Глава 20. Локация 4. Заставь дурака плясать вприсядку, у него и яйца всмятку.

Сколько проспал Дима, определить не мог. По ощущениям, вроде только задремал, и бах — выспался. Тупо разглядывая огонёк лампадки, зафиксировал очевидный факт: визит к Марии Медичи не проспал, потому что в лавку к Сёме вошли клиенты. А значит, рабочий день ещё в разгаре.

Покупатели практически с порога принялись рядиться, сразу заприметив нужное. Торговались трое. Кроме монаха в базаре принимали участие женщина и мужчина. Судя по голосам, оба неопределённо среднего возраста, где-то между молодостью и старостью.

Женщина настоятельно желала приобрести некий медицинский трактат с трудно выговариваемым названием. По крайней мере, она трижды пыталась прочесть обложку, и трижды ей это не удалось. Оба мужчины отчаянно её от этой покупки отговаривали. Причём не только сопровождающий даму кавалер, не желая тратиться, но и продавец, что вообще ни в какие ворота не лезло.

Но тянущаяся к знаниям дама оказалась настойчива. Она, не слушая мужские увещевания по поводу сложности и специфичности данного научного труда, обстоятельно принялась убеждать сопровождающего мужчину, что некий Пьер неправильно её лечит. И что она, изучив данный трактат, непременно и его, похоже, мужа, и того Пьера в эту умную книжку носом натыкает.

Мужчина попытался отмежеваться, мол, а его-то за что. На что получил железным аргументом прямо в то место, куда его собирались натыкать. Он, оказывается, совсем её не любит, раз покрывает этого мерзавца лекаря, берущего деньги не за лечение, а за возможность поглазеть своими бесстыжими зенками на её сокровенные места, в которые он, кстати, как муж давно не заглядывал.

В заключение разошедшаяся воинственная фурия припёрла женоненавистников их же логикой: «Где это видано, судари, чтобы платил не тот, кто смотрит, а та, кто показывает?» Мужчинам с этой точки зрения возразить было нечего, поэтому один был вынужден расстаться с золотыми, другой взамен избавил полку от злополучного медицинского трактата.

Дима слушал этот аудиоспектакль с кривой ухмылкой, даже не думая подниматься с кровати. А когда в торговом зале всё закончилось и наступила тишина, заложил руки за голову и, приятно потягиваясь, принялся размышлять о предстоящем вечере в будуаре Марии Медичи.

«Итак, тётя-королева, — раздумывал Дима, — будем тебя сегодня иметь».

И тут его словно током пробило, и он вскочил на ноги. Причиной подобной реакции оказалась неожиданно пришедшая в голову мысль: «Мля! Да где ж я раньше-то был? Иметь королеву? Но ведь это и есть конечная цель экзамена. Джей же не уточняла, какую королеву из двух я должен буду соблазнить. А значит, изваляв эту толстушку в перинах, я выполню условия задания!»

Но как только принялся возбуждённо ходить из угла в угол своей коморки, почёсывая непонятно отчего вставшие дыбом волосы на голове, так же разом остыл, как и нагрелся.

— Что-то всё подозрительно просто, — тихо заговорил он сам с собой. — А бесплатный сыр, как и халявное сало, бывает только в мышеловке.

Остановился, задумался. Вновь устроился на лежанку и продолжил размышления: «Вернёмся на исходные позиции и вспомним постановку задачи, а именно: как безродный гастарбайтер, ни рожи ни кожи, без денег и престижных связей, может произвести впечатление, достаточное для затаскивания его в постель избалованной вниманием и роскошью венценосной особой».

Молодой человек опять встал, скинул с себя нижнюю рубаху, оставшись голым, и, как смог, оглядел предоставленное ему тело. Оно оказалось так себе. Худое, жилистое, абсолютно не рифлёное мускулатурой и однозначно создавало вид отнюдь не спортивного, а изрядно недокормленного.

«Ну, Марии этот хиленький мальчик, может, и зайдёт на контрасте, — продолжал размышлять Дима, — а вот для Анны такой дохлый «папик» никак на звание мужчины года не потянет. Размером достоинства также ни ту, ни другую королеву не напугать, не впечатлить. Отсюда вывод: раздеваться только в темноте или не раздеваться вовсе».

Возвращаясь к технологии соблазнения, он однозначно сам себе на него ответил: «Ничего не остаётся, как изображать из себя Сирано де Бержерака. Требование Джей по поводу освоения высокопарности речи прозвучало не просто так. Лады. Будем сочинять любовные писульки и подсовывать их в полной анонимности для разжигания интереса на почве загадочности. Пусть додумывают, гадают, мечтают. В общем, сами себя приводят в нужное мне эмоциональное состояние влюблённости. Игра предстоит долгая. Если, конечно, Мария сегодня же вечером меня не изнасилует, а Джей не зачтёт этот экспромт за прохождение аттестации. Но что-то в подобную халяву, тем более от неё, совсем не верится».

Определившись со стратегией, Дима вышел в торговый зал, где запросто уговорил занятого чтением очередной умной книги монаха бахнуть по стаканчику. Не ради опохмела. Его и в помине не наблюдалось. Просто Сёму требовалось погрузить в привычную обстановку, чтобы, не вызывая подозрения, расспросить на предмет простых и, казалось бы, всем понятных вещей.

Например, перед сном — это когда? Оказалось, расписание дня королевских персон и в Лувре, и в Тюильри проще пареной репы. Солнце село — коронованным особам можно отходить ко сну. Хотя не факт. Они ко сну могут отходить и до утра, а то и до обеда, как карты лягут. А вот термин «подъём по расписанию» у них вообще отсутствует. Во сколько соизволили встать, тогда и утро.

Тут же по ходу пришлось выведывать, что это за Тюильри такой. Оказалось, всё ещё проще. Королевская резиденция с недавних пор состоит из двух замков: Лувра и Тюильри, соединённых между собой галереями и образующих внутренний двор, который Дима уже успел заценить. И что самое любопытное, ларёк Сёмы находится как раз посредине связывающего эти два замка перехода.

После пропущенного стаканчика любознательный профессор решил осмотреть проходы, чтобы понимать, с чем имеет дело. Задвижку закрытой двери легко сдвинул ножом для резки бумаги, найденным в канцелярских инструментах монаха. Зажёг толстую свечу от лампадки и для начала двинулся налево, к молодёжи.

Проход оказался узким. Двоим в нём точно не разойтись. Если только перелезая друг через друга. Высота потолка позволяла по головам ходить. А так будь кто шире в плечах, чем Дима, то ему бы пришлось двигаться боком, чтобы не цепляться негабаритами за шершавый камень стен.

Идеально прямому ходу конца и края видно не было. Только пройдя метров пятьдесят, Дима неожиданно упёрся в тупик, который при приближении оказался поворотом. А вот уже за ним длинных прямых участков больше не было.

Миновав ещё два поворота, он наконец увидел жалкий источник света от импровизированного глазка для подсматривания. Подойдя ближе, лазутчик обнаружил в стене нишу с дверью, снабжённую смотровым устройством, самым примитивным из возможного, в виде маленького отверстия. Будущий герой-любовник даже не удивился, узрев в дверной дырке покои королевы Анны.

Две девочки-припевочки, забравшись с ногами на низкий диванчик, заваленный подушками, с упоением читали книгу. Причём были поглощены сюжетом настолько, что пройди сейчас Дима через королевские покои насквозь, ни одна бы и ухом не повела.

Постояв у смотрового окуляра пару минут и не наблюдая ничего для себя интересного, в отличие от юных читательниц, стремглав поедающих страницу за страницей, он аккуратно, стараясь не шуметь, двинулся обратно.

Экскурсионный поход в правый рукав потайного хода оказался ещё менее информативным. Покои королевы-матери обнаружил быстро, но они оказались пустыми. Прождав минут пятнадцать и походив по проходу туда-сюда в разведывательных целях, Дима вынужден был вернуться к себе, аккуратно закрывая за собой щеколды дверей тем же ножом для резки бумаги.

До вечера время тянулось резиновым изделием № 2. Если бы не обед и ужин, которые монах откуда-то приносил в большой корзине, то к наступлению темноты Дима бы себя загрыз самоедством от бездельного ожидания.

Наконец, посчитав, что нужное время наступило, собравшись морально и физически и настраивая себя на роль застенчивого «мальчика-пастушка» с пасторальных полотен живописцев примерно этого же времени, коварный королевский соблазнитель двинулся обольщать венценосную мамашу.

По проходу шёл на ощупь. Тащить с собой свечу посчитал лишним. Темень — хоть глаз коли́. Благо двигался по прямой и потайную дверь нащупал довольно быстро. Заглянул в глазок, и молодая кровь хлынула ко всем органам под напором пожарного брандспойта. Особенно её действие почувствовалось в отсутствующих трусах.

«Мля. Рембрандта на тебя нет!» — мысленно восхитился бестолковый, но всё же ещё не до конца потерянный для искусствоведов знаток живописи.

В разобранной постели в позе всемирно известной Данаи возлегала Мария Медичи собственной персоной. Вот прямо картина один в один! Такая же бесстыдно голая, только без браслетов на руках, но с раскрытой книгой в красной бархатной обложке. Она читала, учащённо дыша, и Дима тут же окунулся в её эмоции, в результате чего возбуждение подлетело до небес. То есть задрало ночнушку до пупа.

Находясь в таком «приподнятом» состоянии, он непроизвольно вывалился из роли скромного мальчика, превратившись в отравленного спермотоксикозом подростка, и нетерпеливо постучал костяшкой трясущейся руки, продолжая при этом буквально заталкивать глаз в смотровую дырку.

Мария перевела взгляд с книги на звук и сделала странный жест рукой, чем-то напоминающий магический пас, формирующий заклятье. Начитавшийся в прежней жизни фэнтези попаданец враз офигел, услышав, как под этим колдовским действом еле слышно прошелестела задвижка, открывая засов.

Дверь бесшумно отворилась, и он офигел в ещё большей степени, узрев перед собой страшную, скрюченную в три погибели высохшую старуху с большим носом в виде лыжного трамплина и чепчиком, натянутым на лоб до самых глаз.

Оказывается, Мария впустила мальчика в покои, вовсе не прибегая к магии, а с помощью прислуги. Последняя, продолжая шататься от ветхости, тем не менее цепко ухватилась за ручку, видимо, боясь упасть, тем самым перегораживая проход и не давая ретивости перевозбуждённого самца выплеснуться в апартаменты.

Дима даже растерялся перед спальным вахтёром, не зная, что делать. Первым его желанием было пойти на таран, но чуть-чуть не успел. Королева разобралась с препятствием быстрее.

— Сюзанна, впусти мальчика, — сексуально плавясь в перинах, словно воск свечи, томно скомандовала хозяйка будуара, расцветая в лёгкой, загадочной полуулыбке.

Старая прислуга впустила, отцепив от ручки двери мосол своего шлагбаума, и, шумно шаркая, развернулась. Выгнула спину колесом и, изображая средневековый робот-пылесос, двинулась вдоль стены с тряпкой, непонятно откуда появившейся в скрюченных пальцах.

Дима вошёл на полусогнутых ногах, шумно и возбуждённо дыша, буквально поедая роскошные телеса Марии-Данаи. Из головы вылетело всё, к чему готовился. Забыл, будто и не планировал, посчитав, что королевский секс уже в кармане. Поэтому с самого начала совершил грубую, непростительную ошибку, а именно запустил импровизацию.

Постарался выполнить заученный реверанс, но, делая неуклюжий шаг назад с наклоном, со всей дури врезался копчиком в торец распахнутой двери, которую почему-то никто и не подумал за ним закрыть. Бедная деталь интерьера громко вякнула, словно выламываясь из петель, но устояла, оставаясь в том же открытом положении.

Дима, словив искры в глазах, внутриутробно матерно прорычал в режиме задержки дыхания и, прижав одну руку к ушибленному месту, второй с остервенением захлопнул распоясавшуюся преграду. Та обиделась на такое к себе обращение и после громкого удара о косяк вновь мстительно открылась.

Абитуриент, уже приняв поражение в этой попытке, тут же уверил себя, что первый блин комом — это к обязательной последующей удаче. Он резко перестал корчить пасторального лоха и, переключившись в наглого гопника, фраерской походкой, слегка хромая на обе ноги, подплыл к королеве, пребывающей в состоянии когнитивного диссонанса.

Мария, уронив книгу, нижнюю челюсть и всякое достоинство, широко распахнула глаза и, кажется, не дышала. Она засучила ножками, стараясь как можно выше забраться на подушки, уже ничего не скрывая из сокровенного и тем более не следя за правильностью диспозиции в презентации своего роскошного тела.

Дима, прекрасно понимая, что так или иначе его ждёт смерть и встреча с Джей для консультации, под конец своей непонятно уже какой по счёту жизни решил пуститься во все тяжкие. Он с душераздирающим рёвом, раненным в задницу зверем накинулся на обнажённую королеву, мать её всей Франции, и, кривясь от боли в копчике, принялся бессовестно лапать беззащитную женщину за те места, на которые и смотреть-то было предосудительно.

Её Величество визжала. Извращенец рычал. Бабка-прислуга изощрённо ругалась и хлестала дьявольское отродье тряпкой, до чего дотягивалась. В спальню ворвалась стража. Эти тоже с порога принялись орать, добавляя какофонии в общий бедлам. Но что самое для Димы прискорбное, убивать эти уроды его не стали, на что он так рассчитывал. Вместо этого навалились, оторвали от вожделенного королевского тела и принялись заламывать руки.

Только тут до попаданца дошла вся пагубность ситуации. Резко всплыли в голове слова Джей о недопустимости просыпаться в Бастилии. А именно это, похоже, ему светило в ближайшее время.

— Всё-всё, пацаны, сдаюсь, — примирительно, с интонацией радости от собственной шутки, заголосил схваченный на горячем насильник, демонстративно перестав сопротивляться и полностью расслабившись.

Его неадекватная реплика и поведение привели к тому, что стража опешила, ослабила хватку, и преступник рухнул на пол. Уловив секундную растерянность, ученик адской сущности, не давая возможности прийти в себя застывшим в ступоре, очередной репликой ещё больше порвал шаблоны, добавив в своё поведение несуразности.

— Но, Ваше Величество, — принялся он вполне правдоподобно канючить, — я так не играю.

Состроив до предела обиженную моську, капризно суча ножками, принялся лихорадочно оглядываться по сторонам. И, слава тебе яйца, ближайший стражник с выражением на тупой морде «Чёт я не понял» оголил шпагу, сунув её Диме под нос для острастки.

Вот этим-то уже профессиональный самоубийца со стажем и воспользовался. Ухватился за многогранник лезвия обеими руками и нанизался глазницей на остриё оружия парализованного происходящим стражника.

Не открывая глаз, скривился от фантомной боли. В торговом зале монаха Сёмы начинался третичный торг. Накрыв ладонью болевший глаз, хотел было подняться, но мягкий толчок в грудь отправил его обратно на подушку. Открыл один глаз. Второй словно заплыл и не открывался. Но и одним увидел перед носом кулак наставницы, беззвучно спрашивающей: «Чуешь, чем пахнет?»

— А я-то тут при чём? — зашипел Дима, выпучивая здоровый глаз. — Это ты виновата!

— Не поняла, — набычилась Джей, убирая кулачок.

Но затем отстранилась, подавая ученику команду жестом, как собаке типа: «Поднимайся, хватит валяться».

Молодой человек сел. Нащупал босыми ногами растоптанные сандалии. За пальто не пошёл. Остался сидеть в ночнушке.

— Объясни мне, пожалуйста, — начал он выдвигать претензию, — откуда у меня такая буйная реакция на обеих королев? Зачем мне этот гормональный высер? Он же явно не мой, а искусственно наведённый. Ты действительно допускаешь, что в реальной жизни у меня на ребёнка и на тётку, годящуюся мне в мамы, возможна реакция прыщавого подростка? Я что, так плохо выгляжу?

— А ты и есть самый настоящий прыщавый подросток, — неожиданно мягко и по-доброму ответила Джей. — С чего ты взял, дебил, что я дестабилизирую твой гормональный баланс? Мне делать больше нечего? Я изначально давала совет, а ты, зная, как следует относиться к технической поддержке, тем не менее его проигнорировал.

— Какой совет?

— Про Дюма, дебил. Твоя проблема заключается в том, что реалии, обрушившиеся на твою бестолковую голову, в принципе не соответствуют представлениям, накрепко забитым стереотипами. И то, что с тобой происходило при встрече с королевами, — это не гормональный рефлекс, а психологический шок, о котором я тебя также заранее предупреждала. Это реакция твоей нервной системы, возбуждённой неадекватностью соотношения ожидаемого и реального, с наложенным на неё эмоциональным резонансом восприятия женщин.

Дима задумался, но ничего не понял.

— Почему в одном случае чувство эмоционального восприятия женщины включается автоматически, а в другом его приходится вызывать принудительно?

— Это происходит от недостатка опыта, — ответила Джей, заинтересовавшись мелким огоньком лампадки и явно любуясь его трепетом. — Это чувство можно не только принудительно включать, но и выключать при необходимости.

— Вот как? А раньше нельзя было об этом сказать?

— Вообще-то ты сам должен был до этого дойти, если бы этим даром занимался как следует. У тебя ко всему поверхностный подход. Ты никогда не копаешь глубоко и не разбираешься в вопросе досконально. Всё-то у тебя «тяп-ляп», «халява, приди» и «херня война, лишь бы не убило». Но я тебя переделывать не собираюсь. Горбатого, сам знаешь, где правят.

— Глубоко рыть по каждому поводу — жизни не хватит.

— Не прибедняйся. Ты как раз находишься в таких парниковых условиях, где время становится несущественным. Ты куда-то спешишь?

Простой вопрос застиг Диму врасплох. А действительно, он спешит обратно в свой мир или не очень?

— Да вообще-то делать мне в моём мире особо нечего. Я там для всех умер. А если и вернусь, то придётся начинать жизнь с нуля. Ну, может быть, только родителям весточку подам. Да и то не факт. А здесь прикольно. Парадокс, но в этом виртуальном мире я живу более по-настоящему, чем в реальном. Не знаю, может, это когда-нибудь и надоест, но сейчас мне здесь больше нравится.

— Предупреждаю, — неожиданно грубо прервала его Джей. — Это основная причина пожизненного зависания в моих мирах недоделанных учеников. Но поверь, мои возможности рядом не стоят с реальностью. Здесь ты зависишь от меня, а вот твой реальный мир полностью зависит только от тебя. Ты просто ещё не осознал всю крутизну своего мира. Ты не умеешь им пользоваться. Да. Ты можешь здесь остаться. Но, уверяю, со временем деградируешь, отупеешь и превратишься в овощ с элементарными животными запросами. Под конец жизни многие, кто зависал, спохватывались и пытались отсюда вырваться, но всё тщетно. И это не моя прихоть или месть лентяям. Им уже просто не хватало интеллекта для преодоления скрытых квестов локации.

Посидели, помолчали.

— Я правильно понял, что в зачёт может пойти любая из королев? — решил прервать паузу ученик, выказывая чёткие намерения в продолжение борьбы за аттестат зрелости начальной школы совращения.

— Неправильно. Всё не так просто. Ключевыми словами являются «интеллект» и «скрытые квесты». А по поводу королев я бы на твоём месте попробовала соблазнить обеих.

Это был тонкий намёк на какие-то толстые обстоятельства, но уточнить Дима не успел, так как, видимо, время консультации закончилось. Джей самым наглым образом растворилась, уподобляясь Чеширскому коту. Она истаяла ехидной улыбкой, слегка светящейся в пустоте, оставив ученика чесать затылок и переваривать только что услышанное.

На этот раз он не стал спешить с выходом в зал и пить с монахом. Что выпытывать у него — пока не придумал. Шляться по узким проходам тоже не имело смысла. Но, выйдя в соседний тамбур, заинтересовался решёткой. Не тем, что она скрывает, а самой металлической конструкцией, смекнув, что её можно использовать в качестве элементарной шведской стенки.

Длинную, ниже колен, нательную сорочку, недолго думая, собрал до высоты трусов, пропустил собранное между ног в виде подгузника и закрепил шпилькой от шапочки. В результате получился комбинезон, со стороны вызывающий приступ истеричного смеха, а со взгляда изнутри — вполне функциональный спортивный костюм. Где надо — свободно, где не надо — не болтается.

После чего рьяно занялся наращиванием мяса на собственных костях, не упуская возможности напрячь и мозги заодно. Дима, словно ботаник-отличник, детально и на все лады разобрал в памяти наговорённое Джей в пику ей, подходя к сказанному с толком, чувством, расстановкой.

Лишь тема скрытых для него пока возможностей реальности показалась настолько неподъёмна с кондачка и глобальна по своей сути, что почти сразу решил подумать об этом как-нибудь в другой раз. Ещё лучше, когда вернётся в ту самую реальность. А на возвращение в родной мир он уже был настроен однозначно.

Когда устал и качаться, и анализировать, в голову самым наглым образом залез повод пропустить с монахом по стаканчику. А именно: надлежало непременно выяснить, какую литературу пользуют обе королевы. Ведь и та, и другая в первую очередь отметились именно приобретением книг! А это уже очень жирный намёк Суккубы. По крайней мере, ученик именно так оценил вводную презентацию.

Монах Симеон оказался кремень. Ни в какую не кололся, с достоинством блюдя королевские тайны. А вот Сёма-алкаш уже на втором стакане сдал обеих с потрохами. Даже выделил компаньону пару аналогичных одноразовых бестселлеров для ознакомления. Вот только это касалось книжек Анны. Что же до вкусов Марии, то экземпляр в бархатной обложке оказался раритетным, и ничего аналогичного в бутике Сёмы больше не было. Мало того, книга была запрещена церковью, и этот факт наводил на определённые выводы.

Правда, на третьем стакане уже изрядно захмелевший, а значит, расхрабрившийся толстопуз пояснил вкратце суть обеих выборов, и Дима облизнулся, как кот на сметану, поняв причину этого запрета.

Молодёжь читала что-то среднее между боевиком и любовным романом. Хотя Дима не понял, почему среднее. В его мире все боевики так или иначе имеют любовную линию.

Кстати, книги, которые девчонки утащили и теперь зачитывают до дыр, про самых настоящих злых-презлых пиратов, которые, естественно, самым подлым образом выкрали красавицу-принцессу и заточили несчастную на одном необитаемом острове в пещере с сокровищами.

— Выкуп за неё хотели? — поинтересовался гость из будущего, как-то незаметно для себя увлёкшийся сюжетом.

Монах посмотрел на него несколько подозрительно. Типа, а не один ли ты из них, паря? Но, видимо, оценив внешность молодого, но уже профессора, усомнился и просто отрицательно покачал головой.

— Для сексуальных утех выкрали или для продажи в секс-рабство? — не успокаивался испорченный будущей цивилизацией молодой человек.

Сёма невообразимо распахнул глаза и чуть ли не в панике увеличил отрицательные колебания головы.

— А для чего тогда? — сдался Дима ввиду окончания догадок.

Монах подумал, покрутил стакан в руке, почесал выбритую плешь и в недоумении пояснил:

— Как для чего? Эти порождения Сатаны созданы творить зло. Они не могут без этого. Смысл жизни морских дьяволов — убивать и грабить.

— Ну а я про что. Убивать, грабить, насиловать.

— Нет, — после долгого размышления ответил монах, с одной стороны понимая, что собутыльник прав, но с другой — он-то книгу читал, и никакого надругательства над принцессой в ней не было.

Ну а дальше события в бестселлере развивались по заезженному клише. Светлый рыцарь в блистающих доспехах сел на любимого коня. Похоже, на нём же доплыл через море до острова, ибо Сёма упустил, после какого поворота сюжета он там оказался. В одиночку перебил целую армию пиратов и освободил красавицу-принцессу. Мало того, заодно прихватил всё награбленное морскими разбойниками за всю их тяжёлую преступную жизнь. Дальше — заслуженный «хеппи-энд» с непременной свадьбой. Тут и сказочке конец.

А вот запрещённая книжка Марии Медичи являлась как бы неотъемлемым продолжением пиратско-рыцарского блокбастера, описывающая в деталях процесс благодарения спасённой принцессой сияющего рыцаря. Как конкретно дева ублажала героя, монах пересказывать не стал, лишь покраснел. Дима не настаивал, прекрасно догадываясь, как.

Шёл шестой дубль оприходования королевы-матери. Пять предыдущих, как и первый блин, вышли комом. Тут бы задуматься: то ли тесто неподходящее, то ли повара уже пора пустить на холодец. Но в себе Ди Балаш не сомневался, отчаянно подбирая всё новые и новые ингредиенты для своей актёрской стряпни.

Второй раз, предусмотрительно закрыв злополучную дверь, он завалил прохождение аттестации практически на первых же минутах, когда принял за чистую монету предложение Марии зайти перед сном для ознакомления с его житием.

Прикинувшись скромняжкой, Дима сдуру принялся пересказывать свою дурацкую легенду. И кому? Голой женщине, возлегающей не в двусмысленной позе и прибывающей в процессе вожделения от ожидания чего-то необычного и оттого увлекательного. Но на первых же фразах повествования, используя способность чувствовать её эмоции, сразу понял, что делает что-то не то.

Возбуждение Марии по экспоненте рухнуло вниз, и вместо ожидаемого эротичного восприятия его, такого сладкого, Дима отчётливо уловил особо сволочное королевское пренебрежение за явно неоправданные ожидания.

На этот раз ножик горе-соблазнитель предусмотрительно захватил с собой, пристегнув на шпильку к ночной сорочке. Поэтому, понимая провал миссии, как истинный резидент разведки, прямо на глазах венценосной особы зарезался с гордым видом. Получилось вполне эффектно. Много крови и визга с последующим кошмарным перерождением.

— Вопросы есть? — явно скучая, поинтересовалась Джей у пробудившегося в очередной раз неудачника.

На что Дима попросил дать ему возможность подумать. Но училка сочла данную отговорку за отрицательный ответ и поэтому, констатировав: «Нет так нет», тут же благополучно растворилась.

Посчитав ошибкой изначально заниженное социальное положение, назвавшись бастардом, лжепрофессор пересмотрел легенду в сторону элитарности корней и на следующей пробе предстал чуть ли не Великим Князем Всея Руси, что, однако, сработало с тем же удручающим результатом.

Тогда Дима сменил амплуа, преобразившись из лоха педального в ловеласа с моторчиком. Это несколько улучшило показатели презентации и свело падение возбуждения королевы с экспоненты до квадратрисы. Но от этого теплее не стало.

На все попытки при консультации после очередного самоубийства добиться от Джей подсказки она его откровенно посылала… думать. И так каждый раз после каждого вспарывания себе горла.

Дима думал. Очень много думал. Вот только ничего придумать дельного не получалось. Поэтому каждый раз с мыслью: «А чего тут думать, трясти нужно», он в очередной раз кидался на амбразуру обнажённого тела соблазнительной королевы в надежде сломить неприступную оборону и порвать её французскую сексуальную привлекательность на британские флаги.

На четвёртый заход задолбавшийся всем этим ученик в принципе поменял подход, решив тупо перебором апробировать различные неординарные подходы и методы. И первым же экспромтом угодил в точку. Он не стал рассказывать о себе, не стал расспрашивать о ней, а просто предложил разлёгшейся в сексуальной позе женщине… почитать её книжку. Мария удивилась, добавила толику возбуждения в своей эмоциональности и согласилась.

На пятой Дима работал в том же ключе, сглаживая шероховатости своего поведения и совершенствуя подход, практически добрался до вожделенного тела Марии-Данаи, но на эйфории успеха лоханулся, допустив грубую ошибку при форсировании сближения.

И вот наконец шестая. Молодой человек уже привычно вошёл в апартаменты, обманным футбольным финтом обходя преграду-шлагбаум на входе. Смахнул пыль с растоптанных сандалий, в глубоком поклоне, как положено, оттопыривая задницу на требуемый этикетом угол. Замер, не доходя пары шагов от роскошного ложа, с привычной жадностью поедая глазами живой экспонат Рембрандта.

После короткой паузы, которой королева давала возможность юноше насладиться видом своей сексуальной плоти, приступил к соблазну чётко по уже выверенному сценарию.

— Добрый вечер, Ваше Величество.

Очередной поклон, но без отрыва глаз от женских прелестей. Мария почему-то негативно воспринимала малейшую попытку оторвать от неё взгляд.

— Вы великолепны и безупречны в своей красоте, моя королева.

Сложенные руки на груди, с ведром восхищения во взоре, что плавно скользит по её телу, лаская, поглаживая и трепетно касаясь сокровенного.

— Если бы я был художником, то непременно только бы и делал, что денно и нощно писал бы Ваш образ в жалких попытках запечатлеть Вашу божественную красоту.

Мария расплывается в поощрительной улыбке, как бы говоря: «Молодец, подлиз засчитан».

— Добрый вечер, сударь.

Она сквозь многообещающую улыбку, не без бахвальства заявляет, что при своём дворе уже содержит персонального художника, и его зовут Рембрандт. После чего обещает познакомить и тут же делает намёк, что ждёт от него другого:

— Вы специалист по языкам, не так ли?

— Верно, моя королева. Позволит ли Ваше Величество продемонстрировать Вам моё умение?

Мария поднимает бровь, как бы спрашивая: «И каким образом? Оближешь меня на разных языках?» Дима, продолжая взаимно мило улыбаться, выдерживает театральную паузу, нагоняя туман интриги, хотя в спальне от коптивших свечей и так дышать было нечем, а затем заговорщицки предлагает:

— Хотите, я прочту Вам книгу, — он делает указательный жест глазами на фолиант в красной бархатной обложке, дополнительно дёрнув бровями, мол, вон ту, — притом на Вашем родном тосканском языке.

Выстрел в десятку. Мария, до корней волос Медичи, до сих пор думающая на этом языке, была приятно шокирована до мурашек по самолюбию от подобного предложения.

— Как? — округляет она удивлённые глазки, переводя взгляд с молодого человека на книгу и обратно.

— Позволите? — змеем-искусителем прошелестел совратитель, манерно протягивая руку к запретному изданию.

Женщина колеблется, но затем решительно отодвигает от себя литературный образчик непристойной похоти на край ложа, давая тем самым негласное разрешение. Но Дима не кидается к фолианту, а остаётся ждать очередного знака королевы. И он следует.

Венценосная особа, продолжая находиться в растерянности, меняет удивление на заманчивую полуулыбку, слегка похлопывая пальчиками по краю своей постели, предлагая молодому человеку присесть в непосредственной близости к своему божественному телу.

Но на этот раз ловелас не воспользовался заманчивым предложением, помня ту неловкость, которую испытал в прошлый раз. В последней попытке Дима уселся в замызганном пальто на кружевные простыни, по сути дела, устроившись спиной к объекту вожделения, что просто ни в какие этикеты не лезло.

Поэтому на этот раз он походкой альфа-самца подступил к ложу. Опустился на пол, вполоборота устроившись на прикроватном коврике, так, чтобы его лицо оказалось точно напротив пышных, по-настоящему королевских грудей, и, не сводя взгляда с глаз Марии, открыл книгу, уложив её между собой и ликом благодарной слушательницы.

А дальше началось волшебство синхронного перевода с письменного французского на устный тосканский с учётом ангельских сверхтехнологий. И с первых же фраз тётеньку повело и расплющило от безупречно правильной речи чтеца. Он не только не проявлял даже намёка на посторонний акцент, но и само повествование подправлял за автором, доводя основополагающую латынь родного языка до совершенства.

Она была им очарована. Сразу и наповал. В каком-то необъяснимом порыве потянулась к молодому человеку идеально ухоженной ручкой и с наслаждением запустила пятерню в его волосы, едва касаясь кожи головы.

Дима испытал неописуемое блаженство, словно массажёр «Мурашка» из его реального мира почесал голову. Он аж сбился с перевода, замерев. А затем аккуратно взял её руку и вместо этикетного поцелуя самым наглым образом облобызал её пальчик, принимаясь ласкать его языком.

Мария издала такой стон сладострастия, будто он не пальчик ей облизывал, а перевозбуждённый клитор с вошедшими в разнос нервными окончаниями. Королева, мать её всей Франции, в одно мгновение перевоплотилась из Марии древнего рода Медичи в простушку Машку-за-ляшку, для которой «началися ласки, закатились глазки», ну и далее со всей пошлостью народного фольклора.

На заднем плане материализовалась старая служанка. Грозно зыркнула из-под чепчика на творящееся безобразие. Смачно сплюнула на тряпку и пошла с остервенением размазывать грязь по гобеленам, что-то невнятное бурча под нос, напрочь забыв, что завидовать надо молча.

И тут нежданно-негаданно наступил облом. Сокрушительный и бесповоротный. Где-то за входной дверью отчётливо прозвучал голос грёбаного Ришелье: «Ваше Величество, Вы позволите войти?»

Мгновенная перемена в эмоциях Марии. Она выдернула палец из его слюнявых объятий и им же указала, куда бы он шёл со своими ласками и как можно скорее. А точнее — в потайной проход.

В дальнейших попытках довести королеву до главного, ради чего к ней ходил, Дима изгалялся, как мог. Но при всех раскладах, как только он каким-нибудь образом касался её тела, словно срабатывала сигнализация, и появлялся боец группы быстрого реагирования в лице епископа Люсона.

Только после двенадцатой попытки, перепробовав всё, что было возможно, королевский совратитель сдался. Вернее, его училка пожалела, намекнув при последнем перерождении, что скрытые квесты никто не отменял. И что «не дебилы» в гору не ходят. Они её обходят.

На тринадцатый дубль он не пошёл. Не стал резаться, а просто отправился спать.