Глава 20

Глава 11

— Тэк-с, с итогами промышленной революции мы разобрались, — учитель, сцепив пальцы на животе, качнулся на стуле, будто в кресле-качалке, и, глядя на Тима, довольно зажмурился. — А расскажите-ка мне теперь поподробнее, дитя мое, как промышленная революция повлияла на военное дело.

Лео искоса смотрит на Тима. Каждый раз после подобных вопросов он ждет, что мальчишка взорвется. Ну, то есть, поначалу вообще этого ждал в любой момент — так нет! Сплошные разочарования, никакого зрелища! Иной раз замечал — Тим бледнеет, в посветлевших глазах — ледяные искры. А по голосу ни о чем и не догадаешься, отвечает на вопросы, как примерный ученичок, не сбивается. Учитель истории счастлив. Дай ему волю, часами беседовал бы с «одаренным юношей». И это не единственное прозвание, коим он наградил Тима. Двое других для него, как обычно, — «ваше высочество» и «господин Лео», а этот — «безукоризненно воспитанный молодой человек», «добросовестный и усидчивый мальчик» и так далее, и наконец — о ужас! — «дитя мое».

Лео мысленно язвит и беззвучно посмеивается. Стол Тима — в двух шагах от его стола (капитальные такие, темного дерева, с завитушками, медными позолоченными накладками… ну ни капельки не похожи на школьные парты, и стоят полукругом, Лео почему-то усадили в центре, Тима — по левую руку, Хлою — по правую), но нудный заучка внимания на посылаемые в его сторону сигналы не обращает… колдун, называется! Смотрит только на учителя, перечисляет виды стрелкового оружия, новые типы кораблей — вражеских кораблей! Мало того — преспокойно так выводит из сказанного, что-де появление всего этого изобилия дало толчок новым колониальным притязаниям, о коих прежде и мечтать не смели… ишь ты, все как по писаному! Не он ли совсем недавно в нервическую дрожь впадал, когда к нему приближался кто-то из чужаков? Не он ли говорил, что надо умереть достойно? Не он ли готовился отправить к праотцам дядюшку Хлои?

Два месяца прошло с того вечера, когда они с девчонкой впотьмах заявились к нему. Сперва решили, что комната пуста, но на всякий случай окликнули — разом, не сговариваясь:

— Эй, придурок!

— Тим, ты здесь?

— Здесь, — отозвался он.

Лео дернулся, Хлоя попятилась.

Мягко засветился газовый рожок, один из полудюжины. Тим шагнул к Хлое. Лео заступил ему путь.

— Я не причиню ей зла.

Смирный такой… а лапы свои дрянные потирает, к волшбе готовится.

— Конечно, не причинишь. Не отойдешь — кровью умоешься.

Он хотел честной драки. Очень хотел. Но мальчишка сделал шаг назад, тихонько спросил у Хлои:

— Болит?

— А ты как думаешь? — снова встрял Лео.

— Нет, ты же обещал, что не будет болеть, — Хлоя смотрела на Тима снизу вверх — и не только в буквальном смысле слова. Она робела перед ним — и не хотела или не могла это скрывать. Не многовато ли радости негодяю, а?!

— Говори всю правду, — прозвучало как приказ.

— Голова немножко кружится.

— Если разрешишь, я сделаю так, чтобы не кружилась.

— Угу, а потом пальцы разогнуть не сможешь! — с неожиданной враждебностью огрызнулась девчонка, меняясь в одно мгновение.

— Недолго, потом проходит, — не повышая тона, даже как будто бы оправдываясь, проговорил он. И этот туда же, смирненький. Да что с ними такое?! — А у тебя, может быть, насовсем боль уйдет. Часто голова болит?

— А ты думал, что делал, когда ее бил?! — опять напустился на него Лео. Новый Тим был куда хуже прежнего. Прежний творил демоны знают что, но хотя бы не был таким… фальшивым?

— Он случайно! Нельзя за такое человека ругать! — теперь Хлоя наступала на Лео. Тюрбан окончательно размотался, упал неряшливой тряпкой на пол.

Мальчишка снова приблизился, коротко, вскользь взглянул на Лео.

— Отойди. Останемся вдвоем — скажешь мне все, что хочешь сказать.

— Вот еще! Неизвестно, на что ты вообще спосо…

— Тим! — Хлоя юркнула серой мышкой в сторону — и вот уже стоит за спиной мальчишки. Лео выругал себя: надо было и ее не выпускать из поля зрения! — Я не знаю, о чем ты говорил с дядюшкой — у дверей его кабинета не подслушиваю, он этого прямо потребовал, — но точно знаю, что он уверен — ты не причинишь зла ни нам, ни себе. Хочешь помочь мне — помоги. Но при одном условии — я тоже помогу тебе. Считай, и я умею магичить.

Он на мгновение прикрыл глаза — да. И попросил:

— Не бойся.

— Вот уж и не думала, — небрежно повела плечиком Хлоя.

Лео не сводил глаз с них обоих: «Если что — успею остановить». И прислушивался: ох как любопытно было бы услышать колдовские слова! Но Тим ворожил молча, только пальцы, почти касающиеся шва — аккуратного, конечно же, аккуратного, но все равно жутковато-неряшливого на вид, — слегка шевелились, будто выписывая какие-то знаки — медленно, неуверенно. А потом и вовсе одеревенели.

— Как ты это делаешь? — спросила Хлоя. — Ладно-ладно, не волнуйся, в твои секреты не лезу. Просто удивляюсь — и голова теперь не кружится, ну вот ничуточки, и как будто бы… не знаю, как сказать, но так спокойно стало. Теперь моя очередь. Садись… да, вот сюда, в кресло. Ну, быстрее!

Послушался беспрекословно — надо же! Хлоя плюхнулась на пол рядом, схватила его за руку, принялась согревать дыханием, тереть. То же самое проделала с другой. Потом ухватила обе — они не помещались меж ее ладошек, но она как-то ухитрялась их не выпускать.

— Няня всегда так делала, когда я приходила с мороза. Правда, смешно? — спросила она у Тима — и снова подышала. — Но ведь помогает. У вас и морозов-то таких не бывает, а тут иной раз руки в перчатках, да еще и в муфте, а все равно замерзают. А я ведь никакого холода не боюсь… И тебе уже помогает, чувствуешь! Чувствуешь, ожили, понимаешь, как все легко! — Лео подумал, что она сейчас вскочит и запляшет, как дикарка… ну какая из нее принцесса? — А когда похолодает, я тебя научу огонь в камине разводить… или ты умеешь? Нет, ты не думай, здесь везде печи ух какие! Просто с камином — по-настоящему тепло, особенно когда сам огонь разжег, понимаешь? Это тоже моя магия. И не вся, не думай. Вот скажи, ты любишь сказки?

«Он ненавидит твою болтовню», — чуть было не влез Лео. Но смолчал. Ему уже и самому было интересно, что девчонка дальше выкинет.

Тим медлил с ответом.

— Нет? Ну я же по лицу вижу — нет! А знаешь как няня говорила? Кто не любит сказки, тот боится мира. — Хлоя требовательно, совсем по-детски дернула Тима за рукав. — Слышишь, что говорю, истукан ты этакий? Я тоже не любила, а теперь очень люблю. Сказки, я тебе скажу, — магия посильней, чем твоя. Не веришь? Ну так слушай. И ты, Лео, иди сюда, чего двери подпираешь? Я вроде обещала тебе страшных сказок понарассказывать… или забыл? Кстати, сегодня будут только ваши, мне ваши больше нравятся… а нянюшка наших-то, может, и не знала. Чем страшнее была сказка, тем интереснее. А самая страшная из них… сейчас подумаю…

«Угу, тут и сказок-то никаких не надо, только за порог выйди. А можно и не выходить — и все равно испугаться до икоты». И снова он лишь подумал — не сказал. Нельзя выдать тайну даже намеком.

— И ты, Волк. Сюда, сюда, к Тиму. Тим, смотри, — она запустила пальцы в густую шерсть пса, — так еще проще согреться. Попробуй. Ну что же ты, — она улыбнулась, снова заискивающе, — не бойся.

— Не хочу, — не резкость — просто выдох.

— Не любишь собак?

— Не спрашивай.

— Хорошо, не буду спрашивать, — не стала возражать девчонка. Странно было видеть этих двоих такими покладистыми. — Рассказывать буду. — Немного помолчала и вдруг протяжно, будто читая заклинание, провыла: — Ле-ео, свет погаси-и. — И, дождавшись, пока он в темноте ощупью найдет, куда усесться (попалось кресло-качалка, в котором прежде сиживал корабельный доктор), продолжила в том же духе: — Я расскажу вам о лисице, которая возмечтала стать девушкой. У девушек, думала она, красивые наряды, дорогие украшения, девушки покупают себе всякие лакомства. Девушки так звонко смеются и поют такие веселые песенки.

— Обещала страшное, а кормишь девчачьими сластями, — буркнул Лео. — Одежки, блестяшки и всякое такое. Давай я расскажу, а? Такое расскажу — у вас уши похолодеют!

— Вечно ты торопишься! — от досады Хлоя вышла из колдовского образа и превратилась в капризную принцесску. — Ты дальше слушай. Лисица жила у бродячих актеров, ее возили из города в город, из селения в селение в тесной клетке и показывали за деньги. Она ровным счетом ничего не умела, но старик-хозяин ухитрялся внушить доверчивому люду, что по ее поведению можно предсказать всем и каждому будущее, ведь она в самом прямом родстве с лисами-оборотнями из Леса Тысячи Молитв. Лес называли так потому, что только тот, кто, очутившись там, успевал вознести богам тысячу молитв, оставался в живых. Того, кто не успевал, сжирали оборотни, — голосок у девчонки дрогнул, будто бы она не на шутку испугалась. — Но тот, кто успел…

— Это сколько ж времени надо шататься по лесу, чтобы прочесть аж тысячу молитв! — Лео из упрямства пытался толковать сказку как быль. — А главное — зачем? Дураку понятно — первую прочитать не успеешь, как тебя уже кто-нибудь на зуб попробует.

— Тот, кто успел, — на этот раз девчонка не позволила сбить себя с толку, — целый год мог повелевать и оборотнями, и обычными лисами, а потом до самой смерти оставался под их защитой.

— А что, если сразу двое успели? И эти двое жуть как хотят друг от друга избавиться? — не сдавался Лео и раскачивался так, что рисковал завалиться на спину или клюнуть носом пол. — Еще сильней, чем вот этот мрачный тип — от меня? Или правильней спросить: а что, оборотни настолько дурные, что позволяют себя подловить? Даже если молитвы совсем короткие, все равно… В чем тут подвох-то?

— В том, что мы никогда не дойдем до сути, если ты постоянно будешь перебивать, — вдруг вступился за незадачливую рассказчицу Тим.

Ничего себе! Никак, сейчас самое время врезать ему по соплям?

— Лисица слушала-слушала, что плел о ней хозяин, — слегка повысив голос, давая понять, что не следует вмешиваться, продолжила Хлоя, — да и поверила. И решила во что бы то ни стало добраться до Леса Тысячи Молитв, чтобы найти своих родичей…

Весь рассказ о том, как глупая зверушка улизнула, когда ей меняли воду в плошке, долго странствовала, голодала, научилась охотиться, проявив при этом нежданную смекалку, нашла дорогу, встретилась с оборотнями и внезапно и вправду оказалась с ними в родстве, уложился в несколько фраз. Ну почему всегда так: дошло до приключений, а у сказителей фантазия иссякла?

— И узнала она от старейшин: не будет ей проку от наследственного дара, не сможет она оборачиваться девушкой, если не станет пожирать людей…

И, словно решив угодить Лео, Хлоя пустилась в долгий рассказ о том, как лисицу учили охотиться — но уже на людей.

— Лисы не охотятся стаями, если они не оборотни. Лисы не воруют одежду и украшения из домов зажиточных поселян, если они не оборотни. Лисы не могут пристально смотреть в глаза человеку, если они не оборотни…

— Ты оборотень? — Тим явно насмехался. Но обычного ожесточения в его словах не слышалось.

— Почему? — а Хлоя-то вдруг растерялась… странная девчонка!

— Постоянно норовишь в глаза заглянуть.

— Ну если ты говорить отказываешься, должна же я хоть по глазам что-то понять! — девчонка не утаила досаду… или сдержать не смогла?

— И много поняла? — Тим уже не просто иронизировал — он подначивал.

— Нет. — Лео показалось, что Хлоя сейчас шмыгнет носом. — Это потому, что ты колдун, да?

Прозвучало совсем по-детски. Даже Тим рассмеялся.

— Никакой я не колдун, не забивай себе голову глупостями.

— И не опасен?

— А ты меня боишься? Ну все-таки? — живо спросил Тим. Оказывается, он умеет веселиться! Поверить невозможно, но магия Хлои действует.

— Нет.

— Вот и не бойся.

— Ага. А научиться можно? Ну, тому, что ты умеешь?

Шестое чувство подсказало Лео: этот вопрос был лишним. Вот и Тим молчит, и Хлоя, кажется, поняла, что все испортила, испугалась.

— Ти-им…

— Нельзя, — слово жесткое, а тон — как у взрослого, который пытается успокоить огорченного ребенка. — Пользуйся своей магией. Она лучше.

Он это серьезно?! Вроде да.

— Продолжай. Я больше не помешаю.

И все-таки он не фальшивый! Присмиревший, спокойный — и спокойствие как будто бы не напускное. Но не фальшивый. Надо выяснить, в чем дело. Не в лоб, конечно, исподволь… хотя в лоб он тоже заслужил.

— Ну так во-от, — если Хлоя и была расстроена, то совсем немного, — бывают моменты, когда ты не можешь ни злиться всерьез, ни огорчаться, теперь он это точно знал, — лисица научилась охотиться и убивать. Научилась оборачиваться девушкой. Очень красивой девушкой. Однажды она, приняв человеческое обличье и надев лучшие из украденных у людей нарядов и украшений, пришла на ярмарочную площадь, где как раз выступали бродячие актеры, у которых она когда-то жила. Ее увидел сын хозяина, статный юноша, по нему вздыхали многие девицы, а он только отмахивался. А тут — влюбился без памяти. И она будто бы взглянула на него другими глазами, и в ее сердце тоже вспыхнула любовь…

— Чего, — Лео демонстративно зевнул, — все страшное уже кончилось? Тогда, пожалуй, пойду к себе, вздремну.

— Иди. Не буду тебя больше уговаривать, — небрежно бросила Хлоя.

Он остался.

— Няня говорила, что когда вспыхивает любовь, самое страшное только начинается, — девчонка фыркнула, и ему подумалось — а ведь Тим прав, она похожа на лисичку-оборотня, зловредную, но не опасную. — Так вот, юноша низкого происхождения никогда не осмелился бы подойти к той, кого он считал дочерью богатого, а возможно, и знатного человека, — Хлоя принялась делать пассы руками, в лунном свете тени сплетались в узоры — жутковатого вида, текучие, — ведь лицо ее было светлым и чистым, руки нежными, а одежда и украшения свидетельствовали о достатке семьи. Но любовь его была столь велика, что он отважился…

— Ну хоть сразу отважился, и на том спасибо, не то я заснул бы, — из вредности вставил Лео — чтоб не думала, что ему интересно, как там все дальше будет… а ведь и вправду интересно.

— Но едва он взглянул девушке-лисице в глаза, как к ней вернулась память, отнятая любовью. Вспомнилось, как он однажды в отсутствие отца три дня не давал ей пищи и воды, потому что пьянствовал со случайными приятелями, как он вытащил ее из клетки за загривок, чтобы показать публике, а когда она попыталась вывернуться и укусить, со всей силы ударил по носу раскрытой ладонью, как он, потехи ради, совал горящий факел меж прутьями клетки…

Волк тихонько заскулил и, встав передними лапами на подлокотник кресла, ткнулся мордой в плечо Тима.

— Уйди, — велел Тим.

Обиженный пес поплелся к двери и растянулся вдоль порога.

— С ним так нельзя, — укорила Хлоя. — Он чувствует, когда человеку плохо, и старается утешить.

— Раз он такой умный, объясни ему, что я не нуждаюсь в утешениях, — холодно промолвил Тим, становясь похожим на себя прежнего. Чего он на собаку-то взъелся?

— Ему я верю больше, чем тебе, — не осталась в долгу девчонка, но почему-то одним этим замечанием и ограничилась. — Ну да слушайте дальше. Едва она вспомнила обо всех тех унижениях и мучениях, которые пришлось терпеть…

В дверь постучали. Эх, быть такого не может, чтобы не прервали, когда и вправду начинается самое интересное! Простит парня лиса, и вся история превратится в медовый пряник, или…