Почти свидание, Leshik Birich

Города, большие города… Дьявол, вы видели, как мерцают они темной, холодной ночью? Их огни манят, их запахи пьянят и сводят с ума. И шум, этот волшебный шум баров и ночных клубов, смех счастливых, беспечных людей, молодых и здоровых…

У них каждый день праздник, можете в это поверить? Никто не прячется по домам, не боится темноты и пустых переулков. Они выходят из своих заведений заплетающейся походкой, с помутневшим взглядом и бессмысленной блуждающей улыбкой. Им кажется, что редкие уличные фонари и мигающие неоновые вывески защитят их, что если из ближайшего бара доносится приглушенная музыка, то они в безопасности. Какая наивность! Какая простодушная человеческая наглость! Как страусы, прячущие головы в песок, они сами притупляют свои чувства алкоголем, шумом и надеждой на тусклый искусственный свет. Мне остается только выжидать и выбирать…

Сегодня — особенная ночь. Луна, большая, полная, с желтоватым оттенком, светит так ярко своим холодным, мертвенно-бледным светом, что приходится щурится, но это — приятный свет. Я стою в тени напротив ночного клуба с глупым, вульгарным названием, и жду. Сегодня я терпелив и собран. Когда из дверей, со смехом и нецензурной бранью, вываливается очередная группа молодых людей и девиц, мои глаза застилает пелена, я почти теряю контроль — но только почти. Это невероятное чувство — держаться на грани, контролировать себя, когда каждая клетка твоего мертвого тела беснуется, чуя рядом горячую, свежую кровь. И я держусь. Я пропускаю компанию за компанией, потому что сегодня — особенная ночь, почти свидание.

Я знаю точное время, когда появится моя жертва — она работает в этом клубе, я изучил ее график, ее жизнь, ее привычки так досконально, что она могла бы сверять со мной свой ежедневник. Но все же я пришел раньше, намного, намного раньше. Иногда предвкушение — почти слаще самого события, отдельное удовольствие. Это моя прелюдия, мой ритуал.

Я стою под звуки музыки, доносящейся из клуба, настолько паршивой, что только за одно пребывание в месте с такой музыкой стоило бы убивать. Им, посетителям, нравится. Им, но не ей, я знаю.

Наконец, ближе к трем часам, она появляется — и я цепенею. Она устала, я вижу это по ее глазам, по ее походке, слышу по голосу, когда она оборачивается, чтобы попрощаться с коллегами. Она устала, она просто, практично одета и мечтает только о том, чтобы побыстрее добраться домой, принять ванну и лечь спать. Но, дьявол, как же она прекрасна! Даже сейчас, особенно сейчас, без всей этой мишуры, этих маленьких хитростей, к которым прибегают женщины, чтобы у мужчин перехватывало дух. Я любил бы ее, безумно любил… если бы был жив.

Но я мертв. И все эти отголоски чувств, что у меня остались — моя слабость. Она — моя слабость. Я больше не могу позволить себе быть слабым. В этих больших, шумных городах, с их камерами, автомобилями и прочими бездушными технологиями не так просто выжить пережиткам прошлого вроде меня.

Я стар, я примитивен, и я знаю только один способ избавиться от этой слабости — самый простой и очевидный способ. Появиться, бесшумно, за ее спиной, так близко, чтобы она ощутила мое дыхание на шее — на одну долю секунды, не больше — прежде чем мои клыки пронзят ее нежную, ароматную кожу. Все случится так быстро, что она не успеет вскрикнуть. Укус парализует ее, но не полностью — я разверну ее лицом к себе, чтобы в последний раз посмотреть в ее удивительные, широко распахнутые глаза, со всей любовью, на которую способно мое мертвое сердце, и поцелую, в первый и единственный раз.

А после… после я буду кружить ее в танце, пока она будет еще в сознании, и когда сознание уже покинет ее.

Кружить до самого рассвета.