Часть 1, Глава 2

Глава 2

Межмирье:

Почему-то считается, что мрак один. И никто даже не попытался это оспорить, что и неудивительно — мертвым не до споров, а живых там не бывает. Прибыла новая душа — спустился Посланник и забрал ее в Обитель. А вот в Светлую или Темную зависит лишь от преобладания светлых или темных поступков на веку вновь прибывшей. Никогда не возникало споров и недоразумений — старый механизм работал исправно. Мрак равнодушен к происходящему: он стар и уже давно устал наблюдать одно и то же, но сегодня в нем проснулось незнакомое (или успешно забытое) чувство — любопытство. Отлаженный веками механизм дал сбой: за вновь прибывшей душой явились сразу два Посланника. Мраку было любопытно, к тому же его терзало какое-то смутное предчувствие, но он оставался бесстрастным. Как и положено, как было всегда, как будет и дальше.

Во мраке резко выделялись три силуэта. Первый поражал снежной белизной одеяний, казалось, от него струится мягкий свет, а Мрак опасливо отползает, огибает странный силуэт, словно боясь раствориться в нем. Силуэт напротив пугал тьмой, которая, казалось, клубилась вокруг него, словно являлась его частью. И от него Мрак, казалось, старался убраться подальше. Последним гостем мрака был неярко мерцающий теплым серебром силуэт. Он выделялся полной апатией и безразличием и казался легкой добычей. Лишь от него Мрак не старался отползти, наоборот, он его обволакивал, укрывал, затягивал, стараясь растворить в себе, но каждый раз досадливо отступал – этот силуэт сражался. Мрак не сдавался: наступал, отступал, вновь наступал, выискивая слабые места, то крадясь и замирая, то стремительно перетекая в атаку. И вновь старый, выверенный веками механизм дал сбой – душа с легкостью сопротивлялась. Такая хрупкая рядом с Посланниками, она поражала внутренней силой, той искоркой, решительностью сражаться до конца, что Мрак в который раз отступил, затаившись. Какое-то смутное воспоминание билось рядом, заставляя Мрак напряженно вспоминать. Серебристое сияние…

Посланники с живым интересом наблюдали за происходящим, казалось, их забавляли старания Мрака.

— Любопытный экземплярчик, а, коллега? И цвет такой необычный. Даже старина Мрак бессилен перед малышкой, и это после полного опустошения. Пол-но-го, — с пакостливой ухмылочкой поинтересовался Темный.

— Она сильна духом, — степенно ответил Светлый, поморщившись на «коллегу». — И происходящее здесь еще одно доказательство, что она должна отправиться к нам.

— Ошибаетесь, коллега, — отозвался Темный, с удовольствием наблюдая, как морщится Светлый. – Если б ее место было у вас, наша встреча не состоялась бы. К твоему удовольствию и моему глубокому сожалению, — голос Темного сочился неприкрытой насмешкой, казалось, ему доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие дразнить Светлого собрата, выводить его из себя.

— Зря стараешься, Отступник, — спокойный и практически лишенный эмоций голос Светлого резко контрастировал с эмоциональными высказываниями Темного.

От этого отстраненно-холодного «Отступник» Темный дернулся, словно от пощечины. В его взгляде больше не было показной веселости, насмешки, иронии. Сейчас там бушевали ненависть, злость и что-то еще, что-то едва уловимое, глубоко спрятанное, но изредка мелькавшее.

— Что ты знаешь об этом, Светлый? Не забывайся, — из сдавленного ненавистью горла вырывался, скорее, рык, от которого по телу у любого храбреца промаршировала бы не одна дивизия мурашек. Он был страшен в этот момент, но Светлый, казалось, ничего не замечал – его лицо было спокойным и безмятежным.

— Эмоции. Не забывай, именно им ты обязан теперешним положением. Но ты прав, мы не для этого собрались здесь. Нужно решить.

— Она наша, — рыкнул все еще не успокоившийся до конца Темный.

— Как ты правильного заметил, тогда наша встреча попросту не состоялась бы, — в тихом голосе Светлого не было и намека на иронию. — Девочка достаточно страдала, она заслуживает покой. Отпусти ее. Она наша.

— Ва-а-аша? — задумчиво и чуть насмешливо протянул Темный, от былого бешенство не осталось и следа, лишь в глазах полыхали отголоски недавних эмоций. — Не думаю. Ее последний поступок с продажей органов… Не спорю, оригинально и необычно. Но за деньги… Банально и пошло. Нет, не ваша.

— Она спасала нуждающихся. В ущерб себе, отказалась от последних часов жизни, — терпеливо стоял на своем Светлый.

— Интересный способ самоубийства, — насмешливо вставил Темный, качая головой в притворном сожалении.

— Чего ты хочешь? Я ее не отдам, — спокойствие, с которым это было сказано, не оставляло иллюзий на легкую победу.

— Не сомневаюсь. Но и я не могу просто так отпустить ее. Больно любопытный экземпляр.

— Что ты предлагаешь, Темный? — в голосе Светлого не промелькнуло ни тени недовольства или раздражения, он был бесстрастен.

— Отпустить ее. Дать право на выбор. Пусть сама решит, — произнес Темный, с наслаждением наблюдая, как в равнодушных глазах Светлого появляются отголоски удивления и недоверия. — Просто отпустить. Право на выбор. Это нигде не запрещается.

— Верно, не запрещается. Но этим правом никогда не пользовались. Ни разу со Времен Сотворения.

— Ну, что ж… Всегда мечтал стать первым. Впрочем, если хочешь, мы можем находиться здесь бесконечно. Девочка, конечно, устала, но что значит ее усталость по сравнению с колебаниями Светлого? Так, пустяк. Кстати, а я не прочь провести время в столь приятной компании…

— Мне безразличны твои насмешки – мы теперь слишком разные, Лиарниил. Ты предал Свет, отказался от покоя. Я принимаю твое предложение.

Светлый протянул руку, коснувшись лба девушки, и произнес короткую фразу, после чего тонкий силуэт охватил яркий свет. Через несколько мгновений он погас, а девушка открыла глаза. Не было больше безразличия и апатии. Беззащитность, ранимость, свет, сила. Ухмыльнувшись, лба девушки коснулся Темный, проговорив короткую фразу, чем-то неуловимо схожую с предыдущей. На этот раз девушку мягко обняла Тьма. Схлынув, она добавила в образ девушки противоречивых эмоций. Теперь девушка напоминала себя живую, полное сходство, словно у нее сначала забрали ее личность, а теперь вернули.

— Выбор за тобой, девочка. Отринь Тьму и прими Свет. Я буду ждать тебя в Светлой Обители, — тихо и тепло произнес Светлый Посланник, поднимаясь вверх.

Темный смотрел вслед исчезающему Светлому. Его взгляд горел ненавистью, завистью и … тоской?! В глазах Темного плескалась тоска, чудовищная тоска по утраченному. Повернувшись к девушке, изумленно наблюдавшей за ним, он коротко поклонился и усмехнувшись:

— Выбирай, малышка. Не знаю почему, но мне захотелось сделать тебе подарок. За тебя не будет никто ничего сейчас решать. Ты свободна. Только запомни, выбрав, ты лишишься своей второй половины. Решайся, малышка. Я буду с нетерпением ждать тебя в Темной обители. Нам есть о чем поговорить.

Подмигнув растерянной девушке, Темный пропал. Мрак со все нарастающим интересом следил за происходящим. В нем крепло смутное предчувствие, что эта девушка еще ни раз его удивит, а это не последняя их встреча. А еще он вспомнил, что значил серебристый цвет. Только поверить в это было сложно. Что ж, время покажет. А Посланники… О, они будут крайне удивлены.

Эвжения:

Я находилась в странном месте. Вокруг лишь мрак. Липкий, бездушный, бесконечный. Это явно не моя палата в больнице. Но ни удивления, ни страха не было. Не было вообще никаких эмоций. Лишь вяло текли мысли. Рядом стояли две фигуры. Свет и Тьма. Они разговаривали. Темный пытался разозлить Светлого, но тот был спокоен и на провокацию не поддавался. Мне безразлично. Без всяких эмоций продолжаю слушать. Это единственное, что мне доступно. Но это меня не волновало. От разговора меня отвлек подкравшийся мрак. Он пытался растворить меня в себе. Мне было все равно. Возможно, ему бы это удалось, но — «Никогда не сдаваться!» — тихим призраком прошлого прошелестело в голове. В душе что-то всколыхнулось. Нет, не злость, не упрямство… Всего лишь отголосок давнишних чувств, малая искорка когда-то бушевавшего пожара. Но даже этого хватило, чтобы сопротивляться. Не чувствуя ничего и ни к чему не стремясь, просто сражаться под тихий шелест «Не сдаваться…».

Я монотонно отражала атаки, отстраненно отмечая любопытство фигур, сражалась просто так. Ни одна эмоция так и не всколыхнулась внутри. Удивления, впрочем, тоже не было. Мрак отступил. Я ничего не испытала: ни радости, ни подъема. Я смутно помнила, что это такое и что когда-то это было частью меня. Возможно…

Фигуры опять спорили, а я слушала. Они решали мою судьбу. Мне все равно. Закончив спорить, ко мне подошла светлая фигура и коснулась ладонью лба. Я не отстранилась. Зачем? Меня обнял теплый свет. Когда он схлынул, осталось чувство легкого сожаления. Вернулась часть чувств и эмоций. Никогда еще не чувствовала себя такой чистой, светлой. Никогда еще мне не было так хорошо, уютно, тепло. Никогда я не была так спокойна и уверена. Неожиданно лба коснулась сухая ладонь Темного. Тьма обступила меня, а схлынув, вернула остальные эмоции. Теперь я была собой на сто процентов. До слуха донеслись теплые слова Светлого:

— Выбор за тобой, девочка. Отринь Тьму и прими Свет. Я буду ждать тебя в Светлой Обители, — а потом он поднялся вверх и исчез.

Я перевела взгляд на Темного и споткнулась о невыразимую тоску, плескавшуюся в выразительных глазах, тоску по утерянному. Меня затопило изумление и жалость. Очень хотелось помочь, но как? Пока я с изумлением смотрела на него, он справился с обуревавшими его чувствами, моего слуха коснулись неожиданно теплые и искренние слова:

— Выбирай, малышка. Не знаю почему, но мне захотелось сделать тебе подарок. За тебя не будет никто ничего сейчас решать. Ты свободна. Только запомни, выбрав, ты лишишься своей второй половины. Решайся, малышка. Я буду с нетерпением ждать тебя в Темной обители. Нам есть о чем поговорить.

Спасибо, конечно, но я пока воздержусь от поспешного решения. Особенно меня смущала необходимость расстаться с одной из своих половинок. Желания расставаться не наблюдалось – я себя вполне устраивала и в теперешнем виде. В голове вертелась какая-то назойливая мысль. Билась, стучалась. Свободна. Свободна. СВОБОДНА! Как же я это сразу не обратила на это внимание? Наверное, слишком сильно меня изумил Темный. Значит, свободна, говорите? Губы растянулись в предвкушающей улыбке. Ни в какую Обитель меня не тянет, а вот домой хочется очень. А что если?.. Не успев обдумать эту мысль, я развернулась назад и помчалась, выкладываясь полностью, боясь, что в любую минуту меня могут остановить. Всю свою надежду, все огромное желание вернуться домой я вложила в этот последний рывок. Тело мягко спружинило о невидимую преграду. Еще не понимая толком, что меня удерживает, я раз за разом кидалась на мягкую невидимую преграду, стремясь к физически осязаемому за ней миру. Моему миру. Моему дому. Моей семье. Молотя по стенке кулаками в бессильной ярости, я сползла по тонкой, но непреодолимой преграде, до боли закусив губу.

Пора признать тот факт, дорогая, что ты умерла. А ты еще удивлялась, почему тебя никто не останавливает. С чего бы вдруг им напрягаться? Еще и развлеклись, небось, за мой счет. Измывалась я над собой, сдерживая злые слезы и кривя губы в горькой усмешке. Гордые и сильные не плачут. Чушь, но себя уже не исправишь. Эта легкая ироничная мысль помогла взять себя в руки.

Я медленно поднялась и осмотрела стену. То, что через нее не пройти, я поняла, но родной мир ощущался так четко. Пальцы наткнулись на застывшую мягкую пустоту, казалось, всего в сантиметре от цели. Где-то внутри несмело поскреблись обида и разочарование. Нет, сейчас не время. Увидеть бы в последний раз маму с папой, сестренку. Сердце защемила тоска. Как же я хочу их увидеть! Стенка начала светиться, а в голове пронеслась стремительная мысль: «А может, все-таки не стоит?». Но была признана дезертирской и недостойной с последующим изгнанием. Сердце замерло в ожидание чуда. Вот только я не учла одну деталь: там я умерла…

… Светлый больничный покой. На полу лежит пакет, в разные стороны от которого медленно катятся фрукты. Взгляд перемещается выше. Каталка. На ней лежит неестественно бледная, но все еще необыкновенно красивая девушка. Золотистые змейки волос потускнели. Так странно видеть себя мертвой, отчетливо осознавая себя в то же время абсолютно живой. Взгляд перемещается дальше и натыкается на застывшую семью. Медленное понимание и боль искажают любимые черты. Странно, почему нет звука? Мелькнула в голове отстраненная мысль. «Неужели ты никогда не поумнеешь?!» паническая мысль пропала так же быстро, как и появилась. Появился звук. Видно, не поумнею…

Мамин крик боли и отчаяния затопил сознание. «Не смотри!», но и эта здравая мысль была проигнорирована. Я не могла заставить себя отвернуться. Глаза безотрывно следили за происходящим. Мама раненой чайкой бросилась ко мне, тормоша, крича, плача. Тонко и пронзительно завизжав, ко мне бросилась сестренка. Папа, не отрываясь, смотрел на лицо любимой дочки, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь справиться с болью и отчаянием, запоминая каждую черточку родного лица. Рядом неловко переминался с ноги на ногу молодой врач-практикант. Он искренне восхищался поступком девушки, но не мог подобрать слов утешения ее семье. Да и что скажешь в такой ситуации?

Боль затапливала сознание, разрывала на куски душу, сводила с ума. Картинка поменялась. Заплаканная и убитая горем мама сидит в гостиной, безотрывно смотря на мою фотографию. В комнату неспешно входит смущающийся адвокат. Он должен зачитать завещание. Простите, за эту сложную миссию. Простите. Мама поднимает на него полный боли взгляд. Тот вздрагивает. Я неотрывно следила за происходящим, чувствуя, как медленно растворяюсь в этой боли, как она поглощает меня целиком, окуная в омут безумия. Как же больно. Как пусто, холодно, тоскливо. И бесконечно больно. Простите, мои родные. Умоляю, простите.

Уходя, адвокат оставил маме письмо. Мое последнее письмо. Мне не надо было смотреть, чтобы видеть написанное. Каждая строчка намертво впечаталась в память:

«Мамочка, милая моя, любимая мамочка, прости меня. Прости за всю ту боль, что причиняю вам. Знаю, что прошу о невозможном. Если ты держишь это послание, значит, меня больше нет. Я не жалею ни о чем в своей жизни. Лишь о той боли, которую вам причиняю. Вы дали мне все, о чем только может мечтать любой ребенок. Я не знаю таких слов, которыми можно было бы выразить мою к вам любовь. Даже там я буду вас любить. Я всегда буду вас любить.

Мамочка, я знаю, как тебе трудно и больно, но прошу лишь об одном: будь сильной. Ты должна справиться, ведь у тебя остались папочка и малышка, и они нуждаются в твоем тепле, в твоей любви и заботе. Умоляю, живи ради них.

Я не оставлю вас. Никогда. Слышишь? Я найду возможность оберегать вас и оттуда. И я вернусь. Пусть и на краткий миг, но вернусь. Просто для того, чтобы еще раз вас обнять. Клянусь. Слышишь? Я клянусь.

Я знаю, ты не одобрила мою идею. Только… Мамочка, милая, у меня не было никаких шансов. Понимаешь, никаких. А у них… У них была Надежда. Я не могла отнять у них Ее. Просто не имела права. Для жизни им нужны лишь органы, которые мне уже без надобности. Я не могла поступить иначе. Не могла обрекать их на путь, который прошла, на ожидание смерти и обреченность. Я не могла. Я бы предала себя. Я верю, ты поймешь. И ты не поступила бы иначе, это ведь ты меня воспитала. Я всего лишь твоя дочь. Прости меня. И пойми.

Не буду врать, мне страшно. Мамочка, родная моя, мне так страшно. Только… Я знаю, что моя смерть не бессмысленна. И мне не так обидно умирать, зная, что моя смерть – продолжение чьей-то жизни.

Теперь о деньгах. Это мой прощальный подарок. Детям, у которых не было таких замечательных родителей; любимой сестренке, которую не смогу поздравить с очередным днем рожденьем; подруге, которая стала второй сестрой; и вам. Я не смогла позаботиться о вас в старости, порадовать внуками. Горько и обидно. Это все, что я могу для вас сделать.

Мамочка, я так не хочу умирать. Так больно и страшно. Мамочка, пообещай, что выполнишь мою просьбу и позаботишься о папе и малышке. Просто пообещай.

Я очень вас люблю. Обними за меня папочку и малышку.

P. S. Я люблю вас. И я вернусь. Клянусь.

Не говорю «Прощай!», я ведь вернусь, помнишь?

Твоя малышка.»

Стена погасла. По щекам катились слезы. Разве души умеют плакать? Силы оставили мою истерзанную душу. Я свернулась клубочком, ничего не видя и не слыша. Хотелось выть от безысходности и боли. Боль разрывала израненную душу, заставляя все глубже погружаться в безумие. Не знаю, сколько прошло времени. Окруженная болью и погруженная в боль, я не замечала ничего. Когда показалось, что еще немного и я перешагну грань, за которой нет ничего, лишь океан боли и отчаяния, безумие, но не спасительное, а наполненное болью, маяком засветилась спасительная мысль: ты Боец и ты обещала вернуться. Я смогла не перешагнуть грань и вернуться, но лишь Всевышний знает, чего это мне стоило. Я открыла глаза. Пустые, лишенные всяких эмоций, заполненные нечеловеческой болью. Теперь она всегда будет со мной. Моя непрошенная попутчица. Навязанная подруга. Ну что ж, снова здравствуй.

Словно спасая меня от безумия, стена вновь засветилась мягким светом.

… Парк. Теплое лето. Скамеечка. Пожилая пара и молодая девушка. Они похожи. Удивительно похожи. Родители и дочь. Кого же они напоминают? Память возвращалась неохотно, словно обидевшись. Я же всматривалась в спокойные и умиротворенные лица, в легкие улыбки. И ко мне приходило узнавание. Мама… Папа… Сестренка… Их внимание было приковано к любопытной и непоседливой малышке лет пяти.

— Женька, осторожнее! Смотри под ноги и не носись как угорелая! — тревожный окрик заставил меня вздрогнуть.

— Бабушка, а почему одуванчик пачкается? А почему бабочка пугается и улетает, я ведь хочу подружиться с ней? А почему?.. — затараторила слегка надутая малышка, но была перебита.

— Ох, Женька! Ты совсем как твоя тетя в детстве. Наверное, нужно было выбрать имя поспокойней. Ведь был же опыт! – шутливо пожаловалась мамочка, подхватывая малышку на руки.

В голове эхом звучало «Как она…».

— Бабушка, ты про тетю Женю, да? А я тоже буду такой же красивой как она, да? А я тоже пойду учиться играть на рояле и гитаре! — гордо заявила малышка, смешно выговаривая «р».

— Конечно, милая, — в глазах моей семьи мелькнула грусть, стена погасла окончательно.

Я сидела, прижавшись к ней лбом, чувствуя сбегающие по щекам слезы. Светлая грусть потеснила океаны боли, помогая жить дальше. У меня будет племянница! Замечательная малышка, так похожая на меня. И носящая мое имя. Эта мысль придала сил. Боль никуда не ушла, она всегда будет рядом, но теперь я могла жить дальше.

Поднявшись, я повернулась спиной к стене. Назад нельзя, Вверх, как и вниз, не тянет (нет ни малейшего желания расставаться с частью себя!), тогда остается только один путь – вперед. Нечасто выпадает возможность погулять по мраку, поэтому не стоит ее упускать. Вдруг чего интересного найдется. А выбор… Я его сделаю, но не сейчас. Приняв решения, я направилась вперед, не оглядываясь назад. Я не хочу оглядываться на прошлое. Не сейчас. Оно всегда будет со мной. И я еще к нему вернусь. У меня осталась одна клятва, и я намерена ее выполнить. Я вернусь.

Я ушла, так и не заметив, что стена вспыхнула еще раз, высветив последнюю картинку. Я, слегка повзрослевшая, в непривычной одежде, обнимаю ошарашенных и безумно счастливых родителей. Я выполнила обещание. Я вернулась, чтобы обнять их. Все-таки вернулась…

Светлая Обитель:

Мужчина в белоснежной одежде смотрел на стену, которая показывала хрупкую полупрозрачную фигурку девушки. Даже картинка смогла передать боль и отчаяние. Губы мужчины самопроизвольно прошептали:

— Ты справишься, девочка. Ты обязана справиться. Я жду тебя.

Когда картинка сменилась, показав медленно встающую девушку, мужчина улыбнулся

— Я знал, что ты справишься. Остался пустяк – сделай выбор. Я дам твоей израненной душе покой, девочка. Я жду тебя.

Темная Обитель:

Мужчина в одеждах из клубящейся тьмы напряженно всматривался в прозрачную стену. Впервые за время своего изгнания он тревожился за кого-то еще. Он и сам не смог бы объяснить, что заставляет его так поступать. Если прислушаться, можно было различить чуть слышный шепот:

— Малышка, не сдавайся. Только не сдавайся. Ты же сможешь, я знаю, я верю. Ты должна. Постарайся, малышка…

Мужчина чувствовал отголоски боли девушки, только догадываясь, что испытывает она сама. Гримаса боли исказила его лицо, когда он наблюдал за такой хрупкой фигуркой, свернутой калачиком, чувствуя отголоски ее страданий. Она первая, кто за все время изгнания не посмотрела на него с отвращением. Первая, кто искренне желал помочь. Она должна справиться.

Когда девушка медленно поднялась и зашагала вперед, он с облегчением выдохнул:

— Я знал, что ты справишься, малышка. Ты должна была справиться. Остался выбор. Как бы я хотел, чтобы ты выбрала Темную Обитель. Единственная, кто искренне желал помочь. Я жду тебя.