Часть 3. Крики. Суббота

Неужели половина одиннадцатого? С ума сойти. Что-то чем дальше, тем больше я склонен подрыхнуть. Ох, Зордан устроил бы мне выволочку, была бы его воля. И Рыся меня почему-то не будит.

В сердце тут же втыкает игла страха, а все ли с ней в порядке? Я провожу языком по губам, пошире раскрываю глаза и начинаю нащупывать коммуникатор. Где же он? Ага, вот. Нажимаю кнопку вызова. Чего же Рыся не отвечает?

— Восстал наконец-то? — вопрошает бодрый голос.

И я с облегчением падаю обратно в постель. Слава богу, пронесло.

— Ага. А ты давно проснулась?

— Давненько, в общем-то. В девять часов. Уже и зарядку сделала и позавтракала, а ты все никак, — она смеется.

— Так чего же ты меня не разбудила? — шутливо досадую я.

— Ну, решила дать тебе возможность отоспаться. Хотя, честно говоря, мне было страшновато: вдруг с тобой что-нибудь случилось.

— Ну? — преувеличенно изумляюсь я.

— Чего понукаешь то? В общем, решила дождаться двенадцати, а потом уж что-то предпринимать, — голос звучит чуть виновато.

— Ладно! Прощена! — с напором заявляю я. — Посидишь со мной за завтраком? Чтобы мне скучно не было.

— А если ты превратишься в монстра?

— Э-э, — я улыбаюсь. — Постараюсь вести себя прилично. Уж больно тоскливо в одиночку.

— Так и быть, — она вновь смеется. — Стукни в мою дверь, когда пойдешь.

— Есть!

Отключаю коммуникатор, несколько минут лежу под одеялом, рассматривая потолок. Потом встаю. Надо привести себя в порядок, немного размяться — а то того и гляди жирок нагуляю. Затем поесть и попытаться убедить Рысю в необходимости анабиоза.

По пути в спортзал захожу в рубку, чтобы проверить, не отклонились ли мы от курса, и не появились ли проблемы. Но судя по показателям, корабль функционирует в штатном режиме и неуклонно движется к Ларде. Замечательно.

Выглядываю в коридор. Направо и налево мерцающий тоннель, так и зовущий пробежаться. Я подскакиваю и несусь вдоль отсвечивающих стен, мимо слегка утопленных в них дверей. Влетаю в спортзал, торможу. Оборачиваюсь и неизвестно отчего начинаю вопить нечто нечленораздельное. Просто чтобы снять накопившееся напряжение. Потом надеваю перчатки и принимаюсь за боксерскую грушу. Поддаю ей то так, то этак. Луплю то справа, то слева. Словно именно в ней и торчит ненавистная нызга.

Выдохшись, останавливаюсь. Тяжело дышу, вытираю со лба пот. Неплохо размялся, мышцы так и гудят. Теперь в душ и на завтрак.

В душевой настолько непривычно пусто, что мне становится не по себе. Того и гляди, из дальнего закутка кто-нибудь выскочит. Кап, кап. Кап, кап. Похоже, еще и вода где-то не закрыта. Ежась и поминутно оборачиваясь, заглядываю в каждую кабинку. Да, крайне неприятная штука быть одному в столь огромном помещении. Конечно, есть Рыся. Но здесь, не видя ее, кажется, что на корабле больше никого нет. Жуткая вещь, признаться. Надо уж было помыться у себя в каюте, честное слово.

Дома переодеваюсь, приглаживаю волосы и, пытаясь усмирить позывы голода, чинно направляюсь в столовую. Стучу в комнату Рыси.

— Уже? — осведомляется голос из-за двери.

Быстрые шаги. А вот и она сама с большим красным яблоком в руке, откусывает его и вкусно хрумкает. От такой картины у меня даже желудок подводит.

— Ну, что? — осведомляюсь я. — Посидишь со мной? Я, ей богу, голоден как волк.

— Ага, пойдем.

Рыся закрывает дверь и, доверчиво взяв меня за руку, ведет по коридору. В столовой усаживается напротив меня, подпирает руками голову. А я, заказав большой завтрак, с жаром принимаюсь за еду.

— Ну, ты и здоров поесть! — восклицает она с веселым изумлением.

— Дрых, дрых. Потом боксировал долго, — с набитым ртом поясняю я.

— А-а, — строит веселую рожицу она.

Удовлетворив первичный голод, я интересуюсь:

— Надеюсь, сегодня ты ничего не боялась?

— Нет. Спала себе спокойно. Да и по кораблю разгуливала без страха.

— Оружие у тебя при себе? — прищуриваюсь я.

— Неа. Чего его зря таскать?

— Это как? — я даже перестаю есть и выставляюсь на нее.

— А вот так! — задиристо заявляет она. — Я вчера много думала и пришла к выводу, что ты прав. Ну, насчет неизбежности и бессмысленности.

— Нет, это ты брось! — твердо говорю я. — Одно дело я, другое ты.

— Почему? — не уступает она.

— Потому что я мужчина, могу за себя постоять. И вообще побывал в разных переделках.

— Знаешь, ребятам совсем не помогло то, что они были мужчинами, — печально замечает Рыся.

— И в конце концов вчера я тебе излагал свой взгляд на жизнь. И это совсем не означает, что он подходит каждому! — я уже почти сержусь.

— Ты чего злишься? — недоумевает она.

— Ты неоправданно рискуешь! И ведешь себя легкомысленно.

— А ты?

— Слушай, — перевожу я разговор на другую тему. — Как ты смотришь на то, чтобы нам до прибытия спасателей погрузиться в анабиоз?

— Чего? — удивляется она.

— Ну, вчера я тоже много думал и предположил, что если мы будем спать, нызга не сможет причинить нам вреда.

— А как же корабль?

— Сегодня постараюсь добавить к основной программе полета задание на торможение при входе в планетную систему Ларды, — поясняю я. — Будем крутиться вокруг звезды, пока нас не разбудят спасатели, или же пока сами не проснемся по окончании заданного периода.

— М-да. А Земля тебе уже ответила?

— Пока нет. Но, полагаю, они дадут «добро».

— Ладно. А с чего ты взял, что во сне нызга нас не тронет? — Рыся вытягивает губы уточкой и недоверчиво качает головой.

— Ну, во-первых, она еще ни разу не нападала на спящего. А во-вторых, вчера я пришел к выводу, что тварь просто развлекается, пугая людей до смерти. Поэтому возиться со спящим человеком ей будет неинтересно. Реакция, видишь ли, совершенно не та, даже если вторгнуться в сон, — я постукиваю ложкой по столу и внимательно слежу за Рысей.

— Понятно, — с сомнением произносит она. — Хм, хм, — пауза. — Слушай, а ведь это похоже на правду, — в конце концов выносит вердикт Рыся, и в ее глазах загорается огонек надежды.

— Вот и я про то же. Ведь ее действия не похожи на утоление голода. Если питаться раз в миллион лет, то точно и давно окочуришься. Верно?

— Да уж… Нашими кораблями сыт не будешь, — она медлит. — А других мы как-то не встречали.

— Так ты принимаешь мое предложение? — уточняю я.

— Скорее да, чем нет… Давай, я подумаю до вечера?

Я испытующе смотрю на нее, сцепляю и расцепляю пальцы:

— Ну, хорошо. Однако ты должна понимать, что тянуть нам нельзя. Каждый час может стать смертельным для кого-то из нас.

— Я понимаю, — медленно произносит она. — Только хочется спокойно оценить все «за» и «против».

— Ладно. Я пока внесу изменения в программу полета — это потребует некоторого времени — и дождусь ответа Земли. Также хотелось бы, чтобы ты все-таки еще раз обследовала нас обоих. Вдруг нызга расслабилась, и ее можно будет как-то обнаружить.

Рыся поднимает глаза, берет мою руку и пожимает. Потом встает:

— Договорились. Держи меня в курсе.

— Постой. А ты чем собираешься заниматься? Я считал, что ты составишь мне компанию в рубке.

— Я хотела продолжить работу с личными данными ребят. Ведь, мне кажется, эти навязчивые сны были не просто так, — Рыся вытягивает губы и поводит нижней челюстью. — Но все это я вполне могу делать и в рубке. Рядом с тобой.

— Не забудь, пожалуйста, про оружие, — тихо напоминаю я.

Она хмыкает, но возражать не спешит. Вот и славно. Убрав посуду, мы не переговариваясь топаем в рубку. Я сажусь за вычислители, а Рыся пристраивается в углу. Сосредоточенное лицо, плотно сжатые губы, напряженная фигура. Родной человечек, дружок. И никого кроме нас двоих на сотни световых лет.

Часа три безмолвие только изредка прерывается вздохами Рыси да моими чертыханиями. Разбираться в хитросплетениях программы автоматического управления — сложная штука, предназначенная явно не для таких новичков как я. Однако экстремальность ситуации хорошо подстегивает мозги, и в конце концов мне становится более-менее ясно, как можно разрешить задачу. Гудит зуммер нуль-связи. Рыся сразу поднимает голову.

— Что там? — спрашивает она.

— Сейчас посмотрю, — отвечаю я, тянусь к приемнику, пробегаю глазами сообщение. — Ага. Подтверждают мое предложение. Крайне удручены сложившейся у нас ситуацией. Выражают соболезнования. Призывают к предельной осторожности. Спасательный бот предполагают выслать в течение двух дней. По выходе из подпространства он пойдет на сближение с Лардой, где и собирается встретиться с нами.

— Сколько им понадобится времени, чтобы дойти до планетной системы?

— В зависимости от того, где они выйдут, дорога у них займет от двух до четырех недель по корабельному времени.

— Вероятнее всего, они обнаружат только наши трупы, — грустно иронизирует она.

— Чтобы такого не случилось, нам нужно погрузиться в сон, — твердо отвечаю я.

— Да я поняла твою мысль, не беспокойся.

И вновь только мое сопение да скрип кресла со стороны Рыси. Закончив с расчетами, ввожу изменения в программу полета, фиксирую поправки и оглядываюсь на девушку.

— Ну что? Как дела?

— Да непонятно. Физические характеристики и возраст у всех отличаются, учились вы в разных местах, по работе раньше не пересекались, в одних и тех же участках космоса не были, никаких одинаковых заболеваний не наблюдается. Даже родились вы крайне далеко друг от друга. Странно. Что же может объединять вас?

— Может, наше исключительное здоровье? — пытаюсь пошутить я.

— Не смешно, — щурится она. — Мы здесь все исключительные здоровяки с абсолютно устойчивой психикой.

— Особенно Течер, — не могу смолчать я.

— Да, с ним произошло нечто необъяснимое, — поджимает она губы. — Ведь я его давно знаю, мы неоднократно работали вместе. Ни за что бы не подумала, что с ним может такое случиться. Центру точно придется с этим разбираться.

— Слушай, я закончил. Как насчет обследования? Не передумала?

— Ну что же, давай. Что-то ведь надо делать, — Рыся сбрасывает ноги с кресла и поднимается.

Я с улыбкой наблюдаю за ней. Рыжий лучик солнца, гибкий и подвижный. Правда, довольно грустный, словно в преддверии зимы. Ну и пусть. Главное, что он не погас.

— Ты всю жизнь собираешься летать? — спрашиваю я, пока мы идем в медотсек.

— Не знаю, — отвечает она. — Наверное, нет. Участвую в экспедициях, потому что интересно. Хотя в подобные переделки, конечно же, попадать не приходилось. Если выживу, видимо сделаю перерыв. Займусь диссертацией.

— В области медицины или биологии?

— Да я ведь давно изучаю растения с Хареба. Разве ты не знал? Те, что обладают нейро-физиологической структурой. Terra Polaticus. Может быть, слышал?

Я отрицательно мотаю головой. Человечество побывало на многих планетах, в большинстве мест оставило свои станции. Открытий сделано множество, и обо всей совокупности их, думаю, не знает никто.

— А зря, — продолжает Рыся. — Замечательные организмы. Работать приходится, конечно же, урывками. Но если выделить года два-три, выйдет, наверное, что-нибудь любопытное. Жаль только, что Течер больше не будет участвовать в этих работах.

— Вы были партнерами в этих исследованиях? — удивляюсь я.

— Да, — она невозмутимо выдерживает мой взгляд. — И уверяю тебя, он был толковым ученым, — пауза. — Этого у него не отнять, несмотря на смерть Дары.

— Ладно, — стискиваю я зубы. — Будь Дара жива, она что-нибудь придумала бы.

— Да ничего она не придумала бы! — почти выкрикивает Рыся. — И ты отлично это знаешь. Дара была уверена, что ничего изменить нельзя, — уже спокойнее добавляет она.

Несколько недовольные друг другом мы входим в медотсек. Рыся устремляется к своему оборудованию, а я принимаюсь бесцельно блуждать по довольно большому помещению, оглядываясь по сторонам. Вот дверь в изолятор, она не заперта и мягко отходит в сторону. Стол, кресла, пружинящее покрытие. И три бокса, где еще недавно пребывали мы с Глиссом. А также свихнувшийся Течер. Да… Сейчас в живых нет уже ни того, ни другого. Замечательная штука жизнь! Чем дальше, так сказать, тем интереснее.

— Верес, иди сюда! Чего ты там топчешься?

— Да вот, — бубню я. — Решил посмотреть, как мы там жили. Почти двое суток.

— Все готово. Я настроила две капсулы, чтобы исследования велись параллельно.

Мы залезаем в тесные ячейки, передняя панель закрывается, и погружаемся в полумрак, испещренный разноцветными вспышками. Негромкое гудение и щелчки не дают впасть в ступор. Но вот наконец мелодичный звонок дает понять, то процесс завершен. Панель отходит в сторону. Я выползаю наружу, а за мной из соседней кабинки — Рыся.

— Как самочувствие? — интересуюсь я.

— Ты думаешь, мое оборудование способно причинить вред? — усмехается она.

— Да я просто шучу.

— Вот-вот.

Рыся подходит к экранам, касается их пальцами, затем надевает обруч прямого управления. Чтобы не мешать ей, я вновь устремляюсь в изолятор, включаю верхний свет. Даже не знаю, зачем меня туда тянет. Заглядываю в свой бокс, затем в палату Течера. Никаких перестановок не производилось, в ту ночь мы просто унесли тело. Так, смятая постель, отброшенный стул, повсюду изорванная клочками бумага. Ага, а это что? Ногой я сдвигаю обрывки, что лежат кучкой в полутора метрах от кровати. Наклоняюсь ближе. Зажигаю лампу.

Похоже на остатки какой-то жидкости. Желтовато-белой, почти бесцветной. Едва различимой только под определенным углом зрения. Что же это может быть? Две небольшие размазанные капли. Странно.

— Рыся! Рыся, иди сюда, — кричу я в дверь.

— Ну что там у тебя такое? — недовольно отвечают мне.

— Иди сюда!

— Слушай, мне некогда. Что случилось?

Я медленно встаю и осторожно выхожу, прикрывая за собой дверь. Рыся все так же сидит перед экранами.

— В боксе Течера я нашел на полу следы какой-то жидкости. Ты не могла бы проверить, что это такое?

— Что? — не понимает она. — Ты мне мешаешь.

— Это важно, Рыся. Посмотри, пожалуйста.

Она со вздохом встает, снимает обруч. Роется на одной из верхних полок, откуда извлекает наконец белую коробочку.

— Ну, пойдем, — все еще сердится моя подруга. — Взглянем на то, что ты нашел. И не дай бог, это ерунда. Уши ведь оборву!

Но в боксе Течера она уже не ругается. Присев на корточки, с интересом разглядывает сквозь лупу остатки желто-белого вещества.

— Любопытно-любопытно, — бормочет Рыся. — Ну что же, посмотрим.

Она покрывает коробочкой одно из пятен, касается пальцами верха прибора и секунду-другую ждет. Я стою рядом крайне заинтригованный.

— Ой, как интересно, — выдает в итоге Рыся. — Совершенно непонятный состав. Вернее, вместо состава одни знаки вопроса. Ну-ка, а в таком разрезе? — пауза. — Ага. Строение тоже крайне любопытное, — она поднимает голову и смотрит на меня. — Скажем так, неизвестное земной науке строение.

— То есть, получается, данное вещество имеет инопланетное происхождение? — вставляю свое слово я.

— Ты верно заметил, инопланетное. Причем такое, с каким мы еще не сталкивались. Анализатору просто крышу сносит.

Я приваливаюсь спиной к косяку двери, сцепляю руки на груди.

— Что же это значит? Помимо подтверждения, что мы встретились с совершенно иным организмом.

— Ну, иные способности, иные возможности, — задумчиво начинает Рыся.

— Да я не про то! — немного досадую я. — То, что это существо находилось в комнате, мы знали и раньше. Верно? Но вот то, что оно поранилось, пусть даже самую малость, нам было неизвестно.

— Поранилось? — поднимает брови Рыся. — Сомневаюсь, чтобы создание, свободно проникающее сквозь защиту и переборки корабля, а также без проблем путешествующее в космосе, могло чем-нибудь пораниться здесь. Это абсурд.

— Как же тогда ты объясняешь происхождение этих пятен? — упорствую я.

— Ну, не знаю… Ты чего пристал то ко мне как репейник?? — внезапно злится она. — Сам вот и объясняй! Только всякие там царапины у подобного организма — совершеннейший идиотизм!

— Ладно! — неожиданно легко соглашаюсь я. — Согласен. Пусть. Но, ведь может быть так, что, сливаясь с организмом носителя, вещество нызги и само трансформируется на время?

Рыся вытягивает губы, принимается крутить прядь рыжих волос. Прищурившись, косится на меня:

— Ну, наверное. И что?

— А то, что ты царапин или порезов неделю назад у себя не находила?

Она двигает нижней челюстью. Потом пальцами еще больше вытягивает губы и отпускает их.

— М-да, интересная мысль, — пауза. — Нет. Представь, не находила. А ты?

— К сожалению, я тоже. Вот чертова падь!

— Почему «к сожалению»? — она поднимается и смотрит на меня в упор.

— Потому что тварь эта хитра как дьявол! Какую бы зацепку мы не нашли, все они ведут в никуда! — раздраженно восклицаю я.

— А может, это просто значит, что нызги среди нас нет? — она принимается задумчиво дергать себя за нос.

Я со вздохом отлепляюсь от стены, для чего-то поправляю воротник рубашки. Изображаю раздосадованного хомяка и шепеляво констатирую:

— Может, и так. Только тогда где она?

— Ну, слилась с какой-нибудь переборкой, — Рыся цокает языком. — Или еще что-нибудь в этом роде. Тебе лучше знать.

— Ага. Знаток выше всяких похвал! — иронизирую я. — Все равно никак не объяснить, почему датчики не улавливают движения внутри корабля помимо наших собственных перемещений. Впрочем…

— Что?

— Ой, да ничего! Тут нужен целый научно-исследовательский отдел, а не заштатный сотрудник.

Рыся недоверчиво качает головой и усмехается. Сейчас точно выдаст что-нибудь про показное самоуничижение. Но нет. Берет пробы со второго пятнышка, потом молча идет в свою лабораторию. А я, как болван, торчу на месте.

За ужином она вновь поднимает ту же тему:

— Знаешь, чем больше я думаю над всей этой ситуацией, тем больше не понимаю, зачем этому существу нужны такие сложности. Если мы ему мешаем, прикончил бы всех за раз, и дело в шляпе. Так нет! Мимикрия, нагнетание страха, какие-то правила в совершении убийств. Зачем все это?

— Ну, тебе же известно, что мы не одни такие. Как минимум еще пять кораблей попадали в подобную ситуацию.

— Вот я и не могу взять в толк, к чему все это.

— Ты опять заставляешь меня строить предположения. А все, что я могу тебе сказать, это то, что, возможно, — я делаю паузу. — Заметь, именно возможно, раса нызги имеет определенные ритуалы. Или же конкретно этот экземпляр следует некоторым понятным только ему правилам. Или же, отчего же нет? Тварь является обыкновенным маньяком.

— Кем-кем? — Рыся скептически хмыкает.

— Ты же читала про них? Маньяков то этих. И изучать маниакальные состояния вы должны были.

— Ну и что? Ну и изучали. Здесь то это при чем?

— Они ведь тоже никогда не убивают скопом, а мучают по одиночке. Верно? А еще очень любят наводить ужас. Чем более напугана жертва, тем им приятнее.

— Занятно! — Рыся принимается крутить носком туфли. — Ну и выдумщик же ты, ей богу. В сценаристы податься не подумывал? Вот умора.

— Ну а что? Вот еще полетаю немного, надоест и подамся. Слушай, я хоть какие-то гипотезы высказываю, а ты только вопросы задаешь, — я брюзгливо поджимаю губы и отворачиваюсь.

Некоторое время слышен только стук ложки о тарелку да нарочитое чавканье. Слава богу, похоже, Рыся вернулась к своему обычному уравновешенному состоянию с элементами, так сказать, шутовства и иронии.

— Ну ладно. Ну извини, — наконец выдает она. — Что поделать, если мне в голову ничего путного не приходит?

— Ты приняла решение по поводу анабиоза? — твердо спрашиваю я. — Сегодня третий день, не забывай. Мы сильно рискуем, откладывая возможный выход. Еще раз обращаю твое внимание на то, что каждый час может стать последним для кого-то из нас.

Рыся поднимает на меня глаза, заводит руки за голову и откидывается на спинку кресла. Никто не произносит ни слова. Затем она ставит локти на стол, опирается подбородком на сложенные ладони и произносит:

— Да, я оценила возможные «за» и «против». И пришла к выводу, что в данном случае у нас, вероятно, есть шанс. Пусть небольшой, но он все же есть. А иначе, судя по обнаруженным кораблям, его нет вовсе. Нызга не остановится, пока не уничтожит всех.

— Отлично! — подвожу итог я. — Тогда сейчас я сообщу о нашем решении в Центр, и ты займешься всеми необходимыми манипуляциями. Хорошо?

— Ага. Только давай мы сначала все-таки посмотрим «Волшебных изыскателей». А? Когда еще увидим? Думаю, полтора часа ничего не изменят, — Рыся просительно жмурится, и мне трудно ей отказать.

— Ну, не знаю, — начинаю я. — На самом деле, я и так сглупил, выделив тебе еще один день.

— Зато мы получили пробы неизвестного вещества. И это прорыв! Ведь раньше тварь не оставляла никаких следов. Специалистам будет чем заняться, верно? — она весело улыбается.

— Ну хорошо, — соглашаюсь я. — Тогда пойду составлять и передавать сообщение на Землю, а ты подготовь все необходимое к анабиозу. Ладно?

— Ага. Встречаемся в кают-компании через час. Смотри, не опаздывай, — Рыся подмигивает мне.

И вот я снова один. Пустой мерцающий коридор, приоткрытая дверь рубки. Осторожно захожу туда, но там никого нет. Да и кому быть то, если пораскинуть мозгами? Двойнику Рыси? Или моему двойнику? А, может, кому-нибудь из восставших товарищей? Ха-ха. Но мне почему-то становится не по себе. Словно кто-то чужой встает за спиной. Я оборачиваюсь, и там, конечно же, пусто. Задвинутая дверь, стена, два кресла. И мой дискомфорт.

Ладно. Зря я все-таки пошел на поводу у Рыси. Чем быстрее мы уснем, тем лучше. По-крайней мере, опасаться ничего не будем. Верно?

Склонившись над передатчиком, набираю наши текущие координаты, отчитываюсь о ситуации, уведомляю о решении погрузиться в анабиоз до прилета спасателей, сообщаю об обнаруженном веществе. Составив депешу, проверяю ее. А затем отправляю через нуль-связь.

Все, дела закончены. Сладко потягиваюсь, бросаю взгляд на часы. До назначенного Рысей времени еще пятнадцать минут. Вполне возможно, свою часть работы она завершила раньше, ведь две капсулы — не десять, главное, запустить нужную программу. Верно? Ну, что ж, получить подтверждение Земли я уже не успею. Да это и не важно. Какая разница, застанут нас ребята бодрствующими или спящими?

Пора. Я поднимаюсь и, стараясь отделаться от тревожного чувства, выхожу. Дверь оставляю открытой. На всякий случай. Чтобы, если что, сразу увидеть, что происходит в рубке. Вновь мерцающий коридор, пушистые стены, прикоснуться к которым меня теперь не тянет. И, интересно, где же Пипер?

Отодвигаю дверь в кают-компанию. Делаю шаг вперед. Хм, Рыси здесь нет, хотя экран уже включен. Неужели все еще возится с капсулами? Странно. Может, неувязка какая вышла? Надо пойти посмотреть. Я разворачиваюсь, собираясь направиться в медотсек. И тут резкая боль сдавливает мне грудь. Что-то не так. Верно?

Я медленно оглядываюсь. Да. Кресла сдвинуты в центр. Хотя, даю голову на отсечение, никто из нас двоих после смерти Зордана сюда не входил. Под мышками взмокает. Я стискиваю губы, сжимаю руки в кулаки. Крадучись двигаю вперед. И через два шага замираю, словно пораженный молнией.

Рыся, мой маленький славный дружок, лежит за одним из кресел. Раскинув руки, выставив ладони. Застывшее лицо искажено ужасом, а в остекленевших глазах такой страх, что я вцепляюсь зубами в свои пальцы, чтобы сдержать крик.

Но этот вопль, этот вой безмерного отчаяния, безысходности и муки все же прорывается сквозь мою глотку. И, как мне кажется, потрясает весь корабль. Поднявшись до визга, он, слава богу, погружает меня в спасительную тьму.