7.14. Главные находки.

Утро следующего дня отличилось туманом. Сидя за столом, мы не видели срез воды в пяти метрах от нас. Завтрак затягивался. Дежурили Лена и Юрка. Мы приговаривали уже по второй кружке чая, когда в тумане ясно услышали рокот лодочного мотора. Но лодка проплыла мимо. Каша в то утро была комбинированной — вначале сварили мою любимую перловку, затем добавили в нее гречневую кашу, и лишь после, долив воды, всыпали в котелок остатки овсянки. И хотя это блюдо скорее напоминало наживку на карпа, съедено было все в горячем виде и очень быстро. Этот день у нас последний. Уже сегодня вечером нам нужно собраться и на лодке перевезти всю поклажу. Но гать еще не готова, около тридцати метров остается до острова. Мы уходим сразу же после каши, на последнюю кружку чая просто нет времени. Сорок две минуты в быстром темпе до болота и сразу — рубка веток и жердей. На комаров уже никто не обращает внимания. К двенадцати гать готова и мы, в бешенном темпе, разгребаем завалы очередного блиндажа. Настил, похожий на наш, который мы соорудили в качестве стола. Такой же и здесь. Под ним ящик для боеприпасов. Коля открывает — пузырьки, ржавые медицинские инструменты. Неужели партизанский госпиталь. Еще час на очистку всего помещения и вот она. Та самая находка, которая, в последствии, отбила у нас желание заниматься подобными поисками. Под дальней стеной блиндажа, покосившаяся от тяжести упавших бревен и грунта, лежанка. Кости возникают сразу же, при первых движениях, направленных на расчистку. На лежанке лежит скелет человека. Левая рука вытянута вдоль стены, от правой осталась часть кости до локтя. Остальные кости — лучковая, запястье и кисть руки лежат ниже, там, где был уровень пола землянки. Мы внимательно осматриваем блиндаж, саму лежанку — ничего, что бы указывало на принадлежность погибшего от потери крови, или гангрены. Мы ничего не взяли из того блиндажа. Нас поджимало время, но мы дружно засыпали землей жутковатое место. Уже уходя с островка, Коля делает отметки на карте и что-то пишет на матовой фотобумаге.

До лагеря идем молча. Придя, рассказываем про последнюю находку Юрке и Лене. Они понимающе кивают. Свою штормовку стирает только Вера, она почти не пострадала за время наших лесных приключений. Пока она полощет плотную, брезентовую ткань, Лис преданно сидит на берегу. Нашу рабочую одежду мы собираемся сжечь, и складываем ее недалеко от костра. За час сворачиваем лагерь. Еще час укладываем рюкзаки, привязываем копченых угрей к длинным жердям — в таком виде их и повезем. К уже сложенному рюкзаку Лены плотно привязываем разлапистый лосиный рог. Почти половину вещей из рюкзака Коли рассовываем по своим мешкам. Большую часть места в его рюкзаке занимают находки. Когда заканчиваем обед, приготовленный Юркой и Леной, к берегу причаливает моторка Степана. Он просит не сжигать старую одежду, а зарыть ее, мотивируя тем, что уже через неделю в складках ткани можно будет собирать червей на рыбалку. Так и делаем. Вспоминаем, что чуть не забыли об обещанном — Коля достает из рюкзака Кати карбидную лампу и дарит ее Степану. Грузимся в деревянную лодку, осматриваем опустевший лагерь. Все чисто. Уже с отчалившей лодки Лена зовет Лиса, но пес странным образом исчез. Мы так его больше и не видели. Отплывая, все смотрят на участок берега, приютивший нас на столь долгое время. Такое не забывается и помнится всю жизнь.

Ночуем у дяди Коли. Как он и обещал, с «горища» извлечены рога. Каждый берет те, которые ему нравятся. Ближе к полуночи появляется пьяный сосед с длинным матерчатым свертком. Разворачиваем — все жутко ржавое. Две трехлинейки, около дюжины четырехгранных штыков, пулемет Дегтярева без диска, еще винтовка — похожая на Маузер, но узнать трудно. Самая ценная вещь среди подарков — такой же ржавый, как и все предметы, пистолет Маузер. Восстановлению не подлежит, но смотрится очень впечатляюще. Берем все, сдабривая бегающий взгляд соседа тремя оставшимися бутылками вина (еще один «токай» я припрятал в своем свернутом спальнике). Сосед уносит марочные вина, но спустя минут десять уже вновь появляется, надеется на продолжение банкета. Покупаем у дяди Коли из глубокой заначки две поллитры беленькой и выставляем на столе в кухне. Скрипят консервы, шкварчит яичница с салом, цокают ножи, кромсая салат. Дядя Коля, так и не сорвавшийся еще в объятия алкоголя, внимательно слушает Колины инструкции по обращению с подаренной карбидной лампой. После второго стопарика, сосед достает свою главную реликвию — массивный серебряный портсигар. Надписи на испанском, на внутренней стороне крышки гравировки разных лет и даты. Последняя надпись — 1938. Глаза Юрки горят нескрываемым огнем. Я, заметив это, отвлекаю соседа — заметит, начнет цену загибать. Спустя час сторговались за сто двадцать пять рублей. Портсигар — Юркин, на эту покупку скидываемся все, это и помогает завершить торг. Сосед поняв, что денег у нас уже нет, забирает недопитую водку, и просачивается сквозь дверь быстро и почти незаметно. Засыпаем на матрацах, диване, топчане — кто где. Утром у нас праздник — мы успеем попариться в бане.