Глава 3. Локация 42. Хорошо жить не запретишь, но требуется разрешение, иначе — конфискация с последующей не жизнью.

Диме выделили под рабочий кабинет трёхкомнатную квартиру в противоположном крыле от начальства. Напротив по коридору располагался кабинет напарницы. Он с удовольствием направился на экскурсию по своему рабочему месту, которое больше походило на роскошные апартаменты. Обрадовал новобранца и тот факт, что с виртуальным миром будет знакомить не спесивая девица, а сам творец.

Огромная квартира оказалась целым лабиринтом, в котором, если бы не Емельян Ефимович, то Дима бы точно заблудился. Первое, что несказанно удивило и одновременно порадовало молодого человека, так это наличие трёх сортиров в разных углах квартиры, двух ванн с панорамными стёклами от пола до потолка с видами на Москву с высоты птичьего полёта и одного душа площадью с его комнату у родителей.

Аж три гардеробных, не считая встроенных шкафов. В самой большой хранились вещи на выход. Там же на полочках в несколько рядов стояла аккуратно расставленная обувь, но только летняя. Видимо, её замена производилась под сезон. А вот в самой дальней от входа гардеробной, в районе непосредственно его рабочего кабинета, шмотки для носки дома: халаты, пижамы, футболки, шорты, штаны-распашонки на резинке. Там же он обнаружил майки, трусы с носками и прочую мелочь, типа носовых платков.

В третью гардеробную, где стояла навороченная стиральная машина, больше напоминающая инопланетный космический корабль, заглянул лишь мельком. Встроенные шкафы, вмонтированные в разных стенах квартиры, даже не открывал, чтобы мозги не поплыли от обилия пока не нужной информации, типа что где лежит.

Ему бы для начала научиться ориентироваться на общем плане, не запутавшись в поворотах, а потом только изучать углы с закоулками. Сычёв на первый взгляд даже не смог определить примерную площадь трудовых апартаментов всего этого великолепия. Как минимум несколько сот квадратных метров.

Крайне удивил факт наличия в рабочем кабинете спальни с траходромом три на три. Кухонный модуль с огромным холодильником, причём заполненным на халяву всякими вкусностями под завязку. Это же запредельная мечта любого офисного планктона: «Ну вот поели — можно и поспать. Ну вот поспали — можно и поесть».

Но особо в этом нагромождении «всего и сразу» удивляло, напрягало и раздражало то, что всё в этой квартире было белым. Не только интерьер, мебель, пол, стены с потолком и шторы с сантехникой. Вся одежда была исключительно белого цвета, от носков до шляп и кепок. Обувь белая. Даже зонты, висевшие на отдельной вешалке, выглядели идеально белоснежными.

— Емельян Ефимович, я так понимаю: белое — это заводские настройки, — выдвинул предположение Дима, по ходу соображая, как здесь всё разукрасит.

— И да, и нет, — старчески проскрипел дед, больше по поведению напоминающий завхоза общаги, продолжая шаркать тапками в направлении кухонной секции. — Этот мир таков, каков есть. Его нельзя менять. А работничать бушь во всём белом. Так завещает закон, то бишь устав компании. Дома у себя разукрашивай, сколь хошь. А тута — трудяжное место. Чё дали пользовать, то и вертать обратно бушь.

— Рабочее место — это та комната, где кресло-реклайнер стоит с видом на Москву, — недовольно парировал наезд новенький. — А всё остальное зачем? Кухня, спальня, ванны с душем.

— Остальное к нему в нагрузку для перекуров, — выдал экскурсовод, останавливаясь у кухонной барной стойки.

— Не курю, — недовольно буркнул Дима, неуютно чувствующий себя в строго ограниченных рамках неважно по какому поводу.

— Никто не заставлят. Перекуры они не для курева, а для подумать. Люба работа, даже самая малая, должна зачинаться с большущего перекура. Так прадедами было заповедано. Табака ещё было нема в те времена, а перекуры имелись как должное.

— А я могу тут пожить какое-то время? — закинул удочку родительский нахлебник.

— Живи сколь хошь. Никто не гонит. Только никаких гостей со стороны и девок на ночь.

Наступила пауза. Дима обдумывал. Ефимыч его разглядывал, наклоняя при этом седую головёнку то на один бок, то на другой, словно издевался.

— Ну хорошо, — хлопнул себя по ляжкам новый арендатор, соглашаясь со всеми критериями сдачи жилья, — мир константен, изменению не подлежит. Но моё-то виртуальное тело можно будет подкорректировать? Подлечить там, почистить по закромам, лишнее убрать.

Сычёв за эти три с лишним месяца, несмотря на мытарства и хождения по конторам, без контроля со стороны Господства совсем распустился. Халявная жизнь в раю, когда можно было свой организм совершенствовать, не прилагая к этому никаких усилий, оказалась сродни наркотику: привыкаешь быстро, а отвыкнуть не получается.

Жирком заплыл, пресс спрятался. Под жирком отходы жизнедеятельности скопились, надувая окружность. Мышцы того и гляди атрофируются. Зарос во всех местах, как бабуин. Конечно, это всё можно поправить самостоятельно, но лень-матушка, вскормлённая райской зависимостью, совсем распоясала.

И сейчас, попав в очередной виртуальный мир, порождённый очередным Господством, он даже обрадовался всеми фибрами своей души, что вернёт халявный контроль над телом с прежними райскими возможностями. Но обломался.

— А вот это вот видал? На-кася выкуси, — с издёвкой закатал ему губу Ефимыч, при этом высушенными до состояния воблы костлявыми пальцами скрутил фигу.

Да какую! Большой палец у дедка вылез настолько далеко, что он умудрился им потрепетать перед Диминым лицом, словно змеиным жалом. Это настолько поразило молодого человека, что он, забыв про отказ, сам свернул фигу и попробовал повторить этот фокус. Ничего не получилось. Но тут же вспомнив, что его только что кинули через бедро, как маленький ребёнок заканючил:

— Ну Ефимыч. Ну что тебе стоит. Ну как для своего, по дружбе.

И тут, как гром среди ясного неба, раздался голос с дивана:

— Это ещё что за детский сад?

Дима вздрогнул так, что аж подпрыгнул, разворачиваясь в воздухе. На диване сидела София. Но не та, что была в директорском кабинете. Она предстала совершенно в другом образе. Зрелая женщина лет под сорок, вся с ног до головы в золоте. С длинными чёрными волосами, собранными в толстую косу, с золотыми прядями. С аристократическими, тонкими, очень красивыми чертами лица. Вот только красноту кожи оставила, уподобляясь книжной демонице.

Золотое облегающее платье, закрывающее тело полностью: шею, кисти, ступни. При этом она вся была увешана, как новогодняя ёлка, золотыми украшениями с красными камнями различного оттенка. Но не вразнобой и как попало, а в строгом градиенте насыщенности цвета от низа кверху.

София сидела с идеально ровной спиной на диване к нему вполоборота и мило улыбалась. Ей явно доставило удовольствие наблюдать за растерянностью новенького своим умопомрачительным явлением. И Дима даже автоматически отметил для себя, что в части выпендриться Галактический Разум ведёт себя чисто по-бабски. Отойдя от первоначального шока, он обернулся к Ефимычу, но того и след простыл.

— Ты уже догадался, кто я? — продолжила свою презентацию Галактическая Сущность Разума.

— Да, Пятёрица, — покладисто кивнул молодой человек, почему-то с этой дамой не рискуя фамильярничать.

— Разум никогда и ничего не делает просто так. Мы — потому что не умеем. Эфиры — потому что функции. Как прописано, так и исполняют.

— Это я усвоил ещё на прошлой учёбе, — тихим голосом согласился с утверждением молодой человек, чуть ли не себе под нос.

— Разве? — не прекращая мило улыбаться, вскинула бровку София. — Тогда почему ты этот закон не распространил на райскую среду обитания, в которой проходил обучение?

Этот вопрос застиг Диму врасплох, и он запросил уточнение:

— Не хотите ли вы сказать, что рай нам был подарен не просто так, а с каким-то умыслом?

— Всё искусственно созданное имеет смысл. Тебе показали и дали прочувствовать, каким ты можешь стать в процессе совершенствования. Настало время эти знания применить к реальности. Ты демиург собственной жизни, и только от тебя зависит, будешь в ней творцом или простым потребителем ресурсов. Ты же помнишь свои ощущения от идеальности райского тела?

— Помню, — с грустью выдохнул Дима, опустив взгляд.

— Вот и молодец, — похвалила его статная красавица и добавила: — Фитнес-клуб с тренажёрным залом и бассейном внизу дома, в южной пристройке. Денег у тебя достаточно. На банковской карте, что ты получил, — сто миллионов подъёмных. Эти деньги тебе — для приведения себя в товарный вид. Квартира, машина, одежда и прочее. Ты должен выглядеть неброско, но статусно. В таком виде, как в данный момент, чтобы больше я тебя на работе не видела. Стиль «что попало» в одеянии здесь могут себе позволить только я и Емельян Ефимович. Ещё раз заявишься в неподобающем виде — накажу.

Услышав от Высшей Сущности предупреждение о наказании, у молодого человека в ответной реакции зачесалась задница. Вот же Суккуба, архангел драный, прописала страх перед наказанием на всю оставшуюся жизнь. Хотя, как будет наказывать Пятёрица, Сычёв даже фантазировать не стал. Побоялся.

Дима на её требование о визуальном статусе только тяжело и протяжно выдохнул. Вот что-что, а мир моды от него был далёк, как и центр галактики. Притом он даже поползновения не делал в сторону сближения, наоборот, с каждым годом откатываясь всё дальше и дальше от стремления выглядеть, следуя последним шмоточным трендам. Он, как и любой среднестатистический москвич, одевался по московскому принципу: «Мне удобно, и пошли все в жопу».

— Ты же понимаешь, что принят не только на работу, но и зачислен моим личным учеником, — прервала София его мучительные размышления: о нём и моде, и о моде в нём. — Будешь учиться совершенствоваться и помогать в этом другим. Собственную эволюцию буду засчитывать как повышение квалификации, а за помощь другим — платить зарплату. Причём приличную.

— А в чём конкретно мои трудовые обязанности будут заключаться? — с удовольствием переключился Сычёв с неприятных дум на куда более его интересующие. — Я предполагаю, что в духовном или душевном программировании?

— И в духовном, и в душевном, и ещё в кое-каком, о котором пока даже не догадываешься. Но этими вопросами мы с тобой займёмся после прохождения испытания и стажировки.

— Не понял, — опешил Дима.

Мало того, что его никак юридически не оформили на работу. Он не подписал ни одного документа. Так ещё, оказывается, какое-то испытание имеется, абсолютно непонятное и заранее не озвученное.

— Всё будет зависеть от того, как ты потратишь свои первые сто миллионов, — читая его мысли как по писаному, анонсировала Сущность Разума предстоящую проверку на вшивость. — Вернее, на что ты их потратишь: с пользой для развития или для деградации.

— Не тривиальная для меня задача, — почесал затылок новорождённый миллионер. — Надо подумать.

— Думай, — благосклонно кивнула София, соглашаясь с подобным процессом как полезным видом деятельности. — Но, не торопясь, всё же поторапливайся. Зарплата у вас сдельная. Сделал работу с положительным результатом — получи вознаграждение. В противном случае — никаких денег. Мало того, безделье наказуемо. Чем дольше без результата, тем больше наказание.

— Круто я попал, — буркнул враз растерявший весь энтузиазм Дима.

Он задницей почувствовал: его только что поставили в позу «зю» на низком старте перед самоубийственным марафоном. Не сбежать, не откосить. Это как раз тот случай, когда отказаться не получится. Даже из тюрьмы можно слинять при большом желании, а вот отсюда — только вперёд ногами. И то, вероятнее всего, заставят бежать дальше даже в дохлом виде.

Пауза затягивалась. Сычёв пытался думать, отвернулся и подошёл к стойке, облокотившись. София не мешала. Наконец, поняв, что думать не получается, он решил пропустить этот момент, оставив его на потом, и продвинуться в инструктаже дальше.

— Что ещё мне необходимо знать? — обратился он к Сущности Разума, рассматривая белую варочную панель сразу за стойкой.

Ответ его в очередной раз заставил вздрогнуть, так как вместо Софии ответил дед, Емельян Ефимович.

— Юла ничё не знат, — пробурчал он прямо за спиной, заставив последнего резко обернуться. — Пущай в неведенье сидит. Она, дурёха, выдумала, что это какой-то там пространственный карман. Сам не знаю, с чем эту дрянь едят. Ну вот пущай и дальше в кармане кукует. Не надобно ей лишнего знать, спать будет плохо. Не её это. Она людской дохтур. Вот и пущай лечит.

— Понятно, — с охотой согласился с установкой Дима, улыбнувшись говору ангельской сущности, заодно заглядывая уже на пустой диван. — А если мне что понадобится из того, чего здесь нет?

— Чаво? — округлил блёклые глазёнки Ефимыч, будто быть такого не может, чтобы здесь чего-нибудь не было.

— Например, компьютер. Мобильник здесь работает. Наверняка и интернет имеется.

— На кой ляд тебе энта железяка?

— Как на кой? — удивился программист, не представляющий себе жизни без высокотехнологичной вычислительной машины. — Для работы.

— Компутер у тебя в кочерыжке твоей дурной сидит. Только выключенный покамест. Вот когда время придёт, значится, София тебе по твоей башке бестолковой настукает, он у тебя и включится. А тама сразу уразумеешь, дурья твоя башка, что ничё лишнего тебе для работы не надобно. Ладно, утомил ты меня. Пойду. А к тебе Юла скачет. Щас она тебе мозги начнёт выклёвывать. Про работу сказывать. Глядь, дельно что узнашь.

И старик растворился в воздухе. Наверное, при той же Юле он себе такого не позволил бы, а вот Диму, видимо, воспринял за своего, перед которым шифроваться не имело смысла.

Из коридора послышалось защёлкивание замка, и через секунду в зал ворвалась его напарница, пока по непонятно какой работе. Дима встретил коллегу, облокотившись на барную стойку статуей, и при виде девушки не смог скрыть удивления. Она кардинально изменилась. Из белого на ней был лишь корпоративный халат и тапки, а всё остальное выглядело вполне естественно, разноцветно.

Каштановые волосы пониже плеч были мокрые, но Юла посчитала необязательным их сушить и тем более делать причёску. Тем самым как бы показывая, что она нового коллегу за мужчину не воспринимает и даже близко рядом с собой не видит. Обычно женщины в этой ситуации хотя бы наматывают полотенце на голову в виде тюрбана, а эта и на это не сподобилась. Так, отжала, чтобы с них не текло, зализала со лба за спину, и довольная.

На лице макияж ликвидировала. Белой краски нигде не просматривалось. Обычная оказалась девчонка. Без макияжа вполне симпатичная, природа, по крайней мере, красотой не обделила. Халат был надет не на голое тело, а на футболку насыщенно синего цвета. Вместе с белой краской исчезла и нахрапистость, и стервозность. Дима как должное попытался нырнуть в её эмоции и тут же раздражённо скривился, одними губами выдав: «Мля». Его защита на ней работала на «ура». Как в пустоту провалился. Даже короткий эффект свободного падения словил.

Девушка по-свойски, по-домашнему устроилась на большом диване, перед которым на стене висела огромная плазма. Скинула тапки. Залезла с ногами, забиваясь в уголок. Выудила из-под себя диванную подушечку и обняла, как плюшевую игрушку. Сычёв расценил это как приглашение к беседе.

Обойдя диван по дуге, он легко, по-позёрски перепрыгнул его и приземлился задом ровно напротив телевизора, изначально дистанцируясь на безопасное, как ему казалось, расстояние. По крайней мере, ей не с руки будет пускать вход довольно длинные ногти, хоть без цветного маникюра, но блестящие. А ему удобней будет от неё отпинываться.

— Ну что, ознакомился с апартаментами? — начала она вполне мирно и даже с нотками дружелюбия, а ведь и часу не прошло, как готова была его убить.

Голосок у красотки в спокойном состоянии, без применения стервозных тонов, оказался на удивление мелодичным и по-девичьи слащаво миленьким. Юла не скрывала, что наигранно старается показаться значительно моложе своих лет, словно в одночасье превратилась в маленькую безобидную девочку.

У профессионального соблазнителя тут же в голове звякнул колокольчик: если женщина любого возраста впадает в детство при разговоре с мужчиной, то это означает, что она пытается ему понравиться, предлагая поиграть. Если мужчина принимает правила игры и взаимно впадает в молодые игривые годы, якобы под убойной дозой тестостерона, то всё нормально. Можно начинать взаимный флирт. Если же он игру не поддерживает, оставаясь тупым мужланом, то это лишний раз подтверждает, что все мужики козлы.

Здесь дипломированный ловелас поставил ещё одну галочку: несоответствие разговорной интонации, указывающей на флирт, и внешнему виду, говорившему об обратном. Сложив два и два, сделал вывод: девочка врёт как дышит. Поэтому Сычёв выбрал нечто среднее: козлиться не стал, но и спермотоксикозника изображать воздержался. Он предпочёл дипломатичный тон: мир, дружба, жвачка.

— В общих чертах, — поддержал молодой человек её якобы попытку к примирению и, даже мило улыбнувшись, развернулся к собеседнице вполоборота, закидывая руку на спинку дивана, раскрываясь и указывая позой на доверие.

— Я прошу прощения за инцидент. Была не права. Погорячилась, — продолжала мурлыкать Юла, опуская глазки.

Дима мог голову дать на отсечение, что девочка брешет как сивый мерин, или кто там у них женского пола. Но играла великолепно. Не будь он таким занудой суккубовской, то поверил бы. Не став ломать игру, включился в роль лоха педального, взаимно оправдываясь и давая противнице в первом раунде перейти из позиции проигравшей в победительницы.

— И меня прошу извинить, — залепетал он, тоже опуская глазки. — Но я вообще-то сработал на автомате в качестве самообороны. А это что вообще было? Фаербол? Как ты его сотворила?

— Не поняла? — резко изменила поведение Юла с наигранно детского на дворово-подростковое. — Во-первых, это был не фаербол, а шаровая молния. Во-вторых, это обычная лахорда на электромагнитный клубок. А ты свой ментальный удар без лахорды что ли делаешь?

— Если бы я ещё знал, что это твоя лахудра означает.

— А когда ты всепоглощающей любовью бьёшь, ты что в своей голове слышишь?

Дима замялся. Вопрос был неожиданным и для него пикантным. О внутреннем ощущении во время Славы он ещё никогда и никому не рассказывал, но желание самому в этом разобраться пересилило. К тому же как-то сразу между ними кончился спектакль и появилась рабочая атмосфера. В конце концов, решил Дима, если ему с ней работать, то знать сильные и слабые стороны друг друга, и в первую очередь способности — дело не только хорошее, но и нужное.

— Хор, — выдохнул он, ожидая, что она над ним посмеётся. — Большой церковный хор. Я даже словно наяву вижу мужской монастырь, где монахи тянут одну ноту разными голосами. Даже не так. Они тянут сложный аккорд.

— Вот, — обрадовалась девушка, откидывая подушку, которой, похоже, интуитивно защищалась от него, — лахорда в переводе с латыни — аккорд. Для меня просто слово «лахорда» звучит благозвучней. А София вообще называет это либо просто «ключ», либо САР, — и, видя недоумение на лице молодого человека, тут же объяснила: — САР — это спектрально-амплитудный резонанс. Но «САР» мне нравится ещё меньше, чем аккорд. Лучше уж твой «хор».

— Спектрально-амплитудный резонанс? — удивлению Димы не было предела. — Это ещё что за зверь и при чём здесь ключ?

Юла наигранно тяжело вздохнула, словно пыталась объяснить тупому ребёнку очевидные вещи.

— Да потому что лахорда и есть ключ. У каждого явления он свой, уникальный. Ты видел когда-нибудь английский ключ, ну такой, с вершинками и впадинками? — она тут же принялась изображать этот предмет пальцами в воздухе.

— Конечно видел. У меня в сумке такой лежит.

— Тащи сюда.

Дима сходил за связкой ключей и, выцепив простой английский, передал Юле, при этом присаживаясь рядом.

— Вот смотри, — принялась она за объяснение с неподдельным азартом. — Каждый пик или впадина — это определённая частота. Вместе они формируют набор частот — спектр. Но мало угадать с набором, надо, чтобы каждая частота имела строго определённую амплитуду. Вот как высота пиков и глубина впадин. И если хоть на чуть-чуть что-то будет не совпадать, то замок не откроется. Ты же свой хор слышишь всегда одинаково?

— Да, — согласился Дима, — он у меня как будто где-то на подкорке записан.

— А ты попробуй как-нибудь что-нибудь изменить в этом хоре. Усилить одни голоса или понизить другие.

— Я даже если просто к ним прислушиваюсь, стараясь разобрать разноголосицу, как Слава пропадает.

— Какая Слава?

— Ну, это любовное воздействие в народе называют девичья Слава. Я его у одной ведьмы стырил. Только у неё наверняка в голове пели монашки, а в моей запели монахи. Поэтому сначала она меня Славой пыталась прибить, а я ответил, — Дима помолчал пару секунд, вздохнул и соврал для красного словца: — А в конце оба друг друга прибили чуть ли не до сексуального истощения.

— Я представляю, что у вас там было, — по-девчоночьи с восхищением распахнула глазки Юла, — такая обоюдно наведённая любовь — с ума сойти.

— Боюсь, что ты даже представить не можешь. Ядерная война по сравнению с этим безумием покажется игрой в песочнице. Ладно, принцип я понял. То есть это не магия никакая, а элементарная физика?

— Ну, физика, допустим, далеко не элементарная, — кивнула девушка, — и вообще, магия существует только до тех пор, пока до неё физики не добрались, — и после небольшой паузы добавила: — Кстати, современная наука до понятия «лахорды» не добралась. Они ещё не открыли спектрально-амплитудный резонанс. Хотя примеров в природе — завались.

— Например?

— Пример? Да пожалуйста. Ты знаешь, как у тебя в организме образуются сперматозоиды?

— Нет, — хмыкнул Дима, почему-то подумав, что пример девушка подобрала с подтекстом. — Я до такой степени физиологию не изучал.

— А я вот изучала.

— Откуда?

— Я вообще-то медицинский закончила. Между прочим, с красным дипломом, — возгордившись, прорекламировала себя Юла. — Так вот. У тебя в тестикулах находятся половые клетки, отличающиеся от обычных лишь половинным набором генов. Не буду грузить тебя специфическими определениями. Попробую объяснить по-простому. Эти клетки, как и все, размножаются делением. Размножаясь — вытесняют друг друга. Вот ползут они благодаря энтропии по жгутику. Это такая тоненькая трубочка. И на определённом участке снаружи этой трубы их поджидает засада из скопления молекул тестостерона. Любая молекула излучает вокруг себя строго определённую электромагнитную лахорду, которая зависит от атомов, входящих в неё, и их взаимного расположения. Так вот у этих половых клеток имеется замочек, ключиком от которого является лахорда тестостерона, под воздействием которого клетка перестаёт делиться и начинает расти, превращаясь в сперматозоид. И таких процессов управления по типу «ключик-замочек» в любом живом организме море. Миллионы, если не миллиарды.

— И что, никто из учёных до этого не дошёл? — поддержал молодой человек медика-всезнайку, видимо, оседлавшую любимого конька теоретического словоблудия.

— Видишь ли, учёные смогли лишь опытным путём установить, что процесс происходит при обязательном наличии тестостерона поблизости, — продолжила входить в раж дипломированная медичка, чувствуя превосходство знаний над несведущей дремучестью. — Если убрать гормон, то рождение сперматозоида не происходит. Но каким образом совершается взаимодействие на расстоянии, медицина определить не может. Молекулярные поля очень слабые. Нужны физики, и в первую очередь теоретики, которые бы описали особенности управления явлениями с помощью спектрально-амплитудного резонанса. А таких работ даже в проекте нет.

— В проекте нет, а мы ими пользуемся, — хмыкнул Дима.

— Так же, как и электричеством, — не осталась в долгу Юла. — Никто не знает, как оно по проводам бежит, но все пользуются.

— Согласен, — кивнул молодой человек, тут же меняя направление разговора: — А какая у тебя специализация по диплому?

— Педиатр.

— Понятно, — сообразил Дима, откуда Юла знает тему сперматозоидов, продолжая ненавязчивый допрос. — А что ты ещё умеешь, кроме шаровой молнии?

— Могу создавать небольшую область антигравитации, — пожала она плечиками, будто это умение сродни плевку на асфальт, но тут же поправилась, объясняя подобную пренебрежительность: — Но слабенькую.

— Телекинез? — изумился молодой человек, уже в голове проецируя летающую тарелку.

— Что-то вроде, — недовольно согласилась с ним девушка. — Но только двигать могу что-то лёгкое и мелкое. София мне её выдала для самостоятельного изучения, но сколько не бьюсь с этой лахордой, ничего не получается. Чувствую, что где-то косячу, то ли в частоте, то ли в амплитуде какой из частот, но никак не удаётся чисто выйти. Это всё равно что не настоящим ключом открываешь, а отмычкой с применением лома. Затраты на миллион, а выход на копейку. А у тебя, кроме Славы, есть ещё что?

— Ну, такого боевого, как у тебя, нет, — сознался Дима. — Могу эмоции чужие считывать.

— Мысли? Как София? — как-то резко перепугалась напарница.

— Нет. Мысли не могу. Только эмоции, — успокоил он её. — Могу по одному взгляду определять женский архетип: склонности, наклонности, характер, жизненные приоритеты. Как к какой подкатить, как без последствий откатить. А ещё я знаю все языки мира, даже те, что давно вымерли.

— Это как? — неверующе уставилась она на него.

— Сам в шоке, — отмахнулся Дима. — Подарок сверху.

— Класс. А ты в загробном мире уже бывал? — неожиданно поинтересовалась Юла, явно сконфузившись.

— Да. А тебе зачем?

— Не мне, а тебе, — с неким превосходством поправила она его. — В этом и будет заключаться твоя работа. Я, как медик, буду латать тело, а ты, как программист, будешь перепрограммировать душу.

— Душу или дух?

— А какая разница?

— Колоссальная, — вот тут уже Сычёв сел на любимого ишака с морковкой на палке, понимая, что владеет знаниями в этой области гораздо больше, чем собеседница. — Это как небо и земля. Абсолютно разные структуры, абсолютно разные коды управления. Это всё равно что ангела спутать с привидением. Вот как раз ангел — это душевный элемент, а привидение — духовный.

— Ну не знаю. Я в этом ни бум-бум, — потупила глазки Юла, то ли стесняясь своей неосведомлённости, то ли боясь в этом разбираться. — С тобой София лично будет заниматься.

— Знаю, — ехидно улыбнулся Дима. — Ефимыч уже предупредил, что она, как пройду испытание, мне по башке настучит, и я сразу всё выучу.

Девушка заливисто и довольно наигранно рассмеялась. Диме, даже не влезая в эмоции реципиента, подобная бездарная озвучка безудержного веселия резанула по ушам, как скрип ножа по стеклу. Пока он скрежетал зубами, отмечая паршивость представления, она сквозь фальшивый смех выдала:

— Да, Ефимыч ещё тот фрукт, — но тут же, перестав смеяться и резко став серьёзной, словно только что лбом в стену врезалась, ошарашенно спросила: — Какое испытание? София же тебя приняла на работу.

— Принять-то приняла, но испытание определила, — с выражением тоже наигранной грусти сознался Сычёв. — Это сто миллионов, что лежат на банковской карте. Буду я работать или нет, зависит от того, как я их потрачу, — но тут же встрепенулся, словно нашёл выход из тупика: — Кстати, не могла ли ты мне помочь?

— Как? — удивилась девушка, ехидно скривившись. — Потратить твои сто миллионов?

— Вот именно, — на полном серьёзе согласился молодой человек. — Мне надо их потратить на свой статус и совершенствование. Квартира там, машина, а главное, одеть меня надо по последней моде, неброско, но дорого. Ну, если с квартирой и машиной я справлюсь как-нибудь, то вот с прикидом по последним трендам — я полный ноль. Хотя бы подскажи, куда кидаться и к кому обращаться.

Юла задумалась, оценочно разглядывая напарника, словно модельер модель. Затем достала мобильник, полистала контакты и с деловой моськой кого-то набрала, заткнув телефоном ухо.

— Привет, Ленусь, — через несколько секунд поздоровалась она, — как жизнь?

Почти минуту молча слушала. Безэмоционально и неподвижно. Видимо, у Ленуси было за что на жизнь пожаловаться, и, найдя подходящее ухо, та начала выговаривать весь список претензий.

— Слу-шай, — протянула Юла, явно перебивая собеседницу, — хочешь заработать? У меня для тебя колхозник есть, богатенький. Картошки на несколько миллионов накопал на огороде. Надо из него мачо сделать с запасом гардероба на любой случай жизни и на двенадцать времён года на все его миллионы. Раскрутим лоха?

Она замолчала, переведя хитрющий взгляд на напарника, лоха-колхозника. Дима стойко вытерпел оскорбления, понимая, что это шутка. Юла несколько секунд слушала, не отводя взгляда с объекта развода, затем у них начался теннисный диалог. Говорила она о Сычёве, словно его и рядом нет.

— Губу закатай, — выдала она пренебрежительно.

Пауза для предположений с той стороны, типа почему нельзя.

— Потому что.

Пауза для сбора огорчений обратно в мешок.

— Молодой, симпатичный, неплохо сложён.

Пауза для принятия эмоциональной реакции собеседницы и выдвижения гипотез.

— Нет. Он мой напарник.

Очередная пауза, но на этот раз короткая.

— Да, Ленусь, можешь начинать бояться. Я тебя уверяю, монстр ещё тот. Я только минуту с ним пообщалась, и трусики пришлось стирать.

Дима улыбнулся. Приятно было слышать подобную оценку, хоть и враньё полное. Не было на ней трусов, как пить дать не было. А текло только по лицу.

— Нет, — вновь осекла собеседницу Юла, — я сама его к тебе привезу. Перед визитом звякну. Всё, пока.

И отключила вызов, продолжая лыбиться в глаза напарнику. Дима даже на секунду подумал, что девушка наконец-то в нём что-то рассмотрела достойного, но тут же убедил себя, что эта стерва просто прикалывается. Она настолько влюблена в себя, что других в упор не замечает, даже если лбами стукнутся.

— Могу и с квартирой помочь, — предложила напарница, явно выстраивая в милой головке очередной бизнес-план по собственному обогащению за счёт товарища, — есть завязки.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Сычёв, — но квартиру хочу взять в этом же доме, только попроще и пониже. А вот в ГИБДД у тебя связей нет?

— А что?

— Мне права не восстановили. Заставили сдавать по новой. А это такой геморрой. Я бы отблагодарил, но не за новые права, чтобы с автошколами не заморачиваться, а за восстановления старых. Там до замены ещё пять лет оставалось.

Девушка задумалась.

— Хорошо, — наконец ответила она, — поищу контакты. Лично я получала права на общих основаниях: с автошколой и все дела. Но ты прав. Это геморрой будет ещё тот. А я так понимаю: чем быстрее ты потратишь деньги, тем быстрее мы приступим к работе. Уже три месяца сижу на голодном пайке. Поэтому ты обратился по адресу. Я больше, чем ты, заинтересована в успешном прохождении твоего испытания.

— Гора с плеч, — наигранно облегчённо выдохнул Дима, уже готовясь к тому, что его по деньгам поимеют, и тут же решил сменить тему: — С этим вроде определились. Так что у нас будет за работа? Ты так ничего и не рассказала.

— Мы бригада скорой помощи, — серьёзно начала девушка, — но бригада не совсем обычная, как ты понимаешь. София будет выдавать заказы на клиентов, а мы их будем вытаскивать с того света. Иногда чуть ли не в прямом смысле слова. За мной экстренная реанимация. За тобой потусторонняя подоплёка, в результате чего клиент дошёл до того состояния, в котором мы его застали.

— И какие мы неизлечимые болезни будем лечить? — вполне профессионально поинтересовался Дима.

— Любые, — отмахнулась лекарка. — Вернее, не я лечу, а специальный лечебный комплекс. Есть у меня волшебный чемоданчик. Я не столько врач, сколько оператор при нём. Там какой-то суперкомпьютер вмонтирован с кучей программ. Моё дело — нужные датчики в нужное место присоединить. Ну и запустить необходимые программы. Иногда требуется ручная коррекция. Но это редкость. А главное — за мной постановка правильного диагноза. Ошибка может стоить пациенту жизни, а мне зарплаты. Но за три года работы, — она поплевала через левое плечо, — до этого дело не доходило. Хотя косячила несколько раз поначалу, но вовремя исправлялась.

— Ты хочешь сказать, — удивился Дима, — что твоя шайтан-машинка может вылечить рак последней стадии?

— Легко, — отмахнулась Юла, — причём в этом случае трудное не в регуляции раковых клеток, а в очищении организма от процесса лечения. Столько говна приходится выводить, мама дорогая. Там больше следишь не за опухолью, а за системами фильтрации и выделения.

— То есть София вручила тебе машинку, которая автоматически и безошибочно проводит курс лечения, — не понимающе прервал её Дима. — Но при всей своей фантастичности она не умеет ставить диагноз?

Девушка тяжело вздохнула и задумалась. Дима сделал вывод, что тут всё непросто, и сейчас она пытается подобрать слова для объяснения.

— Ну ты же понимаешь, — наконец начала она, — если мы оперируем лахордой, которая в этом мире ещё не открыта, то и медицина у нас не совсем привычная. Тоже, в какой-то мере, медицина будущего или вообще иномирная. Понимаешь, она построена на том, что в человеке семь систем жизнеобеспечения.

— Я знаком с этим, — прервал, а заодно удивил её Дима, — только в общих чертах.

Лекарка сидела с выпученными глазами и открытым ртом. Когда её впервые три года назад София познакомила с этой концепцией человеческой физиологии, она долго не могла поверить в эту ахинею. Всё выглядело антинаучно и шарлатанно. Но когда начала работать и получать результат, который светилам современной науки и не снился, то полностью пересмотрела своё отношение к данной методике. Вот только она освоила практику, а теоретическую базу не знала. И подходить с этим вопросом к Софии откровенно боялась.

Она вообще страшно боялась покровительницу и её дворецкого — Емельяна Ефимовича. Эта парочка была не от мира сего. Вернее, она была уверена, что они попаданцы из другого, более продвинутого магического мира. Да, она в школьные и студенческие годы читала. В основном любовные фэнтези. И дочиталась до того, что восприняла этих пришельцев как должное. Как само собой разумеющееся.

Вот только лезть в их дела и что-то спрашивать для Юлы было: «Упаси господи». Они дали интересную работу. Положили за неё огромную, по меркам девушки, зарплату, благодаря которой она живёт как королева, вся в шоколаде. Её всему научила София, в том числе и лахорде. А тут вдруг появляется непонятно кто с уже готовой лахордой пси-атаки, да ещё со знанием, которое она получила только здесь, являющееся корпоративной тайной. Кто он такой? Он из того же мира, что и София с дедом?

— И что тебе о них известно? — после долгой паузы наконец осторожно поинтересовалась девушка.

— Да ничего, — с безразличием отмахнулся напарник. — Знаю только, что их семь, и каждая система — это баланс. Ну ещё знаю, какая за что отвечает. И всё. Не вдавался в подробности. В этом не было необходимости. Я же не врач.

— Понятно, — что-то для себя надумала девушка, однозначно решив, что «этот» тоже откуда-то оттуда. — Да, каждая система — это баланс. А заболевание — это результат его нарушения. Каждый основной баланс имеет десятки более мелких подбалансов. Но я в глубь не лезу. Работаю на первом-втором уровне. Этого, как правило, достаточно.

— Ну хорошо, — прервал её Дима. — Я в принципе понял. Ты с помощью машины находишь отклонения и балансируешь их.

— Правильно, — согласилась девушка, почему-то отворачиваясь.

— Вот только я не понял, чего ты так напугалась? — припёр её к стенке собеседник.

Юла долго молчала. Даже пальцы начала себе выламывать. Но всё же ответила:

— Я ничего не хочу знать ни о попаданцах, ни о пришельцах. Извини, но мне так спокойней.

— Ты восприняла меня за пришельца из другого мира? — издевательски предположил Сычёв, ехидно посмеиваясь.

— А разве нет? — зашуганно спросила Юла, чуть не плача, продолжая смотреть в сторону. — И я вспомнила, что София назвала тебя каким-то инквизитором. И про это тоже ничего не хочу знать.

— А я тебе об этом ничего и не расскажу, — жёстко отрезал Дима. — Единственно, открою тебе секрет: я человек. Не совсем обычный, но человек. Просто я бывал в других мирах. Вот разного и нахватался.

Удивление девушки надо было видеть. Она медленно развернула лицо с выпученными глазищами. Бегающими зрачками отсканировала напарника и шёпотом спросила:

— А разве так можно?

— Можно, — уже спокойней проговорил Дима, — если осторожно.

— Расскажешь?

— Нет, — покачал он головой. — Ты же не хочешь об этом знать? И правильно делаешь. Меньше знаешь — лучше спишь.

— Просто Софию и её дворецкого я до жути боюсь. Хотя с дедом общаться прикольно. А встретив тебя, почему-то стало любопытно.

— Любопытство кошку сгубило, — многозначительно подытожил он разговор, поднимаясь с дивана и меняя тему. — Ещё один вопрос: рабочее время. Во сколько начинается рабочий день? Во сколько заканчивается? Или он у нас не нормирован?

— Не нормирован, — с облегчением ответила девушка, тоже поднимаясь с дивана и направляясь на кухню к холодильнику. — И появляться на рабочем месте каждый день не обязательно. Но это только когда работа есть. А так, будь добр в девять часов быть здесь и чего-то ждать до шести вечера. И вообще, изучи устав. Там в нём всё по пунктам расписано.

— И где его взять?

— Нигде, — словно отрезала напарница, доставая бутылку минералки. — Попроси у Ефимыча, он тебе принесёт. Я лично изучала этот труд при нём. После чего он его унёс. Правда, Ефимыч при этом на все вопросы отвечал и чуть ли не по каждому пункту комментарий давал, разжёвывая.

— Прикольно, — хмыкнул Дима. — Хорошо. Думаю, до конца дня справлюсь с его изучением. А где Ефимыча искать?

— Нигде, — вновь повторила реплику Юла, возвращая отпитую бутылочку назад в холодильник. — Я же тебе говорю, он ещё тот жук. Его никогда и нигде не найдёшь, но стоит позвать, где бы ни находилась, он тут же появляется.

Дима промолчал, продолжая загадочно улыбаться.

— Ладно, — со вздохом проговорила старшая бригады. — Действительно, тебе стоит сначала ознакомиться с нормативными документами. Меньше вопросов будет. А если что — мой кабинет напротив. До шести я на месте.

И сделав жест рукой типа «Чао», Юла покинула апартаменты Сычёва.