Вопрос. Только у меня в список на синхронизацию не добавляется новое произведение? Или как?
В параметрах произведения вкладка синхронизации просто не активируется
- Записи (257)
- Комментарии (7224)
А не спеть ли мне песню о любви
И не выдумать ли новый жанр
Попопсовей мотив и стихи
И всю жизнь получать гонорар.
Чиж и Ко
Недавнее сумасшествие по спиннерам стало хорошей иллюстрацией одной современной тенденции: при грамотном маркетинге продать можно всё, что угодно. И при этом люди с пеной у рта будут доказывать, какая у них появилась отличная вещь, без которой, оказывается, нельзя жить. (Для справки – первый вариант спиннера появился в 1993 году, аналог повторно изобретён в 2014, и всё равно это в принципе бесполезное изобретение осталось не востребованным. Но стоило в 2016 году журналу Forbes опубликовать статью, в которой спиннеры названы «обязательной офисной игрушкой к 2017 году», а в соцсетях провести грамотную рекламу – и вот уже к маю 2017 спрос на спиннеры настолько велик, что несколько фабрик в Китае, до этого занимавшихся производством сотовых телефонов, переключились на производство спиннеров.) В литературе один из наиболее известных примеров подобного рода – сумасшествие сначала по «Сумеркам», а потом по книге «50 оттенков серого». Что поделаешь: такова природа образцового покупателя из общества потребления – неважно что, главное процесс того самого потребления. Вдобавок, подобная литература служит неплохим суррогатом для удовлетворения своих нерешённых проблем и комплексов.
Безумья и огня венец
Над ней горел.
И пламень муки,
И ясновидящие руки,
И глаз невидящих свинец,
Её несвязные слова,
Ночным мерцающие светом,
Звучали зовом и ответом.
Максимилиан Волошин
Как хорошо известно, конфликт, столкновение интересов, столкновение старого и нового – это движущая сила Человечества. Начиная с древнего питекантропа, которому не нравилось рубить деревья каменным рубилом, и поэтому он сначала спорил с сородичами, а потом привязал палку и получил первый топор. С той поры общество и наша жизнь заметно усложнились, интересы и столкновения интересов стали намного разнообразнее. Но конфликт, когда, перефразировав Ленина, «одни по-старому не могут, другие по-новому не хотят» – конфликт остался. И, конечно же, нашёл отражение в литературе. Причём это противостояние не обязательно будет масштабным сражением государств. Общество состоит из людей – и этого достаточно, чтобы интересы столкнулись в непримиримой борьбе. Например, в знаменитом романе Маргарет Митчелл «Унесённые ветром». Или в книге Александры Елисеевой «Озимый цвет».
Но ни порфир, ни мрамор, ни гранит
Не создадут незыблемой оправы
Для роковой, пролитой в вечность лавы,
Что в нас свой ток невидимо струит.
В мирах любви,– неверные кометы,–
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов земля не исстребит,–
Полночных Солнц к себе нас манят светы.
Максимилиан Волошин
Человек любит размеренность существования, тяга к постоянным переменам – это скорее исключение, чем правило. И потому на любое событие или явление мы глядим сначала через увеличительное стекло привычки. Литература в этом точно такая же часть нас самих. Например, на случайность, которая меняет жизнь или судьбу, обычно смотрит как на рок или фатум, что стоят даже над богами. Предопределено, неумолимый закон кармы. Есть и противоположный взгляд: человек может и должен преодолеть… этот самый рок, изменить неумолимость судьбы. Таковы традиции, особенно традиции русской литературы. Авантюрный роман, где автор с помощью случая (совпадения, случайного стечения обстоятельств) помещает героя в рискованные положения, из которых этот герой выбирается на глазах у читателя с помощью изобретательности и находчивости, риска в своём исконном виде на нашей почве особо не прижился. (А ведь подобным «случаем» не гнушались многие классики, например герой книги «Затерянный мир» Конан Дойля в экспедиции участвует, поскольку с девушкой поссорился, да и потом случайность – неизбежный спутник путешествия). Событиям положено происходить в строгом соответствии с замыслом и внутренней логикой произведения, случай обязан события разбавлять и дополнять, не более. Иногда случай может дополнять и подстёгивать происходящее, причём заметно – как, скажем, в каком-нибудь приключенческом путешествии. Иногда превращается в бледного призрака, как в детективном расследовании. Но всегда он слуга, помощник, и никогда – хозяин сюжета.
До чего дошёл прогресс — труд физический исчез,
Да и умственный заменит механический процесс.
Позабыты хлопоты, остановлен бег,
Вкалывают роботы, а не человек.
Юрий Энтин, для к/ф «Приключения Электроника»
Стандартизация – это основа не только любого современного промышленного процесса, но и залог благополучия сегодняшнего общества. Ведь только строгая унификация может обеспечить скачок развития техники, инженерного дела. И науки – если все учёные думают одинаковыми терминами, то лучше понимают друг друга. Неудивительно, что познав вкус яблока стандартизации и упорядочивания, человек начал выравнивать и упорядочивать всё, до чего сумел дотянуться. Вот только что делать, когда хвост начинает вилять собакой? Из костыля, из помощника инструмент превращается в командира? Наступает леность мышления. Наши шаблоны – как очки, которые помогают видеть, но одновременно искажают перспективу. Чтобы разглядеть у себя под носом что-то новое, нужно их снять. А потом подумать: стоящая ли идея нам попалась – или нет. И пусть в девяти случаях из десяти труд окажется бесполезен… Оставшийся, десятый раз может дать нам прикоснуться к новым, удивительным горизонтам, подтолкнуть к новым мыслям. Или наоборот предупредить о грядущей катастрофе.
Вот только слишком часто мы ленимся снимать эти очки. В них комфортно, в них уютно. Особенно когда они густого розового цвета, и окружающий мир не бьёт по глазам яркой пестротой. Всё новое тогда проще объявить ерундой, глупостью. И выкинуть. Именно
Нет, я не ваш! Мне чужды цели ваши,
Мне странен ваш неокрыленный крик,
Но, в шумном круге, к вашей общей чаше
И я б, как верный, клятвенно приник!
Где вы – гроза, губящая стихия,
Я – голос ваш, я вашим хмелем пьян,
Зову крушить устои вековые,
Творить простор для будущих семян.
Валерий Брюсов
На протяжении веков, в разных странах и на разных континентах мудрецы наставляли, что всё в мире подчинено закону равновесия. Дню противостоит ночь, лету – зима. Есть мужское начало и женское, созидание и разрушение, инь и ян, светлое и тёмное. И они не могут друг без друга. Не зря у тех же древних египтян бог Осирис взвешивал сердца умерших, чтобы определить, сколько в них скопилось чёрного и белого. Отсюда многие делают вывод: раз у весов всегда две чаши, так и хорошее не может существовать без плохого, правда без лжи. Причём строго в одинаковых пропорциях. Сразу же находятся и те, кто им возражает: совсем наоборот, сколько примеров, когда человек счастлив без несчастья? И потому любая ложь должна быть нещадно искоренена, поскольку она лишь умножает зло.
Чтоб могли на Марс летать
Люди без опаски,
С детства учимся мечтать
Мы у старой сказки!
Важно только не забыть
Наш ответ решеньям —
В жизни каждый должен быть
Добрым и волшебником!
Владимир Луговой
Создавая свои знаменитые сказки, Ганс Христиан Андерсен сам того не желая, заложил основы будущей фантастической литературы. И отделил фантастику от сказки. Ведь сказка – это не просто вымышленная история про то, чего не бывает. В основе фантастических миров лежит все же реальный мир, с его правилами и историей. Самое фантастическое допущение тоже обычно как-то объясняется, даже магия имеет строгую структуру и законы. То есть в фантастике (в том числе и в фентези, всё-таки это поджанр фантастики) происходящее подчиняется непротиворечивым и логичным законам, правилам причин и следствий. Даже если какие-то из основополагающих постулатов заметно отличаются от реального мира. Но вот положили мы краеугольные камни мира, а дальше выстраиваем книгу строго по закону непротиворечивости.
Не шумите!
А разве мы шумели?
Ну Андрюша стучал еле-еле
Молотком по железной трубе.
Я тихонько играл на губе.
Восемь пятых размер соблюдая,
Таня хлопала дверью сарая,
Саша камнем водил по стеклу,
Коля бил по кастрюле в углу
Кирпичом!
Но не громко и редко
Не шумите! — сказала соседка.
А никто и не думал шуметь.
Александр Кушнер
Всегда удивлял один вопрос. Почему некоторые книги интересны многим поколениям, а другие забывают чуть ли не раньше, чем по рукам читателей разойдётся весь тираж? А ещё почему книги строго делят на взрослые и детские, и все хорошо затвердили – детские сказки и рассказики мы переросли, а взрослые романы детям читать скучно… Но вот некоторые истории, вроде «Девочки с Земли» Кира Булычёва или рассказы и повести Владислава Крапивина взахлёб читают дети и взрослые. Причём вот уже не один десяток лет. И мы, давно уже не школьники, не смущаемся книжек «не того возраста», даже смотрим их экранизации. Нам они и в самом деле интересны.
Конкурсному произведению остро не хватает звёздочек
prodaman.ru/Yaroslav-Vasilev/books/Dve-storony-gorizonta
У кого есть аккаунт на «продамане, добавьте, а? Пожалуйста ))
»Две стороны горизонта"
Наш мир – Истинный. Вокруг него за-Отражение, продолжение мира, скрытое за отражением. За ним Отражения истинного мира. Те, кто может пересекать Грань, получают немало необычных способностей. Поэтому в за-Отражении путешествует много людей – Философы, Алхимики, Целители. А следят за порядком Оружейные пары, Щит и Меч. И заодно охраняют людей от Теней, которые приходят в за-Отражение поглотить чужую мысль, желание или неосторожного путника. Тёна и Олег – Оружейники, пусть пока ещё и Младшие. Вот только им всегда везёт то ли на особые приключения, то ли на неприятности. Меч ведь не должен лежать без дела?
Конкурс крупной прозы. Кира Гофер «По осколкам»
Бегут неверные дневные тени.
Высок и внятен колокольный зов.
Озарены церковные ступени,
Их камень жив — и ждет твоих шагов.
Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь,
Одетый страшной святостью веков,
И, может быть, цветок весны уронишь
Здесь, в этой мгле, у строгих образов.
Александр Блок
Конкурс крупной прозы. Борис Богданов. «Убить гауляйтера»
Пред ней знакомый мир: аркада за аркадой;
И башни и столпы, прозрачны и легки;
Мосты, повисшие над серебром реки;
Дома, и Бэла храм торжественной громадой…
Царевна вся дрожит… блестят ее глаза…
Рука сжимается мучительно и гневно…
О будущих веках задумалась царевна!
И вот ей видится: ночные небеса,
Разрушенных колонн немая вереница
И посреди руин — как тень пустыни — львица.
Валерий Брюсов
Жанр антиутопии в последние десятилетия можно назвать вымирающим. Люди перестали задумываться о переустройстве общества, писатели престали ставить в своих романах социальные эксперименты. И даже если отбросить модное нынче направление, когда антиутопия становится лишь фоном и поводом протолкнуть мысли о «наиболее правильной» форме существования, всё равно книга как правило сводится к обсуждению ранее разработанных моделей, их сравнению. Предостережению.
Собственно, именно тем, что «Убить гауляйтера» Борис Богданова – классическая антиутопия, мне и приглянулся этот роман. Написано отменно, образно. Тот случай, когда я читал и наслаждался слогом. Мир… страшноватый мир. На Землю пришли хозяева Галактики, рептилоподобные попечители. Установили сытый порядок, поделились технологиями. А взамен – потребовали отдавать им преступников. На мясо. Мир спокоен, все счастливы. Живи праведно и проживёшь в довольстве. Религии отменены, вместо них введён животный культ секса. Вот только какова подноготная этого рая? Та, что определённый процент детей с определённого возраста помещают в питомники-интернаты, где откармливают. И забивают на мясо для попечителей. Ничего страшного, ведь доказано, что это модифицированные особи, не способные мыслить. И как же быть пареньку по имени Ивась, который случайно сумел пробить морок одуряющих препаратов избежать?
Конкурс крупной прозы. Евгения Сафонова (Бука). «Кукольный венец»
Приидут дни последних запустений,
Земные силы оскудеют вдруг;
Уйдут остатки жалких поколений
К теплу и солнцу, на далекий Юг.
В плюще померкнут зодчего затеи,
Исчезнут камни под ковром травы,
На площадях плодиться буду змеи,
В дворцовых залах поселятся львы.
Но в эти дни последних запустений
Возникнет — знаю!- меж людей смельчак.
Он потревожит гордый сон строений,
Нарушит светом их безмолвный мрак.
Валерий Брюсов
Большинство сегодняшних фентези романов в общем-то крутятся вокруг одного и того же сюжета. Что-то столкнуло героя с уютной печи на дорогу, и теперь этот самый персонаж романа по ней идёт. Просто идёт, идёт ради великой цели или спасая свою жизнь. По пути встречает друзей (которые станут помощниками) и врагов, может найти великую любовь и так далее. Может быть есть страшный злодей, который всё это затеял – его по пути желательно низвергнуть и в конце романа повесить нечестивую голову как трофей на стену гостиной. Примерно к такому же типу можно отнести роман Евгении (Буки) Сафоновой «Кукольный венец», который открывает цикл «Игра Лиара».
Не воскормлён ты пищей нежной,
Не унесен к зиме в тепло,
И каждый час рукой прилежной
Твое не холено крыло.
Зато, когда пора приспела,
С гнезда ты крылья распустил
И, взмахам их доверясь смело,
Ширяясь, по небу поплыл.
Афанасий Фет
Как известно, каждая эпоха требует своих героев, непохожих на героев прежних времён. Поэтому литература как зеркало жизни старается отразить персонажей так, чтобы они стали родными современному читателю. И потому не спутаешь Одиссея и Ахиллеса с Тарасом Бульбой, а Эркюля Пуаро с Джеймсом Бондом. И фентези о попаданцах в этом ничуть не отличается от прочих жанров. Если в романе зачинателя жанра, Марка Твена, ко двору короля Артура переносится бравый янки из Америки, то сейчас на книжные полки потоком изливаются романы про студенток, парней и прочих молодых людей, так и спешащих оказаться в волшебном мире. Через катастрофу, портал или похищение. Или вообще случайно. Ну а дальше – побыстрее окунуться в волнующие приключения.
Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.
То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав к растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.
Федор Тютчев
Так получилось, что с книгами Дарьи Кузнецовой я познакомился давно. В наше время засилья фентези не так уж много пишется космической фантастики и ещё меньше – фантастики хорошей. Поэтому с огромным удовольствием ещё на Самиздате читал и перечитывал у Дарьи Кузнецовой «XXI век не той эры», «Слово императора», многие другие книги. Потому в очередной раз её новую вышедшую в бумаге книгу «Модус вивенди» заказал себе сразу, хотя именно эту книгу (в отличие от большинства других) предварительно в электронном формате у Дарьи не читал.
Катерина Самсонова. Призраки во плоти
Кто медведям лапы рвет
Зайчиков под дождь сует
Танин мячик бросил в речку
Обломал бычку дощечку
Каждый знает, это кто
Это Агния Барто
Так получилось, что Катерина Самсонова участвовала в прошлом конкурсе «Мастерской», участвует и в этом. Именно поэтому я взял на разбор её книгу. И именно потому будет скорее не рецензия, а что-то ближе именно к разбору и сравнению с предыдущим романом.
Взято отсюда
vgil.ru/2011/11/11/kol-obyiknovennyiy-stul-vedmyi-kreat/
Статья «Креативный подход к орудиям пыток»
Орудия злых
Человек всегда был изобретателен к орудию пыток себе подобных.
В этот пост подобраны некоторые, наиболее любопытные образцы такого «креатива»…
Конечно, перечень далеко не полный…
Но и этого более чем достаточно, чтобы представить себе логику «креативщиков»…
Так получилось, что для романа «Белая охота» мне понадобилось разобраться, а как, собственно, стреляют из кремневого ружья? Это, конечно, не XVII век, а несколько попозже, век XVIII… Но в своём мире я могу немного и подстегнуть ход технического прогресса, не правда ли?
Итак, начинаем с пороха. Каждый компонент пороховой смеси играл свою роль. Селитра предназначалась для выделения кислорода, который способствовал сжиганию угля и образованию раскаленных газов. Сера повышала твердость зерен пороха и уменьшала его способность к отсыреванию. Пропорции пороховых смесей, принятые разными государствами, имели незначительные расхождения, не особо влияющие на качество. Для приготовления угля использовали малоплотные и несмолистые породы древесины: ольху, тополь, иву, крушину, осину, орешник, липу и др. В России чаще всего использовали ольху и крушину в возрасте от двух до десяти лет (молодые деревья давали меньше много золы, а у старых неоднородна древесина).
Дерево очищалось от коры и выдерживалось в поленницах два-три года (первый год — под открытым небом для выщелачивания соков, остальное время — в сараях). Вылежавшиеся поленья распиливались на мелкие бруски. Обугливание брусков производилось в температурном интервале от +150 до +450°С. Качество древесины и степень обжига угля предопределяли качество пороха. По степени обжига угля порох подразделялся на черный, бурый и шоколадный. Указанные компоненты тщательно замешивались в однородную массу. Первоначально порох представлял
22 июня 1941. В Четыре часа утра. Без объявления войны. Началась самая страшная война. Великая Отечественная.
Памяти, славы всем тем, кто ушёл туда. Кто смог вернуться и кто остался там. Кто сумел отстоять наше с вами сегодня.
Помним. Гордимся. Чтим.
Так получилось, что открыв для массового читателя целое направление фантастической литературы – фентези (а до них, хотя и писали многие, тот же Говард, многочисленных подражателей это направление так и не породило), Джон Рональд Руэл Толкин и Клайв Стейплз Льюис сами того не желая довольно жёстко определили направление дальнейшего развития фентези. Сказочные миры на основе англосаксонской мифологии девятнадцатого века с точечными вкраплениями скандинавской и ирландской. Эльфы, гномы, гоблины. Фентези развивалось и ветвилось, появлялись более поздние поджанры вроде городского фентези, но основа оставалась прежней.
В русской фентези-литературе это влияние оказалось намного сильнее, ибо к нам жанр «взрослой сказки» пришёл из Европы и США уже полностью сформировавшимся. И наши писатели радостно принялись копировать чужие формы. Более или менее талантливо, но всё равно по чужим лекалам. Отдельные прорывные работы вроде «Волкодава» Семёновой можно не считать, поскольку совершенно оригинальный местный антураж и колорит в первую очередь самим автором воспринимался как фон, но не центральный элемент. К тому же, долгое время, несмотря на вспышку интереса к фентези в славянском антураже, по части копирования англосаксонских первоисточников всё равно ничего особо не изменилось. Ну, обозвали вампира упырём, а эльфа заменили навьей или русалкой, и при этом полностью сохранили матрицу поведения – и что от этого переменилось кроме портрета?
О гроза, гроза ночная, ты душе – блаженство рая,
Дашь ли вспыхнуть, умирая, догорающей свечой,
Дашь ли быть самим собою, дарованьем и мольбою,
Скромностью и похвальбою, жертвою и палачом?
Не встававший на колени – стану ль ждать чужих молений?
Не прощавший оскорблений – буду ль гордыми прощен?!
Тот, в чьем сердце – ад пустыни, в море бедствий не остынет,
Раскаленная гордыня служит сильному плащом.
Абу-т-Тайиб ибн аль-Хусейн аль-Джуфи
Наверное, именно эти стихи лучше всего подходят легенде про владыку Мира под холмами и повелителя ши – Волка Мидира, и его люби к смертной женщине. Прекрасной Этайн. Пусть между Этайи и арабским поэтом Абу-т-Тайибом пролегла бездна в полторы тысячи лет и множество морей и океанов. Ведь Страна под холмами находится на зелёном острове Ирландия.
Очень часто герои разнообразных книг сталкиваются с необходимостью заплатить. И встаёт вопрос: какой монетой? Сколько? А сколько будет стоить тот или иной товар? И оказывается, что корова стоит как буханка хлеба. Да и с названиями монет чаще всего берут что первым на ум придёт из европейской истории (получаются медные талеры – хотя в той же Европе талер всегда был только золотой или серебряный).
Столкнувшись, естественно, с этой проблемой в своей книге «Белая охота», я решил поинтересоваться: а какие были, собственно, монеты и как они соотносились? Ведь, к примеру, первый талер имел вес 27,4 г чистого серебра потому, что при соотношении стоимости серебра к золоту в начале XVI века как 10,8 к 1, стоимость этой монеты полностью соответствовала стоимости рейнского гольдгульдена, содержавшего 2,54 г золота. Сборные результаты некоторых изысканий ниже, надеюсь кому-то пригодится.
Копирую сюда статью Юлии Рудышиной
С запада пришел к нам ошибочный термин «фокал», которым стали обозначать привычную прежде «фокализацию». Причем, отрицается работа с несколькими точками зрения — пришла мода утверждать, что «скакать по головам» нельзя и вообще это грубая ошибка (имеет в виду нельзя использовать несколько точек зрения). Не спорю, в пределах абзаца это смотрится иногда неуместно, и сцена, написанная без подобных скачков, воспринимается легче и аккуратней. Но это не ошибка. Это лишь использование приемов. Помните — угодить всем нельзя, автор должен сам четко понимать, что он хочет сказать каждой конкретной сценой, желательно продумать с самого начала, как будет идти повествование, ведь если автор четко соблюдает одну точку зрения, а потом среди книги — бух! — и поплыли по головам — это ему минус. Если перемежается фокализация сразу же и идет несколько точек зрения — почему и нет? Главное, следить за сценами и чередовать их аккуратно. Интересный прием — поглавно менять фокализацию (у Карины Деминой так часто построено повествование). Если же сообщать несколько точек зрения и пользоваться перспективой (чаще это 19-го века классики делали), то нужно всю книгу вести одинаково персонажей, ибо будет странно, если часть книги напишем так, вторую — вот эдак. Во всем стройность композиции должна быть, а приемы — это лишь приемы.
Я тут продолжаю прогуливаться по истории Франции 17го века. Наткнулся тут ещё на интересные мелочи.
Мерчендайзер (сиреч человек, занимающийся расстановкой товаров на полках магазинов и супермаркетов) может гордиться. Его профессия существовала уже в 17 веке, причём тогда была намного более высокооплачиваемой. Например, красиво разложить рыбу на прилавке было целым искусством, для этого нанимали специалиста.
Был «смотритель» — он глядел на свет яйца, чтобы выявить несвежие.
В рядах, торговавших птицей, ценились умельцы, так искусно расплющивавшие палкой грудную кость у уток, что те казались жирнее.
Были мясники, которые из кости, оставшейся от съеденного свиного окорока и обрезков изготавливали фальшивый свиной окорок.
Большой популярностью пользовался изготовитель глазков на бульоне: он набирал в рот ложку рыбьего жира и распылял его над котелком, придавая постному вареву вид наваристого мясного