Глава 4. Локация 0. Ведение по телефону нетелефонных разговоров преследуется по закону подлости.

Начальник отдела УВД ЦАО города Москвы, находясь на рабочем месте и загадочно улыбаясь, крутил в руках мобильный телефон, изображая спиннер. Получалось не очень, но его это не особо расстраивало. Полковник полиции Морозов Илья Сергеевич, называемый за глаза среди сослуживцев как Дед Мороз, детально продумывал предстоящий телефонный разговор со своим подмосковным коллегой.

На сказочного Деда Мороза он даже близко не был похож. Бороды нет. Волос на голове тоже. Вместо шапки — фуражка. Вместо шубы — мундир. И данное прозвище ему дали не за то, что носил фамилию Морозов. Просто он сказочно ненавидел детей и очень любил подарки. Вот и сейчас, вертя телефон, полковник тщательно обдумывал, какой же подарок стрясти с коллеги, чтобы было, так сказать, для души и от всей души дарителя.

То, что рука руку моет, он с утра помнил, когда мыл их после туалетной бумаги. И что мусор за порог не выносится, тоже. Мусора и сами через любой порог переступить в состоянии. Но и не оподариться за счёт опростоволосившегося коллеги ну никак не мог. Сущность всеми фибрами души противилась вот так запросто замять прокол чужого подчинённого. А вот что попросить у полковника Карпенко, чтобы не обидеть и не нажить врага, но и самому себе приятное сделать, тут фантазия разбегалась глазками на 360°.

Полковник полиции Карпенко по прозвищу «Ать-Два» тем временем находился на своём рабочем месте и гипнотизировал кипу бумаг, старательно хмуря брови. Со стороны могло показаться, что он одним видом пытается до смерти запугать эту макулатуру, испепелив взглядом, но бумаги оказались не робкого десятка и никуда со стола сбегать не собирались.

Ать-Два был ещё тот (мат: нехороший человек), походивший и видом, и закидонами на сказочного генерала, который больше всего в жизни любил командовать: неважно кем, неважно чем, неважно где, когда и сколько. Да, по сути, он вообще ничего, кроме этого, и делать не умел. Виктор Олегович был абсолютно уверен, что невозможного в этом мире не существует, если это поручено подчинённым. Главное — правильно мотивировать, то есть наорать как следует, и всё невозможное будет исполнено.

И тут зазвонил мобильник. Посмотрев на экран, Виктор Олегович даже обрадовался, что получил законную отсрочку от бумажной каторги. А значит, рапорты, плодящиеся на столе, как кролики в вольере, могут подождать. Карпенко откинулся в кресле, нажал кнопку вызова и, приложив к уху, тут же по-генеральски поздоровался:

— Полковник Карпенко на проводе.

Несмотря на то, что личный мобильник — это не служебный телефон, и проводов у него никогда не было и нет, Виктор Олегович всегда и по любому девайсу для переговоров в пространстве озвучивал эту фразу вместо «Алло».

— Здравия желаю, Виктор Олегович, — поприветствовал незнакомый голос в трубке, но по одной интонации было понятно, что его обладатель тоже, как и он, любит командовать. — Вас беспокоит начальник отдела МВД города Москвы, полковник Морозов Илья Сергеевич.

— Здравия желаю, Илья Сергеевич, — скривился Ать-Два на неприятный для него тон разговора, мгновенно почувствовав, что тот от него явно что-то хочет, и по званию он ему ровня, не наорать, — что случилось такого-эдакого, что вы вместо служебной связи используете личную. Я так понимаю, что это не о работе?

На другом конце тяжело и долго выдыхали. Натужно. С огорчением.

— И да, и нет, Виктор Олегович, — наконец задумчиво проговорил абонент и тут же резко поменял тон на запугивающий: — Понимаешь, коллега, у меня в обезьяннике тут один твой кадр присел. Взяли на мелком хулиганстве в особо крупных размерах.

— Копейкин? — не задумываясь предположил Карпенко, даже не сомневаясь, что угадал, и при этом скривился так, что посмотришь на него, и лимон для закуски не потребуется.

— Он самый, — усмехнулся Морозов. — По твоей инициативе злодействовал?

— Кому хоть морду набил? — поинтересовался Карпенко, словно не расслышал вопрос, продолжая кривиться.

— Да бери выше, Виктор Олегович, — поменял тон разговора Морозов, с лёту предположив, что начальник о самодеятельности подчинённого не в курсе или делает вид, что не в курсе. — Здесь вандализм по цене всего вашего отдела со всей оргтехникой и полным запасом туалетной бумаги у завхоза. Влетел капитан на несколько миллионов.

— Не понял, — недоумённо прервал его Карпенко. — Копейкин и членовредительство — это понятно. А вот вандализм и Вася — вещи несовместимые. Это на него не похоже.

— Ну сам посуди. Твой амбал под покровом ночи тайно проник в одну из высоток Москва-Сити, причём, замечу, хорошо охраняемую. Пробрался в лифт и разобрал его. Да так разобрал, что вызванная утром бригада спецов по обслуживанию этой техники не поверила в увиденное. Стояли у раскрытого лифта минут пять в шоке. Оказалось, твой орёл умудрился разобрать даже то, что в принципе разобраться не могло.

Морозов нервно посмеялся, прервав рассказ, словно сам себе не веря, и продолжил с интонацией недоумения:

— Представляешь, Виктор Олегович, он ухитрился даже клёпки расклепать и точечную сварку разварить. Как выразились спецы: произвёл разборку на молекулярном уровне. Ты где таких умельцев берёшь, Карпенко? И что, интересно, он там искал?

Начальник Копейкина что-то невнятное прорычал, явно матерное, но про себя и невнятное, и после паузы выдавил:

— Накажу мерзавца.

— Да это ещё не самое интересное, Виктор Олегович, — весело прервал рычание Морозов. — Я не понимаю другого: он произвёл разборку без шума и пыли, после чего под утро просто вышел к охране и сдался. Охранников чуть кондрашка не хватила. Они даже не слышали ничего. И по камерам не видели. Хотя, как утверждают, не спали на посту. Почему он не ушёл, как пришёл, а сподобился на явку с повинной? Он у тебя что, ненормальный какой-то?

Карпенко промолчал, прекрасно зная, что Копейкин более чем ненормальный. И промолчал полковник не из каких-то умных соображений, а просто не знал, что отвечать.

— Ну, в общем, так, Виктор Олегович. Дело я замял. Заявления от владельцев лифта не будет. Но при условии, что твой орёл поможет его собрать обратно, как и разобрал. Я надеюсь, ты оценишь мои старания по достоинству?

— Не сомневайтесь, Илья Сергеевич. Не люблю в должниках ходить.

На этой радостной ноте для полковника Морозова и на злой для Карпенко разговор закончился.

Тем временем капитан Копейкин сидел в кабинете коллег-оперативников не то в качестве задержанного, не то в качестве гостя и попивал чаёк. Одна мимолётная встреча у разобранного лифта подкосила оперативника, перевернув всю его размеренную и устаканившуюся жизнь вверх тормашками. Случилось всё столь неожиданно и так потрясно, что он вот уже пару часов не может в себя прийти, пребывая в сомнениях: а правильной ли он дорогой идёт, товарищ, блин.

А встретил он Юльку Лебедеву. Свою первую школьную любовь. Да какую там первую — нулевую. Он в неё ещё с детского сада влюбился. И в школу пошёл не по месту жительства, а уговорил родителей на ту, куда отправили его любовь со времён одного горшка на двоих, в какую-то особенную, специализированную.

Он знал, что Лебедева его не любит. Она постоянно и издевательски откровенно об этом говорила ему на протяжении всей школы, тем не менее не отпускала от себя далеко, держа на коротком поводке. Девочка им пользовалась без зазрения совести, приватизировав, как раба. А он, словно бойцовый пёс, готов был за неё порвать любого, а любимую зализать до оргазма: её или собственного — без разницы. Он носил за ней девчачий портфель, сменку. Выполнял идиотские поручения, которые госпожа выдумывала. Он её боготворил и всё прощал.

Она стала первой женщиной в его жизни, но сразу после этого Лебедева потерялась из Васиного поля зрения. Он знал, что Юля поступила на медицинский. Её семья перебралась в Москву, а он тем временем загремел в армию. Вот армия и оторвала Подмосковного Ромео от тогда уже Московской Джульетты, как ему тогда казалось — навсегда.

Вася, несмотря на все свои прибабахи, не был дураком. Он прекрасно понимал, что будущего у него с этой девочкой нет и быть не может. Армия сделала из него мужика. Продолжать унижаться и лебезить перед ледяной стервой ему уже претило. А на другое эта красавица была не способна. Вот кто-кто, а он знал Лебедеву как облупленную. Эта девочка может любить только одного человека — себя, а любовь, как говорят на востоке, кувшин вина. Чем больше оставляешь для себя, тем меньше можешь дать другому.

Вася сознательно постарался её забыть, и ему это в какой-то мере удалось. Но когда его объект слежки неожиданно нарисовался с ней под ручку, выходя из «Башни Око», у Васи в голове словно склад боеприпасов взорвали, и весь налёт пыли забвения моментально сдуло. Первым его порывом было подойти и свернуть Сычёву шею. Какими силами он себя удержал, одному богу известно.

В этот день он слежку прекратил, так как находился в неадекватном состоянии и побоялся дров наломать. А запив проблему литром водки в своей холостяцкой берлоге, пришёл к заключению, что он её ревнует. А до литра водки это до него не доходило. Но самое обидное было то, что этот говнюк Сычёв каким-то образом был связан с инопланетянами. В этом он уже не сомневался. Но как там оказалась Лебедева? Он всю жизнь мечтал работать в подобной организации, и она прекрасно знала об этом. Почему она его не позвала? И как она сама туда попала?

Поняв, что эта парочка связана, он решил вести не Сычёва, а Лебедеву. По крайней мере, это было более приятно. Уже через несколько дней он знал о ней практически всё. Кроме одного. Эта парочка работала вместе, но где? Они поднимались на сорок второй этаж и словно растворялись в пространстве. Вася тоже туда поднимался, но, выйдя в пустоту коридоров, впал в ступор.

Этаж мало походил на офис компании. Скорее, это был этаж четырёхквартирных апартаментов. Капитан полиции взял грех на душу и вскрыл отмычками одну из квартир, заранее замылив камеры видеонаблюдения. Это действительно была элитная трёхкомнатная квартира с первичной обстановкой, но она оказалась пуста, и даже признаков, что в ней кто-то живёт, не было.

Шкафы и полки пусты. Даже краны с водой ни разу не открывались. В этом он убедился, когда решил попить из-под крана на кухне. С минуту тупо смотрел на ржавую струйку, пока та не пробежала до более-менее чистой. На этом вся его сыскная чуйка сдулась. Упёрлась в стену и начала биться об неё головой.

Он минут пять сидел на пыльном диване, бездумно уставившись в выключенную плазму, и наконец прозрел: этот сорок второй этаж — подставной. Для лохов. Вася конкретно обозлился. Он убедил себя, что Вершители Миров подсунули ему экзаменационную задачку на профпригодность. Сможет раскрыть секрет потайного сорок второго этажа — с ним будет один разговор. Не сможет — до свиданья, Вася. Ты тупой. Какие тебе знания о вселенских мирах, если ты элементарного сделать не можешь?

Он уверил себя, что здесь применена инопланетная технология по управлению пространством, и ключом к этой технологии посчитал лифт, который наверняка какой-то особенный, и в него вмонтирована аппаратура пришельцев. Именно это подвигло Васю на технический подвиг по разбору этого подъёмного сооружения.

И чёрт бы побрал эту Лебедеву, столкнуться с ним у этого грёбанного лифта. Она уже неделю не появлялась в офисе, находясь в коттедже за городом, и Копейкин никак не ожидал её тут лицезреть. Юля появилась в холе, как звезда подиума во всём белом. Продефилировала в коротком платье и туфлях на высоченном каблуке до охранника, который при приближении «королевы» стал по стойке смирно и принялся докладывать о происшествии, словно та являлась его непосредственным начальником.

Лебедева с невозмутимым видом выслушала. Снисходительно кивнула, как бы говоря: доклад принят, и вошла в зону лифтов, где обнаружила негодяя, испортившего имущество бизнес-центра. Она замерла с выпученными глазами, уставившись на Копейкина: то ли пыталась вспомнить, где видела этого амбала, то ли узнала, но не могла поверить собственным глазам.

Затем, не сказав ни слова и даже не поздоровавшись, прошла к разобранному агрегату, заглянула внутрь. При этом техническая группа буквально прыснула в стороны, лишь заметив белую стерву, словно тараканы при виде веника. Капитан не удивился, уже прекрасно зная, как на красавицу реагируют работники данного бизнес-центра, хотя и не понимал пока первопричины. И только осмотрев то, что осталось от дорогущей подъёмной кабины, повернулась к замершему Копейкину в окружении полицейских и в недоумении поинтересовалась:

— Вася, это ты?

Копейкин сначала не понял: она спрашивает, Вася ли он, или Вася, ты ли это натворил? Но указательный пальчик ухоженной ручки, тыкнувший в остатки металлолома, исключил разночтение вопроса. Она его узнала и сейчас спрашивала, как нашкодившего щенка, он ли там нагадил, примеряя в руках сумочку, как тапок для наказания.

Копейкина моментально это взбесило. За последнее время он отвык от подобного к нему обращения. Мало того. При любой попытке унизить он, несмотря на половую принадлежность и служебные ранги, любого с говном смешивал, не гнушаясь даже физического воздействия. За это часто попадало, но только по началу. Потому что очень скоро все в окружении уже знали, что подобным этого бешенного бугая лучше не цеплять. Убьёт, сядет, выйдет и, выкопав из могилы, ещё раз убьёт.

В этот момент Вася неожиданно осознал, что ненавидит эту стерву всеми фибрами души. Вот уж воистину: от любви до ненависти один разобранный лифт. На него будто откровение снизошло: она же, по сути, ему всю личную жизнь загубила. Он же после неё ни на одну девчонку смотреть не может. Как ему сейчас захотелось свернуть этой сучке прилизанную головёнку. Кто бы знал.

А тут ещё она залилась в истеричном хохоте, держась за живот, с выступившими слезами. Притом смех её оказался издевательски заразным, и уже через пару секунд технари закатились хором, посыпав комментарии, как из рога изобилия, сами себя подзуживая и беся Копейкина. Вася от закипевшей ярости чуть не обезумел. Стиснул кулаки так, что чудом пальцы себе не сломал.

Вот в этом скованном без наручников состоянии он и был доставлен в отделение. Попив чайку у коллег, спазм ярости отпустил, лишь остался мерзкий осадок предательства. Да, она предала всё, что для Васи было свято. Его любовь. Его мечты. Она, сука, умудрилась проникнуть туда, куда он порывался с самого детства, и даже не вспомнила о нём. Он не верил, что она не могла ему посодействовать. Просто не захотела.

В груди противно защемило. Сердце колотилось, как ненормальное. И Вася в одночасье понял: с прошлым надо рвать раз и навсегда. Мечта мечтой, но у него имеется новая цель в жизни, ничем не хуже, чем прежняя. Хотя… одно другому не мешает. Но и сходить с ума по этому поводу не стоит. Получится затесаться в их ряды — хорошо. Не получится — да и мат с ней. Значит, не в этом его судьба, а в том, чем он занимается тайно от всех в настоящий момент: его личная корпорация «Люди в чёрном», которую он сам для себя создал.

На столе у оперативников зазвонил телефон. Коллега поднял трубку, представился и тут же положил её обратно. После чего встал и обратился к гостю:

— Пошли. Дед Мороз вызывает на заморозки.

И они пошли.

Полковник несколько долгих секунд молча рассматривал Копейкина, сидевшего перед ним, затем бросил мобильник на стол, которым старался вертеть, как спиннером, и начал беседу.

— В общем так, капитан. Спецы и хозяева лифта готовы пойти с тобой на мировую и заявление писать не будут, но при условии: во-первых, ты объяснишь им, как умудрился это сделать, а во-вторых — поможешь разобранное собрать обратно. Если согласен, то с тебя генеральский коньяк.

— Это какой? — вскинул бровь в удивлении Вася, потому что впервые слышал о таком, а неординарная тема беседы как-то сразу развеяла мрачные мысли, переключившись на интерес.

— Какой-какой? — хитро прищурился полковник. — Генерал-майорский, однозвёздочный.

Увидев на лице капитана недоумение, полковник ещё больше повеселел, откидываясь на спинку кресла.

— Ты что, Копейкин, дослужил до капитана и до сих пор не знаешь, как на коньяке звёздочки рисуются?

— Сколько лет выдержки, столько и звёздочек, — ответил Вася, как ему казалось, очевидное.

— Не угадал, — совсем зацвёл Дед Мороз от довольства. — Берут дуб. Распускают на опилки. Потом коньячный спирт пропускают через эти поилки. Сколько дубов споят, столько звёздочек и рисуют. А вот для того, чтобы получить одну, но генеральскую, требуется споить целую дубовую рощу. Понял?

Вася, поняв, что над ним прикалываются, решил подыграть. Не одному же полковнику веселиться.

— А маршальский коньяк бывает?

— Бывает, — отмахнулся Морозов. — Только для него одной дубовой рощи мало. Здесь вся Дубна с их ядерным реактором в хлам должна упиться. И если город не жалко, то пьяный реактор — это уже перебор.

И полковник залился громким хохотом, по достоинству оценив собственную шутку. Вася сначала скривился, но тут же перевёл кривляние в улыбку предвкушения. Да, проставиться будет нужно. Правила хорошего тона по линии МВД никто не отменял. Но он вспомнил о старом школьном кореше, что трудится в небольшой типографии и который по дружбе ему любую этикетку с любой звездой напечатает. Копейкин решил отплатить шутнику его же монетой. Залить в коньячную бутылку с напечатанной этикеткой ядрёный первач, чтоб от его полковничьих ушей пар повалил и глаза, как у рака, сварились.

На этом беседа завершилась, и Васю выпустили на свободу с чистой совестью, но грязными руками. Помыть их ему никто не предложил, а он сам, находясь в неадеквате, о них и не вспомнил. Сейчас же, после беседы о производстве коньяка, и выйдя на свежий воздух в солнечное утро, вспомнил о санитарии. Глянув на ладони, Вася лихорадочно заозирался, прикидывая, в какой забегаловке имеется туалет, в котором можно было бы привести себя в порядок. Возвращаться обратно в отделение только для этого — даже не подумал. Вот даже мысль не мелькнула в этом направлении. Выйдя на свободу, в застенки не тянет.

При выходе из дворов первое, что ему попалось на глаза, — аптека. Долго не заморачиваясь, зашёл в фармацевтическое заведение, как к себе домой. Вася никогда не считал наглость вторым счастьем, потому что полагал её первым. О его нахрапистости складывали легенды в отделении. Он научился этому у бандитов, живущих по понятию: наезжай, извиниться никогда не поздно. Что называется, с кем поведёшься.

В большом торговом зале на четыре кассы работала только одна работница. Видимо, в виду того, что было утро и аптека только открылась. Вполне возможно, что остальные провизоры задерживались, но эта невзрачная моль в белом халате, как самая молодая, этой привилегией не обладала. Она находилась в центральном зале и что-то расставляла на одной из выносных витрин, стоящих напротив касс. Дверка в служебное помещение оказалась открытой.

Вася, грозно нависнув над перепуганной девчушкой, грязными пальцами выудил из внутреннего кармана служебное удостоверение, заодно распахивая полу пиджака и якобы случайно демонстрируя кобуру с пистолетом. Показав лишь корочку, он сунул его обратно и громким, хорошо поставленным голосом, ещё больше пугая своим басом, принялся психологически давить на незрелого молодого специалиста:

— Капитан уголовного розыска Копейкин. Провожу розыскные мероприятия. Для начала укажите место, где бы я смог помыть то, что у любого опера должно быть чистым, при горячем-то сердце.

Перепуганная девчушка ткнула пальчиком в сторону служебки, о чём Вася и без неё догадывался. Он неторопливо, но вместе с тем уверенно вошёл за прилавок. Затем в складское помещение, где хранились медикаменты. Опытным взглядом сыщика моментально определил туалет и, не закрывая за собой двери, приватизировал раковину.

Чуть ли не парализованная от страха работница аптеки, как на привязи, проследовала за ним. Она даже не дёрнулась, когда амбал нахрапом захватил туалет. Промолчала, когда, отмыв руки и не найдя чем их вытереть, обтёр их её же халатом. После чего, хмуро осмотрев внутренности склада, так же, как пришёл, покинул аптеку, даже спасибо не сказав. А вот девушка молчать не стала. Проводив его до самой двери, она поправила мятый подол халата и шёпотом поблагодарила через закрытые двери дикого гамадрила в спину:

— Спасибо.

После чего добралась на трясущихся ногах до кассы. Села на стул и, закрыв лицо руками, горько разрыдалась.