Статистика смертности среди пернатых

Бронетранспортер с надсадным урчанием взбирался на очередной подъем дороги. Белёсое небо без единой тучки, как застиранная занавеска, висело над головой. Не разобрать, что было горячее — почти неподвижный, несмотря на движение, воздух или броня. Прикрыв глаза, я пытался вспомнить свежесть соснового бора ранней осенью, когда еще не начались утренние заморозки, но на смену летней жаре уже наступала такая спокойная, приятная пора, что хотелось раствориться в ароматном хвойном воздухе и остаться там навсегда; слушать успокаивающий шум сосен, впитывать в себя этот чудесный мир дикого, нетронутого леса. При первой возможности я садился на велосипед и мчал прочь из серого гнетущего мегаполиса, туда, к уютным темным озерам и волшебным полянам, затерянным среди янтарно-серых могучих стволов, к синему небу, проблескивающему вверху через темно-зеленые кроны. Там мне было хорошо. Потом наступала настоящая, дождливая осень. А потом…

Подьем закончился — водитель переключил передачу и корпус машины дернулся. Я очнулся от воспоминаний и обернулся назад, посмотреть, как поднимается остальная колонна. В этот момент кто-то со всего маху влупил мне палкой по ребрам и она от удара сломалась, сухой треск заглушил даже шум двигателя. Показалось, что в бок заливают раскаленный металл — страшно удивившись, какой ужасной может быть боль, теряя под собой опору, падаю куда-то; желто-коричневая земля налетела почему-то сверху; удара не чувствую, только успеваю заметить боковым зрением подпрыгнувший и запылавший броник, и накрытый облаком пыли, наконец теряю сознание.

— Ну-с, молодой человек, выбирайте! — надо мной склонился огромный негр в белом халате.

«Неужели — красную или синюю?» — при попытке произнести эту остроту вслух чуть опять не потерял сознание — внутрь словно воткнули острый обломок куриной косточки и тыкали им прямо по моим родным внутренним органам.

«Нет, какая это все-таки подлость, убивать орлов куриными косточками!» — не сдавался я, но решил пока лучше ничего не говорить.

— Есть две новости, — негр все таки понял, что мне сейчас не до шуток и слегка сократил свой спич, — Ладно, начну с хорошей. Ранение скользящее, без проникновения пули внутрь.

Я ждал, какая же будет плохая. И разобрал наконец, что передо мной не негр, а обычный славянский дядька, просто сильно загоревший. Против света он показался мне чернокожим.

— А плохо то, молодой человек, что кусочек вашего рёбрышка все таки проник внутрь… Но ничего страшного, это мы подлатаем. Только пока старайтесь дышать неглубоко и поменьше разговаривать.

«Да уж это я и сам понял! А про рёбрышко прямо с таким аппетитом, гад, сказал...» Мне стало немного обидно, что «негр» обращался ко мне с наигранной бодростью. Видимо, выглядел я не очень.

Мне ничего не говорили, но скорее всего, наших ребят полегло там немало. А меня «спасла» пуля снайпера, так удачно сбившая с брони перед самым взрывом. Но головой я ударился, наверное, прилично; всё вокруг странно пульсировало — становилось то очень толстым, то сжималось. Действительность казалась нереальной, как бредовый сон.

Стараясь сосредоточиться и не поддаваться бреду, принялся разглядывать палату. Тут кроме меня никого не было, две или три кровати стояли пустые. Небольшое окно, прикрытое застиранной занавеской. «Прямо как небо там...» Наверное, был вечер — освещение еще не включили, но по углам уже прятались тени. На крашеных стенах по старой моде вдоль потолка тянулась узорчатая филенка. Пытаясь рассмотреть узор, заметил, что он движется, подчиняясь все той же пульсации — то быстрее, то замедляясь, как будто на стены проецировали старый фильм. Стараясь приноровиться к пульсирующему движению, я крутил головой вслед убегающему рисунку, но не попадал в ритм. Наконец, эта глупая игра привела меня в бешенство — волны ярости захлестывали сознание синхронно с пульсациями движения, а узор на филенке оказался стаей каких-то бестий, которые начали издавать жуткий низкий вой. При этом я отчетливо сознавал, что все это было адресовано исключительно мне — никто больше не мог ни видеть, ни слышать этих тварей. Наконец, напряжение достигло апогея — чудовища сорвались со стены и помчались прямо на меня, разевая зубастые пасти и сверкая адскими глазищами, а я, не помня себя от ужаса, что-то дико орал и готов был рвать их на куски прямо зубами.

За мгновение до столкновения, между нами бросили черное одеяло. Стало темно и сводящий с ума инфразвук захлебнулся и утих, увязнув в толстом слое ваты. Я же с облегчением уткнулся мокрым от пота лбом в это одеяло и как в пропасть, провалился в сон…

Да! Это была именно та самая пора — ранняя осень. Я парил в синем-синем небе и с высоты птичьего полета рассматривал верхушки сосен внизу — воздух был настолько чист, что было видно каждую веточку, каждую хвоинку. Странно, но дышалось абсолютно свободно — ничего не кололо внутри. Казалось, прыгая с высоты в воду, я так и замер в полете — во всём теле трепетала радостная щекотка, предчуствие падения, но я не падал, а летел! Солнце ласкало спину, а лёгкий ветерок слегка шевелил… перья?! Повернув голову, увидел за плечом огромное крыло, точно такое же оказалось и с другой стороны. Я их чувствовал! Руки были вытянуты по швам и прижаты к туловищу — как будто всю жизнь так летал.

«Ну прямо орёл, твою мать!» — безмятежная детская радость переполнила душу, — «До чего же здорово, и почему я раньше не...»

— Наконец-то, объявился! — раздался рядом знакомый голос.

— Вот рыло, вечно он опаздывает! — заметил еще один, тоже очень знакомый…

Серега и Вовка, оба моих лучших друга, парили в нескольких метрах надо мной.

— Пацаны! — я чуть не расплакался, — Ну и где же вы были, морды?!

— Мы-то уже давно тебя здесь ждем. Ладно, «ангелочек», давай спускаться вниз, есть разговор.

Приземлились на небольшой поляне. Подушка старой пожелтевшей хвои отчетливо покалывала босые ступни. Неужели это происходит со мной на самом деле?

«Живы, стервецы!» — все никак не верилось, что мы опять вместе. Расчувствовавшись, я обнял их обоих.

— Ну, а чем там все закончилось-то?

— Повезло тебе, как всегда, — Вовка уставился на мой бок, — Царапиной отделался. А мы вот…

У меня похолодело внутри. Только сейчас я заметил, что их тела неестественно красивы, как греческие статуи, и при этом полупрозрачны, как у привидений. Передо мной стояли уже не мои закадычные друзья, а два могучих архангела. «Воины света, воители Зла...»

— Ладно, не переживай. Хорошо, что вспомнил это место, перед тем, как… Короче, новое командование, — Вовка многозначительно дёрнул головой куда-то вверх, — Поручило одну миссию, но без тебя нам не справиться. Ты уже видел Свору?

«Свора!» — именно так следовало называть тех воющих тварей, — «Ненавижу!» От ярости у меня затопорщились перья на крыльях.

— Так вот, этой ночью Свора будет охотиться за человеческой душой, и только ты сможешь ей помешать, — на этот раз говорил Серега, — С нашей помощью, конечно. Ты сейчас одной ногой здесь, а другой еще там, поэтому тебя и выбрали главным, Охотником.

— А моё согласие не требуется? Ничего, что я не хочу быть этим Охотником?

Терпеть не могу, когда решают за меня. Тем более, какие-то адские силы.

— На самом деле охотиться будут именно за твоей душой, братан. Сатаноиды на то и сатаноиды, мать их!

Понятно теперь. То есть нифига себе… Эти твари выбрали меня охотиться за моей же собственной бессмертной душой, чтобы я сам её и уничтожил! Вот бл… дь! Хорошо хоть, пацанов вовремя встретил…

Пока я на секунду погрузился в свои мысли, ангелы куда-то пропали. В лесу быстро стало темнеть — вот-вот наступит ночь. Было совершенно не понятно, что мне делать дальше. К тому же, крылья исчезли, будто их и не было. И тут опять стали накатываться пульсирующие волны леденящих душу звуков — приближалась дьявольская Свора.

Однажды, когда мне было лет десять, я впервые попал на концерт органной музыки. Мощь и великолепие божественных звуков потрясли детскую душу. Упругие басовые аккорды ощущались уже даже не ушами; на них реагировало буквально все тело — живот вибрировал, сердце выскакивало из груди, в голове гудело. Я реально утонул в восторге.

То, что происходило сейчас, можно было сравнить с одновременным ревом тысячи органов — сосны сгибались, как от ураганного ветра, хотя человеческое ухо не воспринимало, не могло слышать столь низкого звука. И вместо восторга это вызывало неподвластный сознанию, первобытный ужас. Хотелось, закрыв глаза, бежать отсюда как можно дальше. Но бежать было некуда и я продолжал стоять, напрягая все душевные силы, чтобы не сойти с ума.

Внезапно вой прекратился, а на поляну выскочил всадник и резко осадил рослого коня. Конь был вороной масти, с черной гривой и хвостом, и почти терялся в наступавших сумерках. Всадник оказался всадницей — полуобнаженной, едва прикрытой подобием легкой туники дамой, великолепное белокожее тело которой, волшебно сияя в свете появившейся луны, невольно привлекало взгляд.

«Так-то получше будет. Действительно, сколько можно выть?!»

— Неплохо, — надменно-властный голос наездницы прозвучал неожиданно громко, а может, мне это только показалось в наступившей тишине, — Миленький у нас нынче будет Охотник!

«Вот зараза!» Я только сейчас вспомнил, что стою совершеннно голый.

— Ну как он, доктор?

— Операция прошла нормально, рана не смертельная, ему сильно повезло. Но была ещё контузия. Будем надеяться на лучшее. Хорошо, что он спит, ему теперь надо много спать…

Женщина откровенно рассматривала меня и насмешливо, без тени смущения, улыбалась. Она была довольно красива и смутно напоминала кого-то, но красота её была недоброй, нечеловеческой, дьявольской. Вдруг, поймав мой ответный взгляд, она нахмурилась и угрожающе взмахнув плёткой, скомандовала:

— На колени!!!

«Ага, сейчас!» Я продолжал молча стоять, упрямо глядя ей в глаза. Доктор ведь запретил мне говорить!

Резко сменив выражение лица, она снова заулыбалась, но уже хищно и зло, и заложив длинные тонкие пальцы в изящный ротик, оглушительно, как Соловей-разбойник, свистнула.

Уши вновь заложило вибрирующим воем, сосны опять начали гнуться, ломая ветки. Всадница дико расхохоталась и сорвав с себя тунику, швырнула ею прямо в меня, оставшись совершенно обнаженной. Туника, как живая, охватила моё тело и намертво пристала к нему. А ведьма, подняв на дыбы коня и азартно огрев его плёткой, вскричала:

— Вперёд, Охотник!

И помчалась в ночь.

Сперва возмутившись этой наглостью, я тут же ощутил, как сознание меркнет и покидает меня, из человека я превращаюсь в тупого, дикого зверя, готового беспощадно смести всех и вся на своём пути. А на поляне будто одновременно взорвалось с десяток мин — это на призыв колдуньи явилась Свора. Я был теперь таким же исчадием ада, как эти мерзкие твари, и даже более того — стал их вожаком, главным Охотником. Захлёбываясь яростью, я понёсся во главе стаи вслед за ведьмой, предвкушая добычу — свою душу. Жалкие людишки, не стойте на пути Дикой Охоты!

На кавказском побережье я был впервые. Несмотря на конец сентября, стояла тёплая, абсолютно летняя погода. А на моей родине в это время уже выпадал первый снег…

Галечный пляж узкой, в несколько метров ширины, полоской тянулся вдоль отвесного обрыва, выше которого уже начинались настоящие, покрытые сосновым лесом горы. Вдоволь накупавшись в море и надурачившись с друзьями, я решил подняться на обрыв. Найдя тропинку и попотев на крутом подъёме, наконец достиг цели. Вид отсюда открывался просто волшебный. Место было уединённое, кроме нашей немногочисленной компании, людей поблизости не было и никто не мешал мне полностью слиться с природой. Решив надёжно зафиксировать в памяти эту, реперную, точку своей жизненной траектории, чтобы впоследствии мысленно возвращаться сюда при неблагоприятных обстоятельствах, я, усевшись в позу лотоса, погрузился в созерцание.

На море был штиль. Солнечный свет падал золотым дождём на почти зеркально гладкую поверхность воды и отражаясь, слепил глаза тысячами зайчиков — смотреть на это было невозможно, пришлось прикрыть веки. Мысли постепенно покинули сознание и моё «я» растворилось в нирване…

Первую подобную точку я зафиксировал, когда мне было лет пятнадцать. Это произошло совершенно неожиданно, хотя, конечно, и не случайно. Я понятия не имел о такой технологии — просто, стоя перед зеркалом, попытался представить себе, каким я буду, скажем, лет этак через двадцать. И здорово напугался, увидев взрослого мужчину с усталыми глазами, который пристально смотрел на меня из зеркала. Так я открыл пространственно-временной портал в своё будущее. Или тот взрослый я в моём будущем захотел вспомнить, каким был в детстве. Во всяком случае, с тех пор я старался запомнить, впитать то настроение и состояние, которое охватывало меня в красивых, живописных местах, где доводилось бывать; или в особенно радостные, счастливые моменты жизни. Хотя таковые случались у меня крайне редко.

Не могу сказать, какой в этом был смысл, но я это делал.

Мы мчались, как бешеный вихрь. То слева, то справа от меня возникал скачущий во весь опор конь с истерично визжащей голой ведьмой, стоявшей в стременах. Глаза коня неистово горели рубиновым огнём, а когда он оказывался совсем близко, то старался укусить меня за плечо, зверюга. Я умудрялся на бегу дать ему кулаком в морду, отчего он дико скалился, но своих нападений не прекращал. Длинные и черные, как грива её вороного, волосы демоницы развевались на скаку, наполовину скрывая обнаженное тело. Каким образом мне удавалось бежать с такой же скоростью, было непонятно. Иногда я даже немного опережал чертовку и тогда, оборачиваясь, корчил рожу и язвительно хохотал над нею. Вокруг неслась Свора — десятки, а может и сотни отвратительных псов с огромными слюнявыми пастями. Время от времени у некоторых исчезали головы, будто они сами себе их проглатывали. И тогда возникал этот жуткий пульсирующий вой. Интересно, каким же со стороны выглядел сейчас я сам? «Миленький у нас будет Охотник...»

У-у-у!!!

Свет всё равно проникал через кожу век, окрашиваясь в розовый цвет — цвет моей крови, пульсирующей в тончайших кровеносных сосудиках. Солнце, казалось, грело саму душу — осторожно и нежно, как мать гладит своё новорожденное дитя. Я весь, целиком, погрузился в это тепло. Как несмышлёный ребенок вслушивается в речь взрослых, пытаясь своим слабым умишком понять её смысл, так и я прислушивался к неслышимому голосу мудрого Светила, пытаясь постичь великую тайну Жизни.

Между тем, вокруг произошли перемены. Штиль сменился резкими порывами ветра и солнце закрыла невесть откуда взявшаяся, огромная черная туча, из которой уже посыпались крупные и холодные капли. Начиналась гроза. Край сорокаметрового обрыва — не самое лучшее место во время ливня, надо было искать укрытие.

Я вдруг отчётливо представил, где сейчас находится добыча. Сверхъестественным чутьём ощутил эту слабую, мятущуюся в глупых сомнениях, смешную человеческую душонку. Это она никогда не позволяла мне делать то, чего хотела моя настоящая, прекрасная звериная сущность, открывшаяся только сейчас; это она корила меня за «проступки», душила мои животные желания, угнетала свободу тела; это из-за неё я был лишен удовольствий, которых был достоин на самом деле… Я был просто её рабом! Как хорошо, что я нынче Охотник, я разберусь с этой старой, ненужной тряпкой, я порву её в клочья… Мы порвём!

Как только я почуял добычу, пространство вокруг свернулось, образуя стенки длинного тоннеля, как ствол орудия, нацеленного в нужном направлении. В конце тоннеля угадывалось смутное пятно света, там очевидно и находилась моя душа. Теперь никто и ничто не помешает Дикой Охоте!

Я оказался в западне. Гроза разразилась невиданная. С лопающегося от грохота неба обрушивались потоки воды, со склона горы начали бежать сначала небольшие, а потом всё более мощные ручьи, целые речки. Спускаться назад теперь было очень опасно — грунт размок и начались оползни, а многочисленные камни, которые вымывали ручьи, падали вниз, набирали скорость шрапнели и густо обстреливали склон и полоску пляжа. Но и оставаться здесь было рискованно — вот, совсем рядом раздался оглушительный треск и от удара молнии вспыхнуло дерево, хотя и тут же погасло, залитое ливнем.

За какие-то минуты природа из ласковой, тёплой матери превратилась в расчётливую, холодную убийцу.

Оставалось только ждать, чтобы это всё быстрее закончилось.

Пытаясь в очередной раз увернуться от хлещущих бичами дождевых струй порывов ветра, я потерял равновесие и вдруг начал куда-то падать — наверное, подо мной обрушилась кромка обрыва.

Наконец-то, мы вырвались из тоннеля на волю! Здесь бушевала дикая гроза. Внизу, над обрывистым берегом моря виднелась она, добыча. Неудержимой лавиной Свора кинулась к ней, каждая тварь старалась домчаться первой…

Дыхание прихватило и страх парализовал мозг. «Неужели это всё?» Инстинктивно я закрыл глаза. И??!

Начавшее было набирать в падении скорость, моё тело зависло, как в невесомости, а потом его подхватили невидимые руки и вытолкнули обратно вверх, как на «тарзанке». Ливень внезапно прекратился и лицо вновь ощутило солнечное тепло. «Я уже… умер?»

Но это МОЯ добыча! Я буду первым!!! С разгону прыгаю на землю перед ней… Но целый кусок берега, не выдержав удара, отламывается и начинает съезжать вниз. Дьявол!

И тут в грозовой туче открывается просвет, из которого прямо на меня пикируют две огромные золотые птицы. Да нет, это два ангела… Прямо под носом подхватывают мою добычу и уносят вверх, на небо!

— Упусти-и-и-иллл!!! — раздается сзади яростный вопль ведьмы.

Инстинктивно обернувшись, успеваю увидеть только нависшую надо мной оскаленную конскую морду и тут же получаю зверский удар копытом по рёбрам. «Опять?!» Свет выключают, наступает тьма.

— Ну, орёл, хорош спать, — как всегда бодренький, голос доктора вызвал меня из тьмы, — Посмотри, кто пришел!

«И кто же? Ведьма с кусачим конем? Или псиная свора в полном составе? Не-ет уж, мать вашу...»

— Здравствуй, мой хороший.

Этот голос я бы не спутал ни с каким другим. Это значит, что я еще жив, что мне есть, для чего жить, что я не…

Палата была все та же, только отдёрнули занавеску с окна и в чисто вымытом стекле играло солнце. Оно слепило мне глаза и доктор опять выглядел «негром», а рядом с ним стояла…

Нет, мужики, орла не убить куриной косточкой!

_