Встреча, Армант, Илинар

"Только сразу возвращайся домой. Буду волноваться…"

Вадим вспомнил слова матери. После гибели отца, мать сильно сдала, ей стали мерещиться всякие ужасы, которые могут произойти теперь и с её сыном. Но кто же знал, что покупателю неожиданно придёт мысль поехать дальше, чтобы навестить своих родственников, и Вадиму, приехавшему вместе с ним, придётся возвращаться в город своим ходом? Хорошо ещё, что он догадался выяснить расписание электричек. До города ехать три часа, сегодня суббота, значит, выходной, и мало того, что некоторые электропоезда отменены, так ещё и на этой станции не все останавливаются. По всему получалось, что уехать он сможет не раньше семи. До станции же тащиться почти два километра: сначала деревней, потом пересечь поле, далее — краем леса, по другую сторону которого располагается старое кладбище и лишь, обогнув его, выйдешь на шоссе, ведущее к станции. Он вспомнил, как с ребятами они прятались на этом кладбище, чтобы пугать девчонок, возвращающихся из клуба при санатории. Станция до сих пор так и называется "Санаторий", но уже года два, как он закрыт, поэтому большинство электричек пролетает эту станцию, не останавливаясь.

"Странно, — подумал Вадим, — куда все подевались? Тоже, что ли, разъехались кто куда?" Улица была совершенно пуста.

Вадим вошёл в дом, казавшийся теперь ему совсем чужим.

Два года назад они переехали в город, и с тех пор он ни разу тут не был.

Родители иногда приезжали: сначала часто, потом всё реже, пока не договорились с соседкой — бабой Маней, чтобы та присматривала за домом и, по возможности, за садом.

Он поднялся на второй этаж, в свою комнату. В душе ничего не шевельнулось, хотелось уйти и скоротать время где-нибудь в другом месте. Пахло пылью и солнцем. Машинально Вадим снял с полки книгу. Учебник. Пролистал. Из него выпала фотография. Ленка. Вадим улыбнулся. Его первая любовь. В городе он встречался с девушками, но ни одна пока не вызвала тех чувств, что он испытал здесь. Но эти чувства забылись так же, как и этот старый дом. А сколько было слёз и просьб, когда она узнала, что он переезжает. Вадим же был на удивление спокоен — с той самой минуты, как он узнал о переезде, все его мысли были о будущем, но, конечно же, старался скрыть это от неё — клялся в ответ, обещал звонить, приезжать… Но ни разу не позвонил и не приехал. Не хотелось мотаться туда-сюда, убивая выходные в дороге, а потом ещё и несчастье с отцом…

"Интересно, она здесь? Или тоже куда-нибудь уехала?" Лена училась хорошо, вряд ли осталась в деревне по окончанию школы.

"Если меня кто-нибудь видел, и она ещё здесь, то обязательно доложат". Перспектива встречи не казалась заманчивой. Смотреть в глаза, ощущать чувство вины, может быть, выслушивать упрёки… "Нет, — решил он, — посижу лучше в доме, не пойду светиться".

Прилёг на диван. Коварная тишина, сонно жужжащая муха, свежий воздух — заставили сначала зевнуть, а потом и закрыть глаза.

Разбудила его вечерняя прохлада, тронув слегка за ноги, а потом и проведя холодной рукой по лицу. Вадим открыл глаза и в ужасе вскочил. Темно! Вспомнил, что в доме нет электричества. Хорошо ещё, что комнату неплохо освещала луна. Глаза быстро привыкли к этому сумраку. Но какая же тишина! И сколько же сейчас времени? Сколько бы не было — сегодня он уже не уедет. Разве что утром. И что теперь делать? Спать не хотелось. Выспался! Захотелось пить, хорошо, что в рюкзаке у него есть и вода, и бутерброды, превратившиеся, вероятно, уже ни во что.

Он прислушался. Тишина была кажущейся — дом был наполнен звуками. Вот что-то треснуло, потом послышался тихий скрип, что-то заскреблось по стеклу… Ветка. Всем звукам можно было найти объяснения, но Вадим почувствовал, что ему становится неуютно. Он отвык и от темноты, и от тишины. К тому же в голове мелькнула мысль — закрыл ли он входную дверь? Хотел уже выйти из комнаты, чтобы спуститься на первый этаж и проверить, но в этот миг слух резанул протяжный вой собаки. Вадим вздрогнул. Потом к ней присоединилась другая… Он почувствовал, как внутри всё похолодело. И вновь всё стихло. Он едва успел перевести дыхание, как явственно услышал — внизу скрипнула входная дверь.

"Не закрыл!"

Сомнений не было — кто-то вошёл в дом.

Послышались шаги — тихие, будто крадущиеся. Кто-то подошёл к лестнице и теперь шёл наверх. К нему. По мере их приближения, Вадим отступал от двери. Шаги стихли у самой двери… Секунда показалась вечностью. Сердце бешено колотилось. Дверь распахнулась, и на пороге, вся залитая лунным светом, появилась девушка. Высокая, стройная, в белом платьице.

"Лена?!" — его удивление боролось со страхом и, наконец-то, его победило.

— Лена? Это ты? — хотя он прекрасно видел, что это она. Давно забытое чувство неожиданно напомнило о себе. Как же она красива! Нисколько не изменилась.

— Я… — произнесла она чуть слышно.

"Значит, всё-таки донесли, что я приехал", — усмехнулся про себя Вадим. Ему было неловко, он не знал, с чего начать разговор. Казалось, что её огромные глаза смотрят прямо в душу, и не без упрёка. А ведь у неё есть все основания смотреть так, если не хуже.

— Мне хотелось тебя увидеть...

— Понимаешь...

— Молчи… — она бесшумно приблизилась к нему, — не нужно ничего говорить.

— Я хотел пойти к тебе, — соврал он, поняв, что надо говорить сейчас именно то, что как-то смягчит её обиду, — но устал в дороге и уснул.

— Ты надолго? — она как-то странно смотрела на него. Её глаза, тёмные, почти чёрные, немного пугали. "Это всё потому, что темно", — успокоил себя Вадим. Он помнил, что глаза у неё серо-голубые с чёрточками, будто лепестками.

— Пока останусь, — соврал он. И тут же попытался увести разговор в сторону, — тебе сказали, что я приехал? Как ты узнала? И почему не пришла раньше?

— Да… сказали… — прошептала она. Но как-то неуверенно, — а поздно, потому что меня не отпустили бы к тебе. Родители. Они на тебя в обиде. Как и я. Но, видишь, пришла.

"Всё понятно", — Вадим вспомнил её родителей. Строгие, принципиальные. Конечно же, они ей сказали — не смей идти, унижаться, вспомни, что он тебе даже ни разу не позвонил.

Она была теперь совсем близко. От её взгляда кружилась голова. Её руки обвили шею, он вздрогнул, почувствовав, как они холодны. Этот холод, казалось, проник до сердца. Почувствовал прикосновение губ, такое же холодное, но этот холод ощущался внутри уже чем-то горячим. Так бывает, когда обжигает лёд. Думать уже ни о чём не мог — в голове всё плыло, кружилось, по телу расползалась сладкая истома и неведомое прежде блаженство...

Вадим с трудом разлепил глаза. И сразу же зажмурился от яркого света.

Пытался вспомнить — что же было ночью? Но всё произошедшее казалось сном, унёсшего с собой все видения и оставив только ощущения — волнующие, тревожные. Он лежал на диване, одетый, хотя смутно помнил о… бурной ночи? В памяти только всплыли её слова: "Завтра приду".

Вадим попытался подняться, но не смог. Сначала подумал, что тело просто затекло, но нет. Это была слабость. Казалось, что все силы просто выпиты без остатка.

Голова кружилась, при попытке сесть в ушах зазвенело, перед глазами поплыли разноцветные круги. К тому же, страшно хотелось пить. Он вспомнил, что со вчерашнего утра ничего не ел и успокоил себя тем, что это состояние вызвано голодом. Хотя есть ему, как раз, и не хотелось. На его счастье, рюкзак стоял рядом с диваном. С трудом протянув руку, он вынул бутылку с водой. От усилий на лбу выступил пот. Вода была тёплая, но он с наслаждением сделал несколько больших глотков. Стало чуть легче. Подтянув к себе рюкзак, достал, завёрнутые в фольгу, бутерброды с сыром и подтаявший шоколад. Решив, что сыром не отравишься, заставил себя немного поесть. Потом снова выпил воды. Состояние заметно улучшилось. Страх, вызванный этой странной слабостью, отступил. Теперь надо подумать, что делать. Ему хотелось немедленно оказаться дома. Но для этого нужно идти на станцию. Уехать? И снова обмануть? Вспомнив ночь, Вадим почувствовал и желание остаться. Ещё на день. Уехать можно и завтра. Ведь они даже не поговорили. Вдруг она приехала к родителям на каникулы, а учится в городе? Сейчас ему очень хотелось, чтобы это было именно так. Они могли бы встречаться, ведь лучше её он пока никого не встретил. А, если нет, то можно уговорить её приехать, поступить в их институт. Многие однокурсники жили в общаге — и ничего. Он даже не думал, что эта встреча так на него подействует. Решив остаться, испытал облегчение. Понимал, что если уедет, то на этот раз от совести так просто избавиться не удастся. Но раз он решил задержаться ещё на день, то надо, хотя бы, добраться до колонки, принести воды, умыться, сходить в магазин, что-нибудь купить, а главное… позвонить матери! Вадим пришёл в ужас от мысли. Что та сейчас чувствует. Достал телефон, посмотрел который час, и ахнул. Только теперь он понял, почему солнце светило в глаза. Да, просто потому, что оно уже клонилось к закату!

Позвонив матери и выдержав нелёгкий разговор, но всё же, немного её успокоив, отправился на колонку.

Колонка была почти напротив дома. На улице было жарко, душно, и Вадим умылся прямо на месте. Это взбодрило его ещё больше, и он направился к магазину.

В маленьком магазинчике работала незнакомая продавщица — это был второй, после Елены, человек, встреченный им за сутки. Конечно, можно было пройтись по соседям, заглянуть к друзьям — вдруг кто-то по-прежнему здесь живёт? Но зная нравы деревенских жителей, Вадим понимал, что тогда ему придётся задержаться у кого-то в гостях надолго, пока он не даст полный отчёт о времени, проведённом за пределами этого сонного царства. Отложив деньги на обратную дорогу, он купил кое-что из продуктов и двинулся назад, теперь уже сам остерегаясь попасться кому-то на глаза. Но и на обратном пути его сопровождала полная тишина, нарушаемая лишь стрёкотом кузнечиков и жужжанием ленивых шмелей.

Вернувшись в дом, немного перекусил и вышел на крыльцо. Солнце уже почти скрылось за верхушками деревьев. В доме он нашёл свечи, в магазине купил конфеты и решил устроить ей небольшой романтик. Но в доме ждать Елену не стал, решил подождать её в саду — сидеть одному в пустом доме не хотелось.

Неожиданно, за забором, он увидел чью-то фигуру. Неужели баба Маня?! И прежде, чем успел подумать, что любопытная старушка может потом шпионить и всё доложить родителям Лены, он бросился к забору и выпалил:

— Баб Мань!

К его удивлению старушка ахнула, закрестилась и поспешила к дому. Вероятно, он напугал её. Вадим крикнул вслед:

— Да, это же я, Вадим!

Баба Маня остановилась, будто в раздумье, потом бочком, постоянно оглядываясь, подошла к забору с другой стороны и быстро зашептала:

— Ты что это тут делаешь? Быстро поезжай отседова!

Вадим удивлённо посмотрел на неё. Видя, что он продолжает оставаться на месте, баба Маня вновь, с ещё большим жаром, зашептала:

— Мало нам всем было беды, так нет! Ещё и ты явился! — и неожиданно пробормотала что-то странное. — Хотя, кто знает, может быть, ты-то ей и нужен...

— Да ты о чём, баб Мань? Кому ей-то?..

— Кому, кому, — вздохнула старушка и снова перекрестилась, — да Ленке твоей — вот кому!

Вадим усмехнулся про себя: "Значит, даже она не видела".

— Погубил ты девку-то, — покачала головой старушка.

— Как это… погубил? — Вадим ошарашено посмотрел на неё, но предчувствие в душе пробежало холодком.

— Так ты, что? Не знаешь, что ли? — ахнула баба Маня. — И родители тебе ничего не сказали? Ленка-то твоя, поди уж полтора года прошло, как руки на себя наложила. Ждала-ждала, а потом напилась чего-то, да ещё и по рукам полосонула, чтобы, значит, наверняка. Родители её шибко убивались. Хоронили в беленьком, как невесту, да только отпевать батюшка не стал. Ведь это смертный грех! — и снова наложила крест.

Вадим стоял, как громом поражённый. В памяти сразу всплыли: вой собак, холодные объятия, эта странная слабость… "В беленьком, как невесту..." Ну, да, на ней и было белое платье...

— Да, езжай же ты! — в сердцах бросила баба Маня. — Чего ждёшь-то! Ведь не выпустит, раз сам к ней в руки идёшь. Мы же её частенько тут видим. Как луна полная, так и идёт к вашему дому… И...

Но Вадим уже не слышал, что ещё говорила старуха. Он бросился в дом, схватил рюкзак, никак не мог вспомнить — куда положил ключи от дома и, не найдя, махнул рукой и бросился прочь.

Небо на закате было ещё светлым, но на востоке уже загорались бледные звёзды, и выплывала большая, красноватая луна.

Обогнув последний дом, Вадим побежал через поле. Он гнал от себя мысль, что впереди его поджидает путь мимо кладбища.

Добежав до него, остановился. Было сильное искушение бежать назад, стучаться в дом к бабе Мани и проситься у неё переночевать. Он проклинал себя за то, что эта мысль не пришла ему в голову раньше. Но пустила бы она его, если так настойчиво заставляла уезжать немедленно?

Собрав все силы, Вадим бросился вперёд. Главное, добежать до шоссе, а там, может, остановит машину. Да и до станции оттуда совсем близко...

Вот и кладбище почти позади. Он на миг остановился, чтобы перевести дыхание. Внезапно, в спину ударил хриплый, протяжный вой. Сердце замерло. Обернувшись, Вадим увидел бродячего, лохматого пса, сидевшего у ограды — пёс выл, опустив морду к земле.

Вадим побежал, решив больше не останавливаться и не поворачиваться, но, пробежав совсем немного, не удержался и обернулся. В лунном свете, неподалёку от того места, где сидел пёс, появилась женская фигура. Ужас сдавил горло, открытый рот не издал ни звука — ужасу не было выхода.

И тут… как последняя надежда на спасение, мозг пронзила мысль. Церковь! Ведь, вот же она! На другой стороне дороги! Из книг или из фильмов пришло знание о том, что там освящённая земля, а, значит, она не сможет тронуть его. На дверях калитки, конечно же, висел замок, но это было неважно.

Вадим перелез через ограду и бросился к церкви. Рядом с ней находилось всего несколько могил, вероятно, в них были захоронены служители храма. В любом случае, земля здесь точно была освящена. Без сил опустившись на мраморный цоколь одной из могил, Вадим прижался горячим лбом к холодному кресту. "Как в "Вие", — мелькнула в голове глупая мысль. Он вспомнил, как смеялся, когда Хома таращил глаза внутри круга, за которым внезапно появилась Панночка. Он поднял голову и… его "панночка" стояла за оградой! Чуть-чуть успокоившееся сердце снова выдало барабанную дробь.

— Вадим… — донесся до него шелестящий голос, — ты опять обманул меня...

Елена протянула к нему руки, задела ограду и с криком отпрянула.

Вадим перевёл дух. Действует! Что ж, пусть он будет сидеть тут до утра, но он не сдвинется с этого места.

Она не уходила, смотрела на него, а потом вновь заговорила:

— Вспомни… ты всегда защищал меня, помнишь? Помнишь, как в лесу мы дали клятву — никогда не расставаться. Что я тебе сделала, Вадим?..

Да. Он вспомнил. Вспомнил и их первый поцелуй, о котором не рассказал никому. Все ребята хвалились своими победами, а он берёг свои чувства от всех… Вспомнил девушек, с которыми встречался. И понимал, что там, за оградой, стоит, может быть, единственная его судьба. Будет ли ему дана новая? Равноценная этой, умершей…

Почувствовал слёзы на глазах, страх уступил место жалости. Подошёл к ограде, положив на неё руки, прошептал:

— Прости… Я думал, что ничего не получится, надо было учиться… Родители бы не дали нам жить вместе. Но этого я не хотел. Я не знал, что так будет. Не думал...

Почувствовал, как на его руки легли её — холодные, как лёд. Но страха не было. Как и не было решимости взглянуть ей в глаза — не потому что было страшно, а потому что не мог.

Потом почувствовал, как холодная тяжесть исчезла с его рук. Подняв голову, Вадим увидел, что за оградой никого нет. Она исчезла.

Вадим перелез через ограду, посмотрел в обе стороны, даже тихо позвал её, но дорога по-прежнему была пуста. Издалека донёсся шум приближающейся электрички. Вадим побежал к станции.

Правда, на ходу он ещё раз обернулся, но дорога по-прежнему была пуста.

Всю дорогу он думал о ней. Понимал, что уже прежним ему не быть, понимал, что ничего нельзя вернуть, и пытался понять — как же нужно было любить, чтобы отпустить его.