Сказка

Гана жила в большом старом доме. Комнаты сверкали чистотой и были оглушительно пустыми. Гана вежливо улыбалась детям и раздавала им леденцы к праздникам, но никогда не пускала в дом. Да и взрослые к ней редко заходили. Кроме старика Бо, конечно. Бо раскуривал душистую сигару и рассказывал истории собственного сочинения.

Дым закручивался колечками — как и сюжеты его историй, а Гана хлопотала по хозяйству. На плите деловито пыхтел чайник и теплый ветер надувал занавеску, как парус.

— Гана, да присядь ты хоть на минуту! — Бо вдруг обиделся, что его не слушают.

— Ох, Бо, не могу сейчас! Я только...

Гана начинала перечислять список из двенадцати дел, но Бо уже успокоился — он снова погружался в придуманный мир, где все можно было повернуть, как ему хотелось.

Иногда Гана всерьез печалилась, что в ее доме больше никто не живет. А ведь раньше ей нравилось быть здесь единственной хозяйкой.

К ней часто заглядывали светлые тени, что-то шептали, но она забывала слова на следующее утро. Тогда тени повадились оставлять записки. Гана внимательно прочитывала послания, и вот беда — те тоже исчезали из ее памяти, а листики терялись.

Теплым летним вечером, когда кажется, что снег бывает только в сказках и нет ничего абсурднее шерстяных вещей, Гана отдыхала в любимом кресле с плюшевыми подлокотниками, прикрытыми вязанными салфетками. Она читала книгу. Смотря на лицо Ганы, можно было с легкостью сказать, сколько раз главный герой попал в сильные передряги, сколько раз поссорился с девушкой, и сколько раз чуть не поцеловал ее.

— Ах, — раздосадовано вздохнула Гана, не на шутку распереживавшись за героя, и отложила книгу в сторону.

В ее размышления прорвался тихий, но настойчивый стук.

— Наверное, Бо не может справиться с дверью, — встрепенулась Гана.

Старушка редко запиралась на ключ — она не боялась соседей. Если что-то ей и внушало страх — это ее собственный дом, в последнее время он казался ей живым. Иногда в доме без видимых причин не открывалась дверь, иногда зловеще скрипели на ветру оконные рамы. Гана подошла к двери, дернула — на сей раз дверь легко поддалась. На пороге никого не было. Только теплый воздух, да стрекотание кузнечиков.

— Показалось, — протянула Гана и нехотя вернулась в гостиную.

Гане стало не по себе. Сейчас она бы не отказалась побеседовать с Бо. Пусть даже это будет не беседа, а монолог одного Бо...

Снова стук. Гана прислушалась — звуки доносились из столовой. С каждой секундой стучали все громче — Гана хмыкнула и решительно направилась в столовую. Будь что будет!

За обеденным столом сидел симпатичный черноволосый малыш лет пяти. Завидев Гану, он подбежал к ней и радостно затараторил:

— Гана, пошли в парк, ну пожалуйста!

Малыш повис на руке Ганы, и она, сама не понимая, что говорит, ответила:

— Конечно, Си, сейчас пойдем, дай только мама наденет шляпку!

Мама? Прежняя Гана не на шутку удивилась. Но новая Гана знала, что она делает. Как раз сейчас она спешила в спальню подобрать подходящую шляпку. Гана из прошлой жизни узнавала и не узнавала свой дом. Все то, что было чистым и опрятным благодаря ежедневным уборкам теперь сверкало и блестело, как могут сверкать и блестеть только новые вещи. В дверцах любимого буфета еще красовалось сделанное на заказ цветное стекло, потом его разобьют и заменят обычным прозрачным. Рука дорогой заморской статуэтки оставалась целой и невредимой, будто пять лет назад ее не ронял рассеянный Бо. Изрядно истершийся бархат на стульях выглядел неприлично новым.

Гана подобрала с кровати кокетливую шляпку и присела около туалетного столика, примеряя обновку. Из зазеркалья на нее глядела молодая женщина с такими же чудными глазами, как у Си, очаровательной улыбкой и чуть вздернутым носиком. Может, она спит? Гана протерла глаза, но ничего не поменялось. Она машинально взяла в руки пудреницу. Лет сорок тому назад у нее была точно такая же! Вдруг Гане захотелось быть красивее всех, и она с сознанием дела припудрила несколько непослушных веснушек.

— Какой хороший день! — сказала Гана ни к кому и не обращаясь.

Молодая женщина в зеркале счастливо улыбнулась...

Си послушно шел рядом, крепко держал за руку. Гана хорошо помнила — у нее не было детей. Раньше помнила, а теперь уверенность улетучилась. Казалось, ее прошлое перекраивается на глазах...

Все встречные ей вежливо кивали, угощали Си леденцами. Мальчик благодарил за угощение и тут же прятал леденцы в карман. Почему Си так просился в парк? Гана задавала себе вопрос, и не находила ответа. Она вообще не помнила никакого парка. Аллейки между улицами, живописные клумбы, стройный ряд деревьев — все это было. А вот парка не было! Но сейчас выходит — для другой Ганы парк есть....

Улочка завернула направо, и, следуя ее изгибу, Гана и Си оказались перед резными воротами. Сторож приветливо махнул им и поспешил впустить в парк. Гана ахнула — как красиво!

Фонтан выбрасывал в воздух серебряные струи, причудливо постриженные деревья создавали живой лабиринт, яркие глаза цветов украшали клумбы. Си побежал к лабиринту, а Гана, не спеша, пошла следом. Молодая Гана наслаждалась всем вокруг и отдыхала, а Гана-старушка лихорадочно искала объяснение тому, что с ней происходит. Она смирилась с тем, что у нее откуда ни возьмись появился горячо любимый ребенок. И что дом вернулся назад во времени. И с новым помолодевшим лицом. Рано или поздно она с этим разберется. Но парк?! В ее городе вдруг появилась часть, которой раньше не было! Гана даже не могла вспомнить улицу, с которой они повернули к резным воротам...

Си убегал все дальше и дальше в лабиринт — Гана начала волноваться, но лабиринт быстро закончился и они вышли на открытую площадку. Гана опустилась на скамейку, а Си принялся возиться в траве.

Гана отдыхала, наслаждаясь покоем — искусство недоступное для Ганы-старушки. Внизу журчала речка, переливалась блестящая вода. Над речкой болтался подвесной мостик. Рядом росла небольшая роща — наверное яблони. Неугомонный Си уже сорвался с полянки и побежал к роще. Вдруг Гана подскочила со скамейки — и откуда только взялся этот страх. Макушка Си мелькала в высокой траве, с мальчиком все хорошо — чего бояться? Но страх не уходил. Гана сорвалась с места, побежала за Си, но, поскользнувшись на мокром камне, упала...

Кто-то помог ей встать. Гана подняла голову — Бо?!

— Что ты здесь делаешь? — начало было Гана допрос, но тут же прикусила язык.

Она в недоумении смотрела на свою руку — морщинистую и натруженную — руки тридцатилетних модниц выглядят по-другому. Мда, впору себя спросить, что она здесь делает?

— Гана, осторожней! Ну что же ты падаешь без предупреждения? — в голосе Бо сквозила растерянность.

Из них двоих она всегда была внимательней и расторопней, и он не привык к роли главного. Гана огляделась — они стояли на пристани. И она совершенно не помнила, как попала сюда...

— И чего ты потащила меня в ночь на пристань? — недоумевал Бо. — Ну, показалось что-нибудь, так дождалась бы утра! Мои друзья всегда говорили: «Бо, слушайся женщин, но не так часто, чтобы они это заметили!». Вот когда я встретил Сью сразу после войны, я так ей и сказал…

Какой войны? Гана удивленно посмотрела на Бо. На острове испокон веков не было войн. И кто такая Сью? Гана знает Бо с детства, и никакой Сью у него не было и нет. Странно. Впрочем, чему она удивляется? У нее тоже раздвоение личности. А вдруг и Бо путешествует в свою молодость? Истории Бо считают небылицами, а может, он их не придумывает, а вспоминает? Как она сегодня.

— Ты говоришь, увидела мальчика, — Бо принялся раскуривать трубку. — Ну и что, мало ли этих мальчиков бегает тут с утра до вечера. Мы за ним пошли, и к чему это привело? Ты чуть не расшибла лоб, а сорванец убежал! А я его так и не увидел, все на тебя полагался. В такую темень что вообще можно увидеть?!

— И правда темно, — согласилась Гана.

Наверное, она действительно видела мальчика, ее мальчика Си, когда в дверь постучал Бо. Тут-то она раздвоилась на две Ганы. Одна гуляла по солнечному парку со своим сынишкой, а другая вместе с Бо следовала за каким-то мальчиком. Гм, скорее всего она шла со своим двойником по одному и тому же маршруту. А значит, она может попытаться попасть в парк еще раз!

— Мне нужно в парк, — сказала она.

— Гана! Что с тобой?! — Бо от удивления застыл на месте. — У нас нет парка! И никогда не было!

— Как и войны, про которую ты только что сказал! — парировала Гана.

Бо ошарашено уставился на нее. Он точно помнил послевоенное время на острове, и как они радовались победе. Но вдруг вспомнилась страница из учебника истории, он же сам это рассказывал детям в школе — войны на их острове не было веками.

— Что же это такое? — беспомощно протянул Бо. — Гана, мы сошли с ума одновременно? Я так гордился своей памятью, я помнил все стихи, которые прочитал только раз. Неужели я мог забыть такое?

— Бо, успокойся, пожалуйста, — Гане стало очень жаль друга. — Я тоже помню, чего не было, или забываю то, что действительно было. Не могу разобраться, что именно...

Гана говорила долго, стараясь не упустить ни одной детали. Бо слушал ее внимательно — оказывается, он умел не только говорить. Бо тоже не помнил, как они гуляли по парку, но теперь оба были уверены, самое важное сейчас — это вернуться туда.

Они снова пришли на пристань, откуда начали свой променад. Гана в невеселом настроении опустилась на скамейку. Так тяжело делать что-то, чего ты раньше никогда не делал. Например, найти парк, которого нет. Стоп! Парка не было, но она помнила улицу!

— Бо, пошли!

Гана стояла перед деревянным забором, каким обычно огораживают стройки. Только вот не было за ним недостроенных стен, неуклюжих кранов, и вообще — признаков планомерного, заранее продуманного дела. С той стороны приветливо шелестели листвой высокие деревья, будто приглашая в гости. Гана и Бо пошли вдоль забора и сразу же обнаружили прореху. Не раздумывая, они нырнули в просвет.

Гана с любопытством осмотрелась. Они действительно были в парке! Те же удобные скамеечки, тот же фонтан, те же дорожки — узнавание больно укололо ее. Все правильно, все сходится. Будто охотник, она шла по следам воспоминаний. Но никак не могла окунуться в них заново. Она выверяла каждый шаг, но это не помогало! Нашла она парк своего прошлого — и что? Это всего лишь…

— Это всего лишь дорожки! — вслух выпалила она, и посмотрела на подозрительно притихшего Бо.

Бо прекрасно ее понял. У него часто возникало желание поменяться местами с беспечным мальчишкой с детской фотографии, но как он не пытался проникнуть за глянцевую поверхность, ничего из этого не вышло.

— Бо, это дорожки, и ничего более, обычный камень, причем не в очень хорошем состоянии, — добавила она, указывая на разбитую кладку.

— Я знаю, Гана, пойдем-ка домой. Ты не можешь попасть туда, откуда однажды ушла. Мы прощаемся с чем-то навсегда, а потом удивляемся, что это уходит. А что ему остается делать? В восемь лет я побыстрее хотел вырасти, убегал от детства — а теперь хочу туда, но возвращаться некуда. Сам виноват.

И Бо, известный рассказчик историй, способный развеселить самых угрюмых и докричаться до самых глухих, взял и заплакал. Так плачут о том, чего не вернуть, но во что еще можно верить. Гана гладила согнувшуюся спину Бо, говорила что-то неважное, но успокаивающее, и все думала, думала, думала.

Никогда у нее не было времени послушать своего друга. И теперь, когда услышала, стало так печально. Наверное, она еще лет сто будет пропускать истории Бо мимо ушей, хоть это и не очень вежливо.

Гана встрепенулась — да ведь Бо сказал очень важные вещи! Мы сами прощаемся с чем-то навсегда, а потом сетуем, что оно ушло! Стало быть, и она прогнала свое прошлое, Си, молодую жизнь. Да так прогнала, что и думать о ней забыла. Ради чего она могла бросить такое счастье? На ум приходило лишь одно слово: забвение...

— Бо, ты ведь знал, что Си утонул, знал? — рыдания душили Гану. — И притворялся как все! Бо, почему?

— Гана, милая, — устало произнес Бо, — ты сама повесила тридцать три замка на свое прошлое! Сегодня ты сняла один. Давай поглядим, что будет завтра.

Старики медленно поднялись со скамейки, и, поддерживая друг друга, пошли к резным воротам.

— Бо, а я ведь еще многого не помню, — в голосе Ганы зазвучали нотки первооткрывателя, — у Си же был отец…

Бо улыбнулся в бороду, немного помолчал, и тихо произнес:

— Вспомнишь, Гана, обязательно вспомнишь.

***

Гана открыла двери дома для всех — он наполнился звонкими детскими голосами, и восхитительным ощущением, что все хорошее еще впереди.

Бо часто навещал ее и продолжал рассказывать Гане истории. Теперь она слушала Бо очень внимательно, боясь пропустить какой-то намек на свою прошлую жизнь. От всех прямых вопросов Бо мастерски уворачивался, и Гана уже потеряла надежду докопаться до правды. Но ей помогли светлые тени. Они оставили Гане на серванте свою последнюю записку. Утирая глаза передником, Гана выскочила из дома и побежала к Бо. Тому забытому Бо, которого она так долго ждала.