Глава 5. Победишь

— Ты ведь её победишь?

Надя отвернулась. Теперь этот вопрос преследовал её везде. Его шептал ветер на заброшенных улицах. Он повисал в воздухе, когда воцарялось молчание. Она старалась реже бывать в кафе, находила предлоги, лишь бы ни с кем не сталкиваться и никому не смотреть в глаза.

Нет-нет, они все верили, что Надя победит, они просто хотели убедиться. Знать наверняка. Надя потянулась вперёд, перегибаясь через перила полуобвалившегося балкона. Она и сама была бы не против узнать, победит или нет, но город молчал. Он с ней больше не разговаривал, как раньше.

Смертёныш сидел на перилах, свесив ноги и опасно накренившись вперёд.

— Ты ведь победишь её, правда?

Несколько дней назад она была уверена, что победит. Что ей сделает неуклюжая тряпичная кукла! Несколько дней назад Надя ещё не видела, как по приказу Куклы лезет сквозь асфальт колючая проволока, и идут трещинами бетонные стены.

— Потому что если ты не победишь её, нам всем придётся уходить на окраины. Она нас прогонит. — Смертёныш тревожно заглянул ей в лицо через пелену снега. — Как мы проживём?

Если Кукла победит, она вытеснит их с родных улиц. Тот, кто сильнее, занимает лучшее место.

— Не бойся, — сказала Надя.

Он ни капли не изменялся — шли годы, а Смертёныш оставался мальчишкой, каким она встретила его в первый раз. Грязь под ногтями, выступающие скулы и не по размеру большая куртка. Тогда он жил в подвале девятиэтажном доме недалеко от центра города и иногда сидел на бетонной лестнице, а люди шагали мимо мальчишки в грязной куртке и не видели его.

Он болтал ногами в воздухе.

— Как твой дом? — спросила Надя, чтобы хоть немного разбавить пакостное предчувствие.

— Трещина почти долезла до восьмого этажа, — отозвался он беззаботно. — Ещё немного, и рухнет совсем. Нет у меня больше дома. Он теперь по ту сторону границы. Люди отобрали у меня дом.

Опять шёл снег. Надя закрыла глаза и прислушалась. Вдалеке раздалось приглушённое:

— Марта!

Метель почти заглушила голос Доктора, но это было неважно — он всегда называл одно и то же имя с одной и той же отчаянной мольбой. Он брёл от дома к дому, и руки шарили в пустоте, натыкались на стены, ощупывали битое стекло. Сегодня, как и в любую ночь, когда на него находило затмение, он шёл по улице Конфетти, сворачивал на Солнечную и терялся в её развалинах. Надя никогда не следила за ним.

— Кто она такая, Марта, о которой он говорит?

Ветер уже перемешивал голос Доктора с метелью.

— Не знаю, — отозвался Смертёныш, переползая к другому краю балкона. Он высвободил руки из слишком длинных рукавов куртки, уцепился за перила и закачался на них, как птица на ветке. — Сквозняки о ней не говорят. В лучшем случае она живёт в городе людей, и видеть нас не захочет. А в худшем — давно уехала или умерла. Совсем умерла, понимаешь?

Доктор никогда не рассказывал о своей жизни до смерти. Никто не знал его настоящего имени, а Доктором называли за белый халат, наброшенный поверх рубашки. Возможно, он сам ничего не помнил — так часто случалось. Так случалось, если они приходили сами — перепуганные, оборванные, заплутавшие в искорёженных мёртвых улицах.

Когда он впервые явился в кафе, уже наступила зима. Бушевала первая в году метель. Он стянул перчатку с дрожащей руки и сказал:

— Простите великодушно, я ищу Марту. Марту. Вы её не видели?

Надя даже отвечать не стала. Доктор сгорбился ещё сильнее.

— Мне бы ночь переждать. Такая метель, ничего не видно. Пустите?

Люди не бродят зимними ночами в халатах, накинутых на рубашку.

Наде тогда показалось, он сам ещё не понял, как оказался по другую сторону. Он с ужасом смотрел на их компанию, но почему-то решился войти. Он всё ещё надеялся, что вернётся к живым, только пусть кончится метель, тогда он выберется из лабиринта улиц мёртвого города. И на следующее утро надеялся, и через день, и через месяц.

Той снежной ночью Надя приняла его, и он вошёл в кафе, забился в дальний угол, опасливо косясь то на Шерифа, то на Пса. Доктор задержался до утра, потом ещё до утра, и под конец недели Надя решила, что он останется здесь насовсем.

Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей о предстоящей драке с Куклой и о войне с людьми, Надя искала себе любое занятие.

— Когда он пришёл в кафе в первый раз, он тоже её искал.

— Кто такая Марта? Я не знаю никакой Марты. А может, это собака? — крикнул Смертёныш, пытаясь переголосить метель. — Собака, понимаешь? Подходящее имя для овчарки.

— Ты никогда не ходил за ним следом?

— Не-а, — Смертёныш мотнул лохматой головой. — Если хочешь, я спрошу у сквозняков завтра. Сегодня они уже улеглись отдыхать.

— Нужно пойти за Доктором следом. Вдруг он заберётся в город людей, и случится беда. Я пойду.

Смертёныш проводил Надю странным взглядом, но останавливать не решился. Она прыгнула с балкона вниз. Снег мягко принял Надю. Голос Доктора почти растаял в переплетении улиц, но по остаткам эха она точно определила направление.

Надя не торопилась — Доктор шёл медленно, ощупывая всё, что попадалось ему на дороге. Его дорога петляла между домами, то утыкаясь в обвал, то закладывая петлю вокруг развалины. Надя не подходила слишком близко, но ветер доносил к ней голос Доктора.

— Марта!

Дорога подбиралась к окраинам города. Перед потрёпанным зданием школы Надя замерла. Ветер гудел между перекрытиями и в разбитых стёклах плавал застрявший там звёздный свет. Доктор преодолел первую лестницу и зашагал дальше, уверенный, как человек, которому всего то и требуется, что преодолеть сопротивление ветра, и он доберётся к цели. Как будто он уже в сотый раз шёл этой дорогой.

Кто понадобился ему в школе?

Надя зашагала следом ещё медленнее, чем раньше, пробуя ногой каждую ступеньку. На верхних этажах ей почудилось движение. Лёгкий привкус чьих-то шагов. Надя преодолела желание нагнать Доктора и схватить за шиворот. Привести в себя, чтобы вытащить отсюда. Мало ли, кто может бродить по верхним этажам старой башни. Ночью, по эту сторону границы.

Доктор был далеко — теперь его голос дрожал между бетонными плитами второго этажа. В тишине она различила далёкий монотонный напев. Ловушка.

Надя шарахнулась назад. Из-под ног в темноту покатились мелкие камешки. Бормотание Доктора уже затихло в конце лестницы. Надя не рисковала идти вперёд — никогда не знаешь, когда напев ловушки ввинтится в сознание и проглотит остальные мысли. Лучше не рисковать.

Чьи-то шаги прозвучали прямо над головой, так близко, что Надя различила чужое сердцебиение. Она попятилась, стараясь не терять из виду лестницы. Узкий переход от одной плиты к другой топорщился гнутой арматурой. Силуэт промелькнул в разбитом дверном проёме. Надя замерла на цыпочках на бетонном перешейке. Ветер швырнул снегом.

Напев ловушки теперь звучал снизу, а голос Доктора уже потерялся в метели. Между ними вклинились чужие шаги — осторожная поступь вдоль коридора на втором этаже. Скрип уцелевших дверей. Надя попыталась сделать ещё один шаг назад, но устойчивой опоры не нашлось. Обледеневший край пополз в сторону, и она соскользнула вниз.

Она успела расправить крылья. Арматурная ость царапнула по стене, скользнула ниже и оказалась в путанице проводов. Крыло рванулось, но провода держали крепко. Они вздрогнули сразу на всех этажах, передавая свои сигналы дальше. Надя закрыла глаза, считая до десяти, пока не вернула мысли в прежний порядок.

Раз — силуэт снова мелькнул в опасной близости. Она замерла, одной рукой цепляясь за крошащийся бетон, боясь потревожить паутину из проводов. В тишине стало слышно, как очень далеко, уже почти неразличимо и без выражения Доктор завёт свою Марту, и ему вторит метель.

Ловушка была внизу — теперь Надя понимала это совершенно точно, потому что напев сделался монотонным, и даже завывания ветра были не в силах его заглушить. Надя висела прямо над ней, и, ей казалось, даже видела голубоватые огоньки.

Закрыть глаза и снова досчитать до десяти. Надя потянулась второй рукой, пытаясь найти хоть какую-нибудь устойчивую опору, но бетон крошился под железными когтями, а металлический скелет здания проржавел насквозь, на него было страшно опираться. Она испугалась, что сорвётся, повиснет в переплетении проводов, а потом рухнет прямо в центр ловушки. Тогда уже не выбраться. И некого позвать на помощь.

Потекла ещё одна тяжёлая минута. Надя собралась с силами и подтянулась на одной руке. Нервно вздрогнули потревоженные провода. Когда она почти легла грудью на плиту, арматурная конструкция снова хрустнула.

Куски перекрытия полетели вниз, с жутким шипением исчезая в пасти ловушки. Надя успела перехватить второй рукой каменный выступ, но толку в этом было чуть. Она замерла над той же пропастью.

— Эй, давай я помогу. Подожди секунду.

Она не услышала приближающихся шагов. Зато он услышал звук камнепада. Далеко за пределами башни городское эхо откликнулось на её вскрик. Наде показалось, что она уже падает, но под руки попал железный трос. Тонко зазвенели провода.

Он срезал их — отсечённые провода сыпались вниз, как убитые змеи. Надя расправила крыло и в секунду оказалась вверху, стоя на четвереньках на надёжной бетонной плите, в шаге от лестницы. Она оглянулась — сзади остался неровный обрыв, похожий на укус огромных зубов.

Напев ловушки отсюда был почти не различим, но от страха она всё ещё цеплялась за пол. Перед Надей, тоже на четвереньках стоял Игорь. Он поднялся на корточки. Складной нож мазнул бледным светом и спрятался в кармане.

— Нельзя в одиночку лазить по заброшенным зданиям, — назидательно сказал Игорь Наде.

— Спасибо, — прошептала она, ещё не в силах говорить в голос. Подобралась к краю и глянула вниз: голубоватые огни ловушки плясали как раз в том месте, над которым Надя повисла.

Игорь настороженно дышал за её спиной.

— Это ещё что такое?

— Ловушка. Люди ставят на нас такие. Если попадёшь туда — считай, пропал. — Она села, ощущая, как ослабевает дрожь в коленях и локтях. — А ты что делаешь здесь, ночью?

— Я заблудился, — откликнулся Игорь, и далёкий свет отразился на его лице простой улыбкой. — Поможешь мне добраться до границы? Ещё раз. Прошлого мне оказалось мало.

Надя молча поднялась на ноги. Она в замешательстве оглянулась туда, где перекрытие рухнуло, но Игорь взял её за руку.

— Идём, лучше спуститься в другом месте. Я покажу.

Он вёл её через мёртвый город, а Надя шла следом и была так ошарашена, что не смела сказать ни слова против.

— Зачем ты всё-таки пришёл? Ты же обещал не переходить границу.

— Да, помню. Только знаешь, мне приснился страшный сон. — На перекрёстке Игорь на мгновение обернулся и поймал её взгляд. — Как будто я пытаюсь пробраться к тебе, но все дороги завалены снегом, все автобусы идут не туда, поезда сходят с рельс, а самолёты падают. И мои шансы увидеть тебя уменьшаются с каждой минутой. Тогда я понял, что обязан тебя найти. И не могу уехать из города, пока ещё раз не увижу. Ну извини, что не сдержал слово.

Надя остановилась между двумя столбами, оставшимися от парковых ворот. Прутья развороченной ограды торчали, как шипы фантастических растений. На один из них накололась птица — и давно превратилась в мумию.

— Ты шутишь?

— Кто же такими вещами шутит?

Игорь шагнул ближе, прикоснулся к Наде — в том месте, где рукав куртки обтрепался, и его пальцы заскользили дальше. Ещё немного, и он бы добрался до её руки, до кожи.

— Хочу попросить тебя об одной вещи. Можно?

Он посмотрел ей в глаза, и Надя поняла вдруг, что слишком светло — она различила, как подрагивает в улыбке уголок его рта, и едва намеченную морщинку над переносицей. Над городом висело рыжее зарево.

— Пожар, — сказала Надя, высвобождая свои руки из рук Игоря. И вместе с испугом она ощутила жгучее облегчение. Неизвестно, что было, если бы он пробрался к ней под куртку. Неизвестно, о чём собирался просить.

Первый колючий страх был такой: горит кафе. Но она тут же поняла, что освещена другая часть неба — по ту сторону границы. Огонь полыхал в городе людей. Но и это — ничуть не легче. Все беды людей отразятся на ней, как в зеркале.

— Где это? — подал голос Игорь.

— Центральный район. Где-то недалеко от площади, — отозвалась Надя, неосознанно повышая голос. Высвободила крылья из-под куртки. Она понимала, что это не дом Сабрины, а значит — не её кошмар, но огонь, как самый древний из человеческих страхов, заставил сорваться с места.

***

Атер остановился в двух шагах от границы. Асфальтовые обломки покрылись изморозью. Темнота по ту стороны рва была чернее и глубже, чем по эту. Атер достал из кармана мятую пачку сигарет — большую ценность в их замкнутом мирке, выбрал одну поцелее.

— Угостите? — прозвучало за левым плечом.

Бросив в ту сторону беглый взгляд, Атер различил высокую фигуру. Темнота скрывала черты — костры остались далеко. Выделялась только светлая куртка, распахнутая на груди.

Сигарет было жалко — вот кончатся они, и жди следующей гуманитарной помощи из столицы. Неизвестно, будет или нет. Но жадничать в их городе было не принято, все держались, как могли. Сегодня ты помогаешь, завтра помогают тебе. Атер нехотя протянул ему пачку и ощутил лёгкое прикосновение.

— Благодарю. Вы не думайте, я обязательно верну, когда разживусь.

— Вернёшь, куда же ты денешься.

Голос был незнакомым, но вступать в диалог Атеру хотелось меньше всего.

«Кто-то с восточного поста», — решил он и, докурив, даже сумел убедить себя, что слышал нечто такое. О том, что с восточного поста к ним на границу давно обещали прислать кого-нибудь на подмогу. Там всегда было тихо, а здесь — наоборот.

У костра, неподвижно, уставившись в огонь, сидел Псих. Атер щелчком отправил окурок в огонь.

— Холодрыга, да? — спросил он только ради того, чтобы нарушить тишину.

Псих кивнул.

— Быстро ты обошёл периметр.

— Я не обходил. Там новенький патрулирует.

Псих ещё мгновение не шевелился, потом резко вскинул голову. На его лице вместе с оранжевым светом костра застыла недоусмешка, будто он собирался засмеяться над неудачной шуткой, но так и не сумел.

— Какой ещё новенький?

— Так с восточного блокпоста… — Атер не договорил, развернулся: конечно, у границы никого не было. А если и был, его надёжно прятала темнота. Не оставляла ни отпечатка чужого присутствия.

Он сбросил автомат с плеча и быстро зашагал в ту сторону. Если эти озверели настолько, что запросто переходят границу, он тоже сидеть на месте не будет.

— Эй ты! Эй! — Голос быстро затерялся на огромной пустой площади.

Атер поймал на прицел темноту. Он стоял у самой границы, так близко, что комья земли срывались из-под его ног и катились вниз.

— Только сунься ещё раз. — Он гневно сплюнул себе под ноги и медленно вернулся к костру. Оттуда за ним наблюдал Псих, и Атеру не хотелось, чтобы тот увидел, как ему неприятно поворачиваться спиной к темноте.

— Вряд ли это был мертвяк, — сказал он для самоуспокоения. — Они через границу не переползут. Может, почудилось тебе?

Он бы и рад поверить, что почудилось, но незнакомый голос ещё звучал в голове, а в пачке не хватало двух сигарет, притом, что Атер выкурил только одну. В этом вопросе он не мог ошибаться.

Они молча посидели у костра, Псих складывал фигурки из мятого газетного листка. Сначала был журавлик. Он расправил лист, разгладил на коленке. Тонкая бумага затрепетала от близости огня. Псих вздохнул и быстро состряпал угловатого кота. От горького дыма першило в горле, но с ним было безопаснее, спокойнее.

— Ну и какой он был? — сказал Псих наконец.

Атер раздражённо дёрнулся. Ему почти удалось убедить себя, что показалось. А теперь спине сделалось неприятно от взглядов с той стороны границы. Пришлось обернуться.

Теперь граница была хорошо видна — комья земли, разбросанные на метр вокруг, развалины домов по ту сторону. Колоннада перед оперным театром обвалилась, каким-то чудом уцелел гипсовый серафим с горном. Атер моргнул и понял, что не так в окружающем мире. Слишком светло.

Они вскочили одновременно, завращали головами.

— Это возле проспекта, — пробормотал Псих.

Привычно серое небо в том месте окрасилось оранжевыми всполохами.

***

С уцелевшей крыши института искусств она видела, как догорает дом советов — двухэтажное старинное здание со статуями львов у входа. Столб пламени сорвал крышу и рванул к небу, не дотянувшись всего чуть-чуть.

Тушить было нечем. Люди собрали неподвижный хоровод вокруг горящего дома, на безопасном расстоянии, куда не долетали раскалённые курки шифера. Огонь тянулся к соседним домам, но он был окружён развалинами, искры падали в снег и затухали. Плакал с соседних крыш тающий снег. Зачарованная зрелищем, Надя не сразу осознала, что рядом с ней стоит Игорь.

Как он забрался на крышу? Ведь у него не было крыльев.

— Ой, неприятно как, — обронил он, ощутив Надино внимание. — У них там штаб горит. Надеюсь, никто не пострадал.

Она зашипела сквозь зубы. Никто не станет разбираться, из-за чего всё началось: может, дежурный бросил непотушенный окурок. Во всём обвинят их. Надя подошла к самому краю крыши и вгляделась в полумрак.

Закопчённые морды львов слепо таращились в ночь. Дом догорал, люди растаскивали в стороны тлеющие балки, и снег окрашивался в чёрное. Двое обернулись в сторону мёртвого города. Надя слишком поздно сообразила, что её силуэт хорошо различим на фоне подсвеченного неба. Силуэт с расправленными крыльями — как тут не узнать. Кто-то указал в её сторону, и все остальные обернулись.

Она знала, что в этот момент приговор уже был вынесен.

— Идём отсюда. — Игорь потянул её за рукав.

Оказалось, что в высотке уцелели лестницы. Ещё оказалось, что Игорь нисколько не боялся поворачиваться к ней спиной. Надя шла позади на три ступеньки и наблюдала его беззащитный затылок.

Лесник. Чужой человек в городе, по эту сторону границы. Человек, который без страха бродит по заброшенным домам.

Убить его было бы лучшим решением. Один удар железных когтей, и тело вылетит через разрушенную стену многоэтажки. Вниз, на искорёженный асфальт. Потом она оттащит его в подвал и завалит вход камнями. Никто не найдёт. Никто даже не станет искать.

Был человек — и нет его. А нечего бродить по эту сторону границы.

Она обязана была так сделать, чтобы обезопасить себя и всех остальных. Кукла на её месте сделала бы так, не сомневаясь и даже не раздумывая. Надя шла за ним следом, отставая на три шага, и видела, как покачивается сумка на его плече. Лёгкая, потому что полупустая.

Она прыгнула через ступеньку, и теперь их разделяли всего две. Ещё немного — нужно, чтобы он подошёл к проломленному окну. Сделалась ближе лестничная площадка с разинутой пастью дыры в стене. За ней — серое небо с далёкими рыжими отблесками огней.

Одна ступенька. Надя медлила.

Игорь замер и повернулся к ней, и если бы Надя сделала ещё шаг, она бы врезалась в него. Ей пришлось тоже замереть и взмолиться, чтобы в темноте под капюшоном он бы не различил выражения её лица.

— Я ведь так и не договорил. Хочу кое-что сказать тебе. Можно?

По позвоночнику Нади пробежала волна страха. Он улыбался так, как будто всё понял. И он сказал единственную фразу, которая могла бы остановить Надю. Она кивнула.

— Следующей ночью я буду драться с хозяйкой города на самой высокой крыше.

До этого он был просто человеком — чужим среди чужого города, а теперь он вызвал её на бой, и стал претендентом. Момент был упущен, и Надя не могла по-бандитски ударить его в спину. Теперь она была обязана и сказать, и прийти. Иначе город не простит. Такие правила.

— Ты имеешь на это право.

Игорь кивнул, задумчиво глядя куда-то за Надино плечо.

— Ты действительно хочешь этого? Завтра днём ты ещё можешь уехать из города, как будто ничего не было, — хрипло отозвалась она. Она сама себе боялась признаться в том, что испытала облегчение. Теперь всё будет честно, и не нужно предательски бить в спину.

Игорь поднялся к ней на ступеньку, почти обнимая, почти касаясь тёплым дыханием. Он дотронулся ладонью её до плеча, будто боялся, что Надя упадёт. Ветер пронзительно выл в уцелевших коридорах здания. Тут почему-то были очень узкие и прямые коридоры.

— Хочу сделать это следующей ночью. Мне ведь можно?

— Да, — отозвалась Надя чужим голосом.

Игорь отстранился от неё, вместе с запахом шерсти, из которой был связан его свитер, и искорками снежинок, застрявших в меховой опушке капюшона, и отблесками далёких фонарей в глазах.

— Тогда я пойду и подготовлюсь. А мы с тобой ещё увидимся? Надеюсь, ты согласишься, потому что если нет, мне придётся с горя выброситься в окно. — Он указал на дыру в стене.

На середине лестничного пролёта он обернулся. Надя так и не сдвинулась с места и смотрела на него сверху вниз. И не могла понять, что не так в его словах. Ведь что-то из происходящего было неправильно. Когда вызывают на бой, не смотрят в глаза и не касаются тёплым дыханием.

— Мы встретимся, — кивнула она и только потом поняла, что говорит голосом ветра. — Теперь уж точно встретимся.

***

Библиотека стояла за собачьим болотом, туда люди не добрались бы, даже если бы очень захотели. Одноэтажное здание стояло по грудь в снегу, подпёртое с двух сторон соседними домами, и в окне теплился свет.

Дверь приоткрылась — в библиотеку вошла Капля, а следом за ней влетел снежный смерчик. Библиотекаршка за конторкой даже не подняла головы. Капля привстала на цыпочки, чтобы заглянуть в журнал регистрации. Ручка, привязанная бечевкой к чему-то под столешницей, закачалась в её руках, заскребла по шершавой бумаге.

— Тебе как всегда? — спросила библиотекарша.

Капля беззвучно качнула головой.

Не поднимая глаз, библиотекарша встала и направилась в глубину хранилища, где между стеллажами светилась единственная лампа. Капля ждала её, покачиваясь.

Библиотекарша вернулась, хромая на больную ногу, и положила на стойку перед Каплей потёртый томик «Волшебника изумрудного города».

— Читай осторожнее, — хозяйка библиотеки первый и единственный раз подняла взгляд от чего-то, что лежало на нижнем уровне конторки. — В прошлый раз все страницы были залиты водой.

Капля жалобно пискнула.

— Знаю, ты не хотела. Но мне пришлось сушить книгу. И если это повторится, я расскажу хозяйке города.

Девочка прижала книгу к груди и ушла на своё любимое место — у заколоченного окна, куда не добирался свет единственной лампы.