Свиньин Игорь - За той горой...

За той горой, где дымный ветер

Тревожит лист древесных крон,

На груде алых самоцветов

В пещере тайной спит дракон.

Дыханьем опаляя тени

Стен зачарованной тюрьмы,

Стихий предвечных порожденье,

В урочный час он явится из тьмы.

Алмазным панцирем сверкая,

Направив вдаль змеиные глаза,

Расправив пламенные крылья,

Взовьется молнией в пустые небеса.

И, облетев свои владенья,

Затмив крылами солнца свет,

Вернется в тайную пещеру,

Чтоб вновь уснуть на сотни лет.

Сизый, полупрозрачный дымок сползал по голым склонам горы в заросшую лесом долину. Там мешался с плотными, белесыми клубами утреннего тумана и застывал, путаясь в печально поникших ветвях старых ив.

Посреди давно не чищеной просеки тянулась узкая ухабистая дорога. По ней уныло брел ослик, волоча за собой скрипучую арбу, набитую пузатыми мешками. Копыта утопали в толстом слое отсыревшего за ночь пепла. Свежий, принесенный из-за хребта едва ощутимым ветерком сыпался с неба редкой серой порошей.

За повозкой устало шагал крестьянин, изредка покрикивая на животное, скорей по привычке, чем из желания ускорить движение. Когда колесо повозки проваливалось в колдобину, человек и ослик сообща выволакивали груз из ямы, под громкий визг рассохшихся осей.

Отдыхая после победы над очередным ухабом, ослик вдруг насторожил уши. Из-за поворота донесся стук копыт, приглушенный густым туманом. Вскоре показалась фигура всадника на черном коне.

Подъехав к крестьянину, Вольный рыцарь остановился. В том, что это действительно Вольный, сомнений не было. Слишком дорогим и редким было его вооружение, даже на взгляд неискушенного селянина. Матово черные, пластинчатые доспехи облекали всадника с головы до ног. На перевязи у бедра покоился длинный узкий меч с потертой рукоятью, а за спиной висело нечто, свитое из вороненых и блестящих как серебро трубок, грозное и смертоносное даже на вид.

Голову скрывал странный черный шлем с забралом из черного хрусталя. На лбу сверкал золотом символ Древних Властителей — дракон, свернувшийся в кольцо.

Пару мгновений крестьянин открыв рот глазел на незнакомца, а потом, опомнившись, бухнулся на колени и запричитал скороговоркой.

— Не погубите, не погубите, благородный господин. Я ни в чем, ни в чем… свободные пахари мы. Не от хорошей жизни забрались под бок хвостатому, не от хорошей… Налоги тут меньше, зато и земли хуже.… Вот, осенний сбор для крылатого везу… Самим осталось, только до весны прокормиться… и сеять нечего…А семья — девять душ… Кто их, сирых, накормит. Не погуби, благородный господин…

— Встань, не обижу, — прогудело из-под шлема. — Куда ведет эта дорога?

Крестьянин медленно поднялся, пошатываясь от страха. Всадник откинул забрало. Блеснули молодые голубые глаза.

— Куда ведет эта дорога? — Теперь голос рыцаря звучал тихо и устало. — В логово дракона?

При последних словах пахарь съежился, втянул голову в плечи, и не то, что шататься, даже дышать перестал, ожидая, что сейчас им на головы опустятся когтистые лапы упомянутого по имени.

— Эй, человек, — кажется, разговор начал всаднику надоедать, — мне не нужна твоя жизнь, и тем более пожитки. Я только хотел спросить, как найти…

— Дак… тут… Ну… Это — Затараторил крестьянин, торопясь предупредить повторение жуткого имени. — На первой развилке… направо. До Лестницы Ста Ступеней — наконец, собрав разбежавшиеся мысли в кучу, по слогам выдал крестьянин. — … А там… За вон той горой… — Он запнулся и снова затянул: — Не погубите, благородный рыцарь… Прошлой осенью дочку, кровиночку, увели в зубы к огненному… Детей у меня, осталось, восемь душ… Кто же их…

Разговор окончательно наскучил всаднику. Он опустил забрало и дал шпоры коню. И до самого поворота он слушал летящие в спину причитания.

Только вновь оставшись наедине с тишиной и туманом, рыцарь остановился, глянул вверх, на укутанную дымкой вершину горы. Путь длиной в десять лет близился к концу.

— Тогда на Поле Огня сошлись рыцари в белых латах, и Властители в черных, как вороново крыло, верхом на извергающих пламя…

Голос старого Пу дрожал и прерывался, но глаза шести чумазых малышей в грязных лохмотьях глядели на него не отрываясь, а их ушки с упоением впитывали волшебную историю о чудесных вещах, столь далеких от окружающей грязи и нищеты.

— Лэнс, где ты, сын ящерицы! Опять с малолетками! А ну вставай! — Раздался над ухом хриплый голос. Приказ подкрепил хороший пинок в ребра, — Такая дубина, и все этого старого брехуна слушаешь. Живо, тебя давно работа ждет!

Худой голубоглазый подросток вскочил с корточек, бросил в корзину слепому старику черствый сухарь, свой сегодняшний обед. Следом за матерью, костлявой растрепанной женщиной побрел к лагерю нищих, — скопищу драных навесов и лачуг.

— Пропали, как есть пропали, задери их хвостатый. — Орал толстый грязный бродяга, продираясь сквозь толпу собратьев к обочине дороги.

Следом за ним волочилась мамаша Ленса, толкая перед собой выводок детей. Сам он, как старший, пробирался следом, глядя, чтобы никто из малышей не отстал.

— Говорил мне Безухий, идем с нами, облавы на дорогах, так нет же, послушал бабу! «Совсем сдурел, к северной окраине, в дикие леса, с голоду подохнем», — пискляво передразнил толстяк жену, — а теперь все на шахтах загнемся, чтоб им гореть…

Между тем они уже достигли канавы, за которой лежала холмистая степь, тут и там утыканная редкими чахлыми кустами. Ни одного укрытия рядом не наблюдалось. Осталось лишь надеяться ускользнуть, когда толпа бродяг бросятся врассыпную, мешая солдатам.

Спереди и сзади пеструю толпу обступали цепи панцирных всадников, с пиками наперевес. По степи пылили пешцы, гремя доспехами, тоже разворачиваясь в шеренгу. Облава была произведена по всем правилам. Со стороны холма крылья конницы уже сомкнулись, и лазейка осталась только здесь, со стороны крохотного болотца.

Предводитель нищих вышел вперед, воздев в приветствии руки. К нему подъехал всадник в серебреных доспехах.

— Мир тебе, высокий господин, чем прогневали тебя мирные поденщики? — Голос старшины бродяг источал смирение и благожелательность. — Мы идем на южные фермы. Нас там наняли для уборки урожая. Позволь пройти с миром, высокий человек, не обагряй рук своих безвинной кровью.

— Это вы то безвинные! Думай, что бормочешь, падаль! — прогремел из-под шлема рычащий бас. — А кто наши поля обжирал? Лучше скажи своим свиньям, чтобы не разбегались, а мирно шли, куда велят. У наместника на рудниках много рабов передохло, вот им и поможете.

— Они свободные люди, я не могу им приказывать.

— Так чего же вперед выскочил? — рыкнул всадник, и, размахнувшись, ударил старшину рукоятью плетки.

Бродяга упал, обливаясь кровью. Толпа с воем и визгом бросилась в стороны.

— Старых и дохлых не брать, — рокотал басом предводитель, — добить на месте! Остальных сгоняй в кучу…

Лэнс потерял своих в первые минуты свалки. Толпа несла его в проход между флангами конницы и пехоты. Стальные острия пик стремительно приближались. Из-за холма вынырнул еще один отряд конников, летящий наперерез толпе ускользающей из ловушки толпе. Но им мешало болотце.

И все-таки загонщики настигли нищих. Рядом раздались вопли и предсмертные крики. Брызнула кровь. Лэнс проскочил под острием пики, прокатился под животом лошади, почувствовал удар в спину и растянулся на земле, ободрав локти и ладони. Вскочил и бросился вперед, не разбирая дороги, петляя, прячась за кустами, пока не свалился от изнеможения под какой-то копной сена.

— Парень, эй, парень, что с тобой?

Лэнса тряс за плечо пожилой мужчина в кожаной куртке. За спиной, на перевязи, висел самый настоящий меч. В черных волосах ручейки седины. Парень вскочил и забился между копнами сена, глядя на незнакомца взглядом затравленного зверя.

— Понятно, была облава, а ты убежал. Не бойся, я не служу наместнику, а скорее даже наоборот. Есть хочешь? — Лэнс поспешно кивнул. — Тогда подожди, посмотрим, что у меня в котомке осталось.

Мужчина отошел к стоящему неподалеку вороному жеребцу. Теперь Лэнс, наконец, осмотрелся. Он оказался на крестьянских полях, под навесом для снопов и сена.

Слева послышался стук копыт. Перескочив низкую загородку и подняв тучи земляной пыли, перед ними появились два конника из войска наместника.

— Эй, — крикнул один из них незнакомцу, — не видел здесь бродяг?

Второй всадник заметил Лэнса.

— Вон куда спрятался, падаль! — зарычал он, — а ну, вылазь, или…

— Что тебе нужно от моего ученика?

Незнакомец встал между латниками и парнем. Его голос был негромок и спокоен, но даже Лэнс вздрогнул от прозвучавшей в нем угрозы.

— А мне сдается, что я видел его на дороге, среди бродяг, — первый вытащил короткий меч, шагнул к беглецу. — Ты что же, пойдешь против указа наместника…

— Тронешь его, будешь иметь дело со мной. — Незнакомец взялся за торчащую из-за левого бока рукоять меча. На куртке сверкнула золотом пряжка в виде свернувшегося кольцом дракона.

Второй всадник схватил первого за руку, оттащил и зашептал в ухо.

— Жить надоело! Ты что, не видишь, это же Вольный!

— Ладно, паси своего бродяжку, — Первый махнул рукой и вернулся к коню. — Еще встретимся…

Латники вскочили на коней и скрылись за скирдами. Незнакомец повернулся к сжавшемуся в комок подростку.

— Тебя звать то хоть как?

— Лэнс.

— Ну, Лэнс, пойдешь ко мне в ученики?

— Учитель, почему вы не свергнете наместников?

— Наместники тоже нужны. Кто будет ловить разбойников и наказывать преступников?

— Вы будете, Вольные Рыцари!

— Нет, нас для этого слишком мало. Мы, как капля в озере. Последние блюстители справедливости и сеятели знаний. Мы судьи и целители. К нам идут за помощью и советом, за защитой и утешением.

— А люди, разве они не смогут сами наказать зло?

— Может быть, но ты забыл про Дышащего Огнем. Что будет, если наместники не соберут дани хвостатому? То-то же. Кто добровольно понесет хлеб и металл к пепельным склонам?

— Но учитель, почему тогда вы не уничтожите дышащего огнем?

— Почему?

Вольный замолчал, погрузившись в собственные мысли. Кони медленно брели по древней разбитой дороге, цокая подковами. Солнце садилось в багровую дымку, затянувшую западный горизонт.

— Учитель? — не выдержал молчания Лэнс.

— Многие пытались, — вздохнул старик. — Но никто не вернулся. Уже давно никто не отваживался бросить ему вызов.

— Я бы бросил!

— Ты? — учитель удивленно оглянулся. — Ну, может быть, придет твое время, а пока учись…

— Лэнс, подойди…

Старый учитель лежал на куче соломы, накрытой шкурой, под сводами сухой узкой пещеры в склоне холма. Над ним склонился стройный голубоглазый юноша с чашкой в руке. Заметив ее, старик чуть усмехнулся.

— Нет, мальчик, я не хочу пить. Послушай… Скоро ты останешься один. Прими это как должное. Я не ошибся в тебе, ты был хорошим учеником. Дальше иди сам. Но прежде… помнишь, давно, когда я нашел тебя, ты сказал, что бросишь вызов Дышащему огнем? Ты еще не передумал? Тогда найди тайник за большим камнем, в самом конце пещеры. Там оружие и доспех. С ними ты сможешь выйти против самого Дракона.

Лэнс стоял на вершине холма. Черный пластинчатый панцирь облегал тело как латная перчатка руку, не стесняя движений. Позади, под высокой каменной пирамидой, покоилось тело учителя. В руках странное оружие, нелепое и вместе с тем пугающее своей затаенной мощью.

Перед юным рыцарем расстилалась бугристая равнина, прорезанная рекой. Он направил вперед черный раструб, и нажал тугую пуговку под указательным пальцем. Сплетение вороненого металла, серебряных спиралей и хрустальных глазков ожило, вздрогнуло, и выплюнуло струю слепящего белого света. Макушка дальнего холма вспыхнула и исчезла, оставив после себя темную оплавленную яму.

Парень усмехнулся, повесил оружие за спину, и направился туда, где вороной конь срывал губами мелкие полевые цветы. Теперь Лэнс знал, куда ведет его путь.

Крестьянин не обманул. За следующим поворотом лента дороги раздвоилась. Та, что уходила направо, посещалась редко. Густой подлесок сдавил ее с двух сторон, превратив в широкую тропу. Ветви лесных великанов почти сомкнулись над ней, создав сумрачный тоннель. Впереди, над лесными кронами, высилась мрачные темно серые пики пепельных скал.

— За той горой… — Лэнс улыбнулся, — Что ж, посмотрим.

Тропа привела юношу к подножию широкой каменной лестницы, уходящей вверх по склону. На древних, потертых и растрескавшихся ступенях лежало толстое покрывало серой пыли, вечно висевшей в воздухе предгорья. На слое пепла виднелись недавние многочисленные следы.

Лэнс спешился, снял с коня поклажу и уздечку, повесив на ветку дерева. Поправил меч на боку, повесил за спину огненное оружие, еще раз бросил взгляд вверх, туда, где вершину горы укутала вуаль серой дымки, и ступил на первую ступень.

Чем выше, тем уже становилась лестница. Временами ступени пропадали, перетекая в тропу, петлявшую меж каменных глыб. Когда пропыленный диск солнца поднялся в зенит, рыцарь добрался до широкой ровной площадки на гребне горы. Посреди нее, в лунке, стоял большой деревянный столб. С него свисали железные цепи с кольцами для рук и ног, проржавевшими от времени. Лэнс внимательно осмотрел площадку, но не нашел ни крови, ни человеческих костей, ни следов дракона. Только горсть зерна да пару кусков позеленевшей меди.

Это было странно. Даже если дракон не пожирает свои жертвы прямо здесь, следы то он оставить должен. Но удивительнее было то, что с другой стороны площадки, в сторону Огненных Долин, спускалась еще одна тропа, протоптанная человеческими ногами.

Юноша долго стоял на краю площадки, всматриваясь в дымный сумрак, накрывший владения Огненного, потом, отбросив сомнения, направился вниз.

Чем дальше спускался Лэнс, тем необычней и причудливей становились окружающие скалы. Похоже, что окрестные камни когда-то текли, как вода, а потом застыли, образовав реки и водопады. В лужах темной жидкой грязи булькали большие пузыри. Меж валунами пробивались источники, изрыгавшие облака пара.

Действительно, страна дракона удивительна и страшна, и кто знает, смог бы я зайти в нее так далеко, если бы не чудесный доспех. Но неужели все чудеса вокруг, это следы жизни Дышащего Огнем? Неужели он столь могуч, чтоб так изменил мир вокруг себя?

Воздух раскалился настолько, что латные пластины стали обжигать тело даже сквозь кожаную нижнюю рубаху. Дорогу рыцарю пересекла огромная расщелина с оплавленными краями. По дну ее тек жидкий темно багровый огонь, над ним тяжелым облаком поднимался серый дым. Посреди потока из темной корки торчал аспидно-черный гребень из длинных, в рости и острых клинков.

— Вот где ты прячешься, враг рода человеческого, — крикнул Лэнс в багровый сумрак, — выходи, выползай на свет дневной.

Он столкнул с обрыва пару камней, и вскоре целая лавина их катилась вниз по склону. Вот она достигла потока, и, подняв в воздух брызги жидкого огня, канула без следа.

И ничего не произошло. Волны улеглись, алые капли на камнях потухли, а все оставалось по-прежнему.

Юноша сдернул с плеча огненное оружие, направил раструб вниз, и нашел пальцем выступ. Жидкий огонь забурлил, выбрасывая столбы дыма и брызг.

Черный гребень шевельнулся и начал подниматься. Когда острия зубцов достигли уровня глаз Лэнса, из огня показалась спина. Панцирь ящера сверкал всеми цветами радуги, озарив бликами мрачное ущелье. Каждая из чешуй была больше рыцарского щита.

Потом показалась голова — прямоугольная, покрытая самоцветной броней, увенчанная огромными черными рогами. Сияющие стальные мечи клыков двумя рядами опоясывали челюсти. По дымящейся шкуре стекали огненные струйки.

Огромное, как створки ворот, морщинистое веко дрогнуло, поползло вверх, открывая нефритовый глаз, величиной с речной омут с вертикальным змеиным зрачком. Он смотрел прямо на Лэнса, и вопреки легендам не был злобным, гипнотическим или повелевающим. Взгляд дракона был холоден и равнодушен, полон затаенной печали.

Одно краткое мгновение дракон смотрел в глаза человеку. На плечи рыцаря легла тяжесть тысячелетий, безмерной мудрости и безмерной усталости.

Потом ящер отвернулся и начал выбираться из ущелья, осыпая в огненную реку потоки камней. Только теперь юноша понял, как он огромен. Выше самых высоких деревьев, под стать самим горам. Одна из когтистых колонн опустилась рядом с Лэсом, и он поспешно отступил в сторону. Камни под лапой чудища расползались, словно тесто, не выдерживая его веса. Гремя алмазными доспехами, старый ящер вполз на утес и замер, устремив взгляд на запад.

Рыцарь стоял, завороженный красотой невиданного зрелища. Вдруг что-то звякнуло. Лэнс глянул вниз и увидел свое оружие, лежащее у ног. Он не стал его поднимать.

Дракон издал низкий громоподобный то ли рев, то ли вздох, вытянул гребнистую шею и распахнул крылья цвета алого пламени, накрыв ими все ущелье. Порыв ветра чуть не сбил человека с ног. Подпрыгнув, ящер вновь ударил крыльями воздух, и, повторив протяжный зов, поднялся в небо, устремившись туда, где багровое солнце уже коснулось горизонта.

— Красив, не правда ли? — на плечо Лэнса легла чья то рука.

Рыцарь обернулся и увидел пожилого человека в черном плаще и хрустальной, не скрывающей лица маске.

— Ты выдержал испытание, мальчик — произнес незнакомец, тепло, по дружески, улыбнувшись. — Теперь можешь присоединиться к нам.

— Какое испытание? — недоуменно спросил юноша, все еще находясь под впечатлением недавнего зрелища, — К кому присоединиться?

— Это долгая история, но я попытаюсь объяснить в двух словах.

Незнакомец подошел к краю обрыва. Обвел рукой простершуюся до самого горизонта долину, укрытую серым пеплом.

— Таков сейчас лик земли. Камень, дым и пепел. От западных берегов, до этих гор, от пустынь до южных льдов. Нам остался крохотный клочок обитаемых земель. Одни боги знают, что сотворили древние, спалив весь мир. Но те, кто выжил, испугались своего могущества. И этот страх до сих пор живет в людях. Если предоставить все судьбе и богам — минут тысячи лет, прежде чем мы вновь обретем свою силу.

— Но зачем? Чтобы сжечь то, что осталось?

Незнакомец повернулся к Лэнсу. Под хрустальной маской сверкнули голубые, как небо, глаза.

— Ты прошел обитаемые земли насквозь, видел, что там твориться? Урожаи скудеют, земли истощились, толпы нищих и голодных множатся. Только наше прежнее могущество может возродить землю. Вернуть ей животворящую силу. Мы, Старшие, посвятили жизнь поискам наследия древних.

Незнакомец шагнул к юноше, положил руку на плечо.

— Хочешь спросить, почему мы ничего не меняем там, за горами, не освободим рабов из шахт, не дадим воли крестьянам? А что можем сделать мы, несколько сотен знающих? Уничтожить наместников и стражу. И погрузить обитаемые земли в хаос и безумие. Или самим стать новыми наместниками? Подумай сам, готовы ли люди к свободе? Ты знаешь, с какой охотой они винят во всех бедах ужасного дракона, или Вольных, к которым потом идут за советом. Скажи им: «вы сами творцы своей жизни!», захотят они тебя слушать? То-то же.

Незнакомец снова подошел к краю обрыва. Повернулся к западу.

— Пока еще нам нужны наместники. Дань, которую они собирают для дракона, мы берем себе. У нас нет возможности заниматься земледелием. Люди платят ее своему будущему! Когда-нибудь семена знаний, что сеют Вольные, дадут дружные всходы, и внуки сегодняшних рабов сами захотят стать свободными.

Незнакомец вернулся к Лэнсу, подобрал огненное оружие и протянул юноше.

— Испытание ты прошел с блеском. Иные бросались бежать, лишь увидев гребень дракона. А ты все понял верно. Ему нет дела до нас. Может быть, его создали древние, или он жил здесь всегда. Только в нем нет того зла, какое хотят найти в нем крестьяне. Зло живет в самом человеке, в его жажде уничтожения, страхе перед неведомым. Ты все понял верно, значит, подходишь нам. Ну, идем. Не понравится у нас, вернешься в Вольные.

— Подожди, а девушки, которых уводят из деревень?

— Девушки, — незнакомец едва заметно усмехнулся, — видишь ли, у нас недостаток женского населения. Их никто не держит силой. Но пока еще не одна не пожелала вернуться, увидев наш город. Да ты сам можешь спросить у них. Ну, идем?

— Идем. — Лэнс закинул на плечо свое оружие, и, вслед за незнакомцем, скрылся за камнями.

Откуда-то с запада донесся трубный клич дракона и затих, затерявшись в залитых закатным багрянцем небесах.