Немного слов перед Апокалипсисом.

Этим утром она проснулась и поняла, кем же была эта безымянная лошадь, что безустанно нарезала круги по беспощадным пескам пустыни. Она поняла, что безымянная лошадь — это она сама.

Да. После неудавшейся попытки суицида — намеренное поедание снотворного, а после — яростная откачка в реанимации, а затем ещё, как бонус — три месяца беспрерывной комы — привели её психику к такому состоянию, что она порой могла впасть в полнейшие уныние абсолютно внезапно, так же, у неё иногда наблюдались резкие провалы в памяти и постоянная вялость. Но взамен за всё это она получила яркие и разнообразные сны.

Вот только сон этого дня немало напугал её, потому что ей приснилось — безымянная лошадь была мертва и закопана под песками знакомой пустыни. Она понимала, что несмотря ни на что — она должна найти его и рассказать ему всю правду, и понять, почему же он ушёл так далеко от родного дома.

Весь этот глупый суицид привёл её жизнь в этом мире к настоящему тупику. Весь этот мир представлял для неё одну огромную пустыню, без людей, растений, запахов, где обитает один лишь ветер, да пески. Её эволюция была закончена. Но, как бы то ни было странно, она не могла жить спокойно, зная, что она немало поломала жизнь одному её близкому, точнее, в прошлом близкому, человеку. Может быть, сломав что-то — она поставила для себя целью починить это, тем самым придав своей жизни хоть какой-то смысл, отсрочив уход в бесконечные сны ещё на какое-то время.

Сны шептали ей, что грядёт что-то страшное. Гроза надвигается на её человека, и с каждым сном интенсивность понимая угрозы становилась всё больше и больше. Но именно этим утром, когда безымянная лошадь оказалась мертва — она поняла, что стоит предпринимать какие-либо меры, пусть даже если ей и придётся объяснять свою мотивацию тем, что ей приснился кошмар. Она собрала свои вещи этим утром и направилась навстречу с прошлым, которое они оба разбили.

***

В этот день я проснулся от того, что Дон начал трясти меня за плечо, яростно крича матом.

— Че ты орёшь, еблан? — вот такими были первые слова, которые я услышал этим утром.

А на самом деле — я проснулся немногим раньше. Проснулся раньше от того что я кричу во всю свою глотку. Я ничего не ответил Дону, хотя, если бы я даже попытался — то не смог бы, ибо я продрал всю глотку и не мог говорить.

После минуты неловкого молчания, Дон позвал меня за завтрак. В то время пока я ел, я заметил, какая была превосходная погода на улице: ясно, тепло и запах утренней свежести ещё не успел перечеркнуться дневным солнцем. Я любовался небом, мирно попивая чай с мятой, переваривая недавно съеденную яичницу.

— Чем мы сегодня займёмся? — разорвав тишину спросил Дон.

— Даже не знаю… — ответил я, осиплым голосом.

Дон, кивнул, опрокидывая в себя последний глоток чая. Затем вновь наступила тишина, сопровождаемая приятным пением птиц. Вообще, это был последний прекрасный день в этом месте. Ибо в скором времени, вся эта идиллия прекратится, отдав ответы на все вопросы.

— Послушай! Помнишь ведь реку, рядом с которой мы проезжали по пути сюда? — воскликнул Дон, соскочив с места.

— Кажется, да, — немало задумавшись, ответил я.

— Так давай же сходим туда и искупнёмся, прямо как раньше, когда меня ещё родители одного к реке не пускали! Ведь скоро лето закончится и нам придётся идти на последний год учебы в наших шарагах.

— Неплохая затея, я пошёл за плавками, — опрокинув последнюю каплю чая, ответил я, немало смутившись, ведь я не помнил, как было «прямо как раньше»

Быстро собрав все вещи для купания(включая немалое количество провизии), мы с Доном, наконец-то, вышли на осмотр прилегающей территории, не считая того дня, когда я дал дёру в лес. Солнышко нежно ласкало наши лица своими тёплыми лучами, а пустынный ветер слегка покачивал вслед за собой деревья. Это был идеальный день. Река находилась совсем неподалеку, поэтому мы не стали доезжать до туда на машине, а решили немного пройтись пешком. Выйдя из дома, мы пошли в сторону реки, и в скором времени наткнулись на тропинку, которая вела к реке, и в скором времени развилась на две стороны.

Это был быстрый и людный путь, который нам с Доном не пришёлся по вкусу, так как мы решили не играть с огнём и обошли здешний люд стороной, выйдя на большое поле, которое опускалось к реке, над которым плакали большие увесистые ивы. Мы решили пройти дальше по полю, пока не найдём спуск к реке с небольшим бережком.

По полю, наряду с нами, прогуливались красивые жеребята и коровки. Всё было настолько мило и тепло, что лицо сразу же расплывалось в придурковатой улыбке, от осознания которой, она становилась только больше. Мы с Доном шли, слушая разные песни, которые, по заверениям самого Дона, мы крутили без остановки немного лет назад. И действительно, как бы то ни было странно, песни эти вызывали у меня разные настроения и «вспышки» памяти, сопровождаемые головной болью, которая не мешала наслаждаться мне музыкой и прекрасной тёплой погодой.

Мы и не заметили, как поле закончилось, открыв нам место, которое мы назвали «Карьер». Ничего реально общего с настоящим карьером это место не имело. Из этого места просто часто брали землю, из-за чего река стала вдвое шире, а края под острым углом «падали» в реку, но всё же давая шансы попасть вниз, если спускаться с осторожностью.

Пройдя ещё чуть-чуть вбок, мы нашли то место, которое искали: поле опускалось вниз, прямо на горстку песка а вокруг были лишь редкие рыбаки, стоящие на таких же горстках песка неподалеку. Кажется, что кто-то сделал это специально и не только мы с Доном сочли это место идеальным для купания, но это нас ничуть не смутило.

Мы мигом опустились на песок, расстелили лежанку, скинули с себя шорты, футболки, и визжа от радости запрыгнули в прохладную водичку. Мы долгое время барахтались, поливали друг друга холодной водой, выкрикивая разную брань, и не переставая смеяться. Кажется, я впервые, с момента потери памяти, был счастлив.

Все эти барахтанья, наряду с лежанием на бережку длились почти что до вечера, пока, к Дону не спустилась некая персона. В это время я спокойно удерживал своё тело наплаву, лёжа на спине. Вода залила мои уши, а я смотрел в своё голубое небо и радовался моментом, осознавая, каково это — «Жить мгновением». Дон тем временем сидел на берегу слушая музыку, вытирая себя от воды полотенцем.

Когда я вновь встал на берег — то увидел, как рядом с Доном сидит рыжая девушка, и они мило о чём-то болтают. По лицу вновь расплылась глупая улыбка, так как я мигом заметил, что они прекрасно смотрятся вместе.

ОКО ВОРОНА ВИДИТ ОЧЕНЬ ДАЛЕКО

Эта отвратительная мысль резко мелькнула в моей голове, и пропала настолько же резко, оставив в моей голове такую резкую вспышку боли, что я рухнул на колени на самом берегу, обхватив свою голову руками. К счастью, Дон и его подруга не успели заметить этого, так как я быстро вновь поднялся на ноги, но зато на коленях моих остались многочисленные порезы от галек. Мои колени горели адским пламенем.

Я присоединился к ним, а головная боль к тому времени совсем прекратилась, оставив лишь отголосок от той резкой боли. Затем я сел к ним, и мы познакомились с ещё одним человеком, который был настроен не против нас. Всю остальную часть времени, до позднего вечера мы втроём сидели и мило беседовали обо всём.

Эту девушку звали Маша, и она совсем не знала о доме, что стоит на выгоревшей равнине, да и про нас она никогда и ничего не слышала, поэтому мы были спокойны на её счёт. Как оказалось — этот пляжик она сделала «сама» — попросила отца довести сюда немного песка и сделать из этого места небольшое ГОА, и она была очень удивлена тем, что на её любимом месте появились незнакомцы, ведь обычным жителем посёлка, обычно лень проходить такое далёкое расстояние. Сама же Маша очень сильно любила плавать и гулять пешком в компании своей подруги, которая умерла пару месяцев назад и теперь она постоянно ходит сюда одна.

Вот так мы и познакомились с Машей.

Она очень сильно хочет уехать отсюда в город, но отец не хочет отпускать её, так как боится выпускать девочку в Свет, даже будь это поход на улицу. Маша ненавидела это место и своего отца, который был её отчимом, а не настоящим отцом. Мама тоже умерла. Пала жертвой здешних сектантов.

Скоро и мы станем этой жертвой тоже.

Солнце уже начало уходить, вслед за солнцем и мы стали уходить с речки. Дон мило болтал с нашей новой знакомой, а в голове крутился мотив давно забытой песни.

Love, love will tear us apart again.

В этот же момент я задумался, была ли у меня девушка до потери памяти? Был ли я с ней счастлив? Все эти вопросы на какое-то мгновение начали портить мне настроение, но я быстро отмахнулся от них. Мне было дико досадно от того, что память ко мне никак не хотела возвращаться. Человек без прошлого. И это совсем не так уж и круто, как звучит.

Поле при закате было ещё более красивым, а чувство усталости, изнурённости, приносило какой-то свой особый кайф, который наряду со здешним пейзажем заставлял меня думать о том, что это самый лучший день в моей пустынной жизни.

Мы втроём дошли до развилки и там нам пришлось расстаться с нашей новой подругой, так как через развилку ей было ближе до дома. Дон первое время настаивал на том, чтобы проводить её, но девушка отказывалась. В конечном итоге они обменялись номерами, и я с Доном в скором времени вернулся на выгоревшую равнину.

Затем мы поужинали и разошлись по кроватям. Дон был тоже счастлив, как никогда раньше. В его глазах горел откуда-то знакомый огонёк любви. Всё было славно до безобразия, и даже мысли о том, какой кошмар нам пришлось пережить до этого — не омрачали мой настрой. Я был счастлив за Машу с Доном.

К сожалению, этот счастливый момент не продлился долго, ибо этой же ночью к нам грянул Апокалипсис.