Часть 2. Шепоты. Суббота

Просыпаюсь от страшного крика. Лежу, боясь пошевелиться. Тишина. Но прозвучавший вопль эхом бьется в ушах. Что это было? Осторожно сажусь, вцепившись в простыню. Сердце стучит часто-часто, капли пота катятся по вискам. У Глисса чпокает дверь. И тогда я решаюсь. Откинув одеяло, как был, в пижаме и босиком, выбегаю в холл. Там уже стоит настороженный Глисс, взъерошенный, без рубашки. Нахмуренные брови, стиснутые челюсти.

— Ты слышал? — прищуривая глаза, спрашивает он.

Я нерешительно поднимаю брови:

— Вроде, кричал кто-то.

— Не я, — он переводит взор на меня. — И не ты. Тогда кроме него, — кивок в сторону палаты Течера. — Кричать больше некому.

Мы подходим ближе. Оттуда ни звука. Однако дверь приоткрыта. Мы переглядываемся.

— Странно, — шепчет Глисс. — Очень странно.

Неожиданно он по-кошачьи устремляется к выходу из карантинного отделения. Дергает внешнюю дверь.

— Заперта, — бормочет он. — Хм. Удивительно. Не трогай! — приказывает он, когда я пытаюсь толкнуть дверь Течера. — Подожди.

Осторожно ступая, Глисс возвращается обратно. В раздумье кусает губы.

— Слушай, все равно надо посмотреть, — начинаю я.

— Понятное дело. Давай так: я пойду первым, ты — за мной. Если там кто-то затаился, от меня больше проку будет. Вот только надо взять что-нибудь поувесистей.

Мы осматриваемся, ни на секунду не выпуская из поля зрения подозрительную щель. Но обстановка вокруг предельно проста: кресла, столик, две картины, экран. Зацепиться абсолютно не за что. Глисс растерянно моргает и по-детски вытаращивает глаза.

— Постой. Кажется, у меня есть идея, — шепчу я и скрываюсь в своем боксе.

Не знаю, как у Глисса, но в углу моей комнаты стоит высокая напольная ваза. На первый взгляд — из искусственного камня. Из нее торчат какие-то засушенные былинки, наверное, долженствующие навевать покой на обитателя палаты. Выдернув стебли, я подхватываю вазу и спешу назад.

Глисс нетерпеливо топчется перед дверью.

— Ну что ты там застрял? — шипит он. — Вот как выскочит сейчас оттуда чудо-юдо рыба-конь, будешь тогда знать!

Я прикладываю палец к губам, передаю ему вазу, и мы вновь оказываемся перед боксом Течера. Глисс перекладывает вазу из ладони в ладонь, чуть пригибается и рывком отодвигает дверь. Внутри слишком темно, но медлить нельзя. Мы делаем шаг вперед, оба шарим в поисках выключателя, готовые среагировать мгновенно, если произойдет нападение.

Свет зажигается. И в ту же секунду мой товарищ слегка подается назад, а затем словно твердеет. Из-за его широкой спины мне ничего не видно. Поэтому я стараюсь пролезть сбоку. И тоже застываю.

— Чертова падь, — еле слышно говорю я, и голос мой дрожит.

Перед нами на кровати лежит Течер. Рубашка его сбита, штанины задраны, открывая бледные волосатые ноги. Руки с расставленными пальцами раскинуты в стороны. Но главное не это. Искаженная ужасом физиономия повернута прямо к нам, на губах до сих пор пузырится пена, а выпученные глаза диким взглядом вгрызаются в мой мозг. От всех линий тела веет такой жутью, что и я, и Глисс невольно пятимся в холл. И только там немного переводим дух.

Глисс оглядывается на меня и заикаясь спрашивает:

— Т-т-ты в-видел?

Я не могу подобрать слов и всего лишь киваю, приложив ладони к лицу. Потом опускаюсь по стенке на пол. Глисс аккуратно ставит вазу на стол и пристраивается рядом.

— Какие, к черту, призраки, — медленно произносит он и потирает пальцы. — Здесь был кто-то. Понимаешь? Кто-то здесь был и сделал это.

— Почему? — безжизненно интересуюсь я.

— Все. Больше такие штуки не пройдут. Миражи, ага. Как же, держи карман шире, — Глисс сопит, свирепо раздувая ноздри. — Это делает реальное существо. Даже без вопросов.

— Да с чего ты взял? — неожиданно ору я и, сам испугавшись, вжимаю голову в плечи.

Глисс немного отъезжает в сторону, с удивлением смотрит на меня, а затем выразительно крутит пальцем у виска.

— Совсем свихнулся, что ли? Чего ты вопишь как резаный? Будто без тебя проблем не хватает, — Глисс похлопывает меня по колену и продолжает. — Дверь к Течеру была открыта? Была. А ведь отпереть то ее можно только снаружи! — он снова сопит и косится из-под насупленных бровей.

Боже мой! Я поворачиваюсь к Глиссу, не зная, что сказать. Только теперь до меня доходит, что убийство Течера совершил кто-то из нас двоих. Видимо, что-то скользит по моему лицу, так как Глисс начинает смущенно посмеиваться и вновь хлопает меня по колену.

— Не обязательно ты или я. Вовсе нет. Хотя, конечно, причин у нас предостаточно. Как ни прискорбно, это мог сделать любой из оставшихся снаружи.

Я изумляюсь все больше. Впервые мой товарищ вводит в круг подозреваемых Рысю. Что-то новенькое на нашей сцене. С ума сойти.

— Но ведь та дверь заперта, — замечаю я. — Ты что, забыл?

— Ну и что? — бросает он. — Разве долго или трудно ее запереть?

— Но тогда убийце надо пробежать через холл и закрыть дверь. На это требуется время.

— Оно у него было. Но не очень много, раз он не запер палату Течера. Думаю, минуты три-четыре. Именно столько понадобилось тебе, чтобы проснуться, сообразить, что почем, и рвануть в холл. Ведь так?

— Наверное, да, — вынужден согласиться я.

— Знаешь, дружище, если бы это был кто-то из нас, бокс Течера оказался бы заперт, — выдвигает нижнюю челюсть Глисс. — Потому что как раз у нас время было.

Я молчу, переваривая сказанное. Возможно, в словах Глисса есть здравое зерно. Но если это так, то держать нас здесь дальше не имеет смысла.

— Нужно немедленно сообщить Зордану и Рысе, — говорю я. — Мы не должны тут оставаться.

— Так вот и я про то же, — вторит мне Глисс. — Это не болезнь, а хладнокровное убийство. Надеюсь, теперь ты не станешь со мной спорить.

— И кого же ты подозреваешь? — не могу удержаться я.

— Ты ведь не делал этого? — прищуривается он.

— М-м, — медлю я, прокручивая воспоминания. — По крайней мере, я этого не помню. Меня разбудил крик, значит, я спал.

— Меня тоже разбудил крик, — серьезно произносит Глисс. — Я даже раздумывал, не приснилось ли мне все. Ну, вроде, не вернулись ли кошмары, — он кусает губы, потом сдвигает брови. — Но на самом деле это неважно. В данном случае убийца будет идентифицирован стопроцентно.

О чем он говорит? Откуда? Я лихорадочно перекидываю мысли, пока, кажется, не начинаю понимать. Камеры! Ведь все пространство изолятора буквально утыкано ими, чтобы врач в любой момент смог отследить поведение больного. Эврика!

— А, так ты понял? — посмеивается Глисс. — На этот раз гаду не уйти, помяни мое слово! И кем бы он ни оказался, ему придется понести наказание.

— Ну, а если им окажешься ты? Не страшно?

Глисс хмурится, сопит, выпячивает челюсть. Потом смотрит мне прямо в глаза:

— Знаешь, уж лучше знать наверняка, чем вот так мучиться. Кто-то вырезает нас как котят, и мы должны обезвредить его раньше, чем он прикончит всех. Не знаю, сумасшедший он, или в нем действительно поселилась нызга, но расправиться с ублюдком мы должны в любом случае.

Я вызываю Зордана, Глисс звонит Рысе. И через десять минут нас становится четверо. Зордан бледен до синевы, желваки так и ходят по его щекам, а пальцы сжимаются и разжимаются без остановки.

— Как это произошло? — голос капитана бьет наотмашь.

— Не понимаю, к чему такой тон? — не менее твердо парирует Глисс. — Все мы здесь в одной лодке и в одинаковом, между прочим, положении.

— Что ты имеешь в виду, — зло щурит глаза Зордан.

— Убить Течера мог любой из нас четверых. А это означает, что убийца действительно среди команды, как и говорила Дара. Рыся, надеюсь, ты больше не настаиваешь на версии инфекции? — Глисс делает полушутливый поклон в сторону всклокоченной девушки, растерянно переступающей с ноги на ногу.

Рыся стискивает кулачки на груди и в замешательстве открывает рот.

— При чем тут убийство? — все еще не понимает Зордан, настроенный, кстати сказать, крайне решительно.

— Когда мы с Вересом выскочили на крик Течера, а произошло это минуты через три после того, как мы услышали вопль, дверь в его палату оказалась приоткрытой. Хотя, раньше она, естественно, была заперта, — Глисс делает эффектную паузу. — А призраки, насколько мне известно, двери не отпирают!

— Это правда? — кидает на меня быстрый взгляд капитан.

— Да, — кивком головы подтверждаю я рассказ товарища.

— Так. То есть ты хочешь сказать, что кто-то зашел, открыл бокс Течера и убил его? А затем скрылся? Так, что ли? Не кажется ли тебе это абсурдным?

— Нет! Не кажется. Какой бы болезнью ни страдал Течер, он не смог бы отпереть свою дверь, закрытую снаружи! По-моему очевидно, что это сделал кто-то другой, — лицо Глисса принимает свирепое выражение.

— Так. Что же. Тогда, как я понимаю, будет легко установить злоумышленника, — размышляет вслух Зордан. — Ведь так, Рыся?

— Если ты имеешь в виду записи, сделанные с камер наблюдения, то, думаю, да, — с запинкой отвечает Рыся.

— Отлично! — провозглашает Зордан. — Где их можно посмотреть? Предупреждаю, только без резких движений! — оборачивается он к нам.

Глисс хмыкает:

— Кто бы говорил! — и выразительно шевелит огромными кулаками.

По-моему Глисс непозволительно дерзок. Несмотря на трагические события на корабле должна оставаться четкая субординация, иначе воцарится полная анархия, а это, в свою очередь, грозит непредсказуемыми и крайне серьезными последствиями. Однако вступать с ним в пререкания в присутствии капитана тоже не выход. Пока не доказано, что к убийствам причастен Зордан — мало ли что в пылу спора могла сказать Дара — мы должны неукоснительно выполнять распоряжения капитана. Да и зачем ерепениться, если через десять минут все станет ясно?

— Мне кажется, ты забываешься, Глисс! — жестко чеканит слова Зордан, а его лицо не предвещает ничего хорошего. — Столь оскорбительный тон вполне можно приравнять к попытке бунта на корабле! Статья сто десять, пункт «а» правового кодекса.

А Глисс, похоже, и сам уже понимает, что переборщил. Он топчется, дергает губами, преувеличенно громко сопит. Если на корабле в самом деле действует убийца, то им может оказаться любой из нас. Включая его самого.

— Приношу извинения, — четко говорит он. — Я был неправ.

— Вот так то лучше, — констатирует капитан. — Рыся, будь любезна, проводи нас.

Рыся несколько озадаченно оглядывается, словно не совсем отдает себе отчет в происходящем. Видимо, смерть Течера и крушение собственных теорий значительно поколебали ее представление о действительности.

— Так что же, Рыся? — оборачивается у входа Зордан. — Сами мы будем искать непозволительно долго.

Девушка вздрагивает, отнимает кулачки от груди и растерянно направляется к двери. Мы пристраиваемся следом.

У своего рабочего стола она уже более уверенно включает необходимые экраны, сводит изображения нужных камер в единую ячеистую картинку, выставляет параметры прокрутки.

— Какую точку отсчета по времени задавать? — не оборачиваясь, спрашивает Рыся.

— А мы сейчас узнаем, чего гадать то? Во сколько вы отправились спать? — обращается Зордан к Глиссу.

Глисс двигает бровями, с сомнением смотрит на меня:

— Где-то в одиннадцать — двенадцать. Да, Верес?

— Да. Ориентировочно, — пожимаю я плечами.

— Отлично. Рыся, поставь время на одиннадцать тридцать. Если что, перекрутим.

Рыся согласно кивает, настраивает что-то еще, затем уточняет:

— Поехали?

— Еще раз предупреждаю всех! Без резких движений, — предостерегает капитан. — Давай.

На четырех изображениях появляемся мы с Глиссом, рассуждающие о нелегких судьбах бытия, в частности — в приложении к нашей экспедиции. Потягиваем мятный чай и время от времени плачемся друг другу в жилетку. М-да, как-то ни одному из нас не приходило в голову, что все это записывается. Надеюсь, я не сказал ничего двусмысленного или резкого за период пребывания в изоляторе. Было бы крайне неприятно. А вот Глиссу приходится несладко, он ерзает, украдкой посматривает на окружающих и вообще чувствует себя не в своей тарелке. С полдвенадцатого до ноля десяти он успел не менее двух раз признаться в безответной любви к Рысе, раз пять пригрозить расправой Течеру и, как минимум, один — усомниться в благонадежности капитана. Весело.

Течер в это время угрюмо лежит на кровати, рассматривая потолок и крутя пальцами сложенных на животе рук. В одиннадцать сорок ему доставляют молоко. Он со злобой косится на него и оставляет без внимания. Без пяти двенадцать Течер поднимается и принимается кружить по комнате как загнанный зверь. Глаза его сверкают, лицо подергивается. Он явно ищет выход, и, честно говоря, встретиться с ним в тот момент совсем не хотелось бы. Во всех движениях, в скрюченном теле столько ненависти, что я невольно ежусь.

В десять минут первого мы с Глиссом поднимаемся, убираем за собой и, попрощавшись за руку, расходимся по своим комнатам. Совершив определенные процедуры гигиены, которые Рыся из стыдливости прокручивает быстрее, сначала Глисс, а потом и я ложимся спать. Течер тоже успокаивается и садится в кресло. В течение примерно получаса ничего не меняется. Пока все именно так, как рассказал Глисс.

— Рыся, а в котором часу погиб Течер? — подает голос Зордан.

— Вскрытие, как ты знаешь, еще не производилось, поэтому можно сказать крайне ориентировочно. Так как в пять нас уже вызвали ребята, то значит где-то между тремя часами и пятью.

— Во сколько ты услышал крики, Верес? — обращается капитан ко мне.

— На часы я, конечно же, посмотрел не сразу. Но, думаю в четыре тридцать.

— Так. Рыся, делай быструю прокрутку до трех утра. Затем в более медленном режиме. Если кто-то из нас или ты сама подаст команду, останови.

Теперь мы видим быструю смену кадров. Большинство изображений практически не меняются, в лучшем случае я перевернусь на другой бок, да Глисс в туалет сходит. В холле без изменений. А вот Течер ведет себя нервно. То мечется с выпученными глазами, то ложится в постель. Но часам к двум и он засыпает. И картинки везде становятся неизменными.

В четыре двадцать на изображениях всех, кроме установленных в боксе Течера, камер внезапно появляются сплошные помехи.

— Что за ерунда! — восклицает в сердцах Зордан, и, думаю, каждый из нас соглашается с ним. — Рыся, установи прокрутку в реальном времени.

Течер, судя по записи, спокойно спит. Через две минуты дверь в его палату начинает отъезжать в сторону.

— Максимальное увеличение на камеру слева! — командует капитан.

Вот дверь открыта полностью, в комнату ложится квадрат света из холла.

Я напрягаюсь, вцепившись в край своего кресла. Главное сейчас — не пропустить нужный момент, не сморгнуть. Кто же сию секунду предстанет перед нашим взором?

Край тени наползает из правого угла. Но прежде чем нам удается разглядеть темный силуэт, помехи полностью закрывают изображение.

— Какого черта! — одновременно выкрикивают Глисс и Зордан.

И переглянувшись, досадливо кривят губы. Тем временем Течер просыпается. Видимо, от шороха двери или шагов. Опираясь на руки, садится, вглядывается. Затем прищуривает глаза и недобро усмехается. Очевидно, что он знает пришельца и ничуть не испуган.

— Тебе чего здесь надо? — издевательским тоном интересуется Течер.

Ему не отвечают. И с лица Течера постепенно сходит ухмылка, а брови лезут вверх.

— Максимальное увеличение! Максимальное! — сквозь зубы шипит Зордан.

И тут ухо угадывает нечто вроде всхлипа, картинку неожиданно искажают помехи, и все мы слышим душераздирающий вопль Течера, от которого у меня уже второй за сегодня раз кровь стынет в жилах.

— Интересненькое дело, — медленно произносит Зордан.

Четыре двадцать девять. Все камеры так же внезапно начинают передавать изображение в обычном режиме. Видно, как Глисс ошалело крутит головой; как я, вздрогнув, боюсь открыть глаза (не совсем достойное поведение, конечно). Холл пуст. В палате номер два лежит мертвый Течер с выпученными глазами и искаженным от ужаса лицом. Вот из своего бокса выбегает Глисс. Несколькими секундами позже из своего — я. Мы переговариваемся, Глисс проверяет входную дверь. Потом я приношу вазу, мы входим к Течеру. Сначала Глисс, затем я.

— Так, — говорит Зордан. — Значит, вы уверены, что Течера убил кто-то из нас двоих?

— Запись только подтверждает это, — Глисс виновато опускает глаза. — Извини, Рыся. Так получается.

— Ладно, — капитан задумчиво трогает подбородок. — Рыся, ведется ли наблюдение входа в изолятор со стороны медотсека?

— Нет, конечно же, — удивленно отвечает Рыся. — Этого совсем не требуется. У нас ведь не тюрьма.

— Так, — подводит итоги Зордан. — Плохо дело. Ясно, что с самими камерами все в порядке, производилось искажение сигналов. Глисс, можно ли как-то убрать помехи?

Глисс пожимает плечами:

— Ну, могу попытаться. Только я не уверен.

— А ты попробуй! Мы же пока постараемся сделать какие-нибудь выводы. Кстати, при твоем непосредственном участии. Итак, Рыся?

— Теперь нет сомнений, — запинаясь, говорит она. — Что на корабле убийца: кто-то открыл дверь в бокс Течера и отбрасывал тень. Все свои предположения по поводу болезни снимаю как несоответствующие действительности.

— Так, Верес?

— По-моему, очевидно, что внешне убийца похож на кого-то из нас. Вспомните, Течер совсем не испугался и не насторожился, увидев его.

— И к тому же, этот кто-то хорошо разбирается в технике, — не дожидаясь своей очереди, бурчит Глисс.

— Не обязательно, — парирует Зордан. — У него мог быть генератор помех.

Глисс чмокает губами:

— Да, гадство. Вполне может быть. Однако понятно, что мы с Вересом мирно спали и проснулись от крика. Значит, убийца пришел извне, — тело Глисса напрягается. — Знаешь, Зордан, мне кажется, что это ты!

Капитан молчит, будто со всех сторон обдумывает услышанное. Чешет бровь и ни на кого нападать не собирается.

— Ну, во-первых, не очевидно, что убийца пришел со стороны медотсека, — начинает Зордан. — Подожди, — упреждающе поднимает он ладонь в сторону Глисса. — Помехи на записях исчезают в четыре двадцать девять, а Течера, судя по воплю, убивают в четыре двадцать шесть, — Зордан выпячивает нижнюю губу, отчего его лицо приобретает несколько брюзгливый вид. — Соответственно, у психопата было не менее трех минут, чтобы скрыться. Мне кажется, что этого хватает за глаза. И чтобы выйти в медотсек, и чтобы скрыться в боксе. Разве я не прав?

Глисс неохотно кивает.

— Так, — продолжает Зордан. — Что же в конце концов мы имеем? Во-первых, совершенно непонятны мотивы всех убийств. Лично у меня складывается впечатление, что единственной целью является планомерное уничтожение нашего отряда. Во-вторых, убийства производятся постепенно, шаг за шагом. Возможно, это объясняется тем, что от нагнетания страха и напряженности внутри экипажа убийца что-то получает. Конкретнее ничего предположить не могу. Но явно, что это делается специально. В третьих, пока ликвидируются члены команды, у которых ранее были кошмарные сны. Почему «пока»? Потому что нельзя исключать, что за этими «помеченными» последуют и остальные.

Глисс принимается ерзать. Рыся кидает на него встревоженный взгляд.

— Что-нибудь удалось разобрать? — немедленно реагирует капитан.

— В том то и дело, что нет! — с досадой бросает Глисс. — Видно, что действовал профессионал.

— Либо у него было профессиональное оборудование, — добавляет капитан.

— Ну да. Либо так, либо этак. Везде одни вероятности, нигде ничего определенного, — бурчит Глисс, кусая ноготь. — Нет, ну разве это правильно?! — с вызовом обращается он ко всем нам.

— В этом полете все неправильно. Разве нет? — вступаю я. — Начиная с того, что мы вышли достаточно далеко от расчетной точки.

— Так, — вставляет капитан.

— Мне кажется, Дара была права, когда говорила, что истоки всех наших бед нужно искать в месте выхода. Мы просто оказались там, где быть не должны, — я оглядываю своих товарищей. — Ты сам сказал, что мотивы убийств абсолютно неясны, — обращаюсь я к Зордану. — Действительно, какой дурак станет рубить сук, на котором сидит? Ведь ясно, что члены команды незаменимы, исчезновение каждого — это, помимо чисто человеческой потери, невосполнимая брешь для экспедиции. Без Дары и Зордана мы вообще не сможем вернуться на Землю.

— Да, но Дару убил как раз обычный человек, который на данный момент и сам мертв, — замечает Рыся.

— Однако Течер изрядно помог убийце-невидимке. Если еще и Зордана не станет, мы навсегда останемся в этой части пространства, — я не могу скрыть своего волнения. — Извини, Зордан, я просто констатирую факты.

— Так, так. Продолжай, — поощряет капитан.

— Версия об убийствах казалась мне идиотичной именно ввиду абсурдности цели подобных действий и выбранного способа ее достижения. Поэтому ранее я поддерживал версию капитана о галлюцинациях. Сегодня, конечно, все изменилось бесповоротно. Поэтому как раз ввиду очевидной для любого из нас бессмысленности убийств и их изощренности, я вынужден предположить, что на корабле присутствует чуждое разумное существо.

— То есть все-таки нызга? — недоверчиво усмехается Глисс.

— Что собой представляет нызга и есть ли она на самом деле, никто из нас не знает. Верно? — замечаю я. — Поэтому мне кажется, что целесообразнее говорить «чуждое разумное существо». И со своей точки зрения, думаю, оно действует вполне логично. Просто логика его нам совершенно непонятна и чужда. Это же касается и его целей.

— Так, — крякает капитан. — Рыся?

— Да, — вступает после некоторого раздумья она. — Если эволюция разумных существ и условия их бытия, например, иная мерность их мира, сильно отличались от нашего развития, то это может соответствовать правде.

— Ну, про иную мерность ты загнула, — комментирую я. — Там может быть что-нибудь попроще. Например, просто другая среда или иное строение организмов. Нет?

— Наверное, да, — подтверждает Рыся.

— Ладно, пусть так, — включается Глисс. — Вот только где оно, это ваше «ЧРС»? А?

— Кто? — почти одновременно изумляемся мы все.

— Ну, это, — неохотно тянет Глисс. — Ваше чуждое разумное существо. По мне так лучше уж его нызгой и называть.

— У тебя есть по этому поводу мысли? — обращается ко мне Зордан.

— Здесь опять «либо \ либо». В общем, либо эта нызга сама по себе присутствует на корабле и при необходимости принимает нужный облик. Либо, как и предполагала Дара, она поселилась в ком-то из нас. Отдельный вопрос, как она вообще проникла на корабль. Вот это мне совсем непонятно, — развожу я руками.

— Но ведь проводились неоднократные обследования членов экипажа! — запальчиво замечает Рыся. — И ничего чужеродного ни у кого обнаружено не было.

— Тут могут быть два объяснения, — поясняет Зордан.

— Как и всегда — развилка! — с сомнением хмыкает Глисс.

— Тут уж ничего не попишешь, Глисс. Так вот, первое, лежащее на поверхности объяснение — нызга существует на корабле автономно. А второе — она имеет совершенно иной, чем у нас, принцип построения организма. Обо всем этом уже сказал Верес.

— Не понимаю! — настаивает Рыся.

— Например, — подхватываю я. — Нызга — это некоторое поле, прилипшее к человеку. Или газ, проникший в его в легкие. М-м, ну или совсем экзотическое — просто совокупность частиц, зацепившаяся где-то в теле. Настолько малая, что ее не обнаруживают твои приборы. Или не малая, хм-хм, а сами частицы нам неизвестны.

— Ну, пусть так, — гнет свою линию Глисс. — Но нам то что теперь делать? — он с подозрением рассматривает каждого из нас. — Как подумаю, что в ком-то сидит эта тварь и заставляет притворяться своим, даже дрожь берет. Бр-р.

Капитан сцепляет руки на колене, сдвигает брови, несколько раз поводит в разные стороны носком ботинка и наконец говорит:

— Не думал я, что наш поход закончится столь трагично, что мы потеряем четверых товарищей, не достигнув даже пределов планетной системы Ларды, — Зордан замолкает, сурово глядя в одну точку. — В Центре поддержали принятое мною решение немедленно возвращаться, — он твердо сжимает челюсти. — Сегодня я, вероятнее всего, закончу расчеты благоприятной точки входа. И поведу туда корабль. Это может занять несколько дней. Так.

Капитан вновь делает паузу. Наша маленькая компания тоже безмолвствует, не сводя с Зордана глаз. Глисс мнет край воротника рубашки, Рыся кусает губы. А я просто сижу, ожидая вердикта капитана. На корабле удивительная тишина.

— М-да, так вот, — продолжает Зордан. — Ситуация у нас с вами крайне сложная, поэтому предложение, высказанное в этой связи Дарой, — лицо капитана дергается. — Считаю наиболее приемлемым в данных условиях. А именно: никаких передвижений в одиночку или парами; в дневное время суток находиться всем вместе во избежание новых попыток нападения. Судя по предыдущим случаям, нызга всегда атакует человека, находящегося в одиночестве. Соответственно рисковать в группе людей она не станет, — Зордан недобро усмехается. — Этим мы и должны воспользоваться. На ночь необходимо запираться в своих каютах. Не открывать никому! Слышите? И ни при каких обстоятельствах. Утром выходить в одно и то же время, например, в семь тридцать.

Вновь молчание. Капитан двигает бровями, сцепляет и расцепляет пальцы, чешет висок.

— А почему парами нельзя? — неожиданно спрашивает Глисс.

— А? — откликается Зордан. — Ну, а что ты будешь делать, если человек рядом с тобой окажется нызгой?

— Слушай, — вступаю я. — Но ведь замки и многолюдность отнюдь не панацея. Если нызга сумела проникнуть на защищенный корабль, что ей стоит пройти сквозь запертую дверь? Или напасть сразу на двоих?

— Верес, — хмурится капитан. — Ясно, что мы ничего не знаем об этой твари, кроме некоторых особенностей поведения, которые вполне могут быть просто привычкой, ритуалом или бог ведает чем еще. Однако другого у нас нет. Нам неизвестно, кто она, что собой представляет, какие возможности имеет. Ни-че-го. Поэтому мы вынуждены опираться на те факты, которые у нас точно есть: во всех случаях нызга выбирала или провоцировала момент, когда рядом с человеком никого не было, это раз; а два — в эпизоде с Дангом — вынудила его открыть дверь. Заметь, не проникла самостоятельно, а чьим-то знакомым голосом попросила впустить ее.

От этого последнего замечания у меня внутри холодеет, словно скользит ледяной клинок. Да, думаю, и не у меня одного — физиономия Глисса бледнеет, а Рыся пытается сжаться в незаметный комок. Я вглядываюсь в каждого и стараюсь понять, кто?

— Заковыка еще в том, — продолжает капитан. — Что у нас есть часть работ, которые мы не можем выполнять одновременно в одном помещении. То есть, не разделяясь, — Зордан задумчиво постукивает костяшками пальцев по столу. — А ведь придется как-нибудь выкручиваться!

— А что за работы? — сопит Глисс.

— Во-первых, нам нужно еще раз обшарить корабль на наличие чужеродного организма. Этим займетесь вы с Вересом. Смонтируете датчики, установите их таким образом, чтобы было перекрытие. Ну, и проследите за результатами. Мне же за это время необходимо закончить расчеты.

— Ты все-таки не исключаешь возможности автономного существования нызги? — уточняет Рыся.

— Мы ни в чем не уверены, мы можем только предполагать.

— А во-вторых? — торопится Глисс.

— А во-вторых, мне нужен помощник для управления кораблем в период подхода к расчетной точке и в момент вхождения в нее, — Зордан оглядывает нас. — Требуются хотя бы минимальные навыки. Однако ни у кого из вас их нет. Поэтому необходим жесткий виртуальный тренинг, — капитан останавливает глаза на Глиссе. — И этим помощником придется стать тебе. Имеющийся у тебя опыт управления лойером будет хорошим подспорьем в этой нелегкой задаче.

Глисс слегка кивает, разглаживая манжеты рубашки.

— Так. А сейчас нам необходимо перенести Течера в капсулу. И — по домам, — заканчивает разговор Зордан.

Мы поднимаемся, ждем, пока Рыся отключит свое оборудование, затем все вместе идем в бокс. Открытая дверь. Яркий свет, окрашивающий окружающее в неестественные цвета. Течер. Он лежит, все так же раскинув руки, выпучив глаза и разинув рот. Лицо его — маска ужаса, на которую нельзя смотреть без содрогания. Хм, «все так же»… Интересно, а что бы я испытал, если бы в комнате что-нибудь изменилось?

Мы с Глиссом переносим тело товарища в одну из капсул, туда где уже спят вечным сном Лукки, Данг и Дара. Наши ребята, еще совсем недавно такие веселые, сильные, энергичные, живые… Рыся чуть дрожащими руками устанавливает необходимые параметры хранения. И мы делаем шаг назад. Руки по швам, мысли — о них.

Будь ты проклято, существо из иных миров! Гадина, тайком пробравшаяся на корабль, чтобы сеять смерть, ужас, безумие и отчаяние. Желаю тебе в полной мере ощутить страдание от потери близких, страх остаться один на один с другом, безнадежность того что ждет впереди. Нет наказания, которое смогло бы искупить твою вину. Будь ты проклято!

Резкая боль пронзает мое сердце. И, схватившись за грудь, я падаю, скручиваюсь в комок, лишь бы закрыть, изолировать пылающий кусочек плоти слева, не дать пламени поглотить меня целиком. «Верес! Верес, что с тобой?», — звучат отдаленные голоса. Искаженные, почти неузнаваемые.

— У него сердечный приступ. Да пустите же меня! — голос Рыси вонзается в мозг как шило.

— Куда? Куда нести? — это Глисс.

— Скорее! Глисс, помоги. Скорее! — капитан рокочет совсем у уха.

Теплые нежные руки. Медный привкус во рту. Вялость всех членов. Тяжелые веки.

— Ну же, Верес. Очнись! — Рыся тормошит меня, прикладывает что-то ко лбу.

— И напугал ты нас, братишка! — сопит Глисс. — Думали, сейчас копыта откинешь.

— Но теперь с ним все в порядке? — встревожено интересуется Зордан.

Я открываю глаза, делаю глубокий вдох и улыбаюсь. Боли нет, лишь какая-то усталость.

— Ему надо хорошенько отдохнуть. Просто переутомление и нервный срыв, — отвечает Рыся на негромкие расспросы капитана. — Верес, вставай. Хватит придуриваться. Ты уже в норме.

— Мы стольких потеряли! — неожиданно вырывается у меня. — Как будто Тобос повторяется снова, — и всхлипываю.

— Не мели ерунды, — быстро вмешивается Зордан. — Там погибло очень много людей.

— При чем здесь Тобос? — удивленно восклицает Глисс.

— Малыш Вылчек перед вами. Ха-ха, — смеюсь я. — Дара любила дразнить меня этим прозвищем.

— Ты «малыш Вылчек»? — изумляется еще больше Глисс.

— Прекратить истерику! — сквозь зубы приказывает Зордан. — Рыся, успокоительного! Сердечный приступ у него не повторится?

— У Вереса здоровое сердце. Переутомление, отчаяние. Может быть, страх. Видеть всех четверых там — тяжело, капитан. Тем более — Дару…

— Нам всем нужно хорошо отдохнуть, ребята. Выспаться, — твердо говорит капитан. — Чтобы быть во всеоружии против невидимого врага и не дать ему ни единого шанса. Мы должны выстоять, продержаться, — пауза. — Насколько это вообще возможно, — негромко заканчивает он.

Расходимся по каютам. Капитан еще раз предупреждает, дверь никому открывать нельзя, общий сбор в одиннадцать. За моей спиной щелкает замок, в комнате пусто и уныло. Оглядываю знакомые предметы, трогаю пальцами забавную безделушку на столе. И со вздохом приваливались спиной к краю кровати. Вытягиваю ноги, руки сцепляю на животе.

Прошли всего сутки, а кажется, отсутствовал здесь целую вечность. Все выглядит незнакомым, чужим. Я бы даже сказал, необжитым. Когда я покидал порог этой комнаты, Дара и Течер были живы. Как же много смертей за два дня! Даже не верится, что еще в четверг утром нас было семеро. Семеро! А сейчас — всего четверо. Половины команды как не бывало. Вжик, хрясь, и готово. Такими темпами в понедельник корабль будет уже пуст. Может, нызге требуется межзвездный транспорт? Ха-ха, очень смешно.

Не понимаю, зачем кому-то убивать нас. Ну, вот зачем? Бред какой-то, ей-богу. Наверное, проще размышлять, используя аналогии. Верно? Так. Я ведь разумное существо? Разумное. Допустим, встречаю представителей другой цивилизации, тоже разумных существ. Об их разумности говорят следующие признаки: искусственное средство передвижения, множество приборов, которые они используют, а главное — речь. И несмотря на все это, я начинаю их уничтожать? Бр-р! Как-то совсем не сходится. Убивать, даже не попытавшись наладить контакт, заговорить? Полная чушь. Проще предположить, что нызга — бессмысленное создание, животное, охотящееся в этих краях. И тогда мы — дичь. Ладно, но ведь зверь всегда преследует дичь ради пропитания. Разве нет? Хм.

Я меняю позу, несколько секунд таращусь в стену напротив. И тут в моей голове всплывают воспоминания о легенде, которую столь живо рассказывала Дара. Душа! Нызга поедает душу. Если это, конечно, нызга. М-да. Приходится признать, что в таком случае она очень экономно расходует свои запасы. Зачем, допустим, волку вырезать все стадо овец, если ему хватит и одной? Верно? Когда проголодается, вернется за следующей. Закончится стадо, побежит искать другое.

У меня даже дыхание пережимает от таких мыслей. Выходит, мы просто овцы. Бараны, так сказать. Чудненько. Замечательненько. Вот только одна неувязочка, сэр. Какая? Да вот такая. Души то ведь нет! Ха-ха.

Ладно, надо поспать хотя бы пару часов, работы предстоит много, судя по озвученным капитаном планам. И когда спишь, мозг хотя бы сознательно не перемалывает в сотый раз мысли об ушедших. Ставлю будильник на десять сорок, расправляю постель и, устроившись в теплом гнездышке, смежаю веки.

Время пролетает незаметно. Сигнал будильника, стремление не опоздать. Толкаю свою дверь ровно в одиннадцать. Щелкают еще три замка, и в коридоре появляются Рыся, Глисс и Зордан.

— Предлагаю размяться минут пятнадцать, — кивает капитан. — Приемлемая физическая форма нам не помешает.

— А как же душ? — хрипит со сна Глисс.

— Каждый в своей каюте. Выйдем одновременно. Иначе никак.

Рыся выглядит понурой и измотанной. Видимо, три часа отдыха не пошли ей на пользу. Наверное, так и не смогла уснуть.

— Здравствуй, лисенок, — приветливо улыбаюсь я.

Она хмурится, отворачивает голову и словно несколько сторонится меня.

— В чем дело, дружище? — пытаюсь я взять ее за руку.

— Как ты можешь? — она беспокойно всматривается в меня. — Нет, как ты смеешь быть таким довольным, когда четыре наших товарища мертвы? Среди живых нет Данга, которого ты называл своим другом, и Дары. Ведь она нравилась тебе!

— Рыся, послушай…

— Нет, это ты послушай! — веснушки ярче выступают на ее побледневшем лице. — По кораблю разгуливает чудовище, еще более ужасное тем, что разгуливает оно в чьем-то обличье. А ты беспечен и весел, — Рыся поднимает ресницы и в упор глядит мне в глаза. — Но, может быть, ответ в том, что ты и есть это чудовище?

От изумления я закашливаюсь и останавливаюсь. Слова мгновенно вылетают у меня из головы. Что за бред? Как она вообще может такое думать?

— Эй, там, позади! — оглядывается Зордан. — Не тормозить. Двигаемся слаженной группой.

— Ты иногда думай, что говоришь! — с негодованием выкрикиваю я. — Совсем уже с ума посходили.

— Да что там у вас происходит? — вмешивается капитан.

— Просто Рыся сегодня, похоже, кусается, — миролюбиво замечает Глисс.

— Ты только посмотри на его довольную физиономию! — с яростью обращается Рыся к нему.

— Господи! Этак мы сами друг другу глотку перегрызем. Неужели нельзя выразить радость, что все мы живы? — обращаюсь я за поддержкой к капитану.

— Ты действительно этому рад? — интересуется он.

— Можно подумать, что ты — нет! Уж лучше тогда держаться от всех подальше, чем выслушивать такие обвинения!

Я разворачиваюсь, но Зордан крепко хватает меня за плечо:

— Нызга именно этого и ждет, — негромко говорит он. — Что каждый будет исподволь искать в другом следы зверя. И находить. И бояться. Что все мы разделимся, будем прятаться друг от друга. Неужели вы не понимаете? — обращается Зордан ко всем. — Нужно держаться вместе и быть командой. А не сворой волчат.

— Вот уж никогда бы не подумал, что Рыся набросится на тебя, — удивляется Глисс. — Вы ведь такие друзья. И какая муха тебя укусила? — спрашивает он Рысю.

Рыся поводит плечом, стискивает губы. Опустив голову, устремляется вперед. Зордан качает головой и, грустно усмехнувшись, говорит:

— Давайте догонять даму, ребята. Чтобы она не наломала дров.

В спортзале мы разбиваемся на двойки. Я вместе с Глиссом против Зордана и Рыси. Играем в баскетбол. Довольно вяло и натужно. А через полчаса капитан дает отбой. Снова топаем в каюты, откуда должны выйти ровно через полчаса. Просто тюрьма какая-то, все по режиму. Однако я понимаю, что по-иному нельзя. Дара предложила, наверное, единственный способ выжить. А капитану хватило ума применить его.

Потом мы все вместе тащим в рубку необходимые детали и инструменты для монтирования датчиков. А затем мы с Глиссом начинаем собирать их. Капитан продолжает вести расчеты с прицелом закончить все сегодня. А Рыся от нечего делать возится с Пипером, запрещая тому разговаривать.

Вечером, после унылого ужина, Глисс помогает Зордану подключить к его каюте дополнительный модуль управления кораблем — ведь ночных дежурств теперь нет. И мы, пожелав друг другу спокойной ночи, расходимся по своим комнатам.