Перерыв.

На некоторый момент, после рассказа я моментально убыл в небытие, уставившись в кружку с чаем, в которой до сих пор одиноко плавал чайный пакетик.

— Ну, — резко выдохнув, начал Дон — Вот видишь, а ты всё свой кофе да кофе, наконец-то, хоть как человек, чая с утречка хлебнул!

— А? — переспросил я, до сих пор плавая где-то в облаках, и смотря, как оторванный белый парус плавает в черном море.

Дон прихлебнул чаю, и ничего повторять не стал, пристально глядя на меня. В воздухе нависла тишина, было лишь слышно, как до сих пор “подрыгивает” недавно разогретый чайник. Я перевёл свой взгляд с чайного пакета на улицу. За окном тихо лил дождь, и было очень пасмурно. Мышьяк лежал на столе, дулом смотря на меня. Пришла моя очередь играть в “Рулетку”.

— Кстати, — разорвав тишину, проговорил Дон, — Патроны к Мышьяку в зале лежат, в специальной коробочке на столе, справа от входа, если вдруг пострелять решишь, или моя компания надоест, — говорил Дон, смотря вместе со мной в окно.

— Постой, а где тут зал? — спросил я, нахмурив брови.

— Сейчас дождь закончится, мы пойдём закапывать ворону, и я тебе покажу, если раньше времени не соскочишь.

— Хорошо, — смиренно проговорил я.

— Даже не спросишь, где мы её закапывать будем? — с изумлением спросил Дон.

— Где мы её закапывать будем? — засмеявшись, спросил я.

— А ты посмотри в окно — вот в этом дворике и будем.

Послушавшись Дона, я вышел из-за стола, посмотрел в окно и увидел, что в нашем распоряжении находится небольшой дворик, в котором выложена плитка, ведущая к уличному туалету, ну и куча чёрной, мокрой земли, которая будет очень тяжело копаться. У меня сразу пропало желание появляться на похоронах. Земля ограничивалась желтым деревянным забором.

На подоконнике лежал прямоугольный лист.

Как хороши узоры в прямоугольной бумаге.

Дождь капал на землю уже совсем маленькими и редкими каплями. Он моросил, а значит, скоро должен был закончиться. В этот момент, я представил себе, как я кидаю комки грязной земли, попутно полностью марая в ней себя. От такой мысли мне моментально захотелось раствориться в горячей чашечке чая.

— Дон, заряжай чай нахуй, ибо нам предстоит работа! — мужественным голосом заорал я, соскакивая с места, — Где лопата?

— Лопата была у тебя в руках… — говорил Дон, ехидно улыбаясь.

— В смысле?

— В коридоре она, перед входом на этот самый задний двор. Дай мне сначала самому чай допить, а потом уже пойдём работать. Ты пока в зал сходи и возьми что нужно, — говорил Дон, смотря в окно, но тут он ко мне повернулся и сказал: — Иди к выходу из дома и там будет зал. Не пропустишь.

Я последовал его словам и увидел большой проём, ведущий в самую большую комнату в доме, которая теперь была захламлена чемоданами и небольшим количеством футляров, в которых лежали пушки. Это и был тот самый зал. Комната была полностью залита бледно-голубым светом, и в ней было очень холодно, в отличие от кухни, в которой до сих пор отчётливо витал запах завтрака. Посреди зала стоял овальный коврик, который покрывал лишь две трети от общей площади комнаты. Я высыпал патроны к пистолету себе в карман и вышел из комнаты. Дон бросил взгляд на меня, вышел из-за стола и пошёл ко мне навстречу.

— Лопаты в коридоре, в пакете — трупик, — проговорил Дон, указывая мне пальцем на дверь.

Затем мы с ним надели ботинки, и накинули куртки, которые, Дон, похоже, развесил тогда, пока я спал. Стало в какой-то степени неловко, но я не стал ничего говорить. В некий момент я “вылетел” из своего тела, задумавшись о сне, который мне снился этим утром, а вернулся обратно уже тогда, когда копал мокрую землю штыковой лопатой.

— Пиздец. Хорошо, что хоть дождя уже нет, — пробормотал я, отбрасывая очередной ком мокрой земли. Дон ничего не ответил, а просто стоял и натирал ладони, чтобы руки не мёрзли, выпуская изо рта пар.

С трудом вырыв маленькую ямку, мы положили туда черный пакет, в котором, непосредственно, лежала многострадальческая ворона без головы. На фоне черной земли черный пакет выглядел как родной. Черное на черном.

— Давай мне лопату, закапывать буду я, — сказал Дон, принимая у меня лопату из рук.

Я с огромной радостью передал ему лопату. На улице было пасмурно и холодно, а ещё все ботинки были в грязи, но мне это казалось лучше, чем ужасная жара.

— Покойся с миром, воронушка, — сказал я.

— Да. Покойся, — подытожил он, закидывая ямку последним комом земли.

Затем мы немного постояли и пошли к дому.

— Ты ведь не забыл про чай? — с беспокойством спросил я.

— Господи, ты раньше так даже никогда насчёт кофе не волновался, знаешь ли, — ответил Дон, бросая лопату на землю.

— Просто я очень замёрз.

— Я тоже.

Мы отчистили ботинки на специальной решётке, а затем вошли обратно в дом, где нас уже поджидал черный силуэт. Моя рука уже невольно потянулась за пистолетом. Свет падал через просветы над дверью, человек стоял и, кажется, поправлял свою одежду.

— Здравствуйте, — вымолвил тёмный силуэт хриплым голосом, расставив руки по швам.

Я вначале промолчал, вцепившись мёртвой хваткой в рукоятку револьвера, но затем почувствовал, как Дон толкнул меня в бок локтём. Я оглянулся, и в полумраке увидел, как Дон держится за рукоятку кинжала. Сердце моё колотилось, но как ни странно, я не боялся, а был лишь очень разозлён. Силуэт не был мне знаком, и со вчерашним «человеком грома» он не имел ничего общего, но это не означало, что угрозы он для нас не представлял.

Ситуация натягивалась как гитарная струна, кровь у меня закипала, буквально на твёрдом месте. Казалось, что сейчас я выхвачу оружие и взорву этими выстрелами всю грёбанную вселенную. Неужели на меня так скверно действует недостаток кофеина? Как бы там оно ни было, Дон додумался до того, до чего не додумался я — он включил свет.

— Привет, — сказал за моей спиной Дон. Я почувствовал, как с него снялось всё напряжение. Что было для меня совсем неожиданно и неестественно. Со стороны это выглядело так, будто они с этим стариком очень долгое время друг друга знали, но я был уверен, даже со всеми своими провалами в памяти уверен — это было не так.

— С новосельем! — радостно крикнул дедок, подняв вверх тортик.

Я повернул голову вперёд, и увидел, худощавого лысого старичка, который держал в своих руках торт и небольшую бутылочку коньяка. Мне стало стыдно и неловко. Захотелось выкинуть свой пистолет на пол и сплясать какой-нибудь нелепый танец. Но я просто встал и наблюдал за тем, как Дон жмёт руку старику и приглашает его в дом. Нерешительно я прошёл вслед за ними.

— Я не слишком рано, салаги? — спросил гость, снимая обувь.

— Нет, что вы, — вежливо проговорил Дон, принимая его куртку и вешая на крючок.

На моём ботинке висел здоровый шмат грязи, и я до сих пор не верил, что этот старичок пришёл на новоселье. Я, своим перекошенным взглядом глянул на Дона, и увидел, как он мне подмигнул. Я понял, что мне нужно начать ему подыгрывать.

Мы прошли на кухню, старик достал коньяк и торт, и мы молча сидели, пока старик не выпил немного своего пойла. Тогда он поверил нам историю этого дома, и «громового человека».