Akrotiri - КВАРГ

Крошка резко вздернула неожиданно лошадиной головой, вскочила, но сразу же потеряла равновесие и, судорожно перебирая всеми четырьмя ногами, рухнула на бок, глухо стукнувшись клювом о камни. Удар густой волной сотряс тело, отразился в ребрах и вернулся, тысячей иголок пронзив голову. Крошка осталась лежать, часто и тяжело вздымая рыжие бока. Крупные жесткие перья, покрывавшие спереди ее грудь и шею, несколько раз встопорщились и опали. «Выкинул! Выбросил!» — билась и кружилась раскаленная мысль во все еще одурманенной голове. Она несколько раз моргнула и закрыла глаза, сканируя себя изнутри. Она — кварг! Нет, кваржа. Глубоко вздохнула и выдохнула, пытаясь успокоить дыхание и колотящееся сердце. Медленно села, вонзаясь в скудную землю раздвоенными копытцами и раздвигая камни. Наконец поймала равновесие, широко расставив передние ноги и бессознательно молотя конским хвостом. Раздраженно огляделась. Бледная трава вокруг торчащих камней, бесконечные холмы, распадающиеся языками осыпей, плотно затянутый облаками горизонт. Раннее промозглое утро. «Пустоши. Проклятые, дурные, дикие пустоши!» Зло наподдала передней ногой, отшвырнув мелкие камешки. Потом встала и с силой подгребла под себя чахлую траву, выпустив боковые когти и пропахав ими глубокие борозды. Растопыренные когти легко прошли сквозь тонкий слой почвы и омерзительно шкрябнули по скальной подложке.

«Он слышит меня? Должен слышать. Должен читать. Запись идет. Запись идет всегда.» Но он ее выкинул. Засунул в кварга и выкинул! Её Бог! Её Джи!

Кваржа застонала и легла, плотно поджав под себя ноги и подвернув голову за плечо. Могла бы — заплакала. Тело била крупная дрожь. Она никуда не пойдет. Она не будет просить. Она останется тут и просто умрет. Ее Бог выкинул ее. Она… Да она сама виновата. Кваржа сжалась, плотнее подворачивая голову и вжимая клюв в землю. Что ей теперь делать? И он же все равно всё видит. Захочет и все прочитает из её дневника. Всё, что она думает, всё, что она чувствует, постоянно и безостановочно пишется в систему. Крошка всхлипнула, но кваржиное горло издало какой-то дикий писклявый всхрап. Но он бросил ее! Бросил оба раза! Оставил на Гайдере и ее убили там! Мучили и убили! И да, она сошла с ума от боли и тоже хотела его убить. Его, своего Бога, Джи, свою любовь, свою жизнь. Он бросил ее там! Он бросил ее здесь! Лучше бы убил! Она сама хотела его убить! Он бросил ее! Он разрешил мучить ее…

Спазм сотряс кваржиное тело и звериное горло выдало человеческий стон.

Она уронила голову и шаркающий звук костяного клюва, чиркнувшего по камням, электрическим разрядом отразился в шее, и она вскочила. Потопталась вокруг себя и пронзительно закричала, опуская голову к земле. Острый истошный крик ударом бича хлестнул по жесткой сухой траве, прокатился по покатым пригоркам и затих у ползущего к закату солнца. В полукилометре сорвалась в бег семья голенастых дикусов — птицы благоразумно бросились искать себе ночлег подальше от хищного кварга. Крошка ждала, вздрагивая от напряжения. Внутри горела злость, горечь обиды и желание сделать что-то страшное, непоправимое. Что-нибудь уничтожить, разбить! Разбиться самой, но где можно разбиться в почти ровной южной степи? Разорвать себя! Разорвать Джи! Но должен же здесь быть настоящий кварг. Крошка сканировала так далеко, как могла дотянуться. Найдет и убьет. Или он убьет ее! А! Вот наконец от гряды слева пришел ответный свист.

Крошка снова закричала и помчалась за садящимся солнцем на запад. Там, далеко на западе, начинается безжизненная пустыня. Она уйдет туда и умрет там. Она бежала не разбирая дороги, рвала мышцы с каждым прыжком, обдирала шкуру и теряла перья в зарослях колючек, надеялась сломать ноги в каменных грядах…

Убийца! Они все убийцы. Она тоже хотела его убить, и ужас бился вместе с пульсом. Она! Хотела убить своего Бога! Она! Новый вопль вырвался пронзительным свистом и дикий кварг опять ответил, подтверждая вызов.

А Генри! Её нянька. Её стюард. Пришел за ней. Поздно. Но пришел. Пришел и убил!

Темно красный зверь с черным клювом на конской голове плавной рысью вынесся на пригорок ей навстречу и встал, ритуально копая землю. Животное! Она — тоже животное! И наплевав на звериные ритуалы, она врезалась и сшибла его грудью, кусая и выдирая перья из горла, пытаясь рассечь его ноги кинжалами когтей, пытаясь убить хотя бы вот эту тварь, так самоуверенно выскочившую ей навстречу.

Кварг ухватил ее за гребень шеи и швырнул с горки, выдирая гриву и разрывая шкуру, и прыгнул следом, пытаясь придавить и удержать передними ногами. Он был больше, он был сильнее, но она была злее и отчаяннее. Он хотел драться за свои земли, за свои охотничьи угодья. А она хотела убить или умереть сама. Она вырвала кусок мяса из его плеча и распорола ему бок. Самец обескураженно оттолкнул бешеную самку ударом крупа и попятился. Она снова поднялась на ноги и снова бросилась, но самец коротко зашипел, признавая поражение, и убежал. Она упала там, где остановилась. Догнать дикого кварга не было сил. Раны тупо ныли, но уже начали регенерировать. Регенерация… Она не сможет даже убить себя. Тут на домашней планете ей даже не нужен кристалл ловушки души. Даже если она умрет, если она убьет это тело, и тело не сможет больше удерживать душу, то система, оплетающая незримой сетью всю планету, всосет ее и Джи снова… Нет! Он выгнал ее в степь. Хорошо. Она останется тут. Идти ей все равно некуда.

За сердцем поселился ядовитый спрут и медленно распускал и сжимал свои горькие щупальца, отравляя и мучая ее. Кварг не может даже плакать. Кварг может только жить.

Крошка в теле кваржи встала и побрела искать место для логова, чувствуя, будто тащит на себе половину планеты. Кварги не делают гнезд, но она не кварг. Ей нужен дом.

Она брела и тянулась сканом по бесконечной степи. На западе жалкая жизнь полупустыни совершенно иссякала, задушенная безжизненным каменным плато, которое обрывалось в Небесный океан. Она чувствовала Императорскую базу где-то там далеко справа, где цивилизация предусмотрительно обходила негостеприимные пустоши широкой дугой по плодородному северу. Но пустоши были огромны и она подозревала, что даже на четырех ногах ей бы пришлось бежать на восток почти полгода, чтобы добраться до великих рек и людей. Но зачем ей люди? Она не часть человечества. Она — часть Императора, которого она хотела убить, который убил её…

Ноги у нее подломились, и она, потеряв всякое желание двигаться, упала и осталась лежать, раздавленная тоской, снова и снова переживая свое горе и одиночество.