Блюм - МОТЫЛЕК

Мы случайно зацепились на «Привет! Как дела?»

Я дежурно ответил и был готов уйти, но не тут то было.

— У тебя в Контакте новая девушка появилась. Я ее лайкнул.

Приятель мерзко осклабился.

От воспоминаний кольнуло сердце.

— Ты зря к Седому не ходишь. Он оригинальную формулу забодяжил, волнами накрывает, приход не глюченный, реальный. Шахерезадой назвал. Старик Восток любит.

— Я спрыгнул.

— Да не тренди!

— Серьезно. В другой теме сейчас. Про осознанные сновидения слышал?

— Что за муть? Горишь что ли?

— Да иди ты. Говорю же, завязал. Когда спишь и придумываешь себе сны.

Приятель посмотрел на меня, как на ненормального.

— Нафига спать, когда и днем догнаться можно… Ладно. Про киску расскажи. Ты с ней на пару сны сочиняешь?

Я протолкнул в горле горький комок.

— Сочинял. Мы расстались.

— Тогда познакомь. Это она тебя так изъездила?

— В смысле?

— В зеркало давно смотрел! Ладно, пошел. Номерок в личку кинь!

Я ничего не ответил, застыл. Мгновенно образовавшаяся трещина расщепила сознание. Оно присутствовало в двух местах сразу. Одна часть посреди парка, под ярким майским солнцем провожало взглядом тощую вертлявую фигуру, а другая наслаждалась теплом и уютом в крошечном пульсирующем под кожей мире.

Оно ощущало деление клеток, которые росли, распухали, лопались, словно мыльная пена.

Рождались, умирали, создавали идеальную жизнь.

— Ты пробовал астральный секс? Это невероятно…, — ее влажный шепот обволакивал паутиной.

Сознание путалось. Пузырьки проссеко играли в салочки в моей крови, легкие прикосновения рук дарили ощущение порхания над огнем свечи.

«Меня зовут Лимма. С двумя М» — прозвучали ее первые слова. И жизнь обрела смысл.

— Я люблю проссеко, с кусочком шоколада на дне. Фантастическое зрелище»

Горячий язычок проник в ушную раковину, вызвал сладкую судорогу. Кровь прилила к паху, вдогонку скользнули прохладные пальчики.

— Черт! Не так быстро.

— А никто и не торопится. Самое приятное впереди.

— Детка, я уже лечу.

— Возьми меня с собой…

— Молодой человек, вам нехорошо? Бледный то какой, — прохожая вернула меня в реальность.

В то же мгновение рвотный спазм сжал внутренности в кулак. Отмахнувшись от незнакомки, я бросился к ближайшему дереву и сложился пополам от боли. Желудок был давно пуст, а тошнота не отступала. Что со мной? Неужели галлюцинации возникли от голода?

А мое предназначение — иллюзия? Мыльный пузырь? Он сейчас лопнет, как те дефективные зародышевые клетки?

Цепляясь за шершавый ствол, я с трудом поднялся. Посмотрел на солнце и с болью отвел взгляд.

Вытер слезы и вновь открыл глаза. Тысячи миров, переливаясь, перетекли в один, бордово-красный. На языке появился вкус металла. Дотронулся до губ и похолодел, увидев перепачканные кровью пальцы. Меня рвало собой. И в тот же момент ощутил легкую пульсацию под кожей в паху. Сердце забилось как бешенное.

— Ты похожа на бабочку. На изящную нимфалиду. Я в детстве увлекался энтомологией и собрал небольшую коллекцию.

— Плохой мальчик, ты нанизывал нас на булавки? — Лимма обиженно надула губки и пригрозила пальчиком, — а ты знаешь, что в Гвинее живут особенные бабочки антимахи. Глаз не отвести! Они откладывают яйца под кожу животных, и личинки пьют их кровь. Но это не самое страшное… Оплодотворенные самки после брачного сезона съедают бесполезных самцов. Оставляют от них одну чешую. Хочешь, и я съем тебя без остатка?

— Да, любимая…прямо сейчас…

Оглядевшись с опаской по сторонам, я приоткрыл живот, провел рукой по коже, пытаясь нащупать нечто.

Прищурился, разглядывая область ниже пупка. Шрам от вырезанного в детстве аппендицита и больше ничего. Ни покраснения, ни волдырей. Показалось.

Надо заставить себя поесть.

Дойти до дома и поесть.

Только немного отдохну.

Добравшись до ближайшей свободной лавочки, без сил опустился и подставил лицо весеннему солнцу.

Лимма…. Я не могу без тебя…

Сумасшедшие сны. Она ушла и забрала их с собой, столкнув меня в бездну, в ледяную пустоту. Соитие клеток, переплетение тел, прорастание друг в друга. Перетекание сути в суть и оргазм, мощный, словно морской прилив. Мягкие пушистые крылья, ласкающие спину, нежные руки, много рук, скользящих по бедрам. Я был в ней, и она во мне. Тонкие волоски на ее теле пронзали кожу, даря сумасшедшее наслаждение.

Который сейчас час? Парк опустел. Немногочисленные прохожие, подгоняемые ветром, кутались в плащи и ускоряли шаг.

Накрапывало. В мае часты грозы.

Я сидел на лавочке, провожая взглядом торопящихся людей, не в состоянии шелохнуться. Долгожданное оцепенение сковало меня. Кристальная ясность звала в небо. Принадлежность великому циклу перерождения наполнила смыслом бездарное существование.

Все внимание сосредоточилось в глубине, в бездне, где неумолимо быстро делились клетки, лопались кровеносные сосуды, расплавлялись мышцы и крошились кости. Они питали новую жизнь.

Надо поесть, надо есть, есть. Жрать!

Человеческие мысли вспыхивали и затухали, как огоньки светлячков.

Я положил руки на живот и, ощутив движение под кожей, радостно засмеялся.

Ты во мне, Лимма.

Мы навсегда вместе.

Стемнело. Ветер отнес грозовые облака далеко на запад.

С последними лучами солнца исчезло чувство голода.

Со мной прежним остались лишь глаза. Слезы стекали по тонкой потрескавшейся коже, ставшей почти прозрачной.

Я новый дрожал от нетерпения, бился о сухую чешую странного существа, заснувшего на скамье, в парке.

Я рвался на свободу.