Глава 16. Накануне

Дверца со щёлчком закрылась. Рядом с табличкой

«Ференц 7776, 14.05.75 — 6.06.147

Мария-Антуанетта 7600921, 25.12.79 — 6.06.147»

загорелся неяркий зелёный огонёк. Две урны с пеплом, всё, что осталось от родителей. Вадим сглотнул, принял, не глядя, карточку-ключ у служителя. Опять скрутило судорогой горло: ну, почему, почему он не понял, не почувствовал?! Какой скотиной он был, что умчался так внезапно, даже не попрощался, не намекнул, не оставил связи… Почему его не было рядом, когда они… умирали? И разве кому-то легче от того, что они, действительно, жили долго и счастливо и умерли в один день?

— Ещё раз, соболезную. Сейчас у многих горе. Такое же горе.

Вадим обернулся. Рудольф стоял, сгорбившись, и смотрел куда-то вдаль. В его левой руке был маленький, но явно очень тяжёлый чемоданчик. Во всяком случае, господин смотритель девятого ранга ощутимо кренился налево.

— Всё же, я не понимаю, — сказал Вадим. — В наше время, — и чтобы так?..

— Вирус, — глухо ответил Рудольф. — Необычайно сложный и избирательный. Поражает исключительно пожилых людей. Не знаю уж, как такое возможно, но это так. За месяц пандемии не заразился ни один человек моложе семидесяти. И спасения пока нет, летальность практически стопроцентная.

— Попечители победили вирусы! — выдохнул Вадим.

— Кроме простуды, — покачал головой Рудольф. — Попечители не смогли её одолеть. Или не захотели. Среди эпидемиологов есть… мнение, что и этот вирус…

— Что?!

— Что его запустили попечители, — ответил Рудольф. — Они чрезвычайно сильны в генетике.

— На Земле сейчас нет ни одного ящера, — сказал Вадим. — Насколько я знаю, Бранч улетел почти полгода назад.

— Это ничего не значит. Я уже сказал, они великолепные генетики. У вируса может быть долгий инкубационный период. Или он спал со времени Встречи и включился по сигналу.

Рудольф прятал глаза, словно ему было неудобно, стыдно, или просто трудно разговаривать с тем, кто только что схоронил близких.

— Медики появились быстро, Ференц успел связаться с ними, но ничего не смогли сделать. Ураганная деградация нервных клеток, — Рудолф помолчал. — Так, кажется, это называется. Так, что, парень, ты можешь радоваться.

Вадим с удивлением посмотрел на Рудольфа. Господин смотритель девятого ранга впервые назвал его на «ты».

— Чему?

— Они не мучились, — ответил Рудольф. — Первое, что делает вирус, это блокирует болевые рецепторы.

— Замечательное утешение, — Вадим сжал кулаки. Если это, в самом деле, работа попечителей, то он… А что он? Что он может сделать сверх того, что они и так запланировали? Разрушит одним городом больше? Будет поедать рептилий живьём? Да, так они и дадутся…

— Зачем им этот вирус? — спросил он. — Какой в нём смысл? Разве им мало детских мозгов?!

— Откуда я знаю? — удивлённо посмотрел на него Рудольф. — Ты что, до сих пор не понял? Они не люди. Не люди, понимаешь? Человеческие нормы, человеческая логика к ним неприменимы. Может быть, это развлечение такое? Или, забыл, как это называется… дипломная работа? Есть же у них образование, студенты, домашние задания или что там ещё?

— А вы, директор Рудольф, — сказал Вадим, — не боитесь? Вам тоже за семьдесят.

— Во-первых, — криво ухмыльнулся смотритель, — у меня молекулярный фильтр. Ужасно неудобная штука. Приходится носить с собой батарею и вообще, долго придётся объяснять. А во-вторых, мне не страшно. Я и так давно мёртв.

— Почему у них не было такого фильтра?! — возмутился Вадим.

— Потому что мы сделали его совсем недавно, — ответил Рудольф, — и даже не знаем, действует он или нет.

— Вы не заболели, директор!

— Я, знаешь ли, редко выхожу теперь из кабинета. Директор Алёна не выходит вообще, она слишком важна для нас. Я бы тоже не вышел, но… вот, захотел поговорить с тобой.

— Извините, — пробормотал Вадим.

В самом деле, что он напал на Рудольфа? Господин смотритель девятого ранга, конечно, исключительная мразь, если вспомнить, чем он занимался все эти годы, но обвинять его в смерти родителей? Такие люди не убивают сами, они только организуют массовые убийства. Разгневанные попечители, что за компания!

— Прощайте, господин директор, — сказал Вадим.

Рудольф посмотрел на него странным взглядом.

— Мне, в самом деле, жаль, — сказал он.

— Верю, — ответил Вадим, развернулся и зашагал прочь по гулкому, пустому залу.

Директор Рудольф смотрел ему вслед, пока Вадим шёл между рядов могил. Изгиб спины, наклон головы, походка, то, как Вадим размахивал руками — всё кричало об его горе, и, в то же время, об ожесточении. Человеческое тело необычайно выразительно. Когда пилот скрылся среди деревьев, плечи Рудольфа опустились, а лицо обрюзгло. Он словно ждал, что Вадим обернётся, и не хотел показаться старым и несчастным. И не потому, что боялся жалости, а потому, что был уверен: жалости не будет.

Господин смотритель девятого ранга выждал ещё несколько минут, потом, сгорбившись, вышел из колумбария. Позади здания ждал винтолёт. Летун выскочил из кабины, полез помогать. Рудольф досадливо отмахнулся. Чего-чего, а забраться в машину он может пока и сам. Поднялся по короткому трапу, с облегчением поставил чемоданчик на пол. Вольфрамовые чушки внутри гулко стукнули друг о друга. Сел, откинулся на спинку.

Вывихнутые попечители, до чего же противно врать!

Винтолётчик закрыл дверцу, впрыгнул за рычаги:

— Летим, господин директор?

Ничего не скажешь, умеет Кант-Эммануил подбирать людей. Винтолётчик был молод, но уже не юн. Четыре шеврона, форма, как будто только что из-под гладильного автомата. Широкие плечи, открытый, внушающий доверие взгляд. Человек, вполне довольный и жизнью, и своим местом в ней. И он прав, почему ему не быть довольным? Хорошая профессия, престижное место службы. Близость к высокопоставленному телу. Его, директорскому, телу. Жизнь удалась. Простая жизнь, в которой нет места проклятым вопросам. Уважение коллег, зависть однокашников, запах власти, который манит самых красивых женщин. Что ещё нужно?

— Летим, — махнул рукой Рудольф, и, предупреждая естественный вопрос, добавил: — В Центр развлечений.

Да, хмыкнул про себя Рудольф. Кант-Эммануил, действительно, умеет подбирать людей. Винтолётчик никак не показал своего удивления, даже бровью не пошевелил. Хотя, что бы делать господину смотрителю девятого ранга в Центре развлечений посреди дня?

Впрочем, это вообще не дело извозчика — думать, куда направилось начальство. Его задача — максимально быстро и безопасно доставить подопечного в нужное место, а потом держать язык за зубами.

Винтолёт снялся с места и помчался в сторону солнца. Хотя, какой он к попечителям, винтолёт! Рудольф давно пересел на бесшумный дискоид, винты же — так, для отвода глаз. Бутафория. Да и та не нужна. Они зашли так далеко, что бессмысленно прятаться. Попечителям Земля не интересна. Здесь мог появиться Бранч, но Алина отбила у него эту охоту. Наверное, отбила…

Рудольф дёрнул щекой. Скоро всё кончится. Вадим стартует со дня на день, несколько дней полёта — и развязка. В защитные пояса, на которые так надеялась Алина, Рудольф не верил. Если миссия Вадима закончится неудачей, они все умрут.

Впереди заблестела под солнцем спираль Центра развлечений. Когда Рудольф гостил там в последний раз, Центр выглядел иначе. Неудивительно, Центр развлечений жил по собственным законам, ведь изменчивость — его второе имя.

По крайней мере, площадка для приземления осталась там, где и раньше…

Рудольф вышел из машины, посмотрел в небо. Дискоид сопровождения уже заходил на посадку. Кант-Эммануил опоздал буквально на полминуты. Или не опоздал, а просто выдержал паузу. Иногда Рудольфу казалось, что тот предугадывает директорские желания. Силовая плёнка сомкнулась, над головой вновь засияли сполохи вечного фейерверка. Кант-Эммануил вышел из машины, встал рядом с директором.

Пахло цветами и морем. Сад начинался шагах в двадцати. По нему можно бродить часами, но можно пройти его насквозь за минуту. Всё дело в том, чего ты хочешь. Море тоже было здесь. Иногда оно пряталось за садом, иногда Центр помещал его под землю, в обширные подвалы, иногда море парило в километре над главным танцполом.

— Лифт, — попросил Рудольф.

— К вашим услугам, директор Рудольф, — ответил Центр развлечений.

В двух шагах впереди воздух уплотнился, принял вид полупрозрачного цилиндра со шторкой-входом. Рудольф шагнул внутрь.

— Нет, — жестом остановил он Канта-Эммануила. — Я хочу побыть один. Или ты думаешь, со мной может что-то случиться? Здесь, в Центре?

— Хорошо, — ответил Кант-Эммануил. — Но я буду рядом.

— Разумеется, — усмехнулся Рудольф. — Я и не сомневался.

Словно подслушав, лифт рухнул сквозь крышу. Или выстрелил в небеса, в Центре чувства частенько обманывают.

Рудольф вышел на стеклянном мосту. Его полотно, завитое в ленту Мёбиуса, повисло над горной страной. Острые пики царапали безоблачное небо, с которого глядело косматое красное светило. Огромное, в несколько раз больше земного солнца. Свет казался холодом, от него покалывало щёки, морозный воздух норовил забраться под китель. Рудольф сделал шаг, и небо и горы поменялись местами. Теперь скалы теснились сверху. От неожиданности закружилась голова. Рудольф закашлялся, и мир отозвался эхом. Заснеженный склон протянувшейся на полнеба горы затуманился, и вверх, к подножию, понеслась лавина.

Когда-то здесь отдыхали многие. Выезжали семьями. Катались на лыжах, просто толпились на мосту, облокотившись на перила, ловили миг перемены направлений. Сегодня тут он стоял один.

За прошедшие годы он многое сделал, чтобы стало так.

Небо и земля снова поменялись местами. Внизу, под ногами медленно проплывала иззубренная вершина. Перебросить ногу через перила, оттолкнуться… Сможет он перелезть через перила? Наверное, да. Итак, оттолкнуться. Лететь тут недалеко, от силы секунды три. Потом, после встречи с пиком, ещё полкилометра до каменистой осыпи, но это уже неважно. После пика — неважно.

Рудольф навалился на перила, до боли сжал зубы. Бесполезная, глупая затея. Центр развлечений не допустит смерти человека, он создан развлекать, а не убивать. Скорее всего, за миг до падения его подхватит невидимое поле или пространство выкинет одну из шуток, на которые горазд Центр. Перенесёт, например, на пляж, или бережно опустит на песчаный склон.

Директор Рудольф развернулся и прямо с моста шагнул во джунгли, напоённые водой, переполненные криками птиц и зверей, а оттуда — в концертный зал.

В полутьме, подсвеченной фиолетовыми огнями, играл орган. Торжественные звуки плыли над рядами пустых кресел, мимо осиротевших лож. Великая музыка остаётся великой, даже когда ей внимает только один человек.

Смотритель девятого уровня утёр слезу. Хорошо, что его никто не видит.

— Лифт! — дрогнувшим голосом приказал Рудольф.

Кант-Эммануил встретил его возле дискоидов.

— На службу? — лапидарно поинтересовался он.

— Нет, — ответил директор. — В город. Пересечение семнадцатой радиальной и третьей концентрической.

…Здесь не почти убирали, и ветер тащил вдоль улицы обрывки бумаги и другой мелкий мусор: пластиковый стаканчик из-под кофе, пожелтевший, изъеденной тополёвой молью лист, крышечку от бутылки. Людей не было видно, директор Рудольф заметил только, как дёрнулись занавески в одном из окон. Значит, здесь жили.

Рудольф прошёл через калитку в заборе, поднялся по ступенькам. Дверь открылась от толчка, пахнуло давней пылью. Витька с супругой давно съехали отсюда. Или не съехали, или их тоже слопал проклятый «вирус»?

По узкой лестничке Рудольф поднялся на второй этаж. Даже сейчас, почти пятьдесят лет спустя, можно было понять, что когда-то здесь располагалась детская. Весёленькие обои с утятами, врезанный в стену детский, неубиваемый монитор. Одинокая пластиковая табуретка посреди комнаты, под ней — разломанный джойстик. Похоже, Виктор устроил в этой комнате мемориал? Идиот. Нехорошо так говорить, кончил он, скорее всего, плохо, но как его назвать иначе?

Нет, покачал головой Рудольф. Это не Виктор идиот, это он сам невеликого ума. Мальчишка сгинул бы в приюте, превратился в пищу, в деликатес для эстетствующего ящера, и ничего бы не было. Он, Рудольф, так и остался бы простым серийным убийцей, если такое определение применимо к животноводу. Так нет же, захотелось экспериментов! Сможет ли мясной питомец сбежать, если немного уменьшить напряжение поля? Сможет ли он выжить в осеннем лесу? Сможет ли социализироваться?

Смог. Влюбил в себя Алёну, а у влюблённых баб отключается голова. Использовал её на полную катушку, заварил кашу и даже остался жив.

Попечитель с ней, с Алёной! Он разбудил Алину, это чудовище, эту дрянь, эту…

Рудольф задохнулся, не найдя слов.

Так или иначе, ничего не изменить. Вадим вот-вот стартует, и нет ни сил, ни желание что-то менять. Смешная штука — война на уничтожение. Особенно когда не рассчитываешь до неё дожить.

Выходя, господин смотритель девятого ранга сильно хлопнул дверью. С деревьев сорвались и с хриплым карканьем закружились над улицей вороны. Глупые птицы, на что они надеются?

На рабочем столе в резиденции его ждала неотложная корреспонденция. Как обычная, электронная на раскрытом планшете, так и бумажная, высшей степени секретности. Рудольф вскрыл пару конвертов, просмотрел бегло содержимое. Пресвятые попечители, какую же ерунду они считают секретом! Дай волю, всё переведут в бумагу, сведут леса, только заклеиванием конвертов будет занята куча народу!

Где бы взять теперь эту кучу…

Рудольф отбросил ручку, не дописав резолюцию на очередную псевдосекретную чушь, встал, подошёл к окну. Город внизу укрыл туман. Пыльца, служба очистки совсем нюх потеряла. О чём думает её начальник? О чём, в конце концов, думает Управа и госпожа управленец девятого ранга Алёна?

Не видно земли. Интересно, он почувствует удар? Презирая себя за слабость, Рудольф забрался на подоконник, закрыл глаза и шагнул вперёд, в объятья ветра.

***

Юрик встретил Вадима в переходном тамбуре.

— Ты это, командир, — произнёс, обняв неловко за плечи, — держись, что ли. Сочувствую и… проклятье! Даже не знаю, что сказать.

— Спасибо, Юрик, — ответил Вадим. — Я, понимаешь, тоже не знаю. Как по голове кувалдой. Ладно, вечером занят?

— Выкрою время по такому поводу.

— Хорошо, — кивнул Вадим. — Герасим-Галактион как? Сможет прийти?

— Он без проблем, — сказал Юрик. — Он теперь, вроде как, ни при делах. Кончилась его работа. Так что будет. А вот братья… Их сейчас от дискоидов не оттащишь, отрываются по полной. Если и забегут, то на минутку. Извини их, командир.

— Извиню, конечно, — сказал Вадим. — Так что жду в восемь.

Франц и Фердинанд зашли, но, в самом деле, ненадолго. Сказали положенные слова, постояли, повесив скорбно головы, и убежали. Вадим не стал их удерживать. В будущей экспедиции они — самые важные люди. Им, если что, отстреливаться, пусть тренируются.

— В ногах правды нет, — сказал Вадим, проводив братьев. — Рассаживайтесь уже.

Удобное место для жизни — Антарктида. Холодильников не надо. Вадим открыл дверцу в стене, оттуда потянуло морозом, и выложил на стол пару свёртков, а к ним — заиндевевшую бутылку. Стаканы нашлись над умывальником, на полке.

— Это то, что я думаю, командир? — осторожно поинтересовался Герасим-Галактион. — Водка?

— Да, — сказал Вадим. — И не спрашивайте, где достал. Для другого готовил, да вот…

Он замолчал. Юрик тем временем развернул бумагу. В первом свёртке оказалось твёрдое как доска сало, во втором — нарезанный большими ломтями чёрный хлеб. Сало не слушалось, завивалось стружкой, но он всё-таки смог настрогать тонких ломтиков, как раз на три бутерброда.

Вадим разлил, встал во главе стола:

— Спасибо, что пришли, парни. Я теперь совсем один остался, не считая братьев-сестёр. Только когда я их теперь увижу?

— Пусть земля им будет… пухом, — пробормотал Юрик с запинкой.

Выпили. Герасим-Галактион закашлялся, плюхнулся на диван, утирая слёзы:

— Ну и гадость, прости, командир!

— И как её беспартийные пьют? — хрипло сказал Юрик.

— Что? — не понял Вадим.

— Так, — пожал плечами Юрик. — Вспомнилось. Откуда взялось, не помню, хоть убей.

Вадим поставил пустую посудину на стол, сел. Едкий глоток пробежал по пищеводу, скатился ниже, и там расплескался теплом. Вадим с изумлением покрутил головой: совсем не такого эффекта он ожидал. С другой стороны, а какого? Потомственный — прости, папа! — пилот, алкоголь он попробовал впервые в жизни.

Лёд, который скопился в душе, стал таять. Вадим откинулся на спинку дивана. Накатило неуместное веселье, он едва сдержался, чтобы не засмеяться в голос.

Юрик подсел рядом, сунул ему в руку бутерброд:

— Ешь, командир, водка штука такая.

Вадим откусил, вяло прожевал кусок. Вкус сала перебил водочный привкус, в голове слегка прояснилось.

— Да, — Вадим посмотрел на едва початую бутылку, — это не про нас. Ты-то, смотрю, раньше пробовал уже.

— Я — да, — ответил Юрик. — Потому и говорю. Мне хватит, а вам с Герой — тем более. Пошли лучше, штуку одну покажу.

Они оделись и прошли вырубленным во льду тоннелем в один из вспомогательных цехов. Раньше в нём готовили листы обшивки для «Мстителя», теперь он пустовал.

В центре цеха стояла наспех сваренная из железных листов лохань. В ней горою громоздился лёд, из которого торчали спицы полевых инжекторов. К одному из инжекторов был проволокой прикручен сенсорный пульт.

— Что это? — спросил Вадим, опираясь на край лохани.

— Мне с Большой земли модельку одну передали, на попробовать, — сказал Юрик.

— Откуда передали? — удивился Вадим.

— Из конторы моей, командир, — смутился Юрик. — Есть у меня связь, да. И не спрашивай, — он усмехнулся, — как это сделано. Есть и баста.

— Ладно, — покрутил головой Вадим. — Передали. Дальше что?

— Мы с Герой покумекали немножко, алгоритм поменяли, начинку, — сказал Юрик. — В общем, вот.

Он тронул пульт.

Инжекторы задрожали, запели, с их кончиков в середину лохани ударили короткие разряды.

— И что? — спросил Вадим.

— Момент, командир, — сказал с улыбкой Юрик. — Сейчас всё будет.

Осколки льда в лохани зашевелились, и в клубе пара из точки, куда попали искры, всплыла маленькая, с маковое зерно, светящаяся голубая точка.

— Давнее изобретение, — самодовольно сказал Юрик. — Граната, не нарушающая запреты попечителей. Сферическое силовое поле. Попадает куда надо и расширяется скачком. Особенно опасна, гм… в замкнутом пространстве.

— Может рвануть? — приподнял бровь Вадим. Страшно не было.

— Нет, — махнул рукой Юрик. — Говорю же, алгоритм поменяли. Она поедает вещество и медленно растёт. А потом ка-ак!..

— Когда потом?

— Когда встретит врага, — сказал Юрик. — Для человека не опасна. А вот для попечителя или его корабля…

Он протянул руку и тронул точку-светлячок. Тот нехотя качнулся в сторону, а когда Юрик убрал руку, вернулся обратно. Теперь он стал больше, с просяное зёрнышко.

— Мы заполним ими Солнечную систему, — сказал Юрик. — Пусть наедаются и растут, а когда рядом появятся ящеры…

Банг! Шарик вспыхнул, озарив цех мертвенным светом.

Юрик замолчал, оскалясь довольно, как кот.

— Впечатляет, — сказал Вадим. А сам подумал, что даже если их миссия закончится неудачей, ящеры всё равно заплатят. Но лучше бы, одёрнул он себя, победить.

***

«Мститель» внушал оптимизм. Непроницаемо чёрный, незыблемо неподвижный. Вадим провёл по гладкому боку корабля, ответом была тёплая волна. Словно котёнок, забравшийся на плечо, ткнулся носом в ухо и заурчал громко и довольно.

Эмоциональная связь с кораблём возникла давно и крепла с каждым днём. «Мститель», конечно, не умел думать в человеческом смысле, но чувствовал радость и горе пилота, чувствовал и старался поддержать.

— Скоро, дружище, — сказал Вадим линкору. — Застоялся ты у меня?

«Мститель» мысленно помахал хвостом, как большой добрый пёс. Гулять? Конечно, хозяин! Хоть сейчас, я давно жду.

— Связь, командир! Центр.

Вадим обернулся. Юрик нетерпеливо топтался у входа в ангар.

— Я вернусь. Жди, — шепнул кораблю Вадим, развернулся и зашагал к физику.

— Что ещё там? — спросил, проходя вслед за Юриком, в контору.

— Госпожа Алёна, — ответил Юрик, разворачивая видеокуб.

Госпожа директор, словно подчёркивая важность разговора, предстала перед ним при полном параде, с девятью шевронами и россыпью звёзд-отличий, на фоне медленно поворачивающейся Земли.

— Доброго дня, Алёна Игоревна, — поприветствовал её Вадим.

— И вам, Вадим Ференцевич, — сказала госпожа управленец девятого ранга. — Мои запоздалые соболезнования, я не смогла лично…

— Спасибо, — ответил Вадим, — но вы же не об этом хотели говорить?

— Да, — женщина наклонила голову, словно не желая смотреть пилоту в глаза. — Небольшое изменение.

— Сроки? Курс? Задание? — удивился Вадим. — Мы полностью готовы, оборудование и продовольствие загружены. Старт по плану завтра. В чём дело?

— Всё как планировали, — сказала директор. — Это даже не изменение, а дополнение.

— Я слушаю.

— Через пятьдесят две минуты, — Алёна бросила взгляд куда-то за спину Вадима, видимо, там были часы, — ждите транспорт. Мы решили усилить управляющий модуль.

— Странно, — сказал Вадим. — У нас самый лучший, самый современный модуль. Кроме того, у нас с ним хороший контакт. Имеет ли смысл?..

— Имеет, — улыбнулась Алёна. — Вернулся разведывательный катер, который летал к Апере, привёз важные данные. Вам точно пригодится.

— Я понял, — сказал Вадим. — Жду. И ещё, госпожа директор…

— Да?

— Вы будете у нас завтра?

— Увы, — Алёна Игоревна закусила губу, сокрушённо покачала головой. — Очень много дел, очень.

Видеокуб свернулся.

Вадим постоял, покачиваясь с пятки на носок, задумчиво глядя перед собой. У них что-то случилось. Не слишком тревожное, не катастрофическое, но досадное. Алёна Игоревна была озабочена, уж на столько он её изучил. Впрочем, старт состоится вовремя, и это главное. Вадим вообще не мог представить, что могло бы отменить задуманное. Капитуляция попечителей, разве что.

Да и то — вряд ли.