Глава 15. Локация 3. Не будь самим собой, потому что такой, какой ты есть, кроме себя, ты никому не нужен.

Он впервые за последнее время спал в полном объёме. Никто не будил, ничто не тревожило. Проснулся сам в очень странном и давно забытом состоянии — выспался. Умылся, оделся, вышел из шатра.

Его встретило мирное утро. Вроде бы и светло, как днём, а солнца из-за гор ещё не видно. Диму передёрнул озноб, и он подивился поразительному алогизму: день летний, а холодрыга, аж пар изо рта валил. Это посреди-то лета, да в будущей пустыне Сахара.

Вокруг царила тишина, до звона в ушах. Ни ветерка, ни пения птиц, вообще никаких звуков, словно поселение не спало, а вымерло. И тут, будто в противовес его мрачным мыслям, чуть сбоку, за шатрами, что-то брякнуло, стукнуло, и послышались детские голоса.

Дима улыбнулся, решив, кто ж пацанам даст спать поутру, когда солнце уже встало. Да и для физического труда синоптическая обстановка идеальная, не вспотеешь. Он, не задумываясь, направился на звук, желая посмотреть, чем это подростков припахали с утра пораньше. Но как только вышел за шатры к источнику шума, опешил, увидев неожиданную картину.

На небольшом пятачке среди явно специально выставленных каменных глыб горело два костра. Один — между камней, на которых, как на треноге, возвышался большой глиняный жбан, и в нём что-то варилось, судя по пару, извергающемуся, как из вулкана. Второй больше походил не на костёр, а на широкий противень с раскалёнными углями, поверх которого на вертелах жарились куски непонятной природы мяса.

Эта площадка оказалась кухней, но в замешательство Диму вогнало не само место, а та, что крутилась, как белка в колесе, при этом с кем-то разговаривая. Нетрудно догадаться, что кухаркой тут работала одна из жён, притом та, к которой ученику следовало сегодня отправляться на очередной зачёт по соблазнению.

Между двух костров он обнаружил Пацанку. Та, увидев его, замерла с куском доски в руке, превратившись в статую «Девушка с веслом». Тут из-за камня вынырнул мелкий мальчонка, тоже, как и повариха, с дрыном, только обожжённым огнём до головёшки, и, подражая главной по кухне, замер, изображая изваяние чертёнка при сковороде с грешниками. Такой же грязный, с разводами сажи на лице и взъерошенной шевелюрой в виде множества рожек в разные стороны, как колючки у ёжика.

Первым из ступора вышел неожиданно нагрянувший контролёр. В Диминой голове мелькнула мысль, что подобная подтасовка обстоятельств просто не может быть случайной. Это что-то из разряда: «Ха-ха тебе, а не отдых в горах на свежем воздухе». Не хочешь идти на экзамен — получи его с доставкой на дом.

— Кухарим? — помпезно поинтересовался Дима, вышагивая навстречу труженикам кухонного труда, будто сам не видел, чем они тут занимаются.

— Угу, — кивнула Пацанка и, бойко вскочив на камень, принялась, не обращая внимания на явившегося мужа, помешивать веслом варево в глиняном казане.

Пацанёнок несколько замешкался. Но, заметив плодотворную деятельность поварихи, тоже подбежал к вертелам и принялся шерудить угли, заставляя их посверкивать искрами, придавая дополнительный жар противню.

«Диалог не задался. Пиететом не страдает», — мысленно отметил Дима.

Он всмотрелся в деятельную кухарку, настраиваясь на её эмоции, и только тут обратил внимание, что девушка полностью одета, как мужчина. На ней не было рубахи с вырезом для грудей. Не было и пирамидальной причёски. Волосы были смотаны в клубок и каким-то образом закреплены на затылке.

Парнишка, закончив ворошить угли, бочком-бочком скользнул за большой валун и исчез из виду, как бы галантно оставляя парочку наедине. Хотя наверняка притаился поблизости, пострел. Правильно. Зачем куда-то бежать, если есть возможность погреть глаза и уши на чём-то интересном?

Дима с короткого разбега вскочил на соседний валун и с любопытством заглянул в бурлящее варево. После чего практически в упор уставился на неприветливую жёнушку, которая, несмотря на старание казаться спокойной, находилась в буйном внутреннем замешательстве, чем-то напоминая суп в котле.

Лицо напряжено, и в нём даже без подключения к эмоциям угадывался испуг от непредсказуемости действий незнакомого мужчины. Она с излишним вниманием уставилась на кипящую похлёбку, будто от этого зависела вся её жизнь, повисшая на волоске. Мускулистые руки вцепились в мешалку с таким остервенением и так рьяно гребли веслом в кипятке из стороны в сторону, что варево чуть из котла не выплёскивалось.

И как Пацанка ни старалась делать вид, что ей абсолютно безразличен незваный гость, Дима однозначно чувствовал, что всё её внимание направлено на боковое зрение, то есть на него.

— Ты всегда готовишь еду с утра или сегодня просто твоя очередь? — спросил он, лишь бы спросить, почему-то убеждённый в правильности первой половины вопроса.

— Всегда, — постаралась как можно уверенней ответить девушка, но голос оказался предательски тихим, отчего она прочистила горло, тут же беря инициативу. — Это моя обязанность с тех пор, как продали Тому-Кто-Большая-Голова. Кто-то один из мальчишек мне помогает. За огнём следит, воду таскает.

— А что ещё входит в твои обязанности? — поинтересовался Дима и, отведя изучающий взгляд от поварихи, оглядел округу с высоты камня, тем самым давая собеседнице перевести дух.

— Больше ничего, — с облегчением ответила Пацанка, — за то, что два раза в день готовлю на всех еду, меня никто не трогает.

— Никто не трогает? — усмехнулся Дима, подумав в меру своей испорченности, вновь пристально уставившись на девушку.

Повариха стушевалась, потупила глазки, явно поняв сексуальную подноготную вопроса, покраснела, но ничего не ответила. Только ловеласу, настроенному на её эмоции, этого и не требовалось. Он всё понял без слов, но, и не думая щадить молодуху, принялся добивать постыдными вопросами. Ему нравилась собственная властная самонадеянность.

— Даже Большая-Голова не трогал?

И тут в мозгах девушки взорвалась пакостная бомба стыда с элементами закомплексованности, что моментально отразилось на лице и в действиях. Мускулистые руки дрогнули, роняя «мешало» в кипящий бульон. Она резко дёрнулась, выловила весло и, постучав им по краю глиняного казана, поставила его, уперев в камень.

«Ба! — неожиданно подумал Дима. — Она что, девственница?»

Пауза затягивалась. Провокатор вызывающе уставился на повариху с веслом. Девушка, посчитав, что новый муж ждёт ответа и не отстанет, а то ещё и накажет за молчание, вынуждена была признаться, хоть это далось ей с огромным трудом.

— Только один раз, — еле слышно проговорила она, опуская голову и пряча взгляд. — В первую ночь, когда привезли.

— И всё? — удивлению Димы не было предела.

Он, даже не желая того, изобразил на лице неверие в услышанное, полагая, что Пацанка врёт как сивый мерин. А девушка от подобной темы разговора не только в душе вся извелась, но и на физическом плане девичье тело принялось извиваться, не находя себе места и стараясь провалиться сквозь камень, а заодно и землю под ним. Но этот сволочной новый хозяин всё продолжал и продолжал издеваться над бедной поварихой, залезая занозой под ногти.

— Ну и как тебе был первый раз? — уже откровенно усмехаясь, справился наглец.

Она сгорала от стыда, подогреваемая паром, исходящим от котла. Ноги подкашивались, отказываясь держать резко потяжелевшее тело. И вместе с тем готовы были сорваться в форсажный спурт, унося хозяйку куда подальше от этого изверга.

Но, осознавая, что далеко не убежит, собралась с силами. Обозлилась, отыскала где-то в глубине себя последние крохи наглости. Подобралась и, понимая, что он не успокоится, дерзко уставилась в его глаза и с долей нахрапистости в голосе проговорила, как плюнула: «Больно», — и, сделав короткую паузу, повторно словесно харкнула ему в лицо, словно пресекая попытки наглеца повторить действия бывшего главы. — «И противно».

— Ну это понятно, — с видом знатока закивал Дима, хотя на этом не успокоился и продолжил допрос, даже понимая всю её нерасположенность к данной теме разговора. — И беззубый не домогался?

Пацанка сначала скривила личико, как бы переспрашивая «кто?», но тут же, сообразив, хмыкнула, перехватила весло-мешалку и, сделав наплевательское выражение лица, принялась вновь помешивать варево.

— Нет, — через несколько секунд со смешком ответила повариха, — этому и без меня подстилок хватает. Я его больше интересую как кухарка. Вернее, даже не я, а то, что я готовлю.

— Значит, как женщина ты была никому не интересна? — не успокаивался новый муж.

На что Пацанка вынула весло из кипятка и демонстративно постучала по краю посудины, отряхивая капли. Проделала она это с таким видом, что Дима сразу понял: ещё один вопрос из этой оперы — и он, несмотря на то что глава рода, получит веслом по башке.

— Ладно, замяли.

Он резко пошёл на попятную, прекрасно понимая, что драться девчонка не кинется. Эмоции у неё не зашкаливают, чтобы ничего не соображать, но и доводить повариху до такого состояния не нужно.

«В конце концов, — принялся размышлять Дима, — в мою задачу входит подобрать ключики к ней, а не строить тут из себя психиатра, подрабатывающего на полставки сексопатологом».

Анализируя увиденное и услышанное, он отстал от кухарки и, вновь разглядывая окрестности, между делом соображал, как бы увести её куда-нибудь для продолжения разговора. Парящая жижа и дымящие костры казались ему неуместной декорацией для подбора ключиков. Да к тому же выглядели крайне опасно с точки зрения техники безопасности. Кто его знает, насколько бурно тут начнут развиваться события.

— Сила! — внезапно выкрикнула повариха.

Дима вздрогнул от неожиданности, вновь уставившись на кухарку. Но тут из-за валуна вынырнул мальчишка, шмыгнув носом и утерев его рукавом, так же, как и глава рода, вопросительно воззрился на кричащую повариху.

Только тут Дима осознал, что это был не просто выкрик, а зов. «Силой» она звала мелкого помощника. Хотя где сила и где этот сморчок-недомерок. Но не успел он лишний раз возмутиться несоответствию придумываемых жрецами прозвищ реалиям, как девушка командирским тоном начала давать мальцу указания:

— Костры гаси. Мясо снимай и кутай в шкуры.

Мальчишка бегом кинулся обратно за камень, а через несколько секунд, еле переставляя шаркающими ногами, надрываясь, вынес большую чашку воды, похожую на глиняный тазик с плавающей в нём мелко порубленной травой. Дотащив посудину до раскалённых углей, он разом выплеснул содержимое прямо на жарившееся мясо, затушив головёшки и посыпав заодно приготовленное блюдо зеленью.

— А где вы берёте воду? — осведомился Дима у Пацанки, наблюдая за действиями поварёнка, вспомнив, что давно хотел поинтересоваться этим вопросом, так как единственный источник в уэде, о котором он знал, уже пересох.

— В пещере, — удивлённо ответила Пацанка с видом, мол, кто же этого не знает, — в Той-Что-Холодная.

И тут у совратителя моментально возник план, как под благим предлогом утащить девицу с опасной для него кухни, а заодно избавиться от слушки.

— Покажешь? — спросил он, больше настаивая, чем спрашивая, и очередной репликой дал понять, что девушке от экскурсии не отвертеться. — Он тут один справится.

Повариха сначала неопределённо пожала плечами, но затем, не выдержав прямого взгляда, была вынуждена согласиться:

— Хорошо.

Она ловко спрыгнула с камня, поставила весло-мешало в глиняную посудину, напоминающую ведро, и, утерев руки о рубаху, двинулась за камни. Дима последовал за ней, довольный своей находчивостью и уже начиная выстраивать планы на подбор ключиков.

Девушка зашла за валуны, где стояла целая батарея больших кувшинов, схватила один и легко взгромоздила на голову. Молодой человек по простоте душевной и до сих пор не растерявший крупиц детсадовского воспитания, на автомате предложил помощь, но та его резко охладила от джентльменского порыва:

— Я сама.

«Мля, — тут же вспомнил он её характеристику. — Я и забыл, что ты у нас «самайка». Сама так сама. Ты у меня сейчас всё сама делать начнёшь, а я буду лодыря гонять и кайф ловить. Сама она. Ишь. Ну прямо стопроцентный представитель похабного русского фольклора: «Без письки, но работящая».

Всё это недовольное нытьё, уподобляясь непохмелившемуся хрычу в поликлинической очереди, Дима высказывал сам себе, шагая вслед за крепко сбитой девицей и разглядывая её спортивно-гибкую манеру двигаться по пересечённой местности. Она даже походкой больше смахивала на профессионального бегуна кроссом, ловко и с минимумом энергозатрат лавируя босиком на каменистом спуске.

Дима даже в сандалиях чуть себе все ноги не вывернул. А ей хоть бы хны. Скачет, как коза, и за весь недолгий спуск даже ни разу не обернулась и не поинтересовалась, как он там, городской и нетренированный местными буераками. Его даже зло взяло. То ли из-за её невнимательности к себе, то ли из-за собственной неуклюжести.

Пещера оказалась просторной. В глубине прямо из стены сочилась вода, стекавшая в выдолбленную в камне яму объёмом маленького бассейна, образуя ванную с прозрачной и манящей своей свежестью жидкостью.

Девица упала перед выдолбленным углублением на колени и только после этого, сняв с головы кувшин, осторожно опустила его в водоём, держа за ручку и притапливая горлышко. Причём проделывала эту процедуру с такой осторожностью, будто зачерпывает не кристально чистую воду, а смесь агрессивных кислот, одной капли которой достаточно будет убить лошадь не хуже никотина.

Диму этот момент заинтересовал, но не более. Спрашивать ничего не стал, но вот от вида каменной ванны с прозрачной водой неожиданно напала чесотка на всё тело. Будто он уже год не мылся и слой накопившейся грязи начал отваливаться, создавая нестерпимый зуд и желание немедленно отдаться процессу отмокания.

— А искупаться здесь можно? — задал он вопрос, не сводя глаз с мерно колышущейся глади.

На что девушка ответила не голосом, а взглядом, в котором читалось без перевода: «Ты что, дурак?» Но, видя непонимание мужа, пояснила.

— Эту воду нельзя касаться даже руками, — в её голосе почувствовалась нескрываемая досада, что она по воле Духов Гор перешла в пользование такого тупого хозяина.

— Почему нельзя? — подтверждая свою недалёкость, поинтересовался новый глава рода. — Она что, заколдована?

— Почему заколдована? — вскочила Пацанка на ноги, так и не успев набрать полный кувшин. — Её пьют!

— Ну и что? На то она и вода, чтобы её пить. А ты знаешь, что в воде ещё и моются? Это такой процесс, после которого грязное тело становится чистым, — издевательским тоном продолжил представитель будущей цивилизации вдалбливать дикой аборигенке прописные истины санитарии.

Девушка тоже изобразила непонимание на своём личике. И, поставив кувшин на землю, выпрямилась и поочерёдно стала переводить взгляд с мужчины на воду и обратно. Наконец потрясла головой, как бы говоря: «Бред какой-то», глубоко вздохнула и, как полному идиоту, пояснила.

— Эта вода для того, чтобы пить. Её нельзя пачкать ни грязными руками, ни тем более вонючим телом. Разве на твоей родине пьют воду, в которой мыли руки или подмывали задницу?

Она замолчала, уставившись на чужеземца, и на лице замерли эмоции брезгливости, готовая взорваться от его положительного ответа.

— Ну, в этом смысле, — замямлил пойманный в логическую ловушку Дима. — Нет, конечно. Воду, в которой моются, не пьют, но ведь это же проточная.

— Какая разница, — взвилась в негодовании Пацанка, — эту воду касаться нельзя, и всё. Она для того, чтобы пить. Понимаешь? А для помыться есть ниже озеро. Там и вода теплее, и песок на дне приятный.

И тут Дима словно прозрел, подумав: «Какого хмуля я творю? Надо хватать за рога эту козу там, где поймал, а не тащить за хвост в ближайшее укромное место. Эта «самайка» же идёт на контакт только как боевая подруга».

А вслух добавил:

— А знаешь, у меня к тебе предложение. Я ведь чужестранец и ничего не знаю о вас. Да и всё, что вокруг, для меня тоже незнакомо. Стань моей помощницей. Мне позарез нужна такая, как ты. Ты всё знаешь, всё умеешь. Помоги. Я в долгу не останусь.

Во взгляде Пацанки словно лампочка включилась. Она в одно мгновение преобразилась и стала самой собой, превратившись в боевую подругу боевого муженька. На лице расцвела кривая улыбка дворового гопника. Девица даже сплюнула под ноги, подражая воспитаннице криминального общака. Подбоченилась, выставив одну ногу вперёд. Оценивающе оглядела просителя с головы до ног и кивнула в знак согласия.

— Зови меня Ди, — протянул он ей руку, благодушно улыбаясь.

Девушка в недоумении несколько секунд смотрела на протянутую ладонь. Затем параллельно вытянула свою, не собираясь прикасаться, и взаимно представилась:

— Ти-н-ар.

Дима, недолго думая, поймал её ладонь и крепко пожал, на что Пацанка с задержкой ответила на рукопожатие своей далеко не слабой рукой и осталась явно довольной таким необычным ритуалом знакомства.

— Рад знакомству, Тинар. А что твоё имя означает?

— Не Тинар, а Ти-н-ар, — с лёгким смешком поправила она чужестранца, — это название цветка. Раньше он рос везде, а сегодня — большая редкость. А твоё имя что означает?

— Да ничего не означает, — расцепив рукопожатие, отмахнулся Дима. — Просто Ди.

— Хорошо, — не стала настаивать аборигенка, — пошли, покажу озеро. Я всегда по утрам после готовки там купаюсь. Ещё все спят, поэтому опасаться некого. Ни я никому не мешаю, ни мне никто.

— А пацан-помощник? — вспомнил о мальчишке Дима, выглядывая из пещеры на тропинку, по которой спускались.

— Этот обязательно будет подглядывать, — легко и непринуждённо рассмеялась Ти-н-ар, направляясь дальше вниз, огибая скалу. — Это для них такой стимул рваться на утреннюю работу, на кухню. У них даже очередь на несколько дней вперёд. Я знаю их скрытое место, откуда они глазеют, и постоянно их там наблюдаю. Но мне всё равно. От меня не убудет, да и привыкла я к их гляделкам. К тому же, насмотревшись, мальчики становятся более исполнительными и послушными. Ими легче командовать.

— Деловой подход, — поддержал её хитрость Дима. — Расскажи мне о жителях этого селения, что знаешь. Кто что собой представляет, чем занят и вообще, какие тут нравы.

И тут их прорвало. Её — на прикольное описание каждого жителя, и его — на смех и болтовню. К озеру молодые люди уже спустились друганами не разлей вода. Она напрочь запамятовала о его и своём статусе. А он даже умудрился забыть не только о какой-то Джей, но и о том, что находится в чужом нереальном мире.

Поочерёдно, а то и совместно гогоча, как две чайки на парапете набережной, они, не сговариваясь и не обращая друг на друга внимания, запросто разделись догола и наперегонки кинулись в голубую сказочную лагуну.

Озерцо оказалось почти идеально круглое, диаметром метров пятьдесят, уходя в глубину конусом и в самом центре доходя Диме до плеч. Дно устилал толстый слой жёлтого песка, который, судя по рукотворным горам на берегах, из озера регулярно вычерпывали, не давая водоёму вконец обмелеть и исчезнуть. Откуда брался этот песок, было непонятно. Похоже, его с собой приносила вода, стекающая сверху.

Дима с таким наслаждением нырял и плавал, что окончательно обо всём забыл, даже про Ти-н-ар, которая неожиданным образом… исчезла. Причём совсем. Он понял это, когда, вынырнув в очередной раз почти у самого берега, увидел сидевшую на песочке Джей, на этот раз одетую в жреческий мешок с дырками для головы и рук, только в отличие от местного дресс-кода — белый, а не чёрный.

Дима сразу всё вспомнил. Но не удивился. Не кинулся на наставницу с расспросами, а, встав во весь рост, повернулся к ней голой попой и в два прыжка с разгона вновь нырнул, предпочтя нудным разговорам о всевозможных развратах нежиться в живительной райской чистоте прозрачного озера. Он воистину получал внеземное удовольствие, не идущее ни в какое сравнение с грязным и потным сексом.

Доплыв под водой до глубины, он встал на дно и, помахав Джей, радостно предложил:

— Ныряй. Водичка — класс, как парное молоко.

Он даже в тайных мыслях приготовился лицезреть её голой, но обломался.

— Ты обалдел? — не осталась в долгу потусторонняя сущность, инфантильно загребая в ладонь песок и сыпля его обратно, имитируя песочные часы. — Она же мокрая.

— Да ты что? — принялся дурачиться купальщик, выпучив глаза и состроив верх недоумения на физиономии, чем только подтвердил в её глазах прозвище «дебил».

— Хватит придуриваться. Вылезай, пока двести двадцать в воду не подала, — пригрозила Джей, по виду и интонации даже не думая шутить.

И Дима поверил. Настороженно озираясь по сторонам, он принялся искать розетку с оголённым проводом. Подгребая руками, купальщик поспешил на берег, ворча о несправедливости этого и того миров по отношению к бедному ученику-третьекласснику.

Откровенно поносить адское создание не решился, понимая, что Джей — дрянь нечеловеческая и шутки у неё дурацкие. Ей ничего не стоит в качестве развлечения не только напряжение подать, но и воду в кислоту преобразовать. После чего отправить горемыку на очередное перерождение и заставить проходить эти адские круги по новой. Так сказать, для закрепления материала.

Из воды он выскочил, словно ошпарив задницу. И только отбежав на безопасное расстояние, замедлил шаг и, сделав круг почёта вокруг лыбящейся училки в пляжном балахоне, явно затевающей какую-то каверзу, постарался глазами найти свою одежду. И только не найдя, понял, каверза уже состоялась.

Джей не стала рассматривать жалкое ничтожество с зачатками на первичные половые признаки никчёмной особи, считающей себя самцом. Отвернувшись, она вновь занялась игрой в песочнице, представляющей собой целый пляж. Училка молчала. Молчал и ученик, продолжая соблюдать, как ему казалось, безопасную дистанцию и откровенно побаиваясь подойти поближе, ожидая очередной трёпки за косяки, которые отыскивал в памяти.

Он вспомнил своё непрофессиональное поведение с Пацанкой, когда, увлёкшись откровенным трёпом, совершенно не следил за развитием ситуации и абсолютно не контролировал процесс соблазнения. Он вообще про него забыл. Но тут же, поймав себя на мысли, что потусторонняя звезда адского порнобизнеса слышит все его мысли, как бы оправдываясь, высказался вслух:

— У меня были планы на соблазнение.

Тут же отчётливо припоминая первый спуск и мечты по поводу развода Пацанки на ленивое с его стороны совокупление.

— С ней? — оборотила Джей на вруна свой искривлённый лик с маской «не верю».

— А что? — тут же принялся он, уподобляясь студенту, незнающему ответа на вопрос, но пытающемуся при этом придумать что-нибудь похожее на ответ. — Её можно было взять на «слабо» или спровоцировать на «давай сама», сыграв на любопытстве «самайки», предложив ей свой орган размножения для тщательного изучения. Она же мужское достоинство толком и не видела.

Джей словоблудие не оценила. Отвернулась и вновь продолжила увлекательную игру с песком.

— Не видела, — несколько секунд спустя подтвердила она Димины предположения. — Но пока бы ты до этого добрался, я бы состарилась.

Не поджаренный в электрической ванне в кислотном бульоне довольный ученик облегчённо выдохнул. Экзекуция, кажется, не предвидится. И на радостях, рассматривая подобие женщины в белом одеянии, у него в голове возник сам собой вопрос:

— А сколько тебе лет? Ты ведь наверняка древняя.

— Я тебя предупреждала, червь, — неожиданно включив в себе ангельскую сущность, пророкотала Суккуба, — что ты не задаёшь вопросов подобного плана.

Дима аж вздрогнул и инстинктивно сделал шаг назад, но тут же обозлился за свою трусоватость и ни с того ни с сего не желая прогибаться под эту сверхъестественную сущность, принялся изображать из себя храбрую Моську:

— А при чём тут это? Вопрос касался тебя лично. Или у ангелов, как у женщин, интересоваться возрастом неприлично?

Суккуба встала и изобразила такую кровожадную улыбку, что Диму аж придавило к песку от страха. И он, понимая необратимость очередного возрождения, уже на полном серьёзе обозлился на своенравную училку. Сжал кулаки, опустил голову и уставился на ненавистного истязателя исподлобья, изобразив матросика типа: «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг».

Но, несмотря на откровенное попрошайничество взбучки с перерождением, ангел сквозь улыбку смерти ответил:

— Мне столько же, сколько твоей планете. Даже чуть больше.

Вся героическая храбрость мигом улетучилась. Он даже не увидел, не представил, а понял на каком-то запредельном уровне сознания всю мощь этой сущности, не уступающей, а превосходящей своей грандиозностью целую планету.

Ангел в один миг стал настолько великим даже по астрономическим меркам, что Дима, постигнув своё ничтожество, оторопел, перестав дышать. Это понимание вливалось в его мозг лавиной колоссальной энергии космического пространства, способной в одно мгновение стереть планету Земля в пыль или попросту аннигилируя.

— Теперь понятно? — леденящим душу голосом поинтересовался ангел, не меняя на лике хищную улыбку. — Тогда у меня для тебя сюрприз.

С этими словами потусторонняя сущность стала медленно исчезать, сначала постепенно превратившись в прозрачную оболочку, словно состоящую из кристально чистой воды. А затем и вовсе растворилась, оставив в воздухе одну улыбку, пародируя Чеширского кота. Только в отличие от последнего у этой и зубы исчезли, повиснув в воздухе лишь призрачными губами, которые через несколько секунд изобразили чмокающий поцелуй и с хлопком рассыпались в мелкую водяную пыль.

— Ничего себе цирк, — прошептал Дима, утирая лицо, взмокшее от пота.

Последнее осознание божественного могущества Суккубы не отпускало. Ноги тряслись. Дима неожиданно понял, что он больше никогда не сможет смотреть на Джей как прежде, панибратски и чуть ли не на уровне «подруги дней моих суровых».

Нет, он знал, что она может всё. Но даже фантастический образ в сером «ничто» в виде ангела в латексе с чёрными крыльями не внушал того ошеломляющего раболепия, которое сковало сейчас. Грандиозность её сути, за секунды прописанное в мозги, поразило до реакции шока.

Дима так был занят осознанием нечто великого, что не сразу услышал за спиной шаги. А когда до него дошло, что кто-то приближается сзади, то рефлекторно резко обернулся. Но было уже поздно что-либо предпринимать.

Поэтому единственное, что добавил к своему образу, до сих пор не отошедшему от эмоционального потрясения, так это то, что машинально прикрыл причиндалы ладошками, зачем-то ещё при этом сжав колени и чуть присев, будто это помогало спрятать висевшее ещё надёжнее. Вид у него был настолько жалкий, что даже крокодил бы слезу пустил от жалости, а не от блаженства поедания.

Перед ним, всего в шагах пяти, стояло безмолвное изваяние молодой, умопомрачительно красивой брюнетки с точёным аристократическим лицом. Дева была одета в чёрные одеяния, которые облегали идеально соразмерную и явно спортивную фигуру. Блестящие, цвета вороньего крыла волосы свободно спадали на спину, доходя до неестественно узкой талии. Он сразу узнал снежную королеву своего гарема.

Неожиданность её появления сначала сконфузила Диму, которому сразу вспомнилась начальница соседнего отдела Мария Геннадьевна из его реального мира. Но быстро собрался и принялся отыгрывать роль плебея, вспомнив, что феминистку поиметь не получится. Это она будет его пользовать как захочет, когда захочет и сколько захочет. Если захочет.

Он ещё больше сжался и лихорадочно, якобы находясь в растерянности, принялся искать одежду, прекрасно понимая, что не найдёт. Тем не менее настойчиво делал вид, мол, вот тут только что была, но куда делась — непонятно.

— Ты кто такой? — пренебрежительно спросила стерва, сразу занимая главенствующую позицию и безапелляционно ставя собеседника на уровень песка под ногами.

«Мля, — мелькнула в Диминой голове мысль, — так она меня не узнала? Ну да, я же в таком виде меж шатров не бегал. А может, она за мной даже не подглядывала? Скорее всего. С чего это ей, такой мужененавистнице, подглядывать за всякими ничтожествами?»

Пока голый Дима всё это проговаривал самому себе, он, естественно, молчал. Молчала и женщина-статуя, ожидая ответа. Но, не дождавшись, угрожающе двинулась на непонятно как здесь оказавшиеся чужеродные помои, продолжая на ходу допрос с пристрастием:

— Я тебя спрашиваю, — повысила она голос, добавляя угрозу, — что ты тут делаешь?

— Куп-паюсь, — заикаясь, промямлил с виду напуганный юноша, на всякий случай пятясь к воде.

— Стой, где стоишь, — рявкнула красавица, при этом буквально испепеляя слизняка взглядом и вскидывая руку ладонью вперёд.

— Стою, хозяйка, — превращаясь в саму покорность, пролепетал Дима, почему-то ожидая, что сейчас из её руки выскочит молния или ещё какое-нибудь колдовство.

Плеваться файрволами брюнетка не стала, а, подойдя вплотную, просто схватила неузнанного законного мужа за ухо, заставив его опуститься на колени. Да так больно, что последний жалостно заскулил и попытался перехватить руку. Но тут же, получив увесистый шлепок по своей ничтожной попытке освободиться, поник, изобразив вяленый кабачок.

— Пощади, хозяйка, я всё для тебя сделаю. Всё, что потребуешь, — взмолился овощ человеческим голосом, про себя при этом грязно и крайне нелитературно выругавшись.

Пощадила. Отпустила пылающее ухо. Отступила на шаг и осмотрела говорящую вещь, стоящую на коленях, оценочным взглядом завсегдатая бутиков одежды на китайском рынке. Судя по обмякшему взгляду и появившейся мона-лизовской улыбке, вещь ей на первый взгляд приглянулась.

— Так как, говоришь, тебя зовут? — уже мягко, с интонацией доброй барыни, переспросила жгучая брюнетка, давая вторую попытку обнажённому юноше представиться.

— Ди, — стыдливо пряча член и глазки, сладострастно выдохнул молодой человек и мило улыбнулся от столь лестной для него доброты.

— Дикий, что ли? — с явно заигрывающей ноткой предположила чернявая, призывно колыхнувшись всем телом и встряхивая гривой волос, уже полностью уверенная, что на халяву поймала себе неплохое развлечение или бесплатный тренажёр для утренней зарядки.

— Можно и так, хозяйка, — масляным голоском конченого гомосека полез он без мыла в мускулистые объятия красавицы, естественно, для начала в переносном смысле.

А дальше началось откровенное безобразие. Королева оказалась наглой, бестактной и бессовестной. Дима это понял, как только Её Величество начала действовать. Ну ладно, безапелляционно потребовала показать то, что он так тщательно прячет. Не велик позор. Да и, по скромному самомнению попаданца, там было на что посмотреть. По крайней мере, с такими размерами в мужской раздевалке фитнес-клуба принято расхаживать, не прикрываясь полотенцем.

Но когда она подошла и, поднимая за волосы, второй рукой ухватила за мошонку, сдавив так, что он издал непроизвольный писк носом, Дима понял, что его сейчас будут не просто иметь, а злостно насиловать. И не исключено, что с элементами садизма.

Когда она потребовала, чтобы он помог раздеться, то сдуру даже обрадовался возможности пред-интимного сладостного переживания. Ручки-ножки затряслись. Природный индикатор с полшестого подскочил на полдень и вовсю требовал колокол, о который неистово желал побиться головкой, чтоб трезвон стоял на всю округу.

Но когда ледяная королева вновь принудительно поставила на колени и, вцепившись в волосы, ткнула его лицом в жёсткие, как проволока, лобковые заросли, в приказном порядке потребовав целовать, эйфория махом сменилась брезгливостью.

«Фу, тварь, — промелькнуло у него в голове, — хоть бы подмылась предварительно. Вонь от зарослей черёмухи душистой аж до рези в глазах!»

Так как непокорный самец слишком долго думал, то лютая феминистка не нашла ничего лучше, как оторвать от своего божественного тела эту мразь и со всей дури врезать дикарю коленом в лоб. Отчего слизняк рухнул мешком на песок.

Находясь в самом настоящем нокдауне и тщетно пытаясь встать хотя бы на четвереньки, что ему не удавалось, он, тем не менее, сквозь звон в ушах отчётливо слышал отсчёт рефери. Первая шальная мысль: «Какого чёрта я делаю на ринге? Я же драться не умею!»

И, наконец, на цифре шесть бедолаге удалось примоститься на заднице. Находясь в полном ауте, потеряв резкость зрения и ничего не соображая, он уставился на дурачившуюся перед ним Джей в своём новом белом купальнике. То есть в мешке с дырками.

Когда же она досчитала до девяти и, разведя руки в стороны, проорала: «Alles kaputt», добавив: «Котёнок сдох», Дима кое-как пришёл в сознание, но ещё несколько секунд проверял, а его ли оно.

— Издеваешься? — пробурчал ученик, поглаживая отбитый лоб.

Вспомнив наконец, на чём закончился его флирт со Снежной королевой, он всё же из вредности выставил училке претензию, напрочь запамятовав, с какой могущественной сущностью имеет дело. Но мальчишеское упрямство постаралось хоть этим поднять своё реноме.

— Мало того, что не дала даже на пол карасика мокнуть, так ещё и носом натыкала, как нагадившего в тапки котейку. Опять оборвала процесс обучения на самом интересном месте. Хоть и вонючем.

— Дебил, — жалобно констатировала Джей, — можно сказать, я тебе только что жизнь спасла. Ты для неё грязь под ногтями. И воняешь куда противней, чем ты только что нюхал. А если бы дело дошло до макания твоего карасика, то, кроме побоев и содранной живьём кожи, мне бы ещё пришлось лечить стойкую импотенцию. А вот этого я уже допустить не могла. Я, конечно, тоже невысокого мнения о всех мужиках без исключения, но даже у меня есть святое место, на которое рука не поднимется оторвать и выбросить. А уж давать это делать какой-то виртуальной прошмандовке — уволь.

Головная боль от удара была излечена Джей простым приложением руки к затылку пострадавшего, после чего он, не спрашивая разрешения, а объявив как факт, полез купаться. Только успокоившись и полностью придя в себя, а в большей степени оттягивая время и боясь очередной взбучки, абитуриент вылез из воды в ожидании разбора ошибок и нудных философских наставлений.

Но Джей на пляже уже не было. Вместо неё лежала аккуратная стопка его одежды с тагельмустом сверху. Причём, судя по всему, выстиранная и выглаженная, как в лучших домах Лондо́на.