Байка из склепа, Армант, Илинар

Молния взрезала затянутое тучами небо, на миг сработав фотовспышкой и запечатлев тоскливый, чуть жутковатый кадр: старые, усыпанные жухлыми листьями могильные плиты, одинокий склеп, увитый засохшим плющом, приоткрытые двери и три неясных силуэта за ними…

— Да-а… — протянул один из них, как только затих раскат грома, — вот тебе и сходили в город. Остались без ужина, а сейчас ещё и ливанёт. Может, успеем добраться до домов? Совсем ведь рядом.

— Не успеем, — возразил второй, и в подтверждение его слов, дождь, будто пробуя свою силу, сначала прошёлся чечёткой по ступеням склепа, а затем рухнул на землю сплошной стеной.

— Вот вам и праздник, — голос третьего был чуть хрипловат, даже скрипуч, не иначе, старик, — ливень всю дорогу сейчас размоет.

— В такой дождь и самого праздника может не быть, — сказал первый, — кто же потащится в такую погоду? А интересно, всё же. Как там? День мёртвых? А празднуют ночью. Есть ещё и другое название — Хэллоуин.

— Отродясь не слышал о таком празднике в наших краях, — снова заговорил «старик», — а уж годков-то мне сколько?

— Интересно, как его празднуют? — вздохнул второй. — Может, сходить? До полуночи ещё много времени, а дождь, кажется, затихать собрался. Наши-то все собирались идти. Эх, говорил же вам, что нужно пораньше в путь трогаться.

— Что уж теперь, — вздохнул и первый, — но слыхал я, что будто все пугают друг друга, — после этих слов он переглянулся со вторым, и оба прыснули от смеха.

— Смейтесь, смейтесь, — проворчал старик, — а я могу и попугать. Например, байку рассказать, покуда дождь идёт. Кто знает… вдруг и они тоже страшные байки рассказывают друг другу?

— А, расскажи!

— Ну, слушайте. Случилось это не так уж и давно, в одном небольшом, провинциальном городке. Жили-были два друга. Назовём их Тим и Том. С детства дружили, и были, как говорят, не разлей вода. Все в городе знали об этой необычайной дружбе. И случилось однажды так, что пробежала меж ними чёрная кошка под видом одной девицы, что приехала жить с матерью в их город. И оба друга враз потеряли головы от любви к ней. А она — то одному знаки внимания оказывает, то другому… но тут уж люди стали смотреть на неё косо, и пришлось ей делать выбор. И выбрала она Тима. Опечалился Том, да вида не показал — пожелал другу счастья и сказал, что поедет попутешествовать, пока его рана сердечная не заживёт. А в путешествии, глядишь, и судьбу свою встретит. На людях разговор их происходил, видели люди, как друзья простились. Да затаил Том в душе тяжёлую злобу и замыслил недоброе. И накануне свадьбы Тима вернулся он незамеченным в город, подошёл к окошку друга и постучал. Открыл Тим окно, увидел его и обрадовался, что вернулся друг, чтобы погулять на свадьбе. Счастье-то совсем его глупым сделало — не заметил он ни странного выражения на лице Тома, ни ненависти в глазах.

А Том и говорит ему, что вернулся, потому что ни на миг забыть не мог, как они раньше дружны были, как ходили посидеть на бережку у старой мельницы, как глядели на звёзды, да как делились мечтами друг с другом… и что всё бы он сейчас на свете отдал, чтобы вот так же, как и тогда, посидеть и помечтать вдвоём.

Засмеялся Тим, вылез к нему через окно и пошёл с другом на старую мельницу. Сели они на берегу. Смотрит Тим на звёзды и не видит, как друг за спину к нему зашёл. Опомнился лишь тогда, когда почуял верёвку крепкую на шее, да ненависть сильнее жажды жизни оказалась. Сделал Том своё чёрное дело, потом подтащил друга к балке, перекинул через неё верёвку и подвесил тело. Будто Тим сам и удавился. И правильно всё продумал, друг-то грустил сильно, когда он уехал якобы в путешествие, и угрызения совести чувствовал за то, что ему повезло больше. А уж люди знали, как они дружны были.

На Тома никто бы и не подумал.

Так вот, сделал Том чёрное дело и стал уходить. Как, вдруг, слышит за спиной голос: «Бойся ночей, ибо буду приходить я к тебе отныне каждую ночь, пока не заберу тебя!»

Обернулся Том, а друг на него смотрит из петли страшным взглядом. После закрылись глаза Тима, и вновь вывалился язык изо рта — будто и не оживал Тим, и не было тех слов.

Хоронили Тима всем городом, а Том, сделав вид, будто только воротился, узнав эту страшную весть, громче всех рыдал.

После похорон прошло чуть больше месяца, и каждый день дожди тогда так и лили, вот как этот сейчас. И однажды ночью услышал Том скрежет какой-то за спиной — а сидел он спиной к окну. Оборотился — и враз побледнел и похолодел от ужаса, видит, как за окном стоит его друг и длинными ногтями по стеклу скребёт, и будто шепчет: «Впусти меня, впусти…» И вид у Тима страшный — язык чёрный изо рта торчит, глаза недобрым огнём светятся, кожа синяя, местами от плоти отошла…

Собрал Том все силы, бросился к чёрному входу и через него выскочил во двор, а потом со всех ног понёсся по улицам города. Не все ещё уснули, и по старой ратушной площади кое-кто и прогуливался — дождя-то впервые в эту ночь не было. И даже паб был открыт. Пулей влетел в него Том и сразу заказал выпить. Выпил — и чуть поулёгся страх. Сидит он и успокаивает себя тем, что не потащится Тим к людям. А он до утра тут сидеть будет. Только… а дальше-то что? Не отстанет от него Тим, пока не изведёт, как и пообещал. И вот сидит он, пьёт, и тут подсаживается к нему какой-то незнакомец, смотрит на него внимательно, а потом и говорит:

— Вбежал ты, мил человек так, будто за тобой сам дьявол гнался.

А Том уже так пьян был, что забыл обо всякой осторожности и говорит:

— Хуже. Живой мертвец ко мне пришёл.

— Вот оно что… — покачал головой незнакомец, — зомби, значит. И что делать собираешься?

И тут Тома осенило! Говорит:

— Схожу завтра в церковь, возьму святую воду, да и крест куплю побольше.

А незнакомец смеётся.

— Нет, — отвечает, — тут тебе ни святая вода, ни серебряные пули не помогут, потому как святая вода лишь на вампиров действует, а пули — на оборотней. А против зомби есть лишь одно средство — меч острый, чтобы голову ему снести или пуля в лоб. Это я тебе говорю — убийца всякой нечисти.

Старик на миг умолк. Его товарищи сидели, открыв рты, парализованные страхом.

— И?.. — спросил первый.

— И после заката, — продолжил старик свой рассказ, — этот незнакомец пришёл в дом Тома. И они стали ждать наступления ночи. Гость приказал Тому сесть против двери, чтобы мертвец сразу увидел его и пошёл к нему, а сам встал рядом с дверью, держа в одной руке оружие, напоминающее мачете, а в другой — пистолет.

В эту ночь мертвец дал знать о себе загодя. Со стороны кладбища раздался протяжный вой, приближающийся всё ближе. И вслед ему завыли собаки, заглушив слова, которые завывал мертвец. Вот он появился в дверном проёме — больше всего Тому хотелось сейчас вскочить и, как и в прошлую ночь, броситься вон из дома, но гость пригвоздил его взглядом к креслу. Мертвец же, вытянув руки, сделал один шаг к Тому, второй, третий… хлопок выстрела заставил Тома прийти немного в себя, а мертвец упал ничком в двух шагах от кресла. Гость же стремительно подскочил к трупу и одним ударом отрезал ему голову. И Том догадался, что нужно делать — он схватил откатившуюся голову за волосы и, швырнул её в жарко полыхающий камин.

— Что ж. — сказал гость, — дело сделано. Теперь он получил вторую смерть, окончательную. Больше не восстанет…

В склепе наступила тишина.

— Да ну тебя, — произнёс дрожащий первый голос, — мало того, что есть хочется, так ты ещё и страшными байками кормишь… и дождь стих, да как теперь идти? Вдруг, в этой байке сама правда? А что если об этом способе и другие знают? Это что же, с голода нам теперь помирать?

И трое зомби почти одновременно горестно вздохнули.