становится более беспокойной и дерганой, глаза словно не могут остановиться на чем-то одном, а ноги выстукивают только ей ведомый ритм.

— Рыся, — беру я ее за руку, когда мы выходим из рубки. — Перестань беспрестанно думать обо всей этой трагедии. Ведь это не приведет ни к чему хорошему. А в итоге — сведет тебя с ума.

— Ты такой добрый, — язвительно замечает она, однако пальцы из моей ладони не выдергивает.

— Послушай, ты мой друг, — говорю я тихо. — А я потерял здесь слишком много друзей, чтобы вот так, запросто, разбрасываться ими.

— Ну, а как не думать? Как?

— Нужно отвлечься. Тогда мысли приобретут ясность и остроту. И, возможно, ты сумеешь взглянуть на ситуацию с иной стороны. А так ты только изнуряешь мозги, душу и тело.

— Ладно. Пусть. Но разве ты не боишься? — она с сомнением вытягивает губы.

— Разумеется, мне страшно. Но судя по частотности убийств сегодня нам ничего не грозит.

— С чего ты взял? — распахивает она глаза.

— Если не случится ничего непредвиденного, тварь в ближайшие сутки убивать не станет. Ты же помнишь, что зазор между гибелью наших товарищей — в среднем, два-три дня.

— Логично, — внезапно поворачивается к нам Зордан. — Но от соблюдения правил зависит ваша жизнь. Не забывайте об этом.