Прощай, Артерия!

Свежий ночной воздух, где-то недалеко скрипели неугомонные сверчки, поздний ветер неторопливо играл с листьями деревьев, подгоняя прохладный ветер. Всё кругом было холодно и спокойно, до того момента, пока я не услышал шорох, схожий с тем, что издают шины, проезжая по бездорожью, и пока не раздался мощный гудок, прервавший всю ночную идиллию.

Я открыл глаза и тут же был ослеплён светом фар приближающегося грузовика. В белом свете передо мной промчалась вся моя жизнь, и если бы не этот отвратительный, громкий, побуждающий, надоедливый гудок, то, наверное, на этом бы вся история о моей проклятой и загадочной жизни закончилась, будучи размазанной об дорогу тонным грузовиком. Но благодаря ему, я опомнился, и успел в последний момент соскочить с проезжей части. Я спрыгнул в траву на обочину, моментально намочив брюки, куртку и ботинки об росу.

— БЛЯДЬ! НАШЁЛ ГДЕ УСНУТЬ! — донёсся до меня крик, из кабины уезжающего красного грузовика от кока-колы.

Праздник к нам несётся.

Будучи ошарашенным, я встал у обочины и провожал взглядом уезжающий грузовик, а затем, когда из ушей исчез надоедливый звон, я вновь слился с ночной тишиной, пытаясь оправиться от шока. Из-за света фар я на некое мгновение “ослеп”, тщетно пытаясь поймать хоть какой-нибудь устойчивый силуэт в темноте, и когда ко мне вернулось «ночное» зрение, я уселся на траву перед дорогой. Мне было холодно, и в голове всё вновь опустело. Ноль воспоминаний — лишь шок и любопытство.

— Ахуеть, — вымолвил я, и почесал затылок.

И в итоге, всё время, что я просидел перед дорогой, я пытался вспомнить, кто я и как здесь оказался. В голове было пусто, и я почувствовал себя умалишённым идиотом. Все мои думы прервало то, что с каждой секундой моё тело замерзало всё больше и больше, поэтому я решил отбросить все эти раздумья на задний план и поставил своей целью элементарное выживание. Для начала мне нужно было разжечь костёр.

Я встал на ноги, и начал шарить по карманам, под аккомпанемент нагнетающего ветра, который с каждой минутой становился всё сильнее и холоднее. В кармане я нашёл лишь только телефон с пятнадцатью процентами зарядки, взглянув на часы, я обнаружил, что по времени уже стоял первый час ночи, сеть — не ловила, а всё это в сумме давало лишь то, что весёлая ночка только начиналась. Я отключил телефон, дабы не тратить зарядку, и бросил его обратно в карман, после чего мигом начал растирать замёрзшие руки.

Я повернулся спиной к дороге и увидел перед собой большой черный лес. Я понял, что мне потребуется вновь включить телефон, дабы посреди кромешной темноты собрать сухие ветки и хоть как-нибудь ориентироваться по лесу, а так же не споткнуться об лежащие на земле брёвна. По поводу выживания — разумеется, у меня был план — пойти вниз или вверх по дороге, но я его тут же отбросил, потому что понимал, если я буду ждать у моря погоды — то мне как минимум ампутируют отмёрзшие конечности. Или же, я пойду по дороге, и в итоге по мне проедется какой-нибудь грузовик, который просто уже не увидит меня посреди непроглядной ночной темноты. Оба финала меня совсем не устраивали. Именно поэтому я выбрал наиболее оптимальный

Суицидальный

план.

Включив обратно телефон, а затем и фонарик на нём, я начал углубляться в лес, совсем не представляя, где я буду разжигать костёр. Я бездумно шёл по чащам, плохо выложенным тропинкам, замерзая с каждой минутой всё больше и больше, а так же попутно собирая сухие опавшие ветки, дабы сделать на них хотя бы немного пламени для подогрева. Спустя небольшой промежуток времени, собрав небольшую охапку, я начал искать булыжники, дабы создать искру и посредством этого разжечь костёр.

Лес, по мере моего прохождения, становился всё темнее и гуще, казалось, будто я захожу в большой организм, и пробираюсь к самому его сердцу. Всё было бы прекрасно, но в один момент — мой фонарик исчез. Аккумулятор сел, и я остался один среди кромешной тьмы. С кучей сухих веток и разряженным телефоном в руках.

Я почувствовал, как паника нежно обхватила мою шею своими длинными и холодными руками. Я услышал, как вдалеке воют волки и неподалёку щёлкают сухие ветки. Первое время, я не придавал этим щелчкам значения, но затем щелчки стали более громкими и навязчивыми, из-за чего я и встал как вкопанный, всеми силами уговаривая себя не закричать. Звуки щёлкающих веток становились с каждой секундой всё ближе и ближе, казалось, подожди я ещё минуту, и вместо ветки щёлкнет переключатель в моей голове — и её разорвёт на части, окрасив весь лес красной краской. Спустя момент, я понял — это щелчки по веткам больше похожи на чьи-то шаги.

Щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк. СЮРПРИЗ!

Весь лес окрашивается кровью и белки обеспечены годовым запасом “грецкого ореха”.

В тот момент, когда ветки защёлкали уже вплотную от меня — я бросил всё, что у меня было в руках, и судорожно дыша, рванул, куда глаза глядят. Пока я бежал, кровь моя превратилась в кислоту, а ноги совсем перестали ощущаться, но я бежал, пока полностью не иссякли мои силы, а затем — я увидел свет вдалеке, посреди тьмы. Небольшой свет, проглядывающий сквозь густые и цепкие тернии леса. Это было похоже на галлюцинацию, на свет в конце тоннеля, но я продолжал идти, уже не чувствуя ног от того что они либо замёрзли, либо слишком устали, а может и всё вместе. С каждым моим тяжёлым шагом огонёк становился всё ближе и ярче. Я почувствовал, как в душе моей загорелась надежда.

Когда ветки стали редки, то я увидел очертания небольшого лесного домика, внутри которого, у окна стоит фонарь. Я вышел из этой гущины и оказался на небольшом, свободном от веток пространстве. Где-то, посреди леса бегали тени, выли волки, рыскал ветер, в поисках меня, дабы сделать из меня замёрзшую палку.

Подойдя к дому, я постучал в дверь, рассчитывая на то, что у дома есть владелец. Но стоило мне лишь костяшкой правой моей руки притронуться к деревянной двери — та со скрипом начала раскрываться. Щель приоткрывалась, обливая меня и пространство позади меня светом от лампы.

— Кто-нибудь есть дома? — прикрикнул я, в надежде на то, что меня встретит хозяин жилища.

Но ответа не последовало, и лишь холодный ветер со свистом залетел в дом, из-за чего я побыстрее зашёл внутрь и закрыл дверь. Я чувствовал, как очень сильно хочу спать, и меня тошнит, ноги мои подкашивались и сил на то чтобы идти куда-то ещё — не было. Поэтому я решил остановиться здесь, хотя бы до утра.

Домик был устроен весьма просто — посередине стоял большой стол, рядом с окном стояла лампа, в которой тускло метался огонёк, в другом конце дома стоял камин, в котором, кстати, ещё горели брёвна, а это означало, что хозяин недавно вышел из дома и скоро вернётся. Чувствуя, как мои кости насквозь промёрзли от этого дрянного ветра, я, спотыкаясь, добежал до камина и плюхнулся рядом с огнём. Жар от камина согревал меня, а языки пламени, танцующие на брёвнах, медленно усыпляли меня.

Меня всего замутило и начала жутко болеть голова. Со временем я понял, что это было похоже на нехилое похмелье. Я, закатывая глаза, посмеялся и разлёгся на полу. Так я в скором времени и уснул, пока покой мой не потревожили внезапные крики снаружи дома.

Я соскочил, и гонимый страхом и шоком, я подбежал к двери. Не знаю, сколько я успел проспать, но тёмная ночь в окне начала рассеиваться. Я слышал, как кто-то ходил у крыльца. Затем в дверь постучались. Испугавшись, я открыл её и увидел, как я думаю, хозяина этого дома, который упал на меня, истекая алой кровью из пореза на шее.

Прощай, артерия!

Кровь била таким потоком, что мигом залила всё моё лицо и грудь. Старик в жёлтом жилете и белой клетчатой рубашке начал падать на меня, но я в отместку успел поймать его, и выглядело это всё так, словно бы я скрепил его в своих объятиях, тем временем пока из него вытекали целые литры крови, не зная остановки. Находясь в состоянии шока, я простоял с ним так примерно с три минуты, во время которых даже с моей куртки начала лить кровь, а затем, я положил его аккуратно на пол. Не было сомнений, что он умер в тот момент, пока я держал его в объятиях.

Смертельные объятия.

Бездыханное тело пожилого лысого старичка лежало на деревянном полу с закрытыми глазами, а посередине его шеи красовался огромный рубец, из которого до сих пор, временами, сочилась кровь. Где-то рядом с домом я услышал, как кто-то ходит по листве, подбираясь при этом к дому всё ближе и ближе. Находясь в абсолютном ступоре, я, не отрываясь, смотрел на то, как из раны некоторыми порциями выливаются сгустки крови, одновременно при этом вслушиваясь в усиливающийся звук шелеста листвы.

Всё это длилось до того момента, пока “труп” вновь не зашевелился. Он протянул ко мне руки, стараясь закричать, и из его шеи, новым пульсом, забрызгала кровь. С каждой секундой хозяин дома становился всё бледнее и бледнее. Не выдержав всего этого нарастающего ужаса, я выбежал из дома с дикими воплями, выбив при этом дверь.

Я бежал, а из-за густых ветвей временами проглядывало синее небо. Наступает утро, а значит, одна из самых труднейших ночей моей жизни уже за горами. Но, несмотря на то, что ночь сгинула, я бежал, подкрепляясь животным ужасом, стирая запёкшуюся кровь, сам не осознавая того, что я её размазываю по всему лицу.

Всё это длилось до того момента, пока я вновь не выбежал из леса на проезжую часть и не упал там на корячки. Я смотрел в чёрный асфальт, с трудом пытаясь отдышаться и придти в себя. Я стоял в таком положении, слушая, как сильно колотит моё сердце, кажется, дай мне ещё пять минут и я выблюю сердце из груди.

Не могу сказать, сколько времени я провёл в таком положении, но это длилось до того момента, пока передо мной не затормозила чья-то машина. Дверь распахнулась, навстречу мне кто-то вышел. Я попытался поднять голову, но никак не мог этого сделать, смотря на черный асфальт и свои руки, залитые кровью, не понимая, толи я не хочу этого, толи шок скрепил моё тело.

— ПИЗДЕЦ! МАТЬ ТВОЮ, Я ДАЖЕ БЫ НИКОГДА И ПРЕДПОЛОЖИТЬ БЫ НЕ СМОГ, ЧТО ТЫ УБЕЖАЛ В ЛЕС! ТЫ СОВСЕМ ЕБАНУТЫЙ ЧТО ЛИ??? — послышался вполне знакомый голос, разбавленный нотками истерики, ко мне вновь протянулась рука, и я вспомнил беспомощного старика, лежащего на холодном деревянном полу.

Увидев лицо незнакомца — я словно бы сразу вдохнул в себя свою прежнюю жизнь, память, словно напор воды, пробившейся через дамбу, начала возвращаться ко мне. Меня подняли на ноги, и я увидел перед собой своего любимого друга — Дона.

— Что с твоим лицом? Ты нахуя кровью вымазался? Сука, тебе пить вообще нельзя, долбоёб, залезай в машину, и поехали обратно на твою хату. А по пути ты мне расскажешь, как ты здесь оказался, — подняв меня, и ведя к машине, проговорил Дон.

— А-а-а-а-а-а, — ответил я. И это всё, на что меня в тот момент хватило. Все эти ощущения: вернувшаяся память, шок, облегчение, похмелье, смешиваясь, выдавали вместе некий ядерный оргазм, от которого меня выворачивало наизнанку, и выносило летать снаружи других измерений.

Затем Дон донёс меня до автомобиля, посадил на кресло, и мы поехали. И на протяжении нескольких миль я сидел и думал о том, что же произошло с тем человеком в лесу, и что бы случилось со мной, не поддайся я истеричному желанию