Глава 14. Локация 3. Хотите настоящее зрелище — верните на арены спортивный секс, как в Древнем Риме!

Прибегнуть к суициду не успел. Джей, выдержав достаточно длительную паузу и вдоволь насладившись муками ученика в преддверии получения оценки, заявилась в шатёр к страдальцу, поигрывая инкрустированным стеком. На этот раз без формы. В пляжных шортиках, в которых «булки» не умещались, торча снизу. В донельзя коротком топике, где спереди только планка под груди. В роскошной соломенной панаме с метр в диаметре и сланцах на босу ногу.

По одному её зверскому выражению ненавистной морды Дима понял — сейчас его будут пороть как Сидорову козу. Значит, всё-таки накосячил. Но где? Абитуриент ничего не успел сделать. Даже подскочить с насиженного места, как по напряжённой в ожидании неминуемых репрессий заднице прилетел обжигающий росчерк дистанционного хлыста.

— Никогда не позволяй себе метить территорию женщины, животное, — прошипела Джей, отвешивая очередную плеть бестолковому ученику. — Никогда не оставляй следов в доме избранницы, дебил. Будь она одинокая или замужняя, — последовал третий удар и очередное наставление. — Никогда не оставляй вещей в чужом доме, имбецил. Даже в комнате собственной жены. Выработай в себе такую полезную привычку, мужлан. Не смей компрометировать женщину!

И только выдав воспитаннику ещё одну очень болезненную плеть, Джей, дождавшись, пока выпоротый оклемается от жопной боли, с брезгливостью швырнула в Диму его потерянным головным убором.

— Забери свой тагельмуст и заруби эту истину себе на мягком месте. Или сделай там татуировку, чтобы всякий раз, разглядывая её в зеркале, икалось.

Дима, до сих пор не понимавший, за что порют, наконец осознал свой промах и даже покраснел, став под цвет собственного зада. Если бы Джей, прежде чем прописывать очередное правило, объяснила прегрешение, было бы не так стыдно. Подумаешь, забыл тюрбан. А вот после прописки просто хотелось провалиться сквозь землю.

— Приведи себя в порядок и дуй к следующей, — в приказном тоне рявкнула Джей и вышла вон.

Дима подобрал тагельмуст, который с лёта поймать не смог, так как руки были заняты поглаживанием себя по выпоротому месту. Грязно выругался, выказывая всю ненависть к сволочной училке и её зверским методам. Попил воды, заглушая обиду и сдерживая предательские слёзы. Успокоился и, естественно, кидаться исполнять приказ даже не подумал.

Во-первых, он был мокрый. Требовалось высохнуть. Во-вторых, надо было подумать. Джей, как всегда, заявилась нежданно-негаданно, нагадила в душу, унизила тело и при этом толком никак не проинформировав, погнала на очередные оборонительные редуты, как мясо на убой.

Но, задушив желание пореветь, первое, что осознал, — Джей всё же поставила зачёт по Игольчатой, раз послала к следующей. Следовательно, всё сделал правильно. Разбор полётов не устроила, как в первом случае, значит, особых претензий для придирок не нашла.

Очередной жертвой соблазнения в списке значилась Святая. И эта девушка, помня её характеристику, представляла для Димы «тёмный лес — траву густую». И если о лесе с травой он знал не понаслышке, то вот об этой Роковой Женщине — абсолютно ничего. В жизни с подобной фантастикой сталкиваться не приходилось. В кино и книгах похожего образа тоже не припоминал. С какой стороны к ней подъезжать — без понятия.

Минут пять расхаживал по шатру, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь в её характеристике, но всё тщетно. За это время он высох, остыл от порки в прямом и переносном смысле. Перестал поминать исчадье сволочной несправедливости и в принципе был готов к трудовым подвигам. Но тупик в понимании той, к кому собрался, внушал растерянность и нерешимость.

Так и не выработав подходящий сценарий поведения и не найдя нужной маски, он был вынужден пойти без подготовки, уповая на способность подстраиваться и импровизировать. В конце концов, Джей же предупреждала, что не всегда в жизни требуется быть «ведущим».

Святая встретила, как ждала. Она не боялась, не волновалась. В её глазах блестело искреннее любопытство, замешанное на наивном, почти детском восторге от знакомства с кем-то новым, интересным. Она крайне внимательно разглядывала гостя с головы до ног, словно старалась запомнить своего нового мужа в мельчайших подробностях. При этом то и дело улыбалась с разной амплитудой и мимикой.

Какие-то детали его одеяния или части тела вызывали удивлённую улыбку, какие-то — умилённо расслабленную, какие-то вообще казались ей смешными. Дима всё это время в состоянии непонятной эйфории детально изучал хозяйку.

Впервые в жизни молодой человек не раздевал понравившуюся девушку глазами, а, наоборот, пытался мысленно прикрыть её частичную наготу, спрятав от чужих глаз и стараясь защитить тем самым от грязных домогательств посторонних мужиков.

— Пройди в мой дом, господин, — неожиданно первой заговорила Святая нежным голоском, указывая рукой на место возле себя. — Ты не голоден?

— Нет, спасибо, — вынырнул из оцепенения Дима, нехотя отводя взгляд от глаз новой жены, и, смотря под ноги, двинулся на предложенное место.

Сел, глубоко вздохнул и, с мыслью «была не была», представился, решив для начала никого не играть, а побыть какое-то время самим собой.

— Меня зовут Ди. Для тебя просто Ди.

— Хорошо, — согласилась девушка и, чуть нагнувшись, не скрывая своих намерений, самым наглым образом обнюхала гостя.

Дима даже стушевался от подобного действа и тоже решил себя понюхать, на всякий случай. С одной стороны нюхнул, с другой. Вроде бы пах как обычно, пылью. Никакого зловонья не отметил. Не дезодорант с одеколоном, конечно, но и не потная помойка. Так, нечто нейтральное и ничего резкого.

Подобное чисто звериное знакомство сразу посадило его не в свою тарелку, но он довольно быстро собрался и попытался взять инициативу в свои руки.

— Ты не сказала, как мне тебя называть.

— У меня длинное имя, — серебряным колокольчиком засмеялось это создание, представляясь, — я Та-Что-Приходит-Вовремя-Из-Долины-Снов-И-Почитаний.

— Ничего себе, — хмыкнул молодой человек, расслабившись и сам собой став такой же непосредственностью, — бедная, как же тебя угораздило получить такое имя?

— Никак, — спокойно поведала девушка, пожав плечиками, — жрец придумал.

— А можно я тебя буду звать как-нибудь попроще?

Тут Дима, отыгрывая саму простоту и чувствуя себя как дома, оглядел стол с яствами, выловив из кучи то ли овощ, то ли фрукт, желая рассмотреть, а заодно и расспросить о нём собеседницу, считая, что нашёл новый нейтральный повод для продолжения разговора, но тут же выронил его обратно, услышав ответ.

— Конечно. Можешь звать меня Джей, — ответила вездесущая и уже до коликов в животе ненавистная Суккуба, в одно мгновение оказавшаяся на месте откровенно понравившейся ему хозяйки шатра.

Молодой человек, потеряв плод, вместе с ним утратил и дар речи, открыв рот и уставившись на наставницу, ничего не понимая.

— Ты такой смешной, когда не стараешься казаться умным, — наигранно веселясь, продолжила Джей, — ну вот дебил дебилом.

— Я не понял, — возмутился Дима смене декораций, обманутый в своих наичистейших порывах души.

— А что тут непонятного? — выпучила невинные глазки Джей, где она их только взяла такие. — Всё. Занавес.

Дима, продолжая оставаться в недоумении, опустил голову, тоже выпучил глаза и сделал губами длинное «пр-пр-пр», как лошадь на выпасе. Но это не помогло.

— Я же ещё даже не начал! — наконец возмутился абитуриент.

— Твоя задача состояла в том, чтобы подобрать ключики, не обидев. Ты её с честью выполнил, — не обращая внимания на возмущение ученика, принялась объяснять училка. — Она тебя приняла, поэтому при всём желании ты её обидеть уже не сможешь.

— Но как?

— А я откуда знаю? — на полном серьёзе заявила Джей, разводя руки. — Я же, ещё давая характеристику, призналась, что понятия не имею, как она это делает.

Дима сел, задумался, а потом неожиданно спросил:

— А зачем она меня нюхала?

— А вот это интересный момент, — сменила поведение Джей, моментально входя в азарт, явно оседлав любимого конька в учебной программе. — На нём стоит остановиться подробней. Прикинь, но все люди пахнут по-разному.

— Да ты что? — наигранно удивился ученик, подтрунивая.

— Да спроси любую собаку — она подтвердит, — подыграла ему Джей. — Причём изменить свой запах ты априори не в состоянии. Он как отпечатки пальцев, как ДНК. Строго индивидуальный.

Дима ещё раз себя понюхал, притом сделал это демонстративно «подмышечно» и даже почмокал языком, придурковато наслаждаясь вонючим ароматом. Но то ли Джей было плевать на его гримасы, то ли она сама находилась на этой волне, поэтому продолжила:

— Человеческому носу до собаки далеко. Тем не менее, если им уткнуться в тело, то запах партнёра однозначно улавливается. Если, конечно, у тебя нет проблем с обонянием. Кстати, у женщины этот орган обладает чувствительностью на порядок выше, чем у мужчины. И при близости она всегда чувствует запах избранника. И тут начинается лотерея. Если ей понравится аромат твоего тела, то она твоя. А если нет, то ты хоть что делай, но эта особь твоей никогда не будет. Она интуитивно станет от тебя шарахаться и при первой же возможности избавится от вонючки.

— Но можно подобрать парфюм. Какой-нибудь гель для душа на её вкус, — предположил Дима.

— Можно, — согласилась Джей. — Как одноразовый презерватив — пойдёт. Но поверь, женщина даже через химию уловит твой истинный запах. Запах твоей спермы, пота.

— Сперма ничем не пахнет, — уставился в недоумении Дима, уже предполагая, что это не так.

Наставница хмыкнула, а затем, как дитя малому, начала пояснять:

— Это только для мужчин она не пахнет. А для любой женщины — это дрянь вонючая до рези в глазах. И с этим тоже ничего сделать нельзя. Ни одна человеческая самка не сможет объяснить, почему запах одного самца её возбуждает, а от другого она носом воротит. Это находится где-то на уровне звериного подсознания.

— И как быть? — задумался ученик, уже как-то не очень чувствуя себя непревзойдённым ловеласом, укладывающим в километровые ряды тёлок всех возрастов и национальностей.

— Парфюмерный презерватив на тело и резиновый на член, — ответила Джей, как бы говоря, что другого варианта в этом случае нет.

— Плохо, — заключил Дима, и после долгой паузы, выданной ему на размышление, он всё же решил вернуть суть разговора к Святой. — И всё же, как она меня выбрала? Про запах понятно. Не поверю, что ты, запросто ковыряясь в людских головах, этого не знаешь.

— Технологию знаю, — созналась училка, — но это тебе не поможет.

— И всё же. В качестве утоления любопытства.

Джей с грустью посмотрела на пытливого ученика. Помолчала. И с интонацией «как ты мне надоел» принялась вкратце давать скупые пояснения:

— В голове каждой женщины сформирован свой идеал мужчины. Святая, в отличие от остальных, не сравнивает оригинал со своей виртуальной матрицей совершенства, а заменяет её. Причём не скопом, а как бы частями. Сначала лицо, фигуру, образ, запах, черты характера, манеру поведения и так далее. И если в совокупности заменяемая модель превосходит предпочтения, она его принимает в своей голове. Но я уже предупреждала, что подобный архетип никогда не будет принадлежать выбранному мужчине навсегда.

— Она что, будет изменять? — в недоумении скривился Дима.

— Нет, — отмахнулась Джей. — Просто она как приходит, так и уходит. В один прекрасный день, когда ничто не предвещает этого, Святая собирает свои пожитки и, ничего не объясняя, уходит, разрывая связь раз и навсегда.

— Не понял, — набычился Дима и тут же предположил. — Однообразие? Бытовуха?

— И опять нет, — осадила его наставница. — Как раз наоборот. Видишь ли, мужчина под её влиянием меняется, с каждым днём всё больше отдаляясь от себя прежнего. Пруха в бизнесе, удача по жизни, творческий багаж из наплечного мешка уже в километровый логистический склад не умещается. Он меняется поневоле, а вот она его образ в памяти сохраняет в неизменности. И наступает такой момент, когда связь реального человека, находящегося рядом, разрывается с тем, что она так бережно хранит в голове. И выбранный ею когда-то мужчина моментально превращается в того, кого она никогда бы не выбрала.

Джей остановила объяснения явно для того, чтобы насладиться мысленным бредом ученика, бурлившим в его голове, рассматривая Диму как забавную зверушку.

— Ди, — оборвала она его ковыряние в собственных логических нестыковках, отрывая бедолагу, как бомжа от помойки с пищевыми отходами. — Мы рассматриваем каждый архетип лишь как одну из восьми граней, присутствующих в КАЖДОЙ реальной женщине. Это они здесь идеально подогнаны. В жизни чистых архетипов не бывает.

— Да это я так, — замялся ученик, потягиваясь с улыбкой слабоумного, пойманного на недозволенном, и одновременно почёсывая шею, взмокшую под увесистым головным убором. — Чисто теоретически помечтал.

— Ты абитуриент школы совращения, мечтатель хренов, — показательно, наигранно, гордо выпятив то, что и так выпячивалось, принялась наставлять она несмышлёныша на путь истинный. — И как настоящий студент, ты должен то, что не усвоил за семестр, за ночь выучить. Выученное сдать. А после сдачи — забыть, возвращая свои жалкие мозги в исходно девственное состояние, необходимое для следующего героического рывка на передовой познаний.

— Да понял я, — заулыбался пристыженный Дима, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Мне надо в свой шатёр заходить, прежде чем идти дальше?

— Зайди, — после небольшой паузы, приняв обычное своё состояние, проговорила Джей. — Не помешает для общего антуража.

И он неспешно пошёл проветривать мозги и готовиться к следующей пассии.

«Итак, — начал свои размышления Дима, сидя уже на троне. — Ведьма. Стопроцентная эгоистка. Чем она сводит с ума мужиков? Ну не колдует же на самом деле? Скорее, зашкаливающей сексуальностью. Она обольстительна двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году. То есть даже у мимо проходящих самцов вызывает дикое животное желание её поиметь. От одного вида, манеры подачи себя все мужики хотят Ведьму до судорог в яйцах. А манипулирует этим звериным инстинктом под названием «я бы вдул» она постоянным дёрганием, то приближая желаемое, то отдаляя, чем садит спермотоксикозников на короткий поводок управляемости».

Тут он соскочил с кресла и принялся нервно расхаживать взад-вперёд, продолжая анализ:

«Попытается она против меня применить это оружие массового возбуждения? Да сто процентов. У неё просто ничего другого в арсенале нет. Что она ещё может? Ах да. Она всегда находится в какой-нибудь спланированной и не на одном мужике отрепетированной роли. Причём амплуа будет менять молниеносно, в зависимости от обстоятельств или просто стараясь расшатать мою психику, чтобы я напрочь забыл о логике и извёлся на эмоции. Значит, следует чётко запомнить, что Ведьма всегда и при любых обстоятельствах врёт. А что, если с ней сыграть в её же игру? Тогда предстоящее свидание превратится в эмоциональные шахматы, а в этой игре я ей не дам за меня ходы делать. Если так же начать играть в «заслуженного артиста» и держать под контролем собственные эмоции, то ещё неизвестно, кто останется в дураках. Стоп!»

Тут он резко остановился, целенаправленно сходил к таре с водой. Напился, умылся и как-то разом остыл от нахлынувшего азарта.

«Передо мной вообще-то задача стоит не сломать Ведьму, а подобрать ключик, при этом не обидев. Чёрт, ну и как это сделать? Развести на секс? Так она сама только этим и будет заниматься в отношении меня».

Шатёрный стратег резко остановился, замерев. Затем приложил руку ко лбу, словно проверяя у себя температуру. Этот ступор вызвала следующая мысль, пришедшая в голову и поставившая в тупик.

«Но если я выиграю и она своего не добьётся, то наверняка обидится! На себя обижаться не будет, а вот на меня за то, что клинический импотент и не в состоянии нормально реагировать на сексапильную девушку, — сто процентов. А её обида — мой проигрыш. Отсутствие зачёта по теме и неминуемое наказание. Вот же засада! И что делать?»

Размышлял он ещё долго. Подъел на нервной почве всё съестное, что было в шатре. Выхлебал всю воду в глиняных посудинах, и единственное решение, к которому пришёл, — это вернуться к артистической игре в эмоциональные шахматы, но поставив себе задачу не победить, а сыграть в поддавки. В общем, сделать всё, чтобы она поверила в свою победу, но при этом до конца держать эту гадину под чётким контролем, не давая себе возможности захлебнуться эмоциональными соплями. Именно такой вариант концовки экзамена показался ему единственно правильным.

Следовало также выбрать: играть белыми или чёрными? Ему делать первый ход и вести игру хотя бы изначально или сразу отдать инициативу Ведьме и, быстро анализируя, отвечать? Взвесив все за и против, Дима принял решение играть чёрными. Подарить, что называется, чёрной Ведьме белый танец. Пусть дама его ангажирует, а он уж как-нибудь пристроится с какой-нибудь стороны.

Когда Дима переступил порог ведьминого шатра, то сразу понял, что играть белыми ему не светило в этой партии даже теоретически. И если до этого сомневался, что появление в шатре партнёрши зачтётся начальным ходом, то жестоко обманулся. Потому что Ведьма ещё до его первого шага сделала свой нулевой, а то и минус первый, встретив нового мужа абсолютно голой.

Нет, она не раскинулась морской звездой в подушках, как на дне морском, расшвыряв конечности в разные стороны. И не стонала с надрывом: «Ну возьмите же меня». Она сидела, как и все предыдущие, у накрытого стола, скрестив ноги по-турецки. Только в отличие от товарок по гарему расплела свою шикарную пирамиду и полутораметровыми вьющимися волосами кое-как и кое-где прикрыла особо востребованные мужиками участки тела.

Притом груди спрятала полностью, что вообще-то по местным традициям было не принято. А внизу хитрым образом, переплетя волосы в жгут, имитировала подобие стрингов, с одной стороны, почти ничего не закрывающих, но с другой — ни черта не показывающих.

В огромных коровьих глазищах жгучей брюнетки не было ни страха, ни растерянности, одна похоть с развратом. В них светился соблазн и безмерное счастье от лицезрения мужа своего, соблаговолившего одарить мимолётным вниманием безмерно любящую жену его. Коего она не заслужила по никчёмности своей.

Дима завис. Как он ни готовил себя к самоконтролю, её нулевой ход оказался ударом ниже пояса, аккурат по тому месту, по которому у мужиков по всем понятиям бить западло. Вот теперь он точно изображал собой дебила, которого в качестве наглядного пособия можно было использовать в любых учебных медицинских учреждениях психиатрической направленности.

Глаза навыкат, рот распахнут до состояния проветривания кишок. Дыхание отсутствует, сердцебиение зашкаливает. Половой член пытается прорвать штаны, проделав прореху, чтобы самому воочию лицезреть объект вожделения, нокаутировавший хозяина.

А тут ещё красавица от избытка чувств прослезилась, и её огромные карие глазищи превратились в сверкающие зеркальца, которые, тем не менее, не ослепили её поволокой слёз, и она смогла разглядеть изменение конфигурации штанов нового главы рода в строго определённом месте.

Только когда Дима осознал, куда эта бесстыжая ведьма смотрит и что его худосочное тело прибавило в объёме, отрастив между ног пятую конечность, он пришёл в себя.

«Мля, — мысленно выругался секс-шахматист, тяжело вздохнув, одновременно обливаясь обильным потом. — Как она меня уделала с первого же хода!»

И тут началось. Его ответный ход конём, в результате которого возбуждённый самец, обогнув буквой «Г» накрытый на полу стол, пристроился бочком у её ног, тоже заставил красавицу встрепенуться. Но она при этом не потеряла ни контроль над собой, ни прицельное воздействие на гостя.

В результате лёгкого, еле заметного движения телом, как бы отреагировавшего на резкость его приближения, волосы, прикрывавшие бюст, колыхнулись и открыли для показа крепкую грудь, но при этом, продолжая закрывать сосок, будто зацепились за него.

Но партнёр по игре явно был готов к чему-то подобному и, без особого интереса мазнув по приоткрытой девичьей груди взглядом, вновь уставился в масляные глазки, как бы говоря: «Мне этого мало, хочу всю и сразу, да много-много раз».

На этом дебют партии по обоюдному согласию был завершён, и начался ничего ни для кого не значащий миттельшпиль. То есть нудятина. Начался диалог с переливанием из пустого в порожнее. Вроде как бы и надо что-то говорить, но вместе с тем обоим содержание было по барабану.

Познакомились, даже не запомнив, как кого зовут. Обоюдно пооблизывались в предвкушении долгого и местами интересного продолжения, но дальше дежурных и бесхитростных комплиментов ни одна из сторон никаких активных действий не предпринимала.

Дима, неся мимоходом всякую чушь, уже начав заговариваться по поводу сплошных её «достатков» и отсутствие каких-либо «недостоинств», диву давался: как она умудрялась так долго держать глаза на мокром месте? Она что, туда что-то насыпала? Или лука нанюхалась? Даже позавидовал актёрскому мастерству девушки. Ему такое пока не по силам.

Но рано или поздно обоюдные нарушители правил игры, которые вместо единожды разрешённой рокировки только этим и занимались уже не один десяток раз, не делая больше никаких ходов, обязаны были выйти из закольцованной патовой ситуации. Часов и судей в шатре не наблюдалось, но время-то всё равно не резиновое.

Как и положено, первой в атаку пошла Ведьма. Притом, дрянь лживая, пошла сразу с козырей. Дима точно помнил, что в шахматах козырей не бывает! Где она их откопала? Но, оказывается, у женщин есть не только козырные фигуры, но и на самой шахматной доске читерные поля. В былые времена в мужской компании за такое канделябром били по башке, но здесь и компания не та, и канделябров днём с огнём не найдёшь.

Жгучая брюнетка, не высушивая глаз, наоборот, добавила слезы, от переполнения которой избыток устремился по щекам. Светившееся радостью личико моментально скисло в страдальческое. И Ведьма без какого-либо перехода резко сменила тему, начав жаловаться на жизнь.

Ах, какая она бедная и несчастная, оскорблённая и униженная, с растоптанной душой, состоящей исключительно из чувств светлых порывов. Она трепетала беззащитностью с такой силой, что волосяной покров то и дело дёргался, как шторка, открывая и тут же закрывая все нежно сотканные прелести красавицы.

Дима аж загляделся на этот калейдоскоп, поймав себя на мысли, что в очередной раз потерял контроль над своим либидо. Как она это делает? С одной стороны, движения вроде в высшей степени естественны, но с другой — настолько точны и выверены, что ни о какой естественности и речи быть не может. Так заставить работать занавеску из волос можно только длительными тренировками, доведя все движения до автоматизма.

А Ведьма только увеличивала амплитуду своих страданий, находясь уже на грани, за которой неминуемо наступает безудержный рёв с истерикой. Она так себя жалела, так жалела, что Дима просто был обязан заразиться и проявить действенное сострадание. Ну он и «состраднул», насколько позволил артистический талант.

Сначала он вошёл, но не в неё, конечно, а в её положение. Показав всем видом, как он страдает и переживает вместе с ней, а местами и вместо неё. Аж самого себя стало жалко. Затем принялся успокаивать, чем ещё больше расковырял сердечную рану, но не в инфарктном, а переносном смысле слова.

Посчитав, что подыграл достаточно, двинул в атаку злющего ферзя, устроив настоящий допрос с пристрастием: кто эта сволочь, что обидела его любимую жену, и где эту мразь найти для немедленного убивания.

Но допрашиваемая, не прекращая лить крокодильи слёзы, только отнекивалась, моля всемогущего Главу Рода о ненадобности кровопролития. Пусть он мерзкий насильник и безжалостный мучитель, но ей его жалко. Ведь он человек, и она никогда не сможет себе простить, что из-за неё кого-то лишили самого дорогого — жизни.

Вот только вошедшему в роль Отелло это всё основательно надоело, и он решил на правах тут самого главного самца поселения перевести затянувшуюся партию в давно уже желанный эндшпиль. К эмоциональному и нелитературно-словесному напору он добавил физический.

Для начала, в порыве жажды убийства обидчика, он попытался порвать на себе рубаху, как это делают киношные морячки в тельняшках. Не получилось. Крепкая оказалась зараза. Тогда, рыча в неистовстве, он просто содрал её через голову. Зачем-то, видимо, для увеличения наглядности, бросил под ноги и с остервенением затоптал. Да так театрально, предвзято и амплитудно-размашисто, что даже Ведьма поверила и на несколько секунд вывалилась из образа, перестав реветь и открыв рот, зависла на его экспромте, полностью поглощённая действом.

И тут же, не давая ей опомниться и предпринять какие-либо противодействия, он надвинулся всей массой, словно таран на ворота, одним движением воздуха опрокидывая чернявую голышку на спину, но при этом, как заведённый, требуя от неё признания. Под таким напором девушка тут же сдалась. А какая бы смогла устоять? Им, конечно же, оказался беззубый. Как будто Дима этого не знал. И стоило столько времени ломаться.

А дальше был безумный секс. Она стонала, как на пыточном столе, и царапалась, как беспризорная дворовая кошка, которую сдуру решили погладить. А он рычал от боли, даже матерился по-русски, постоянно извиваясь всем телом, стараясь сбросить со спины её когти из зацепа с его бедной кожей.

Ему казалось, это продолжалось целую вечность. Непонятно, получала ли удовольствие Ведьма — не следил за её возбуждением. Было не до этого. Но из-за её коготков, а затем и зубов, оставляющих лиловые укусы на его груди, он никак не мог закончить эту затянувшуюся партию.

Только когда наконец выловил её шаловливые ручки и прижал в подушках, заодно, как баран, забодав брюнетку в голову, чтобы не кусалась, он всё же довёл процесс до логического финала. Абсолютно выбившись из сил и истекая кровью, рухнул рядом. Тяжело дыша и больше ничего не желая в этой жизни, Дима уставился в потолок.

Они так и лежали параллельно, рассматривая верхнюю часть шатра. Друг на друга не смотрели. Друг с другом не разговаривали. Но были одинаково счастливы и довольны сами собой. Однозначная и стопроцентная ничья, но явно какая-то ненормальная.

В случае нормальной ничьи обязательно одна сторона оказывается довольной, что удалось уйти от поражения, а другая — нет, упустив победу. Либо обе недовольны, взаимно полагая, что обязаны были выиграть. И лишь форс-мажорные обстоятельства в виде не того ветра или не с той стороны солнца и, как правило, обоюдного согласия, что судью действительно пора отправлять на мыло, не позволили вырвать победу.

А эта парочка, сыграв в ничью, была полностью довольна и собой, и результатом. Потому что оба ничего не знали о «ничейности» игры, считая себя безоговорочным победителем. Ведьма была уверена, что зацепила самого влиятельного самца в поселении и в будущем легко и непринуждённо будет им манипулировать в своих интересах, как захочет.

Дима же полагал, что ха-ха ей на постном масле. Играть с ней в поддавки он может сколь угодно долго, в нужных местах прикидываясь идиотом, либо не понимающим намёков, либо исполняющим капризы к своей, а не её выгоде. А отсутствие наркотической секс-привязки тоже позволит ему её дёргать, то отдаляя от себя, то приближая. В эту игру следует обязательно играть вдвоём.

«Ну ладно, — думал ловелас. — Пора заминку делать».

Усталый, израненный и местами обкусанный, он тяжело поднялся, подтянул спущенные штаны, подобрал затоптанную рубаху, тюрбан-тагельмуст. Внимательно оглядел пол шатра в режиме сканирования своих следов пребывания. Затем состроил зверскую рожу, приправив образ щепоткой ярости, отрывисто зыркнул на распластавшуюся ведьму и со словами «Я всё равно его убью» чуть ли не бегом покинул пристанище феерической любви.

Убивать никого, конечно, не побежал, а рванул в свой шатёр с таким видом, что именно там и находится насильник и мучитель. И не удивился, что вместо беззубого обидчика обнаружил там Джей.

— Мне нужен выходной, отпуск или больничный, — выпалил экзаменуемый, лишь переступив порог и увидев рассевшуюся в его кресле наставницу.

— Перебьёшься, — поставила безапелляционную резолюцию училка на все три его заявления.

Он хотел было возмутиться и уже потянулся в очередной раз скинуть с себя рубаху, предъявив веские доводы своей профнепригодности, как потусторонняя сущность скрутила пальцами замысловатое переплетение, махнула им в воздухе, и изодранный учебным материалом абитуриент враз почувствовал, что показывать ему ей уже нечего.

Спина только щекотно зачесалась, в ответ на что Дима, елозя рубахой, словно полотенцем, тут же удовлетворил потребность тела в тактильном трении, даже получив удовольствие. Но на мелкую медицинскую подачку в виде подлеченной спины не купился и остался верен первоначальным намерениям.

— Всё равно никуда больше не пойду, — плюхнулся он на пол прямо на пороге, изображая капризного ребёнка, которому игрушку в магазине не купили. — Я устал и физически, и морально. Я уже на этих баб проклятущих смотреть не могу.

— Хочешь на мальчиков переключиться? — продолжала издеваться мучительница.

— Джей, — взмолился Дима, — дай дух перевести. Погулять по окрестностям, полюбоваться природой, достопримечательностями. Я что, не имею права на элементарный отдых? Ты же сама говорила, что я могу в локациях хоть до скончания века застревать? Я же сотрусь к чёртовой матери на этих архетипных манекенах или сдохну от усердия. Хотя, вероятней всего, их всех убивать начну вместо соблазнения.

— Хорошо, отдохни, — неожиданно пошла на попятную Суккуба.