Глава 9

Эвжения:

Еще две минуты слабости. Целых две минуты. Все, что я смогла себе позволить. Резкий выдох и слабая улыбка:

— Аурон! Решил-таки доделать то, что не вышло у древних сил и получить назад родной титул? – ехидство в тихом шепоте было едва различимо – на большее пока просто не было сил.

— Женни… — счастливый полувыдох-полустон и облегченно закрытые глаза. – Жива…

— А что со мной сделается-то? – криво ухмыльнулась я, чувствуя подступающую тошноту, липкая слабость разливалась по телу, а глаза сами собой закрывались.

— Ты спи, милая, — мягко улыбнулся гадкий эльф, заметив мое состояние, но даже не думая освобождать мою жилплощадь – ему что, одних отобранных покоев мало?

— Аурон, ты заблудился?

— Нет.

— А как иначе можно объяснить твое присутствие в постели незамужней леди? А как же моя репутация? – на оскорбленную невинность уже не хватило сил – все ушло в усталое возмущение.

Мягкий смех был мне ответом.

— Теперь я всегда буду рядом, малышка! – и легкий поцелуй в висок.

Наивный! Это мы еще посмотрим. К тому же, розовые ушки – не последняя моя идея. На этой мысли я погрузилась в сон. И, на этот раз безо всяких странных видений. Просто сон. Вот только губы застыли в ехидной ухмылочке, заставив ушастика нервно вздрогнуть.

Утро встретило болезную меня дикой слабостью и солнечными лучами. Прямо в левый глаз. ПрЫкрасно! И умиротворенным сопением над ухом. А так же парочкой конечностей, по-собственнически сгребших беспомощную меня в охапку. Обалдеть! Я что, теперь каждое утро буду так просыпаться?! Нет, ушастый, конечно, красавчик редкостный, да и я к нему далеко не равнодушна, но… Черт возьми, я же приличная девушка! Соответствующее воспитание и твердые моральные принципы позволили остаться «девой непорочной», когда подруги-одногодки вовсю делились ощущениями и воспоминаниями об ЭТОМ. Причем слово «ЭТО» всегда говорилось с придыханием и томно закатанными глазками, что всегда вызывало у меня нездоровые подозрения. В общем, я никуда не торопилась. И впредь торопиться не собиралась. Осталось донести эту мысль до эльфа. Хм. С этим могут возникнуть сложности. Я сердито засопела и слабо затрепыхалась – нормально двигаться смогу еще не скоро. Минут через пять моя возня и уже неприкрытое матюкание привели к долгожданному успеху – эльф со стоном приоткрыл глаза. Я хищно улыбнулась – смерть длинноухим! Мутный взгляд сиреневых глаз вдруг прояснился – и на лице Князя расплылась счастливая улыбка:

— Проснулась, малышка? – чарующий голос и сногсшибательная улыбка – ему бы зубную пасту рекламировать, или Орбит с Диролом.

Засмотревшись, я мигом растеряла все гневные слова, как завороженная любуясь солнечными переливами в спутанных молочных прядях, задорными искорками в теплых лавандовых глазах, мягкой улыбкой на чувственных губах… Хорош, зараза! С сожалением и почти физической болью я заставила себя опустить взгляд, разрывая мистическую связь. Что же со мной твориться?! Почему я не могу себя контролировать в присутствии эльфа? Или слухи об их неотразимости правда? Неужели я так легко поддаюсь влиянию? Не может быть! Я резко тряхнула головой, словно надеясь вытрясти оттуда все лишние мысли – не вышло. За мной с любопытством и нежностью наблюдали сиреневые раскосые глаза. Да что же это такое?! Я растерянно посмотрела на представителя Дивных. Спутанные волосы, изуродованное лицо, мятая одежда, общая усталость… и все равно любимый… Что-о-о?! Я едва слюной от возмущения не поперхнулась. Какой там любимый?!!! Я Темного люблю, доченьку свою и вообще, я замужем! Давно и прочно. И даже смерть нас не разлучила! Вот! Патетики полные штаны. Опять трясу головой – не помогает. Серебристые переливы смеха эльфа помогают прийти в себя. Фиг с ними, с чувствами этими, после разберусь.

— Аурон, прелесть моя, а не соизволишь ли ты быстро и доступно объяснить, что ты делаешь в моей постели? Я жду! – нахмурившись, я холодно смотрела на улыбчивого эльфа – чего улыбается-то?

— Женни, все очень просто! – мне вновь чарующе улыбнулись, но морально готовая к атаке я устояла, лишь гневно сощурилась. – Ты моя аллиади!

— И что? Мне это ничего не объяс-сняет! – в голосе появились шипящие звуки. – И перестань смотреть на меня как на праздник! – рявкнула я, чтобы тут же судорожно закашляться – силы все же не те, чтобы так орать с утра пораньше.

— Милая, с тобой все в порядке? – на меня с волнением и заботой смотрели чуть расширившиеся глаза.

— Нет! Со мной не все в порядке! – я пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. – Не все в порядке, Аурон. Я уже вообще ничего не понимаю. То ты меня презираешь, то ненавидишь, то страстно желаешь, то опять ненавидишь… и вот теперь это. Слишком много всего для одной маленькой уставшей магички. Не находишь? – я грустно усмехнулась, привычно прячась за охотно скользнувшими на лицо серебристо-снежными прядями.

— Малышка…

— Не надо, Аурон. Ничего не надо. Пожалуйста…

— Женни, ты не понимаешь…

— Не понимаю! – перебила я, соглашаясь.

— Духи Леса! С тобой невозможно разговаривать! – я ехидно ухмыльнулась под обреченный стон Князя. – Минуту хоть помолчать сможешь? Или и это «тяжкое» занятие тебе не по силам? – я молча проигнорировала издевку, спокойно дожидаясь продолжения.

Князь еще немного тяжко повздыхал, но, убедившись, что меня этим не пронять, сдался. Не слушая моих протестующих воплей, поудобней улегся, примостив меня на себе, и чуть прикрыл глаза, не забывая нежно поглаживать мою напряженную спину. Р-р-р!!!

— У Перворожденных не все так просто, как у людей, Женни! – я заинтересованно замерла. – Даже в Младших Домах мало кто может похвастаться, что заключил брачный союз с любимым/любимой. В большинстве своем наши браки – это политически выгодная необходимость. У нас редко проводится Обряд. Настолько редко, что их количество за последние пять веков можно пересчитать по пальцам. А ведь эльфов не сотня, и не жалкая тысяча. Понимаешь? – я неуверенно кивнула. – Поэтому и отношение к браку у нас соответствующее. Если выгодно, то брак заключается, выгодно – распадается. Все просто! – я ошарашено покачала головой – ничего себе просто! Тогда ясно, отчего у них такая проблема с деторождаемостью и почти нет Обрядов. Но свои мысли я мудро оставила при себе. – Да и в браке отношения более, чем свободные. В том, что супруги имеют любовников, нет ничего предосудительного. Это не афишируется, но особо и не скрывается. Есть лишь одно условие, которое выполняется всегда – первым должен быть ребенок от законного супруга, остальные же младенцы отдаются на воспитание в семью своего отца. Но это случается редко – дети вообще редкость в нашем народе, оттого и оберегаются со всей возможной тщательностью. И женщины. Они наша святыня. Никогда и никто не посмеет даже ударить эльфийку – наказание будет страшным! – я быстро спрятала глаза за опущенными ресницами – конечно, эльфийку они не обидят, вот только… Не все женщины являются эльфийками. – За убитую эльфийку мстят. Причем мстят всему роду обидчика. При молчаливом одобрении остальных иногда вырезают весь Дом, вплоть до младенцев. Женщин не трогают! – я шокировано уставилась на серьезного эльфа – да они все психи, поголовно! – Не смотри так на меня, аллиади. Тебе сложно сейчас свыкнуться с мыслью, что так нужно, но… Если бы не эта жестокость, у нас была бы та же резня, что и в семьях человеческих аристократов, где вырезают женщин и детей. А мы не можем себе этого позволить. Теперь это и твой народ, Женни, тебе придется о нем заботиться!

— Фиг тебе, а не булка с маслом! – я бешено замотала головой. – Этот вопрос мы обговорим чуть позже. Продолжай.

— Если же эльф встречает девушку, которой хотел бы обладать, она становится его соррианной. На человеческий язык это переводится примерно так «та, что завладела сердцем, но оставила душу и разум». Почти любимая. То, что испытывают к соррианне, это почти самое близкое к любви чувство. Это почти любовь. Вернее, это любовь, но только разум остается холоден и ясен. Соррианна – это не любовница, как считают люди, это любимая жена. Это самый правильный вариант. Нет, брачный союз не заключается, но до официального брака она живет в доме «мужа» на правах хозяйки, а после – оставляет за собой большую часть полномочий, ей принадлежит крыло дома, где она полновластная хозяйка всегда, а ее дети – такие же наследники, как и дети официальной супруги. У нас не бывает бастардов, — я с трудом сдержала едкий комментарий, прикрыв ресницами полный горечи и насмешки взгляд – не поймет. – Порой, соррианна имеет больше власти и почтения, чем законная супруга. И это весьма почетно, стать соррианной. Любая девушка счастлива, если ей удается завладеть сердцем эльфа, особенно высокородного. Ее семья всегда гордиться своей дочерью, а подруги завидуют. Ведь нужно быть незаурядной личностью, чтобы завладеть холодным сердцем Перворожденного. Так что довольно редкое явление. Но еще реже мы встречаем свою аллиади. И тогда никто и ничто не в силах нам помешать. Браки, союзы, договоренности – все это ничто рядом с ней… Эта такая редкость, что даже Обряды кажутся обыденными событиями. Аллиади – это все для нас: жизнь, дыхание, само существование. Без нее меркнет свет дня, а дыхание становится обжигающим и выжигающим внутренности жаром. Не кривись, несмотря на весь пафос речи, так и есть. Для тех, кто нашел свою аллиади, мир без нее не существует. После ее смерти, он проживет ровно столько, чтобы отомстить за смерть любимой, и ни мгновением дольше. Ты не веришь… — с обреченной улыбкой и грустью в бархатном голосе констатировал Князь на мою скептически вздернутую бровь. – Вижу, что не веришь. Просто ты не понимаешь, что для нас значит аллиади. Она наша вторая половинка, любимая, та, что завладела сердцем, душой и разумом. Наше недосягаемое совершенство. Смысл всего. Это словно ослепшему вновь вернуть зрение, а калеке ноги. Слабое, конечно, сравнение, но… Как думаешь, смогут они жить, если у них вновь это отобрать? – я, кажется, стала понимать. И испугалась. Теперь, представляя масштабы катастрофы, я ощутила настоящий ужас – вот ведь вляпалась! – Редко кому выпадает это горькое счастье – встретить свою аллиади. Боги не слишком милостивы к своим созданиям, а Пресветлый…

— Не с-с-смей! С-с-слыш-ш-шиш-ш-шь? Не с-с-смей при мне вс-с-споминать его! – накопившееся раздражение вылилось в яростном шипении.

— Женни?! – изумление в лавандовых глазищах было почти физически ощущаемым.

— Не с-с-смей!!! Ненавиш-ш-шу!!! – ярость клокотала внутри, толчками вырываясь наружу.

— Маленькая моя, почему?

— Не ваш-ш-но! – хотелось не только шипеть, но и плеваться ядом.

— Малыш, а ты не боишься мести верховного божества? Весьма опрометчиво с твоей стороны… — что там весьма опрометчиво я слушать не стала.

— Ш-ш-што?!!! Боятс-с-ся? Это ниш-ш-штош-ш-шес-с-ство?!!! – еще немного – и я точно стану выделять яд. – Не дош-ш-шдетс-с-ся!!!

— Я понял, малыш. Я все понял. Успокойся, милая! – и нежные успокаивающие поглаживания по спине, плечам, шее.

— Мр-р-р!!! – я заурчала и нежно потерлась щекой о грудь эльфа. Пр-р-риятно, черт возьми! Да и расслабляет здорово.

Князь хрипло застонал и рванул меня к себе. Не успев и глазом моргнуть, я оказалась прижата к кровати, а эльф жадно меня целовал. Впрочем, делал он это весьма нежно и умело. В низу живота появилась тяжесть, а затем жар разлился по всему телу. Горячие настойчивые губы сводили с ума.

«Было бы с чего сводить!» — я лишь отмахнулась от ехидного комментария – не до тебя сейчас.

Пальцы правой руки запутались в шелковых прядях, а левая нежно поглаживала плечи и основание шеи, незнамо как успев забраться в ворот одежды Князя. Нет, не Князя – любимого. Хотя бы себе придется это признать. Мой обреченный стон слился с хриплым стоном Князя. Горячие ладони обжигали даже сквозь одежду, а жаркие губы оставляли пылающий след на коже. Я задыхалась, но была не в силах прерваться. Все мысли о Темном и супружеской верности напрочь вымело из моей головы. Было только здесь и сейчас.

Внезапно в комнате раздался детский смех. Я вздрогнула и застыла. А затем покои заполнил горький детский плач. Меня затрясло. А перед глазами дрожал едва видный силуэт младенца. И он уплывал, пропадал, таял… И плач. Он звучал все горше и безнадежней. И тише, тише, тише… Нет!!! Я рванулась к ребенку. Моя девочка, моя малышка, как же я могла забыть?! Не преуспела. Последний, полный безнадежности крик – и зыбкое марево пропало. Нет, нет, не-е-э-э-эт!!! Меня сотрясала крупная дрожь, из прокушенной губы потянулась горячая струйка, а из глаз выкатились первые крупные слезинки…

— Нет, Аурон! Прошу, хватит! – хриплый, переполненный болью стон и все так же сотрясающееся тело. – Хватит, пожалуйста, хватит… Хватит…

Наурониманиэль ллиер Оссентиниель ди Ллияр:

— Нет, Аурон! Прошу, хватит! – столько обреченности было в этих словах, что я вздрогнул.

— Женни? – я перевел затуманенные страстью глаза на девчонку и застыл. – Б-бездна!

Мою аллиади била крупная дрожь, из закушенной губы тянулась вязкая золотисто-алая дорожка, а из полных боли глаз – крупные слезы. И она больше не сопротивлялась, лишь обреченно-беспомощный стон. Я почувствовал себя подонком, только сейчас вспомнив, что передо мной ребенок. Несмотря на Силу, изрядный ум и здравость суждений, она продолжала оставаться маленькой девочкой. Ребенком, которому слишком рано пришлось узнать, что за жизнь нужно бороться, ребенком, не раз сталкивающимся со смертью, не боящимся ее и готовым отдать жизнь за то, что дорого. Духи Леса! Сколько же пришлось пережить этой малышке? Откуда этот пугающий обреченностью и болью взгляд? Что же произошло малышка? Что же с тобой произошло?

— Тише, моя маленькая. Тише… — я крепче прижал трясущуюся ведьмочку к себе, нежно целуя в висок, вытирая слезы и успокаивающе поглаживая по вздрагивающей спине. – Все хорошо, любимая. Все хорошо…

Она плакала молча. Ни звука. Лишь хрусталики слез на бледных впалых щеках. И эта тишина болью отзывалась в груди. Все, что я мог, лишь крепче прижать к себе малышку, делясь теплом. Но этого так мало! Я застонал от бессилия. И тогда я тихонечко запел. Как пел в детстве младшей сестренке, когда она прибегала ко мне в слезах – ей часто снились кошмары. Очередная фаворитка возмущенно фыркала, но уходила. А я тихо пел, укачивая сестренку, пока она не засыпала. Утром ее забирали няньки, осуждающе качая головой. А на следующую ночь она опять прибегала – смешно переваливаясь на пухленьких ножках.

Где-то там, далеко на горе

Стоит замок великой печали.

Там дракон на вечерней заре

Улетает в бессветные дали.

Я продолжал тихонько петь услышанную когда-то песню человеческого менестреля, замечая, как девчонка перестает дрожать, медленно разглаживаются тревожные складки на лбу, светлеют глаза, из них уходит обреченность, а боль утихает.

В замке том проживает любовь,

Они с болью — большие подруги.

И от них уж уносится вновь

Расставанье с конем без подпруги.

Я продолжал баюкать утихнувшую ведьмочку, напевая и прерываясь лишь для того, чтобы мягко коснуться горячего виска. Все хорошо, моя маленькая, все хорошо.

Замок тот уплывает во тьму,

Остается недолгая память,

И сейчас не пойму почему

Ничего от него не осталось…

И те образы помню сейчас,

В чем значенье их — не понимаю,

Только жажду увидеть в свой час

Снова их и дорогу теряю.

Мне вспоминается хриплый голос старика-менестреля и затихшая таверна. Тихая, полная грусти мелодия и слепой взгляд в никуда. Вспоминается ноющая тоска в груди и безумный лучик надежды. Таверна молчала. Молчала даже тогда, когда стихли последние звуки, молчала, когда старик прикрыл уставшие глаза. С тем же молчаливым восхищением на стойку ложились монеты. Та же благовейная тишина провожала уходящего менестреля.

Так бывает в виденьях мечты,

Смерть приходит с радостным смехом.

И уж Ветер затихнет почти,

И погаснет последняя веха.

Замок тот я помню сейчас,

Мне туда никогда не вернуться,

На дороге заплаканных глаз

К сердцу вере уже не коснуться.

Когда я закончил, девчонка уже не плакала. Тонкие руки обвили мою шею, а мягкие, еще влажные от слез губы мягко коснулись щеки.

— Спасибо, Аурон…

Я ничего не ответил, лишь покачал головой. Ведьмочка слабо улыбнулась и устало опустила голову мне на плечо, продолжая обнимать за шею – совсем как сестренка когда-то. Вот только сестренка выросла и превратилась в блистательную Княжну Лияниэль ллиер Оссентиниель ди Ллияр. Красивая кукла и капризная, избалованная высокородная эльфийка. Она больше не маленькая Лия, ей не сняться кошмары, а если и сняться – она не бегает к старшему братцу. В ее покоях всегда есть кто-то, кто сможет утешить. Я скривился. Злости не было, лишь досада. Мать превратила забавную малышку в красивую пустышку…

— У эльфов – соррианны и аллиади, а у людей? Есть ли у людей что-то подобное? – тихий задумчивый голос, я улыбаюсь.

— Такое? Вряд ли. Вы слишком ветрены в своих желаниях! – хочется ее подразнить, со смехом целую наморщенный носик. – Не злись, малышка. Не смог удержаться – ты так бурно реагируешь! Но это все же правда. Люди подменили понятие соррианны – временными фаворитками, а аллиади… Не знаю, понимают ли они, что для нас аллиади… Наверное, самое близкое для них – это любимая, та, с которой они проходят Обряд. Обряд и есть самое серьезное подтверждение чувств. Ты знаешь, что Он не свершается, если пара не любит друг друга? – ты задумчиво качаешь головой, что-то напряженно обдумывая, опасаясь, спешу тебя отвлечь. – Правда, это редкое явление среди людей. Но твои родители прошли через Обряд и Мирий… Должен был…

— Что-о-о?! – девчонка подпрыгнула у меня на руках. – Я не ослышалась? Мирий женат?! А почему я не знаю? – столько обиды и изумления в изумрудных глазищах.

— Не совсем, – я раздосадовано морщусь, ругая себя за несдержанность. – Понимаешь, его Обряд не состоялся. И это… Это давняя история. Полвека прошло…

— Аурон? – на меня требовательно смотрела моя аллиади. – Мне кажется, или ты тоже к этому причастен?

— Откуда ты?..

— Значит, угадала! – угроза в ее голосе насторожила.

— Давай, я расскажу, а ты решишь, насколько я причастен. Договорились? – Ведьмочка настороженно кивает и замирает. Отвлек называется! – До Обряда оставалось две декады, когда я с посольством прибыл в Академию…

Я рассказал все: и об издевательстве моих сопровождающих, и о мести Мирия и графа, и о том, что Лиенна решила уйти за Грань, о своем решении относительно провинившихся Домов – обо всем, кроме своего отношения к этой ситуации. Девчонка слушала молча, лишь ее пальцы перебирали мои волосы на затылке. И было что-то настораживающее в этой задумчивости.

— Вот как? – задумчиво протянула моя аллиади, едва я закончил. – Опиши мне ее, Аурон. Расскажи, какая она была?

— Обыкновенная человечка… — я задумался, вспоминая. – Училась на факультете Целительства. Дар у нее был не самым сильным. Травница, кажется. Невысокая, ниже тебя на полголовы. Лицо у нее было с веснушками, а волосы отливали медью. И глаза, они у нее были серые. Для человека – она весьма привлекательна. Ах да, она была сестрой Айлорриона, но не родной, он принял ее в Род, без права наследования, лишь только титул. Вот кажется и все. Мне не была интересна какая-то смертная, Женни! Если бы не этот случай, я бы даже не знал о ее существовании! – мне не нравился холодный пристальный взгляд ведьмочки.

— Понимаю. Скажи, Аурон, что ты чувствовал, когда узнал о случившемся? – требовательный взгляд и застывшие в мертвой улыбке губы.

Тебе ведь не нужен ответ, девочка, чтобы узнать правду. Все маги – эмпаты. А с твоим-то Даром… К тому же, ты ведь еще и Менталист… Я видел, как лед появляется в твоих глазах. Ты уже знаешь ответ. Но я все равно отвечаю, предельно честно, открыто глядя в наполняющиеся презрением озера зелени:

— Ты ведь уже почувствовала ответ, малышка. Мне не было ее жаль тогда – лишь досада, что так вышло. И злость на тупоголовых сопровождающих – не могли выбрать для своих развлечений кого-то другого, ведь вокруг эльфов всегда множество девиц, готовых прыгнуть в постель по первому намеку. И уважение к твоему отцу и Оберегающему.

— Вот как? – отстраненно-холодный тон. – Смерть невинной девушки вызвала лишь досаду у Светорожденного? Любопытно…

— Женни, ты не…

— Князь, а что бы вызвала у Вас моя смерть? Тоже досаду и злость на «тупоголовых подчиненных, которые не смогли найти жертву посговорчивей»? – едкие вопрос и пылающие бешенством глаза.

— Что-о-о??!!! – я подавился ненавистью. – Никто, слышишь?!!! Никто не посмеет тронуть мою аллиади!!! За одну только мысль об этом ублюдок будет молить о пощаде, мучительно долго умирая сотней различных способов!!! – меня затрясло, едва я на миг представил, что это сотворили бы с моей аллиади – беспомощно-хрупкой, наивно-прекрасной, такой, такой…

— Вот как? – тот же отстраненно-холодный тон. – Вы не допускаете даже мысли о том, что это могли сделать со мной. Но отчего Вы отказываете моему Оберегающему и отцу в праве мстить за любимую и сестру? К тому же, они оказались гуманнее – несколько минут мучений и отсроченное проклятие, Вы же, полагаю, придумали бы что-то гораздо более изощренное и мучительное. За одну только мысль. Не так ли? – ядовитый сарказм и тень разочарования в глубине глаз.

И это разочарование ранит сильнее сарказма. Что же ты делаешь со мной, ведьмочка? Твоя холодность болью отдается внутри. Ты так и не поняла, ЧТО для меня значишь. Я горько улыбаюсь, пряча грусть. Ты еще слишком маленькая, чтобы осознать, что стала для меня всем. Ничего, я подожду, моя аллиади. Когда-нибудь ты сдашься. Я умею быть настойчивым и терпеливым. Руки сами потянулись к отодвинувшейся девчонке. Глупая, от меня теперь не уйти, не спрятаться. Ты моя, аллиади. Притянуть к себе, ощутить нежный запах и тепло сопротивляющейся малышки, поглубже вдохнуть чарующий аромат волос и зарыться в них лицом.

— Не надо, Князь.

Излишне спокойно. Я застываю, пряча боль. Глупая моя, ты не понимаешь. Еще не понимаешь. Больно.

— Аурон, пожалуйста… Я хочу остаться одна…

Мягко опустить тебя на кровать, легко поцеловать в висок и уйти, оглянувшись на пороге. Твой отрешенный, задумчивый вид и взгляд со мстительными искрами. Глупая, я люблю тебя. Ты поймешь… Позже. Я научу тебя любить. И подожду. Но недолго…

Эвжения:

Я мстительно сощурилась на тихо закрывшуюся дверь – пусть только вернется Сила, розовые ослиные уши со стразами тебе обеспечены! И это далеко не предел, Князь! Я устало откинулась на подушки. Черт! Черт!!! Черт!!! Как же гадко. И противно. Бедный Мирий! Жаль, Аурон придушил этих выродков – злость сорвать не на ком. Но это не главное. Как же быть с Мирием? Бездна, ведь и посоветоваться не с кем! Не с кем… Оу, я балда! Я хлопнула себя по лбу – несильно, жа-а-алко себя болезную. Как же я о тебе забыла-то, Мрак? Вот и свидимся раньше, чем ты думал – я ведь обещала, помнишь?

Закрыть глаза, расслабиться… Что ты говорил? Просто позвать?

— Мра-а-ак!!! – позвала я от души.

— Женни! Зачем так орать-то? – скривившийся мужчина опасливо похлопывал себя по ушам. – Оглохнуть можно!

— И я рада тебя видеть! – ухмыльнулась и со счастливым визгом бросилась на шею опешившему другу.

— Ох, Женни! Угробишь старика! – меня со смехом покружили и поставили на место.

— Намекаешь на мой более, чем приличный возраст? – я лукаво сощурилась.

— Ты невыносима!

— Ничего подобного! Я очень даже транспортабельна!

— Эх ты! Великая! – мне отечески погрозили пальцем.

— Мрак, милый, у меня вопрос.

— Ну?

— Ты можешь узнать, где находится одна душа?..

— Хм… А больше ничего не надо? В Обители с инспекцией наведаться?

— А можно? – я наивно распахнула глаза.

— Издеваешься?

— А ты нет?

— Женни, ты невыносима!

— Мы уже обсуждали эту тему. Так что там с моей просьбой?

— Я так полагаю, это еще не все?

— Нет, конечно! Но остальное потом.

— И отчего я не сомневался в ответе? – мужчина обреченно покачал головой. – И зачем спрашивал?

— Для очистки совести. Так что?

— Смогу, наверное…

— Она умерла полвека назад. Самоубийство. Звали Лиенна. Была травницей, адепткой Академии. Не пережила позора после изнасилования эльфами из делегации Пресветлого Князя. Что еще? Закололась ритуальным кинжалом, правда, была беременной от насильника. Внешность описывать?

— Зачем?

— Тогда чего ждем? Иди давай!

— Нахалка! – буркнул тот и пропал.

Я удобно устроилась и приготовилась ждать. Еще пока нечеткая идея требовала более детального обдумывания. Безумная мысль.

«А тебе разве другие приходят?» — едкий сарказм. Слишком привычно, чтобы реагировать.

— Радуйся! Нашел. Светлая Обитель. Скоро должна вернуться в круговорот Жизни.

— Бездна! – это мне не подходит. – Как скоро?

— Два-три года. Что ты задумала, безумная? – легкая паника.

— Аферу! – я сверкнула белозубой ухмылкой.

— Не сомневаюсь! Подробнее!

— Как думаешь, я смогу перехватить душу и поместить в другое тело?

— И убить ни в чем неповинного младенца и девушку, чье тело займет душа? Нет, ты, конечно, у нас создательница, для тебя же нет ничего невозможного…

— Мрак! Что ты несешь?

— А ты себя слышала? А о последствиях подумала? Кем ты готова пожертвовать? Может, той беременной девочкой? Милайя, кажется… Ее не родившимся ребенком? Кем, Великая?!

— Замолчи, слышишь?! Замолчи!!! – я обхватила себя руками, приходя в ужас от одной мысли, что придется так хладнокровно кого-то убить.

— Прости, Женни! – Мрак мягко меня обнял. – Я был не прав…

— Я что-нибудь придумаю, слышишь? Обязательно придумаю! – я жарко шептала, убеждая саму себя.

— Конечно, придумаешь! – меня еще крепче обняли.

— Извини, мне пора! – я мягко освободилась, улыбнувшись. – Я скоро заскочу – поделиться идеями и новостями.

— Иди.

— Спасибо! – я быстро чмокнула друга в щеку и растаяла, не обращая внимания на его сокрушенные качания головой.

Мир встретил солнечным светом и мрачными мыслями. Я стала задумчиво накручивать на палец длиннющую прядь – вскоре пальца совсем не стало видно, а прядь все не кончалась. Да уж. Я обязана что-нибудь придумать. У меня в запасе два года, в лучшем случае три. Может, в Академии наткнусь на что-то стоящее? Не знаю, но продолжу искать. А если не найду? Я замерла. Смогу ли я пойти на убийство безвинных ради счастья крестного? И кем я тогда стану? Я зажмурилась и бешено замотала головой – не хочу знать ответ на этот вопрос!

«Когда-нибудь тебе придется дать ответ, придется решить!» — грустно, но непреклонно заявили клинки.

Я знаю. Как и ответ. И вы тоже знаете. Я почувствовала тепло и ободряющую волну. Я тоже вас люблю. Я должна найти выход. Он непременно есть, просто я пока его не вижу! Будем работать.

И еще. Я должна поговорить с эльфом. В наших отношениях не должно быть недосказанности. Я не могу быть с ним. Пока не могу. А дальше – дальше увидим. Не уверена, что что-то измениться. Да, я люблю этого гадкого эльфа, но… Не знаю… я уже запуталась совсем… Темный, муж, супруг и… когда-то любимый? Не знаю. Но… Я не чувствую всепоглощающей любви к нему. Нежность? Да. Привязанность? Да. Любовь? Нет. Я грустно покачала головой. Сможет ли он меня простить, понять и отпустить? А если нет? Смогу ли я предать его любовь и верность? Смогу ли уйти? А дочь? Я должна ее найти. Сможет ли она принять мой выбор? Ей ведь тоже будет нужен отец. И как объяснить, что ее мама полюбила другого, не папу? Я застонала и закрыла лицо руками. Боже, как же сложно!

Клинки что-то успокаивающе забормотали. Я свернулась калачиком и укрылась одеялом с головой – среди теплого дня мне было невыносимо холодно. Жаль, что от холода в душе не спасет ни одно одеяло…