Часть 2. Шепоты. Пятница

— Всем собраться в кают-компании! — звучит твердый приказ капитана. — Повторяю. Всем собраться в кают-компании!

Я откладываю книжку и смотрю на часы. Начало первого ночи. Видимо, Рысе есть что сказать, если нас собирают так поздно. Вскакиваю, одергиваю рубашку, приглаживаю волосы и открываю дверь. В коридоре пусто. Наверное, все разбрелись по рабочим местам, а не торчали в своей каюте, как я. Что ж, но после разговора с Дарой мне стало так тяжело на душе, что и описать невозможно. Сила ее убеждения такова, что теперь и я испытываю серьезные сомнения в удачном исходе нашей экспедиции. А это крайне плохо, ведь если ты веришь, что впереди тебя ждут одни неприятности, то они точно произойдут. Скверно.

В кают-компании я появляюсь последним. И тут же все с нетерпением уставляются на Рысю, а капитан объявляет:

— Несмотря на поздний час я попросил вас собраться здесь, так как сообщение Рыси имеет огромную важность для нас. Рыся?

— Я тщательным образом еще раз осмотрела оба тела, взяла пробы, провела определенные исследования. И пришла к следующему выводу, — Рыся замолкает и оглядывает присутствующих. — Так вот, по некоторым косвенным признакам мне стало ясно, что гибель наших товарищей является следствием болезни, первоначальными проявлениями которой были кошмарные сны.

Течер начинает ерзать, он явно чувствует себя не в своей тарелке.

— Но ведь конкретных доказательств ты не нашла! — выкрикивает он.

— Течер, давай поспокойнее, — советует, нахмурившись, Зордан.

Течер кидает на него взгляд, кажущийся мне совершенно диким, и вжимается в кресло. Похоже, у нашего биолога совсем расшалились нервы. Надо бы посоветовать Рысе обратить на это внимание.

— Да, признаки косвенные. Причем я даже не уверена, что болезнь может передаваться от человека к человеку. Однако во избежание гипотетической эпидемии я бы рекомендовала разместить зараженных членов экипажа в карантинном отделении медотсека. Не менее, чем на две недели, — Рыся твердо стискивает губы, лицо ее становится почти суровым.

— То есть ты хочешь разделить команду? Верес и Течер в карантинном отделении, я, ты, Дара и Глисс остаются в основной части корабля, правильно? — уточняет капитан.

— Нет, немного неправильно. У Глисса тоже были признаки болезни, поэтому его также нужно на время изолировать от экипажа.

— Неужели вы не понимаете, что этим вы подписываете всем смертный приговор, уже не подлежащий обжалованию? — спокойно спрашивает Дара.

Течер дергается, вцепляется в подлокотники, лицо его белеет. Он не отрываясь смотрит на Дару. Рыся цокает языком, закусывает губу и медленно поворачивается к девушке:

— Позволь узнать, почему?

— Да потому что нызга не просто на корабле, она среди нас. Более того, она — один из нас. Разделив команду, вы даете ей настолько замечательный шанс справиться с делами побыстрее и поинтереснее, что она ни за что не упустит это! — Дара говорит абсолютно серьезно и с такой убежденностью, что холодок страха, думаю, скользит между лопаток не только у меня.

Течер сглатывает, подмышки его рубахи намокают, на висках появляются капли пота. Взгляд Зордана становится жестким, он в раздумье дергает верхнюю губу, затем спрашивает:

— С чем связаны такие выводы? Ты можешь обосновать их?

— На самом деле, предполагаемая последовательность событий, обрисованная вчера Вересом, верна. Я тоже считаю, что убийство происходит именно таким образом, — Дара делает паузу. — За некоторым исключением. Никаких галлюцинаций у ребят не было! Все мы хорошо знаем друг друга, верно? Вот поэтому нызга имела возможность беспрепятственно отозвать Лукки в дальнюю часть отсека и зайти глубокой ночью в комнату Данга. Ни у кого из них не было сомнений в том, кто перед ним. И, как вы понимаете, это может быть любой из нас, — Дара останавливает взгляд на каждом.

Мне становится так не по себе, что я с удовольствием оказался бы где угодно, но только не здесь. И, судя по внешнему виду остальных, у них проскальзывают похожие мысли.

— Так вот, — продолжает Дара. — Нызга входит в контакт с будущей жертвой, какое-то время наслаждается последними минутами жизни ничего не понимающего человека, а затем убивает его. После чего спокойно уходит.

— Отлично! — задиристо выкрикиваю я, пытаясь собственным напором привести себя в чувство. — Но зачем она убивает?? Какой ей от этого прок? Ведь мы уже далеко от границ ее владений!

— Нызга — совершенно чуждое нам существо, поэтому ее действия не поддаются объяснениям обычной, нашей, логики. Однако я попробую. Думаю, всякого, кто попадает по эту сторону ее ответственности, она априори относит к племени своих хозяев. Ей хочется верить, что владелец наконец-то вернулся к ней. Она, как собака, бросается навстречу. И… разочарование ее не знает предела. Вот и все.

— Эти сказки мы уже слышали, Дара, — твердо произносит Рыся. — И ты знаешь, как я отношусь к тебе, поэтому — ничего личного. Однако мне абсолютно непонятно, каким образом твоя нызга настолько хорошо и точно прикидывается человеком, что никто, в том числе ни я, ни мои приборы, не в состоянии отличить ее от обычного представителя хомо сапиенс. Не говоря уже об индивидуальных особенностях личности и организма каждого члена экипажа.

— Да, — присоединяюсь я. — Ведь это же совершенно невозможно!

Дара откидывает волосы назад, опирается о подлокотник кресла, устало прикрывает веки и объясняет:

— Нызга не трансформируется в человека, она просто живет в ком-то из нас, а когда необходимо, показывается во всей красе, убивая намеченную жертву. И, вероятнее всего, носитель даже не подозревает о смертоносном существе, находящемся внутри него.

Течер начинает дрожать, кажется, он вот-вот упадет в обморок. Глисс заботливо поддерживает его и попутно интересуется:

— Слушай, ну ладно, ну пусть так. Ладно. Но почему эта твоя нызга не убивает человека, в котором она торчит? Залезла, убила, залезла, убила. Ведь так проще, к чему ей сложности?

— Возможно, носитель в чем-то особенный для нее. Или ей комфортнее находиться в одном месте, а не скакать туда-сюда.

— Ну, хорошо, — вновь вступает Рыся. — А как ты объяснишь тот факт, что у обоих погибших ранее были навязчивые кошмарные сны?

Дара постукивает пальцами по губам, опять рассматривает всех нас и наконец тихо говорит:

— Мне кажется, эти ребята отмечены ею. По какой-то причине, мне неизвестной, она выделила их, они ей кажутся более приемлемыми кандидатами, что ли. Однако никто из нас не является великим создателем, — Дара грустно улыбается. — Поэтому сначала она уничтожит тех, кто с меткой, а затем остальных… Не надо разделять команду! Не нужно самим класть голову под топор!

— Замечательно, — губы Течера трясутся, он заикается. — Что же тогда предлагаешь ты?

— Думаю, самое целесообразное в данной ситуации — держаться вместе днем, а на ночь запираться в каютах и никому не открывать, утром выходить в одно и то же время. И ни в коем случае не отделяться от команды, ни в одиночку, ни парами. А главное, начать расчет параметров для возвращения домой. Если у нас и есть шанс, то только на Земле.

— А почему… — начинает Глисс.

Но Зордан перебивает его. Я уже долго наблюдаю за капитаном, за все время не проронившим ни слова, и вижу, что лицо его все больше каменеет, пальцы сжимаются в кулаки, а взгляд прожигает не хуже молнии.

— Так! Прекратить всю эту ерунду! Вы все ведете себя, будто поверили бредням Дары. С серьезным видом задаете вопросы, обсуждаете то, что является откровенной чепухой. Вздором! С этого момента я запрещаю даже касаться подобной чуши. У нас есть задание, которое мы должны выполнить. И у нас есть определенные проблемы. Какое возвращение домой? О чем вы говорите? Угроза эпидемии и реальное решение, дабы избежать ее, вот единственная здравая вещь, которую я услышал. Рыся, доложи о готовности карантинного отделения.

— Зордан, — замечает Дара. — А тебе никогда не приходило в голову, что именно в тебе поселилась нызга? И определенным образом она управляет ходом твоих мыслей? Подумай хорошенько. Ведь если ты будешь настаивать на своем приказе, на твоем корабле не останется ни одного живого человека, — Дара печально смотрит на капитана, ее губы кривит страдальческая усмешка.

Лицо Зордана искажается от гнева, мышцы напрягаются, готовясь поднять тело. Но вскакивает Течер, трясясь как полоумный, в его руке откуда-то появляется пистолет. Все замирают, ошарашенные. Брови Зордана удивленно ползут вверх.

— Стоять, сволочь! — кричит Течер Даре. — Не двигаться!

— Течер, успокойся, — Рыся предостерегающе вытягивает ладонь.

— Молчать и ты, дура! — продолжает визжать Течер. — Так просто вам меня не взять, не на того напали. Нызга среди нас, я чувствую ее. Она не дает мне спать, дышать, она убивает меня. Я не могу так больше! — он прикладывает пальцы к виску.

Зордан едва заметно кивает мне и Глиссу. Мы сжимаем подлокотники, готовые вскочить по сигналу.

— Всем оставаться на месте! — Течер недвусмысленно поводит в нашу сторону оружием. — Надо уничтожить эту гадину прежде, чем она уничтожит нас. Что, дрянь, думала, я не догадаюсь? — глумливо скалит он зубы в сторону Дары.

Дара откидывается на спинку кресла, спокойно складывает руки и ровно, без малейшего напряжения, произносит:

— Ты сошел с ума, Течер.

— Молчать, гадина! — шипит он.

И стреляет.

Дара тихо вскрикивает, как тряпичная кукла свешивается через подлокотник кресла и в одно мгновение с глухим стуком складывается на полу. На груди по краям раны дымится ткань рубашки.

— Дара!!! — ору я. — Дара, милая, родная. Дара!

Бросаюсь к телу, трясущимися руками стараюсь приподнять. По уху больно чиркает, и по щеке стекает что-то теплое, мокрое. Пытаюсь стереть это ладонью и вижу — кровь.

— Помогите ей! Помогите же кто-нибудь, — невнятно, сквозь всхлипы, говорю я. — Рыся! — оглядываюсь через плечо. — Рыся, сюда!

Все как в тумане. Словно на картинку накладываются матовые фильтры, а на звуки — вата. Плохо соображаю, где я и что я. Какие-то крики, перемещение цветных пятен. Пустота. Потом меня заставляют хлебнуть из кружки. И мир постепенно проясняется.

— Давай, давай, дорогой. Только не раскисать!

Сбивчивая скороговорка Рыси повторяется снова и снова. Я моргаю, моргаю и наконец начинаю видеть четко, в ушах словно лопается пленка.

— Где все? — спрашиваю я.

Удивленно осматриваюсь. Передо мной только бледное лицо Рыси со следами слез. Волосы ее встрепаны, на курточке следы крови.

Кровь! Дара! Кидаюсь вперед. У кресла тоже кровь. И на моем плече. Трогаю саднящее ухо, там пластырь.

— Где она? — охрипшим голосом спрашиваю я.

Рыся гладит меня по голове, безмолвно шлепает губами, будто не может вымолвить ни слова. Потом, после короткого вздоха, говорит:

— Зордан и Глисс скрутили Течера. Поместили под арест. Закрыли в одной из палат карантинного отделения. До суда. А я вколола ему лошадиную дозу успокоительного. Он помешался, Верес. Пытался и тебя убить.

— Что… Что значит «и тебя»? — губы мгновенно пересыхают.

— Верес… Дара мертва. Помочь ей было невозможно. Надо постараться привыкнуть к этому, — едва слышно, но четко произносит Рыся.

И вдруг сама начинает рыдать. Утыкается в ладони, отворачивается.

В дверях появляется Зордан. Он словно постарел лет на десять, лицо прорезали морщины, глаза запали.

— Ну что, как дела, ребятки? — голос капитана тоже стал хриплым, будто и он потерял былую звонкость. — Да… Нет больше нашей девочки. И некому больше рассказывать волшебные сказки, — он пытается усмехнуться. — В одном Дара оказалась права, нам придется возвращаться на Землю. Пытаться выполнить задачу вчетвером — верное самоубийство.

— Мы возвращаемся? — спрашиваю я, хотя теперь мне совершенно все равно.

— Да. Сегодня же сяду за расчет параметров перехода, — пауза. — Рыся, поможешь составить сообщение в Центр?

— Конечно, — поднимает она заплаканные глаза. — Вот только Вереса отведу.

— Куда отведешь? — не понимаю я.

— В изолятор. Куда же еще? — отвечает за Рысю Зордан.

— Туда же, где находится этот убийца?? Вы что, с ума посходили? Да я же его придушу!

— Течер арестован, — устало объясняет Зордан. — И заперт в одной из палат. В двух других будете находиться вы с Глиссом. Пока не закончится карантин.

Я перевожу взгляд с него на Рысю. Неужели они все еще считают, что на корабле эпидемия? А, впрочем… Впрочем, да какая теперь разница? Рыся берет меня за руку. Тянет к выходу.

И мы идем пустыми коридорами. Но я не прикладываю ладонь к теплой пушистой стене.

— Ты не боишься оставаться вдвоем с Зорданом?

— Боюсь? — удивленно спрашивает Рыся. — А почему я должна его бояться?

— Ну, после всего, что сказала Дара, — глухо говорю я.

Рыся останавливается и поворачивается ко мне. Внимательно смотрит, словно пытается что-то найти в моем лице. Вздыхает.

— Вот и Глисс тоже почти поверил. Не говоря уже о бедняге Течере. Способность к убеждению у Дары, конечно, была поразительная.

— Так ты считаешь Течера беднягой? — мои губы вновь начинают вздрагивать.

Рыся берет обе мои ладони и складывает их лодочкой.

— То, что он сделал, ужасно! Особенно для тех, кто близко общался с Дарой. То есть, и для нас с тобой, — лицо ее искажается. — Но, Верес, ведь он спятил! Если бы не эти страшные происшествия, я бы обязательно заметила неладное. Не смогла бы не заметить, — она замолкает. — Знаешь, как мне тяжело? Знаешь? Нет, тебе не понять.

Я молчу, даже не пытаясь найти нужные слова.

— Я должна была увидеть, что с ним что-то не то! Но не увидела, — Рыся всхлипывает. — И вот это так давит, что не приведи господь. Ведь одно дело, когда случается нечто такое, чего ты все равно не смог бы отодвинуть. А другое — когда нити были в твоих руках. Вот здесь, — показывает она мне свои ладошки. — А ты, занятый чем-то иным, не придал им значения. Если бы я заметила хотя бы чуть раньше, Течера бы изолировали, и Дара была бы жива!

— Слушай, мне тоже казалось, что он не в себе. Однако я и подумать не мог, что все так серьезно. Мне это и в голову не приходило! Ведь неустойчивость психики отслеживается еще на уровне предполетной подготовки, — я сглатываю и сжимаю губы. — В любом случае, это не оправдывает его преступление.

Рыся дергает меня за рукав, и мы идем дальше. Она опускает голову, хмурится, кажется, вот-вот заплачет.

— Просто судить его надо не здесь, а на Земле, — поднимает она глаза. — С учетом вашей проклятой болезни.

— Думаешь, он свихнулся из-за этого?

— Да, из-за болезни. Плюс исключительный дар убеждения Дары.

— Как же ты можешь идти со мной рядом? Ведь тогда я тоже заразный, — стараюсь усмехнуться я.

— Мне до сих пор непонятно, как распространяется инфекция. Если воздушно-капельным путем, то заражены все, и мера, которую я предложила, бессмысленна. Но если иначе?

Я киваю. Рыся толкает дверь медотсека, и та медленно отъезжает в сторону. Перед входом в карантинное отделение мы останавливаемся. Рыся опять берет мои руки в свои.

— Твой бокс третий, в первом — Глисс. А между вами закрыт Течер, — она грустно улыбается. — Заказ и доставка еды — как обычно. Все удобства — в боксе. В общем, до встречи.

— Ладно, Рыся. И все-таки, будь осторожна с Зорданом. Вдруг то, о чем говорила Дара, правда, — предостерегаю ее я.

Дверь за мной закрывается с коротким щелчком. А в маленьком холле перед палатами меня уже ждет Глисс. Он сидит, сцепив руки на колене, челюсть мрачно выдвинута вперед.

— А вот и Верес, — приветствует он меня.

— Ну, и как ты тут? — интересуюсь я, прикасаясь к одной из картин, развешанных по стенам.

— В общем, заперли как кроликов, — Глисс меняет позу и принимается постукивать костяшками пальцев по подлокотнику своего кресла. — А этот иуда закрыт в среднем боксе. Ему не выйти оттуда, — Глисс кидает на меня быстрый взгляд. — Ты не беспокойся, я успел расквасить гаду физиономию. И вообще бы разобрался! — зубы крепыша зловеще скрипят. — Да Зордан остановил. И верно, пусть суд с ним разбирается.

Я чувствую, как мое лицо начинает подергиваться. Нет! Нельзя. Сжимаю кулаки, отворачиваюсь, чтобы не видел Глисс. Через несколько секунд на мое плечо ложится твердая ладонь, а сам Глисс топчется сзади и сопит.

— Да ладно тебе, поплачь. Может, легче станет, — гудит он. — Красивая она была, Дара. И штурман отличный, — Глисс откашливается. — А все этот сволочной Течер! Будь он проклят! И без того какая-то гадина косит наши ряды. Так нет, надо еще и самолично приложить руку! Урод… Ненавижу!

Вытираю слезы, неловко пытаюсь вытащить из кармана платок. Глисс тут же сует свой, чистый. На меня глядят его ясные голубые глаза, все еще подернутые гневом. И я верю, да, была бы его воля, он прикончил бы Течера на месте.

— Ты веришь в эту болезнь, Глисс? Только честно.

— Давай-ка спать, дружище. Уже черт знает сколько времени. А я… Сейчас и не понять, чему именно верю я.

Мы расходимся по комнатам. Я слышу, как стукает его дверь, как щелкает моя. Сбрасываю одежду, запихиваю ее в стирку, а сам встаю под душ. В голове толпятся мысли, но ни одной из них я не даю ходу. Спать. Кажется, уснуть невозможно. Но коснувшись подушки, мгновенно проваливаюсь в черную ватную пустоту.

Осторожный стук в дверь. Покашливание. Опять стук. Шарю по тумбочке в поисках лампы. Из пустоты выныривать нелегко, она обволакивает, затягивает.

— Верес, дружище! Ты там жив? Подай хотя бы голос.

Это Глисс. Наверное, случилось что-нибудь еще.

— В чем дело? — спросонья хриплю я.

— Ну, слава богу! Ты в курсе, что уже пять вечера? Ты проспал весь день, и я начал беспокоиться. У тебя все в порядке?

— Ага. Через пять минут выйду.

Слышатся шаги. Потом звуки фильма. Похоже, «На окраине Вселенной». Ну, да. Хороший выбор. А у меня трещит голова и очень хочется есть. Ладно. Сую ноги в тапки, шаркаю в санузел. Да, выгляжу довольно неважно. Вся эта чехарда событий порядком изматывает. Хоть бы, для разнообразия, произошло что-то радостное. Эх.

Глисс, вытянув ноги, с детским интересом следит за событиями на большом экране. И не сразу замечает меня.

— Ну что? Отлегло немного? — вопрошает он.

— Ты не составишь мне компанию? Хочу пообедать, — ухожу я от ответа.

— Пообедать? — удивляется Глисс. — Ну ты силен! Кхе, кхе. С обедом, конечно, я пас. Да ладно, не обижайся, зато я готов полакомиться сырничками. Тебе ведь неважно, что именно я буду есть? Вот и хорошо.

Расставляем столик, получаем заказ. Я разглядываю упрямый хохолок на макушке товарища и неожиданно спрашиваю:

— Как прошла ночь?

— А это ты к чему? — удивляется он еще больше. — Дрых без задних ног, как это ни удивительно. А ты?

— Слушай, а ведь сейчас, наверное, нет ночных вахт. Не могут же Рыся и Зордан дежурить по очереди.

— Ну почему не могут? — пожимает Глисс плечами. — Я бы смог. Но Рысе бы не рекомендовал. Она и так вся замотанная.

— Ребят, вы меня охраняете, что ли? — доносится из-за запертой двери.

— Заткнись, придурок! — свирепо бросает Глисс. — Не то открою и придушу! Много чести охранять такого урода. Ага.

За дверью возятся, пытаются сдвинуть ее в сторону.

— А чего вы тут торчите тогда?

Кулаки Глисса сжимаются, он принимается особенно тщательно прожевывать сырник, а у меня отбивная просто встает посреди горла.

— Вот ведь гад, — шипит мне Глисс. — Прямо иуда какой-то, честное слово. После того, что сделал, еще и разговаривать с нами пытается. Другой бы на его месте прижался и сидел без хвоста. А этот… — Глисс потрясает кулаком в сторону двери.

— Значит, нас всех все-таки заперли. М-да… Крайне глупое решение. Я видел результаты исследований. Рыся ошибается. Она видит то, что хочет видеть. К сожалению.

Глисс вскакивает и в мгновения ока оказывается у входа в бокс номер два.

— Заткни свою грязную пасть, я сказал! Иначе, — он с наслаждением пинает дверь. — Иначе, клянусь, я переломаю тебе все кости.

— Можешь не трудиться, — тихий смешок. — Если я промазал с Дарой, то нас вскорости перережут как курей. А что это там Верес то замолчал? Только тебя и слышно, Глисс, дружок.

— У-у, гнида! — сквозь зубы выдавливает Глисс.

— А-а, так красавчик Верес просто игнорирует меня? — не унимается Течер. — Старается уничтожить презрением? Ха-ха. Страшно смешно. Глисс, ты все еще там? Знаешь, Рыся в своем научном рвении доходит до идиотизма. Выдает желаемое за действительное. Ха-ха.

Физиономия Глисса краснеет, кажется, еще немного и он взорвется.

— Не разговаривай с ним, — едва слышно говорю я. — Не поддавайся. Он специально старается нас разозлить.

— Что, Верес, жалко Дару? Несмотря на то, что в ней могла быть нызга? Ну, а кто теперь поручится, что ее в Даре не было. А? А может, нызга вылезла из Дары и залезла в кого-нибудь еще? Чего ты все молчишь, Верес? Супом подавился?

— Как ты мог убить ее, скотина?? — не выдерживаю я. — Если уж так руки чесались, то выстрелил бы в меня. Убить беззащитную девушку, что может быть гнуснее?

— Нызга в ней была, нызга, — принимается бормотать Течер. — Ее устами говорила, ее глазами смотрела. А сейчас выскользнула. И скользит, крадется темными коридорами, черными углами. Цап! И влезает, упс, упс, в красавчика Вереса. Или красавчика Глисса. Ха-ха. Это уж у кого какой вкус, — бурчит он почти неразличимо.

Мороз продирает от этого шепота. Я оглядываюсь на Глисса. Он тоже держится из последних сил.

— Рыся, — дергаю я коммуникатор. — Рыся, он нас тут с ума сведет!

— Что? — кашляет коммуникатор. — Что ты говоришь? Это Верес?

— Да! Почему мы должны сидеть с этим полоумным? От его бормотания свихнуться можно.

— Хм, похоже, Течеру хуже. По расписанию инъекция только через полчаса. Так, сейчас посмотрим, как он.

— А… — начинаю я.

— Но мы сделаем ее раньше, — прерывает меня Рыся. — У вас с Глиссом все в порядке?

— Ага. Глисс передает тебе привет.

— Вижу. Тоже помаши ему рукой. Ну, пока.

— А как у вас дела? — успеваю спросить я.

— Да нормально. Более или менее. Зордан ведь знал Дару с четырнадцати лет, с того момента как познакомился с ее старшей сестрой. Так что сам понимаешь. Да и мы, можно сказать, сдружились с ней в последнее время. Жуть, в общем, — Рыся протяжно вздыхает. — Но капитан не сдается, занимается расчетом обратного перехода.

— Что говорит Центр?

— Одобрили откат экспедиции. Завтра должны передать параметры выхода вблизи Солнечной системы. Да уж, — пауза. — Там нас будет ждать целый батальон психологов, если не психиатров. Прославимся не хуже первой звездной, — пауза. — Гадство. Ну ладно, мальчики, держитесь.

Рыся отключается, мы вновь остаемся с Глиссом наедине. Он качает ногой, искоса поглядывая на меня. В палате Течера тихо, видимо, тот прислушивается, что делается снаружи. Затем, судя по звукам, пытается спрятаться. Но не тут то было.

— А-а! А-а! Сволочи! Гады! — вопит Течер.

А потом замолкает. Мне не составляет труда вообразить, как ведомые указаниям Рыси из стены бокса выдвигаются клешни «медбрата», фиксируют Течера и непогрешимо идеально вводят ему лекарство.

— Вот в такие моменты, — передергивает плечами Глисс. — Мне приходит на ум, что будет, если техника перестанет нам подчиняться.

Похоже, он тоже живо представил происходящее за дверью.

— Идея, конечно, избитая и тысячу раз обсосанная, — комментирую его высказывание я. — Но услышать ее от тебя? Ты меня удивляешь.

— Вот именно поэтому — от меня. Ты просто не представляешь, насколько сложно все устроено. И когда-нибудь должен произойти сбой. Ну, или качественный скачок. Это просто дело времени, — Глисс облизывает ложку. — Второе то чего не доедаешь? Уже остыло все.