Глава 17. Локация 0, 42, 312. Человек даже к хорошему привыкает долго, потому что ленив, как слон.

Когда денег нет, то проблема возникает только одна: где их взять. А вот когда их девать некуда, то проблемы сыплются как из рога изобилия. На будущее семейство Копейкиных было выделено аж двести миллионов, когда как из дорогих покупок значилась одна квартира на двоих и одна машина. Маша категорически отказалась от личного автотранспорта. И сколько Дима её не уговаривал и не рекламировал все блага цивилизации в области научно-технического прогресса, достучаться до её меркантильных глубинных слоёв сознания у него не получилось.

Зато Маша довольно легко поддалась на внешнее преображение в салоне красоты, в котором завсегдатаями были и Юля, и Дима, и ещё, наверное, многие из их коллег. Вообще Ленусь, а по-другому Сычёв не знал, как хозяйку салона звать, на фирме «AL-BA» себе многомиллионный капитал сделала. Там не только мыли, красили, макияжили и ногти стригли, но и одевали сотрудников «Люди в белом» с головы до ног на все сезоны. А так как Маша особо никуда не тратилась, кроме как на Ленусю, то бизнесвумен от красоты резко стала лучшей подругой на все её миллионы.

С первого же дня знакомства молодожёны попытались выведать у Димы особенности их будущей работы. Последний прикинулся глухим, немым и очень тупым овощем, абсолютно не понимающим, что от него хотят. Но бывший опер бывшим не бывает. Он не мытьём, так катаньем выдавливал из коллеги крупицы информации. Тогда Сычёв не выдержал и откровенно признался, что это не он партизан, а София запретила.

Дима объяснил это просто, а главное, доходчиво. Стажёры на испытании, и в компанию пока не приняты, поэтому допуска к корпоративным секретам не имеют. И до тех пор, пока они не преобразятся в статусных представителей человеческой цивилизации, внутреннюю кухню компании им никто не раскроет. На этом новички успокоились.

Маша довольно быстро вошла во вкус. По мере знакомства с доминирующими брендами на рынке моды появилось должное отношение к статусным вещам, неброским, но дорогим украшениям, обусловливающим положение в обществе. Она изменилась кардинально, буквально на глазах сопровождающих её мужчин, превратившись из гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Вернее, из серой мышки в породистую кошку для выставки.

В конце концов разорилась на покупку отдельной квартиры в новостройке в центре, но не для себя, а для родителей. Купила, подарила, а затем неделю уговаривала их по телефону, если и не переехать в Москву насовсем, то хотя бы прилететь на несколько деньков и оценить подарок собственными глазами. На что отец отмахнулся от дочери, как от назойливой мухи, с безразличием заявив: дарёному коню в зубы не смотрят, а в дарёной квартире новоселье не устраивают. Почему? Он не смог аргументировать. Выдал перл и как обрезал. Без комментариев.

Через неделю родители всё же заявились, притом примчались, как на пожар, стоило только доченьке, преобразившейся до неузнаваемости, заявить, что вышла замуж. Вот эта замануха оказалась беспроигрышной. Причём сначала не поверили, а когда по видеозвонку́ узрели богатого, как шейх, зятя, да ещё в апартаментах люкс с видом на Москву с высоты птичьего полёта, то, резко бросив все свои челябинские дела, примчались его пощупать и оглядеть как следует, потому что тот полностью в экран мобильника при переговорах не помещался.

Как оказалось, у Маши ещё был младший брат, высоченный акселерат шестнадцати лет от роду. Сеструху он не любил, как честно признался с порога аэропорта, но лишь до «сегодня». Спасибо сказал, вредина, за квартиру в столице. Мол, родаки всё равно свой говянный Челябинск не бросят, хотя бы потому что у них там сад некопаный и урожай несобранный, а продать они его не могут, потому что легче застрелиться. Поэтому хата в центре Москвы у Красной площади по-любому его. И как только школу кончит, то есть взорвёт её к чертям, то сразу переберётся на новое место жительства. В общем, пацан оказался вполне адекватным и не без юмора.

Неделю молодожёны возили челябинскую родню по экскурсиям. Маша, не умолкая, на все лады рекламировала прелести проживания в столице, по-всякому, как только могла, склоняя их к переезду. Но как горох об стену. Мама охала, восхищалась, но папа был непробиваемый. А что с него взять? Челябинские мужики настолько суровы, что кофе заваривают в оцинкованных вёдрах, даже не распаковывая жестяные банки. Они не прогибаются под обстоятельства, а ломают их об колено, не поднимая задниц с нержавеющих унитазов.

В конце недели съездили познакомиться с родителями Васи. Произошёл изрядный конфуз. Дело в том, что родители жениха узнали о столь фееричном событии в жизни сына ровно за час до приезда новых родственников. Васин батя, бугай ещё более массивный, чем сынок, за счёт многолетнего отложения жиров, резко обиделся и встретил гостей прохладно, без должного радушия. А когда узнал, что отпрыск ещё и из органов уволился, занявшись непонятным бизнесом, вообще чуть морду ему не набил при посторонних свидетелях.

Правда, три бутылки дорогого коньяка к окончанию их распития примирили стороны, поменяв отцовскую неприязнь на «пролетарии всех стран, соединяйтесь». Как выяснилось, оба свата оказались из рабочего класса, заводские, поэтому быстро нашли общие темы для бурной дискуссии. Были затронуты внешнеполитические темы, проблемы мировой экономики, глобальные вопросы войны и мира, а также какого хера «Спартак» за иностранцами гоняется, когда как своя классная школа имеется. Единственное разночтение в этой области получилось: батя Васи болел за футбольный «Спартак», а папа Маши — за хоккейный «Трактор». Но хрен редьке не слаще.

На следующий день, с похмелья, папа Маши заявил, что без любимого красного дыма завода ему в этой сраной Москве дышать темно, и родственники начали собираться на родину. Приехали с челябинскими подарками в виде банок с заготовками на зиму, а уехали с московскими, обчистив один из торговых центров по весу: сколько смогли унести. Вот на родителей дочь тратилась без ограничения. Ещё и налички маме насовала полную сумочку.

Маша программу минимум в испытании, в принципе, выполнила уже к концу первой недели, чего нельзя было сказать о Васе. Вот с кем Дима намучился. Прижимистым оказался бывший мент. Квартиру он купил, но не новую, а вторичку, хоть и «Сталинку». Машину большую, но российскую, марки «УАЗ». Патриот хренов. Причём машину цвета хаки, что противоречило уставу компании. Отговорить его от этой покупки Диме не удалось.

Из собственного преображения согласился только постричься. Из смены гардероба — лишь на пару чёрных костюмов и четыре белых рубашки с четырьмя парами обуви. И всё. Ну, часы ещё Дима заставил поменять на приличные, хотя и здесь Вася выбрал ни дорогие, ни престижные, а так себе. В общем-то, за это и поплатился. При первом же показе себя начальнице был выгнан вон со словами: «Чтоб я тебя в таком виде больше не видела, смерд».

Пошла вторая неделя уговоров упрямого бычка Васи, к которым подключилась и Маша. Она к этому времени променяла фитнес-клуб на какой-то танцевальный подвальный кружок, уверяя, что там куда лучше себя в форме держать, чем на тренажёрах, и записалась на модельный тренинг, объяснив это тем, что с детства мечтала научиться ходить по подиуму, как модель. И Вася, и Дима махнули на хотелку рукой. Чем бы женщина ни тешилась, лишь бы жир не копила, чтобы беситься было не с чего.

Вася также забраковал фитнес, вложив энную сумму в некий мордобойный клуб родного двора, отвалив от щедрот денег на косметический ремонт и закупку спортивного инвентаря. Но это, скорее всего, он долги свои пацанские отдавал, так как заниматься в нём при всём желании не сможет. Далековато от нового жилья. А спортивную форму он уже давно, как выяснилось, дома поддерживал. Без всякого железа. Ему собственного веса хватало в качестве утяжелителя.

За неделю уговоров Копейкин сдался на серый дорогой костюм, но какие-либо цацки вешать на себя отказался категорически. Выглядеть стал респектабельней, но всё же, как заявила София, не более чем охранник при статусном хозяине. Она, видите ли, желает видеть его господином, а не слугой. На этом повторно выгнала.

На третью неделю Вася сдался окончательно, понимая, что своим упрямством может не только лишиться работы мечты, но и отобрать у Маши свалившееся на её голову счастье. Вот последнее и сыграло решающую роль. Его отдали в руки Ленуси, и, находясь под конвоем в виде супруги-надзирателя, девочки салона принялись за него основательно. А тот даже не рыпался, идя за любимой, как бычок на убой, безропотно.

Только с третьей попытки София, с горечью махнув на него рукой, мол, горбатого могила исправит, принялась за их обучение. Васю снабдила температурным САР-ключом, что выглядело хоть и фантастически, но на Диму впечатления не произвело. Подумаешь, заморозка всего при прикосновении до минус ста и разогрев до тысячи. Хотя Пятёрица заверила, что, тренируясь, он значительно раздвинет температурный диапазон.

А вот на Машин ключ Сычёв тут же сделал стойку, как кот на жирного голубя. Ей достался САР лечения души, как выразилась София. А так как ключ оказался ментальным, то визуально никак не проявлялся. И чтобы понять его действие, начальница предложила шибануть этой дрянью по Ди непутёвому, мол, всё равно у него душа на три копейки. Его не жалко.

Сычёв хотел было возмутиться, но, вовремя сообразив, нырнул в эмоции стажёрки. А когда та ударила его душевной лечебкой, тут же отзеркалил и как должное записал на свою подкорку заупокойный хорал её ключа. Это было очень похоже на его Славу, только атака девушки вызывала не любовь, а стыд. Запредельный стыд. Такой, что даже бесстыжего скрутит в самобичевании в бараний рог. Ещё одно отличие от Диминой Славы: Машин стыд был направленного действия, а не по площадям: только в направлении открытых ладоней.

Маша, получив зеркальный ответ, взвизгнула и тут же, приседая, постаралась прикрыться ручками, словно стояла голой посреди толпы мужиков. Это заставило прервать атаку, а Дима от себя добавлять не стал. Поэтому её ментальный удар быстро сошёл на нет.

— Теперь поняла, как это будет действовать на других? — тут же, ехидно улыбаясь, спросила её София, давая понять, что не просто так подставила под удар Сычёва, а точно знала, что тот, пройдоха, не упустит такой возможности и отзеркалит стыд обратно.

— Господи, как стыдно-то было, — тяжело приходя в себя, проговорила вполголоса Маша, оглаживая платье, которое мгновение назад, казалось, напрочь на ней отсутствовало.

При этом девушка зашуганно косилась на Диму, а тот лыбился, как обожравшийся хряк в луже. Затем Сычёв обернулся к начальнице, поклонился в пояс и непонятно для Маши за что-то поблагодарил. На что София, небрежно махнув на него, ответила:

— Должен будешь. Но работу у неё не смей отнимать.

— Никогда, — кивнул Дима. — Мне чужого не надо. Своё бы унести.

С этими словами он вновь перевёл взгляд на уже пришедшую в себя Синицыну и, словно он тут босс, а не София, поинтересовался у девушки:

— А ты поняла, почему душевная лечилка вызывает стыд?

Девушка не ответила, лишь неуверенно помотав головой.

— Стыд — это основа души. Её фундамент, — начал блондинистый умник свой пафосный ликбез. — Душу потерять нельзя, как и продать, заложить, отдать. Её можно лишь утончить до такой степени, что она становится никчёмной. Бесстыжий человек — это человек со стёртой под ноль душонкой. Восстановить душу можно, привив изначальный стыд, который заставит его самокритично переосмыслить жизнь и пересмотреть отношение к обществу.

Дальше развить тему София не дала. Выгнала. Мол, идите к себе, там и занимайтесь культпросветом. Ну они и пошли в апартаменты к Диме. Сычёв, как хозяин, приготовил всем кофе, кроме Васи, который заявил, что кофе — это яд, и сам заварил себе чай. Но от сообразившего хозяином бутербродов из того, что было в холодильнике, не отказался. А заглянув в его нутро, он понял, что сущность Власти дурака не валяет, в надежде, что хозяин этого огромного белоснежного агрегата обожрётся и сдохнет раньше времени. Холодильник был забит вредными вкусностями на нескончаемый перекус.

На диване рассиживаться не стали, окружив накрытую поляну прямо на барной стойке, и после вступительных слов: «А теперь слушайте меня внимательно», сказанных в стиле кухонных политэкспертов-конспираторов, у Васи с Машей наступил когнитивный диссонанс.

Дима рубил правду-матку наотмашь, не щадя коллег. Рассказал о строении вселенной. О её законах, с краткими комментариями. Об ангельских сущностях, об элементах космического Разума. О духах, что знал, хотя честно признался, что знает о них пока очень мало. Только, так сказать, занялся этим вопросом вплотную. Молодожёны слушали раскрыв рот, но по глазам было видно, что пока не до конца верят во всё услышанное.

И на самом интересном месте лектор был безжалостно прерван. В их уже сдружившуюся за месяц компанию заявилась пропащая Лебедева. Её явление вызвало у Димы шок, что заставило молодого лектора заткнуться на полуслове с открытым ртом и куском буженины в руке.

Это была Юля и не Юля одновременно. Лёгкие широкие брюки, полностью скрывающие стройные ножки. А ведь она никогда раньше не упускала возможности ими покрасоваться. Исчезла с показа упругая попка, а спереди не просматривалась верблюжья лапка, доводившая встречных мужиков до кипятка в трусах. Сверху полупрозрачная блузка, однозначно демонстрирующая на девушке лифчик, чего Дима в жизни на напарнице не лицезрел. Волосы приобрели естественный цвет, превращая пожизненную блондинку в обычную шатенку.

— Привет, — поздоровалась Лебедева, подходя бесшумно к накрытому столу, из чего Дима сделал вывод, что она в какой-то мягкой обуви и абсолютно без каблуков, что делало её ненамного выше Маши.

Все присутствующие неуверенно поздоровались в ответ, расступаясь. Отбывшая наказание подошла к стойке, оглядела нарезку и, посмотрев на Диму, застенчиво попросила:

— Ди, сделай мне кофе, пожалуйста.

Только сейчас офигевший Сычёв понял, что на красавице ни капли косметики, что однозначно переводило её из разряда замораживающей своей красотой стервы в обычную красивую девушку: мягкую и тёплую. Дима тут же про себя отметил, что так ей даже больше идёт. Но вот что всё это могло означать?

— Конечно, — ответил ей недоумённый хозяин фешенебельного кабинета, шагнув к кофемашине. — Тебя вместо недели не было три. Что-то случилось? Работой завалили?

— Я не работала, Ди, — спокойно ответила преобразившаяся Юля, формируя себе бутерброд с сыром. — Я находилась на перевоспитании.

— Ну и как, — с ехидством влез своим басом Вася, — перевоспитали?

— Перепрошили, если точнее, — никак не восприняв его сарказм, ответила Лебедева и, вновь обратившись к Диме, поинтересовалась: — Их уже ввели в курс дела? Они знают, на кого работают?

— Да вот как раз довожу нужную информацию, — задумчиво ответил ей напарник. — На кого работают — знают. Но, судя по эмоциям, не верят. Вернее, у них это пока в головах не укладывается. Там каша.

Юля по-деловому осмотрела кардинально изменившуюся парочку и профессионально поинтересовалась:

— Какими лахордами София наградила?

Те не поняли вопроса и синхронно перевели взгляды на Диму, как на переводчика для получения разъяснения.

— Лахордами она называет САР-ключи. В переводе с латыни это означает «аккорд». Я так вообще для себя называю их «хор». Они звучат у меня в голове, как хоровое пение.

Первым отреагировал Вася. Он кивнул, удовлетворённый объяснением. Затем взял в руку бутон белой розы, что стояла в фарфоровой вазе на стойке. Отломил, произведя стеклянный «дзынь». Повертел в руке, а затем, имитируя баскетболиста, закинул его в раковину, как в корзину. Бутон со стеклянным звоном рассыпался на мелкие осколки. Затем взял чайную ложку, показал её хозяину и, явно выпендриваясь, спросил:

— Металл плавить будем?

— Не надо портить корпоративное имущество, — безэмоционально прервал его выпендрёж Дима, выключая кофемашину и подавая готовый напиток Юле.

— Понятно, — спокойно, никак не отреагировав на Васин выпендрёж, проговорила Лебедева, принимая чашку кофе, и, обратившись к Маше, спросила: — А у тебя?

— Я бы не хотела на тебе это показывать, — застеснялась Синицына, опуская глазки.

— А у тебя и не получится, — со смешком прервал её Дима, возвращаясь к стойке. — У Юлы полная защита от ментальных атак. А вообще, Маша у нас теперь душевный лекарь, — принялся он объяснять уже напарнице. — Если я генерирую всепоглощающую любовь, то она — всепожирающий стыд. А стыд, как известно, есть основа любой души. Вот путём восстановления основы у условно бездушных она и будет души лечить.

Идиллию перекуса вновь прервали. На этот раз в апартаменты заявилась сама София.

— Оголодали, чё ли? — бестактно, развязным тоном поинтересовалась начальница, проходя в холл. — Бросайте свои огрызки и рассаживайтесь на диван. Дело есть.

Реакция бригады «Ух» была незамедлительной. Быстро бросили перекус. Быстро расселись наперегонки, словно огромного дивана на всех не хватит. Пятёрица встала напротив у телевизора, висевшего на стене. Обвела взглядом всю четвёрку, задержав внимание на Юле, пристально её рассматривая с головы до ног, словно рентгеном просвечивала, и, не отрываясь от процесса сканирования, начала тихим, но жёстким голосом, отметая всякое разгильдяйство:

— Из колоний строгого режима бежало семеро заключённых. Среди них нелюди. Но не все. Зверей — в расход. Тех, в ком есть ещё крупица человечности, — на излечение.

С этими словами она оторвалась от Лебедевой и уставилась на Синицыну, как бы подчёркивая: «Это, девочка, тебя касается». Та понятливо кивнула. София перевела взгляд на Васю и продолжила:

— Уголовники матёрые, с хорошо развитым звериным инстинктом самосохранения. От погони ушли легко. Засады обошли играючи. Бегут, мастерски запутывая следы. Даже служебные собаки сдались.

Сам по себе включился телевизор, и на экране высветилась карта в виде аэрокосмического снимка. По центру почти круглое озеро в окружении лесов. На берегу слева — селение в двадцать домов с ровными, видимо, асфальтированными дорогами. На противоположном от селения берегу озера замигала точка. София продолжила:

— К вечеру доберутся до цели. С восточной стороны озера имеется полуразрушенный сарай — бывшее владение рыбконторы. Там для них оборудован схрон с одеждой, едой и документами. Пособник — один из жителей деревни. Он вашей целью не является.

Она замолчала, продолжая смотреть на Копейкина. Тот понял это как приглашение к обсуждению исходных данных.

— Устроим засаду в сарае? — предложил он очевидное.

— Почувствуют, — покачала головой София. — Обойдут засаду и пойдут в деревню. Будут жертвы. Там сплошные комфортабельные коттеджи. Много детей завезли на каникулы.

— Значит, засада должна стать приманкой, — тут же поменял план Вася, — мимо которой они не смогут пройти.

— Продолжай, — одобрительно кивнула начальница.

— Как давно они в бегах? — был следующий вопрос опера.

— Трое суток, — ответила София. — Четвёртые пошли.

— Национальность беглецов? — продолжал уточнять Вася.

Маша посмотрела на него с видом: «А это тут при чём?» А вот Пятёрица одобрительно улыбнулась, отвечая:

— Все семеро — кавказцы.

— Наверняка имеют боевой опыт и знакомы с диверсионным делом, — не спросил, а как бы констатировал опер.

— Правильное предположение, — подтвердила София. — Все бывшие моджахеды, а ведёт их опытный полевой командир.

— Матёрый противник, — подвёл итог своим мыслям Вася, но тут же задал следующий вопрос: — Вооружение?

— Один автомат. Забрали у убитого конвоира.

— Это плохо, — тяжело выдохнул Копейкин, смурным взглядом осматривая двух хрупких девушек и красавчика блондина, из которого вояка не лучше, чем из первых двух.

Наступила пауза. Думал только Вася. Остальные тупо ждали его решения, заранее отдавая бразды правления в будущей операции. В конце концов, он профессиональный оперативник. Ему всяко лучше знать, что надо делать в подобных ситуациях. Но Васю тяготила непонятка: он лишь поверхностно знал о возможностях своих коллег и никогда ещё не участвовал в совместных операциях. Хотя больше всего его напрягал автомат — дистанционное оружие, которому у них в волшебном отряде вообще нечего противопоставить. Даже теоретически.

— Нам оружие дадут? — не надеясь на положительный ответ, всё же спросил опер.

— Вы достаточно вооружены, чтобы с ними справиться, — моментально обрезала его хотелки София, одной фразой давая понять, что это не просто задание, а некий экзамен на профпригодность.

— Тогда у меня только одно предложение, — наконец начал Копейкин выкладывать свой план. — Опасно, конечно, но не вижу другого варианта. Устраиваем на берегу озера пикник с шашлыками, чтобы на всю округу воняло. Они голодные. Это должно сместить ориентиры беглецов в сторону: «Не проходите мимо». С виду мы угрозы не представляем, ну, может, кроме меня. Две хрупкие девочки и прилизанный мажор, больше похожий на голубого, их не только не спугнут, но и однозначно приманят.

Дима, услышав в свой адрес столь нелестную характеристику, тем не менее в драку кидаться не стал. Даже в словесную, прекрасно понимая, что Вася прав. В глазах матёрых уголовников, да ещё моджахедов, он именно так и выглядит. Мало того, Сычёв решил даже подыграть, уже продумывая, как бы ему погламурней одеться на плановый пикник, чтобы у зеков вообще все сомнения в его нетрадиционной ориентации отпали.

— Как мы туда доберёмся? — был следующий вопрос самопровозглашённого бригадира.

— Я открою переход. На берегу лодка. Её оставили для них, но беглецы об этом не знают и вполне могут решить, что вы на ней приплыли из деревни, чтобы насладиться романтикой по полной.

— Принято, — кивнул Вася. — Сколько у нас времени на подготовку?

— Максимум четыре часа. Так что поторопитесь.

Уложились впритык. И то, если бы не Вася, спец по вылазкам на природу, не успели бы. Закупили всё необходимое для приготовления шашлыка. Целое пластмассовое ведро уже замаринованного полуфабриката. Коробку пива, и ни на что другое Копейкин не согласился. Спорить никто не стал: пиво так пиво. Мангал с шампурами, мешок угля с розжигом, раскладной столик с такими же раскладными стульчиками. Соусы, хлеб, одноразовую посуду. Ещё всякой дряни по мелочи. Вроде бы всего ничего, а два туристических рюкзака набили под завязку.

Перешли к месту уже в сумерках, но благодаря открытому пространству озера, расположенного как раз на закат, было ещё довольно светло. Осмотрелись. Прислушались. И приступили к обустройству пикника, стараясь выглядеть как можно естественнее. Дима собрал мангал и атрибуты мебели. Девчонки помыли овощи и нарезали их на большие пластиковые тарелки. Вася занимался мясом, накалывая их на шампуры и выкладывая на мангал, который сам же и запалил без розжига своим САР-ключом. Тихо играла музыка из Машиного мобильника.

Уже через пять минут по берегу распространился сводящий с ума аромат жарившегося шашлыка. Все четверо подошли к воде и любовались закатом. Вечер удался тихим, умиротворённым, если бы не комары. Вот только все четверо были напряжены как пружины, в восемь ушей прислушиваясь к шорохам и отдалённым звукам. Где-то в деревне залаяли собаки. Где-то совсем рядом плеснула большая рыбина. Повсюду квакали лягухи, мешая прослушивать лес за спиной.

Стало темнеть и холодать. Бригада перебралась поближе к мангалу и столику. Вася вертел шампуры. Дима с девочками уселись за столик, на котором светил большой китайский светодиодный фонарь, освещая всё вокруг на несколько метров. Хороший фонарь. Комары окончательно достали, и Маша, вынув мазь из рюкзака, принялась натираться зловонной субстанцией. И тут раздался оглушительный выстрел…

Диму мгновенно сдуло в траву вместе с раскладным стульчиком. Он принялся в панике метаться, лёжа на пузе, не понимая, откуда стреляли. Мельком заметил, что девчонки тоже распластались на земле и также, находясь в панике непонимания происходящего, крутят головами. Наконец заметил Васю. Вернее, сначала услышал шум падающего тела, а потом увидел его лежащего лицом вниз без признаков жизни.

Маша, завизжав, кинулась к любимому. И только тут Сычёв услышал топот подбегающих зеков. Он, не раздумывая, врубил Славу на полную катушку. Топот резко сбился с темпа, и почти тут же бандиты стали останавливаться. Дима, трясясь от страха и захлёбываясь адреналином, медленно поднялся, уставившись на толпу замерших перед ним худых и оборванных кавказцев, у одного из которых в руках был автомат, направленный прямо ему в голову.

Сычёв попытался успокоиться, понимая, что держит их крепко на ментальной привязи, но тут произошло нечто такое, что разрушило устоявшиеся в его голове каноны. Трое из семи неожиданно по-звериному зарычали и, блестя чёрными глазищами от света фонаря, с радостными мордами сумасшедших рванули на него. У Сычёва аж сердце биться перестало. Но он ничего не успел сделать. Три росчерка молний, и вся троица с дымящимися головами сломанными куклами полетела в траву, не добежав до Димы всего пару шагов.

Концентрация слетела. В ушах долбил учащённый пульс. Воздуха не хватало. Дима растерялся, почему-то вспомнив термин «паническая атака».

— Ди, работай, — послышался слева спокойный голос Юлы, что моментально привело в чувство.

Он вновь включил Славу. Оставшиеся четверо бандитов вообще не успели сориентироваться, что с ними происходит, поэтому при потере ментального давления только растерянно озирались, напрочь забыв о своих первоначальных намереньях. А тут и заново прибило.

Вот только у Димы не к месту в голове засверлил вопрос: «И как долго я смогу их удерживать?» Он неожиданно вспомнил, что, породив Славу впервые и продержав несколько секунд, он потом сам чуть дуба не дал от бессилия. А здесь держит куда больше и даже не чувствует оттока сил.

Он не понимал, в чём дело. Может, адреналин помог, может, тренировки, а может, и София поспособствовала, чтобы его ментальная атака работала как родная. Но чем дольше он продолжал давить, тем больше нервничал, получая дополнительную неуверенность в своих силах.

Слава у Димы работала по площади, поэтому ему не было необходимости держать уродов в зрительном контакте. Он обернулся. Вася как лежал у мангала лицом вниз, так и продолжал лежать, не подавая признаков жизни. Маша разлеглась рядом, не добежав до суженного пару шагов. Юла с шаром в руке пристально следила за оставшимися зеками, выискивая, кого из них прибить. Наконец она погасила шаровую молнию и, посмотрев на Диму, спокойно, как удав, проговорила:

— Подержи их. Я пойду посмотрю, что с нашими стажёрами.

Сычёв сначала кивнул, но тут же осёкся:

— Подожди. Прикрой.

С этими словами он медленно подошёл к замершим зекам. Тот, что держал автомат, нервно дёргал одной половиной лица. То ли с неимоверным усилием боролся с его воздействием, то ли моджахеда сдерживали три трупа и красавица, поигрывающая в руках колдовством шайтана.

Судя по всему, это и был их полевой командир. Диме очень не понравилось кривляние главаря. Дрожь в ногах снова усилилась, но, сжав зубы и обозлившись на себя уже чуть ли не автоматически, шагнул к зеку вплотную и, взявшись за ствол автомата, как можно спокойней проговорил:

— Отдай мне. Он тебе больше не нужен.

Как ни странно, но тот с лёгкостью подчинился, хотя по-прежнему проявлял на лице нешуточную борьбу. Отобрав оружие, Дима, не поворачиваясь к прибитым Славой спиной, осторожно пошёл обратно, по ходу повелительно отдав команду:

— На колени. Руки за голову.

Те, кто с радостью, кто скрипя сердцем, команду выполнили. Сычёв в оружии не очень разбирался, но автомат Калашникова всё же держал в руках на военной кафедре. Он отстегнул магазин и тут же невесело хмыкнул. Рожок был пуст. Передёрнул затвор. В стволе патрона тоже не оказалось. Оказывается, моджахеды вышли на них с единственным патроном в стволе, который использовали, выбив из группы мирно отдыхающих единственного, на их взгляд, кто мог оказать сопротивление. Видимо, измотались за три с лишним дня беготни так, что не рассчитывали на свои силы, даже имея такое количественное преимущество. Грамотно.

Дима выбросил автомат и рожок в траву, чтобы руки были свободны, и, дойдя до стола, тихо, почти шёпотом уведомил Лебедеву:

— Юла. Я долго не продержусь. Что делать будем?

Напарница задумалась, поигрывая шаровой молнией в руке.

— Может, прибьём от греха подальше? — наконец предложила она.

— София запретила, — но тут же радостно встрепенулся. — Стоп!

Слава погасла, а Дима, повернувшись к стоящим на коленях зекам, выставил вперёд ладони и включил Стыд. Ох как беглые заизвивались. Словно их стало корёжить непонятной силой. Обхватив голову руками, они как один принялись маятниками биться лбами о землю, как при молитве, притом неистовой.

— Юла, — уже увереннее скомандовал Дима, — приведи в чувство в первую очередь Маху. Она в обмороке. Похоже, Славой прибило. На эмоционально слабеньких девочек она действует убойно, до потери сознания. Пусть она меня заменит. Потом вместе посмотрим, что с Копом.

Лебедева кивнула. Загасила молнию. Взяла полторашку с минералкой со стола и спокойно пошла приводить напарницу в чувство. На это ей потребовалось чуть больше минуты. Маша после воды в лицо пришла в чувства достаточно быстро, только начала ныть и кукситься, что-то бормоча и причитая, пока до Димы не долетел звонкий шлепок. Судя всего, по лицу. Пощёчина привела Маху к адекватности лучше всякого лекарства.

Потом Юла ещё с полминуты яростно на неё шипела, наставляя на путь истинный, после чего к Диме подошла мокрая, но до озверения злая Маха, встав рядом и выставив вперёд руки, включила свою душевную лечебку. Все четверо зеков от двойной порции повалились на траву, потеряв сознание. Слабоваты оказались. То ли от голода, то ли измотанные физически за трое суток беготни. То ли то и другое вместе взятое.

Дима потушил мрачный хорал в голове, тут же ощутив бешенную усталость. Хотелось лечь рядом с моджахедами и поспать часиков до утра. Но встрепенулся, обозлился и заставил себя идти помогать Юле. Проходя мимо стола, присосался к бутылке с газированной минералкой. Горло ободрало углекислотой, но добавило бодрости.

Лебедева уже перевернула бугая на спину и, разорвав рубаху на груди, замерла, выставив ладони над раной, из которой слабой струйкой вытекала кровь, но это её почему-то не сильно беспокоило. Пуля влетела в верхнюю левую часть грудины между сердцем и ключицей. Могло сложиться впечатление, что лекарка заживляет рану колдовством, но Дима прекрасно знал, что она так не умеет.

— Что ты делаешь? — тихо спросил Сычёв, падая мешком с отрубями на колени рядом.

— Пытаюсь пулю достать, — так же тихо, но с явным напряжением ответила Лебедева. — До сих пор как следует не научилась пользоваться телекинезом. Но вроде потихоньку ползёт.

Тут из раны хлынула густая бурая субстанция, напоминая извержение вулкана. Девушка сунула ухоженные ноготки в эту смесь и через секунду выудила, как пинцетом, окровавленную пулю, уронив её на грудь раненного.

— Уф, — облегчённо выдохнула лекарка, и по её руке заискрились маленькие молнии.

Она, без зазрения совести наплевав на чувство брезгливости и элементарную санитарию, сунула палец в рану на всю глубину. Моментально запахло палёным мясом. Дима поморщился, но прекрасно понял, что она делает. Запах напомнил о шашлыке. С большим трудом поднялся. Собрал шампуры с обгорелым мясом. Сначала хотел выбросить их в траву, но, посмотрев на лежащих без сознания голодных зеков, отнёс их на стол. Взял бутылку и залил угли. Огляделся.

Фонарь на столе едва высвечивал беглецов, и это было не очень хорошо. Подойдя к ним вплотную, Дима поочерёдно сунулся в их эмоции. Невнятные, слабые импульсы. Зеки спали как убитые. Это успокоило. Со спины подошла Маша.

— Они без сознания? — шёпотом спросила она.

— Спят, — так же шёпотом ответил Дима.

— Посторожи их пока, — попросила девушка и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом пошла к Васе, где тут же начала самобичевание.

— Какая же я дура, — вполголоса принялась она убиваться. — Всё собрали, кроме аптечки. Ему нужна скорая. Мы его до больницы не довезём.

— Не гунди, — прервала её Юля. — Пулю достала. Рану обработала. Главное, кровь остановила. Ничего с ним не будет. Сейчас полежит и очухается. Сердце работает. Лёгкие дышат. У него просто болевой шок.

Резко стало светло. Все находящиеся в сознании вскинулись. Возле сарая открылся переход, и из него, шаркая по траве, вышел Ефимыч. Встал, огляделся. Выдал недовольное «Да» и направился к бригаде скорой помощи, ворча по пути:

— Вот же срач тут развели. Путное мясо пожгли. Продукты перевели. А прибираться кто будет?

Дошаркал до раненого. Ещё раз оглянулся вокруг, словно видит в темноте, и громко скомандовал:

— Марш домой, бездари, — и, обращаясь к бессознательному Васе, добавил: — А ты чё разлёгся, как на курорте? Вставай давай. Шагай звездюлей от матушки Софии получать.

Вася резко открыл глаза. Хлопнул себя лапищей по ране, от которой и след простыл. Сел, вытаращив глаза и ничегошеньки не понимая. После чего, обращаясь к Маше, спросил:

— И что это было?

Но вместо неё ответил Дима, уже вразвалочку направляясь к открытому переходу.

— Пошли отсюда. Дома разборки будем устраивать.

И они пошли. Дима с Юлей как должное. Вася с Машей, словно в штаны навалили.