Свеча

Огонь горит.

Тьма не уходит.

То явь, то сон кружат не те

В дневной случайной суете.

Свеча одна со мной скучает.

Свеча горит, душа пылает.

Мой день как ночь, а ночь везде.

Душа пылает в темноте.

*

Дни в маленьком городке Полксити стояли сухие и тёплые. Словно это не октябрь на дворе, а забывчивый август угрелся, разленился, да так и остался в желтой россыпи кукурузных початков, в красных боках зрелых яблок, в тягучей сладости мёда. Словно это не обычные пожелтевшие кроны, а вездесущие солнечные зайчики расселись по ветвям столетних лип и кленов; свили гнезда и уснули в холмиках опавшей листвы вдоль чистых дорожек. В безоблачном небе висело по-летнему припекающее солнце. Его лучи неторопливо стекали в огромные тыквы, которые дозревали на слишком тесных грядках и вольготно раздували оранжевые бока прямо в палисадниках.

Около дома Паркеров пронзительно пахло свежей краской. Чарли не выдержал, оставил фонарь на крыльце и побежал на задний двор. Держась на безопасном расстоянии от поставленного вверх колёсами велосипеда, заныл:

— Том, ну пойдём, ты же обещал! Ведь скоро будет темно!

— Да нет там ничего интересного! Мы с ребятами сто раз там были, — Том метко бросил кисть в банку с растворителем и встал. — А фонарик у тебя есть? А то вдруг там под диваном прячется чудовище? — добавил он таинственным шепотом и отошел назад, любуясь, как свеженарисованные белые кости сияют на черной раме. Прошлые выходные Том безвылазно проработал в гараже: выпиливал лобзиком страшные рожи, делал крепления и раскрашивал фанерные щиты. Осталось дождаться, когда высохнет краска на велосипеде, прикрепить уже готовую фанерную конструкцию на багажник, включить внутри лампочку и адская колесница ко дню Всех Святых будет готова.

Чарли галопом завернул за угол и вернулся, гордо держа двумя руками мощный автомобильный фонарь. — Вот! Папа сам мне дал!

— О, да! Этим фонарем как засветишь, и любое страшилище сразу ослепнет! — засмеялся Том и похлопал младшего брата по плечу. — Хорошо, пошли! Только мы быстро, у меня еще дела.

— Я буду светить на дорогу! — Чарли включил фонарь и выскочил со двора. Вприпрыжку понёсся по улице. Невидимый в ярком солнце свет неожиданно выхватывал темные сплетения стволов у самой земли в образцово постриженных кустах, дразня и предупреждая спящих днем монстров.

Старший брат помотал головой, удивляясь энергии, бьющей фонтаном из младшего. Прибавил шаг и заторопился следом на западную окраину города, к любимому, но запретному месту игр, к дому умершей много лет назад мисс Красовски.

Сиротливые стропила еле виднелись над дикой порослью, заполонившей участок. Дети и кошки протоптали тайные ходы в джунглях бузины и колючей малины. От исчезнувшей много лет назад калитки, узкая тропинка вела прямо к рухнувшей террасе. Её крыша висела перебитым крылом на сгнивших столбах, затеняя вход. Окна давным-давно растеряли стекла. Рамы болтались во все стороны, как сломанные пальцы. Открытая входная дверь опиралась о косяк и еле держалась на одной петле. У самого порога предупреждающе вздыбилась вырванная из пола доска, другим концом утыкаясь в подполье.

Том остановился на пороге:

— Смотри, осторожней! Полы всюду гнилые. Наступай на шляпки гвоздей. Под ними балка — не провалишься.

Чарли слегка пригнулся и, старательно глядя под ноги, перешагнул яму у входа. Сильный фонарь просвечивал сумрак голой комнаты насквозь. Трехногий стул валялся у шкафа. Распахнутые дверцы показывали пустые полки. Паутина щедро оплетала углы и свисала с потолка. Пыль, прошлогодние сухие листья и везде старушечий блекло-серый цвет дряхлости и безнадежности. Да, тут вряд ли скрывалось страшилище. В дом умершей мисс Красовски не заглядывали даже сезонные бродяги, маленькими группками и поодиночке шмыгавшие по задворкам Полксити. Похоже, здесь не было даже мышей.

— Нет тут ничего, мы уже все просмотрели миллион раз, я же говорил. И фонарь ты зря брал, — голосом умудрённого взрослого бурчал Том, наблюдая, как младший открывает пошире дверцы буфета на кухне, заглядывает под мойку, возвращается, отряхивается, светит фонариком за диван…

— А тут есть! — завопил Чарли, упал на замызганные коленки и вытащил из-за дивана облупленную плоскую коробку. — Смотри! Я нашел сундук с кладом!

— Ага, сокровища безумной старухи, — фыркнул Том. — Неси сюда.

Братья вышли к дороге и сели на обочину. Город постепенно соскальзывал в ночь. В это время тут на окраине, у бывшей водокачки, никого не бывает. Все уже давно сидят по домам, готовятся к наступающему празднику.

— Это не сундук, это шкатулка, — Том уверенно вытянул из рук брата лакированную пыльную коробочку, некогда расписанную пышными розами, и поставил себе на колени. Розы выцвели и были почти неразличимы на грязно-морковном корпусе. Лак потрескался и отваливался кусками.

Чарли, слегка ревнуя брата к добыче, откинул крышку и торопливо выхватил первое, что оказалось сверху. И разочарованно протянул:

— Фу-у, какая некрасивая!

На исписанных страничках, перевязанных белесой лентой, лежала толстая свечка, оставившая всюду сальные пятна. Чарли поставил её на тротуар. Свеча качнулась, но устояла на широком основании. Неумело слепленная из разноцветных огарков, а теперь почти такая же серая, как дом, откуда её вынесли, свеча безнадежно кривилась на бок.

— Ты нашел свечу Франкенштейна, — засмеялся Том, развязал ленточку, просмотрел и отложил в сторону старые письма. Под ними оказались покрытые облачками плесени слипшиеся фотографии и запечатанный конверт, который Том сразу надорвал.

— Нельзя читать чужие письма! — сражаясь с упорной свечой, не желающей стоять ровно, вмешался Чарли.

— Все уже давно умерли, — пожал плечами Том, отбросил нераспечатанное письмо и занялся фотографиями. Невнятные изображения незнакомых людей не хотели разделяться и отрывали куски друг от друга. Кому может быть нужен этот мусор?

— Этот твой клад — жалкое зрелище, — пропел Том, бросая бумажки под куст. — Но ты храбро проник в пещеру ведьмы и забрал сокровища! Теперь там уже точно ничего нет. Пошли домой, мне еще во дворе убираться!

— Это ведьминская свечка! — делая страшное лицо, подхватил игру Чарли. — Я возьму всё! Теперь это мои сокровища.

Он аккуратно собрал исписанные странички и разлетевшиеся фотографии, прижал шкатулку к животу и бросился следом за братом.

*

— Неа, я хочу другую, — Чарли оббежал необъятную тыквищу, куда могла бы поместиться Золушка вместе с принцем, и попытался поднять смешную уродину, похожую на раздутую грушу. — Смотрите, у нее и глаза уже есть!

— Лучше возьмем другую, вон ту, которая скоро забор мистеру Стивенсону сломает, — хихикнул Том.

— Я не хочу такую, которая забор ломает! Я хочу эту! Я ее давно выбрал и свечку для неё специально купил! Красную!

— Да какая разница, в тыкве все равно будут дырки вместо глаз, — дедушка открутил стебель и положил тыкву с глазами в полную тачку. — А вы возьмите эту от забора, как раз вдвоём её и унесете.

— Тогда вырежем ее для мистера Стивенсона! Все равно эта тыква лезла к нему сама! — засмеялся Том.

— И сделаем ей нос как у Стивенсона! Огромный нос! И большие уши! — подхватил Чарли, а потом расстроился: — Но я купил только одну свечу!

— Ну так давай мистеру Стивенсону засунем твою ведьминскую. Она толстенная, долго гореть будет. И ничего, что кривая, внутри всё равно не видно.

— Что за ведьминская свечка? — дедушка с усилием вкатил тачку под навес.

— Мы нашли свечку в кустах у дома мисс Красовски, — Том, отвечая, незаметно наступил Чарли на ногу и братья опустили круглую тяжеленную тыкву в оранжевый ряд к товаркам, выстроившимся вдоль стены.

— Вам сколько раз говорили туда не ходить? — обернулся дедушка. — Дом весь сгнил, крыша того и гляди упадет, а вы туда свечки носите! Сгореть хотите?

— Мы не туда носили, мы оттуда унесли! — запротестовали мальчишки в два голоса. — И больше туда не пойдем, честное слово!

— О! О-о! Ведьминская свечка! — засуетился Чарли и удрал в дом от греха подальше. Умытая и вытертая шкатулка мисс Красовски стояла на подоконнике в его комнате. И со всеми сокровищами.

*

Джошуа Стивенсон выглянул на ярко освещенные, опустевшие улицы и выключил свет на крыльце. Свечка в безобразной тыкве, подаренной соседскими детьми, скоро погаснет сама. С бульвара доносилась музыка и кто-то всё еще взрывал петарды, но горожане постепенно затихали. Самые активные и назойливые хэллоуинские попрошайки уже были разогнаны по домам. Теперь можно расслабиться и отдохнуть самому. Марта спокойно спит наверху, а когда она спит, то её не разбудит и третья мировая.

Он сел в любимое кресло и сделал погромче телевизор. Великая конфетная битва, как он называл этот безумный праздник, закончилась. Современные дети часто клянчили деньги, но он принципиально давал только сладости. Да и тыкву в этом году не хотел, но раз уж соседи принесли, то неудобно отказываться. Пусть догорает — огарок совсем маленький и скоро сам себя удушит.

Джошуа смотрел трансляцию матча и доедал сэкономленный шоколадный батончик, когда раздался припозднившийся стук в дверь. Нет же покоя! Время давно за полночь, и кого это несёт? Приличные детки давно спят в кроватках…

Джош вздохнул и неторопливо отодвинул занавеску. За окошком никого. Шутники! Распахнул дверь. И разом как ослеп. Как будто перед дверью повесили непроницаемый черный занавес. Ничего не видно, ни огонька нигде, даже крыльца нет! Лишь тыква светится, горит огнём и висит в сплошной темноте.

— Ты?! — вдруг спросила тьма, рваными нитками оплетая Джошуа, отражаясь от стен и влезая в голову.

— Что? — успел удивиться старый Джошуа. Резкая боль пронзила глаза, заломила в затылке. Он упал, задевая дурацкую тыкву. Против всех законов природы, тыква не свалилась с невидимого крыльца, а покатилась в дом. Из ее раззявленного рта выпала свечка. Маленький огонек чуть было не погас, на мгновение замер, прижался к плетеной циновке и прыгнул на деревянную вешалку, жадно потек по потолку, побежал игривыми ручейками по полу.

«Слишком сильный огонь! Марта в спальне, не успеет выйти», — подумал Джошуа и, превозмогая боль, потянулся к тыкве, чтобы выбросить ее вон, но только бессильно царапнул ногтями по глянцевой кожуре. Тыква издевательски скалилась и неподвижно лежала у зеркала, будто это не она только что сама по себе вкатилась в дом.

Тьма за порогом сформировалась и ввалилась в дом многорукой тварью, оглушая рёвом, топоча копытами, круша и ломая мебель, облизывая черно-огненными языками стены и потолок.

— Зачем ты зажег свечу? — острые зубы впились в уши, выворачивали пальцы, вгрызались в живот.

— Я не зажигал! Это не моя свеча! Это детей Паркеров! — Джошуа кричал и ничего не слышал сквозь жуткий грохот и демоническое ржание. Он уже ничего не видел, темнота выпила ему глаза, опутала колючими щупальцами и рвала на части. Он пытался сопротивляться, ухватить и оторвать от себя чудовищный кошмар, но не мог схватить темноту и не чувствовал ничего, кроме ужасной раздирающей боли, поедающей его заживо.

Тьма сплелась в жгут, всосала в себя огонь и взлетела на второй этаж.

*

Припозднившееся гуляки увидели, как загорелась крыша дома Паркеров. Огонь словно живой, яростно стёк в окна, обвил стены, расцвел бешеным цветком. Крыша трещала и шевелилась, словно пыталась взлететь; искры рассыпались вокруг обжигающей чешуей.

На счастье, семья Паркеров еще не спала, а собравшись в гостиной, все вместе слушали страшные рассказы дедушки, и успели выбежать из внезапного пожара.

Добровольные пожарные пытались хоть как-то помочь, но жар и неукротимость пламени отогнали всех на середину улицы, а дом сгорел за несколько минут.

Когда рухнула крыша и в небо выбросило фонтан искр, мама обняла Тома с Чарли и заплакала. Толпа ахнула и отшатнулась. Никто не заметил, как вместе с упавшими стенами на скрученную от жара траву из окна детской выпала и раскрылась шкатулка мисс Красовски. Откуда ни возьмись налетел ветер, и ветхие странички, исписанные старческим дрожащим почерком, забросило обратно в полыхающий дом. Огонь схватил иссушенную бумагу, жадно просмотрел фотографии и прочитал все письма вместе с тем, которое никогда не было доставлено адресату:

… Милая Клэр!

Ты удивишься, что это письмо привезет тебе молодой Джошуа Стивенсон. Он очень милый молодой человек. Последнее время я слишком устаю, и Джошуа помогает мне по хозяйству за совсем небольшую плату. Ты знаешь, многого мне не надо, но мне уже тяжело ходить на почту и в магазин. Джошуа был так любезен, что обещал передать тебе мои вещи, когда меня не станет.

Я сложила в шкатулку маленькие безделушки, а также несколько фотографий. Надеюсь, это согреет твое сердце.

Я страшно виновата перед всеми вами. Я никогда не смогла признаться, почему я ушла и не разрешала вам приезжать. Дорогая сестричка, мне так жаль, прости меня, но я больше не в силах скрывать и обязана поделиться с тобой.

Я была влюблена в Роберта Стивенсона, он обещал развестись и мы должны были пожениться. Я уехала в Полксити и у нас родилась дочурка Лилиан. Она росла красивой и доброй девочкой и Роберт очень любил ее. Но однажды, когда я уехала по работе на несколько дней, она убежала. Роберт думал, она сидит в беседке — он говорил, что она была слишком задумчива с утра. Это всё было очень странно, но мы не нашли никаких следов и никто не видел её.

Прости меня, я слишком долго не могла собраться с силами и рассказать. Сначала мне было стыдно, потом я думала, что мы с Робертом поженимся и я позову вас в семью. Но случилось несчастье и мне было слишком тяжело. Потом Роберт ушел и я не хотела никого видеть. А потом мне пришлось бы слишком много объяснять, проще было спрятаться и молчать.

Я виновата перед вами и перед крошкой Лилиан, ведь она убежала от семьи так же, как и я.

Милая, дорогая Клэр, помнишь, в детстве мы верили, что если зажечь свечу и поставить ее на окно, то пропавший без вести вернется на её огонёк? Ты улыбнешься, я знаю, но ты поймешь меня — ты всегда была моим самый близким другом. Однажды тоска по маленькой Лилиан стала настолько невыносима, что я сделала свечку, думая зажечь её на Самайн.

Ты подумаешь:«Бедная глупая сестрёнка, совсем тронулась умом в одинокой старости!» Возможно, ты будешь права, но я так никогда и не зажгла эту свечку. Ты можешь выбросить ее, она плохо получилась, ведь это единственная свечка, которую я сделала своими руками. Но в ней кусочек моей души и память о Лилиан.

Это все, что у меня есть...

*

Марта благополучно проспала всю ночь. Ни крики соседей, ни сирены пожарных машин не разбудили её. Но лижущий тело холод и неприятное ощущение сырости отогнали сон. А потом Марта открыла глаза и потрясенно увидела дождь, без помех льющийся с потолка на её одеяло. Нет, потолка там как раз и нет, поняла она секундой позже. В потолке над кроватью была метровая дыра, а в дыре виднелись сумрачные тучи и дождь!

— Джош?!

Марта встала и огляделась. Странно, нигде нет обломков и мусора, который должен был насыпаться с крыши. Ни штукатурки, ни щепок. Ничего. Только сквозная дыра и дождь.

И Джошуа так и не ложился! Она с негодованием посмотрела на нетронутую кровать мужа. Дрожа всем телом в выстуженной спальне, стянула липнущую, насквозь мокрую ночную рубашку и оделась в сухое. В комнате разгуливал по-настоящему осенний холод. Конечно, Джош уснул у своего телевизора! Застегивая шерстяную кофту, вышла в коридор и окончательно разозлилась. В доме тяжело пахло дымом и горелым мясом.

Марта решительно направилась вниз на кухню.

Спускаясь в холл, возмущенно проговаривала про себя, что крыша развалилась, а он себе мясо жарит! Столько раз она просила не жарить мясо на завтрак! Это просто омерзительно: с утра пораньше нюхать запах горячего сала! К тому же жареное мясо вредно для желудка, но этому упрямцу хоть ты что…

— Джошуа! У нас в крыше дыра…

И вдруг забыла все слова. Застыла на последней ступеньке и без сил села. На первом этаже ночью взорвалась бомба? Кто-то разломал мебель, разметал все вещи, сжег и густо замазал черно-чёрной сажей весь первый этаж. Всюду пепел, кровь и обугленные куски мяса. Прямо у лестницы растеклась куча внутренностей, а рядом с ней оторванная босая ступня… Джош? Марта не могла вздохнуть. Тяжелый и густой запах сгоревшей плоти не проходил в легкие, а давил и давил на грудь. Из дымной гостиной раздался шорох и тихий стук.

Посередине полностью уничтоженной гостиной, из остатков любимого кресла мужа встала чистенькая девочка с коротенькими косичками. Светясь белым платьицем в дневном свете, падавшем из обнаженных окон, она баюкала в руках окровавленную человеческую голову… Голову Джошуа…

Девочка тряхнула косичками, посмотрела прямо в глаза Марте и спросила:

— Ты будешь моей сестричкой?

_