Глава 5. Локация 0, 42. Видит око, да зуб неймёт, и рука фигу не крутит, а лишь в жесте подаяния протягивается.

Сто миллионов хоть и казались нищеброду Диме огромными деньжищами, но, столкнувшись с московскими ценами на движимость и недвижимость, резко закатал губу аж на два оборота. А когда посетил модный дом с салоном красоты, то добавил ещё оборот, совсем ужавшись. В результате купил скромную однушку, скромную «Ауди» и скромный гардероб на шесть сезонов полугодия. На целый год — жаба задавила.

В конечном итоге Сычёва подстригли и выкрасили под умопомрачительного блондина. Скорректировали брови, ресницы и всё, что можно было скорректировать. Причём сделали это, суки, через боль, без наркоза. Вытерпел маникюр, педикюр, полную депиляцию туловища, только с грудиной и зоной бикини не дался, посчитав, что хоть какая-то самцовость должна остаться. А то если их не остановить, то эти садистки и член отрежут, и груди вырастят. И так, взглянув на себя в зеркало после преображения, ужаснулся. Ну баба бабой. Аж сплюнул с досады зеркалу в лицо.

Одеваясь по последнему писку и по трендовому попискиванию моды, Дима сделал для себя открытие. Оказывается, он до этого был ненормальным. Не зря в дурке лежал. Нормальные люди вещи не покупают. Их им шьют модельеры исключительно в эксклюзивном единственном числе. Даже обувь! Мля. Ладно хоть до трусов с носками не дошли. Хотя, наверное, и на такое сподобятся под лозунгом: «Любой каприз за ваши деньги».

Из статусных цацек приобрёл только часы. Этот аксессуар оказался для мужчины обязательным. И даже если их владелец в стрелках не разбирается и цифири путает, всё равно обязан их носить, как наручник, пристёгивающий его к хорошей жизни. А вот от всего остального — отказался. Тупо денег не хватало. Вот тебе и миллионер. Стоило только получить визуальную статусность, как реальный статус опустился до нищеброда.

Дима даже вспомнил Пушкина с его эпохой и пожалел тогдашнюю аристократию, понимая, что никаких доходов на понты не хватит. Их можно заполучить только долгами, что Александр Сергеевич, кстати, умел делать, наверное, лучше, чем стихи писать.

В фитнес-клубе, в том же «Око», нанял персонального тренера — скульптора по телу. Девочка не первой свежести, но с фигуркой фанатки от фитнеса, занималась с ним аж двадцать четыре часа в сутки. Выкладывалась вся и без остатка. Ещё бы. Он положил ей от щедрот своих столько, что фитоняшка не только мучила его в зале и бассейне, но и настояла на совместном хождении по ресторанам, где якобы следила за его правильным питанием. А во вторую смену — спала рядом, заявив, что полноценный сон для мужчины — залог брутальной фигуры, а полноценным он может быть только с женщиной под боком.

И вот, потратив почти всё и сразу, посчитав, что испытание излишками денег прошёл успешно, он с чистой совестью и предельной наглостью постучал в дверь с надписью «Директор». Не дождавшись никакой реакции, вошёл в кабинет Галактической Сущности и прямым ходом направился к своему стулу, нисколько не сомневаясь, что она будет восседать за рабочим столом.

— Здравствуй, София, — поздоровался он по ходу движения. — Всё. Деньги я твои профукал. Внешний лоск навёл, но для его поддержания требуется соответствующий доход. А для получения должного дохода нужна работа. Поэтому или я начинаю трудиться на благо компании, или всё это продаю с молотка к чёртовой матери и иду выступать стриптизёром. На другую вакансию в таком виде меня не примут.

Он вальяжно плюхнулся на стул, закинул ногу на ногу и щенячьим взглядом уставился на хозяйку. София, пребывая в своём первичном образе барыни из провинции, со времени его появления в кабинете довольно улыбалась. А когда Сычёв пристроил свой зад, поинтересовалась:

— А не жаль будет всего этого лишиться?

— Ни капли, — ответил шикарный молодой денди. — Это статусность внешняя. Внутрь она ещё заразу не плюнула, поэтому попрощаюсь без сожаления.

— Но ты ещё не готов к работе, — продолжая улыбаться, возразила София.

— Моя готовность зависит от тебя. Ефимыч проговорился, что ты должна настучать мне по башке, и там всё включится. Так что я готов. Стучи.

— К сожалению, постучать будет мало. Повернись ко мне, — и она сделала жест рукой, как бы крутя его вокруг оси.

Дима пересел к ней лицом.

— Вытяни перед собой руки и растопырь пальцы.

Он, как послушный мальчик, выполнил указание. София вынула из внутренностей стола обычный лист бумаги формата А4 и накрыла им протянутые кисти. Бумага, несмотря на расслабленность рук, затрепетала, словно лист осины под вентилятором.

— Что наблюдаешь? — поинтересовалась она.

— Тремор, — спокойно констатировал он, — но, насколько я знаю, это нормально.

— Не совсем.

София забрала лист и положила себе на руки, растопырив пальцы. Бумажка не шелохнулась. Она, продолжая удерживать замерший лист, начала объяснение:

— Ключи бывают разные. Есть простые, как твоя Слава или молния Юлы. А есть составные. Твоя часть работы будет проходить в мире духов, а для перехода туда требуется как раз составной ключ. Мало будет воссоздать САР в голове. Потребуется ещё его овеществление руками.

София положила лист на стол и скрутила такую загогулину пальцами, что у Сычёва челюсть отвисла от небывальщины. Он тут же вспомнил Суккубу, которая крутила нечто подобное, когда отправляла его в свои миры. Вспомнил и Тано, крутившего фиги для пространственной телепортации. Понимание пришло сразу, но вот как это повторить? Это же какие гуттаперчевые конечности надо иметь, чтобы подобное вытворять?

— Тебе следует заняться руками. Для нас пальчики — это в первую очередь тонкий, ювелирный инструмент. Они должны быть гибкими, послушными, с чувствительными подушечками пальцев. Командный САР для перехода я тебе разблокирую.

С этими словами она приподнялась и положила руку на бело-крашенную шевелюру Димы. У него в голове взорвался радостный ангельский хор. Только на этот раз смешанный, состоящий из мужских и женских голосов.

— Пальчиковый контроллер у этого ключа может быть разный, в зависимости от того, куда делается переход. В чистилище — он такой.

София просто сомкнула большой и безымянный палец в кольцо, при этом указательный и средний соединила вместе и выпрямила, оставив мизинец висеть полусогнутым.

— Набрал контроллер правой рукой — перешёл туда. Левой — обратно. Только большой и безымянный не соединяются, как может показаться со стороны, а оставляют между собой микронный зазор. Между ними должна образовываться вибрация резонанса, что включается в голове. Ты должен её почувствовать в разрыве большого и безымянного пальца. Попробуй.

Дима глубоко вздохнул. Постарался расслабиться. Собрал пальцами, в общем-то, простой контроллер.

— Кисть должна быть полностью расслаблена, — поправила его София. — Иначе из-за напряжения ты не сможешь материализовать вибрацию в кольце.

Но как только Дима расслабил конечность, контроллер развалился. В расслабленном состоянии кисть приняла позицию «рука загребущая».

— Вот в этом-то твоя главная сегодняшняя проблема. У тебя пальцы как у обезьяны. Сильные, задеревенелые, и на подушечках слишком много мёртвой огрубевшей кожи. Для таскания чего-нибудь тяжёлого и для копки ям они вполне подходят. А вот для нашей работы — непригодны.

Дима сидел и тупо разглядывал свои вполне нормальные мужские ладони, не понимая пока, что с ними такого надо сотворить, чтобы они превратились хотя бы приблизительно в ладони Софии или Тано.

— Мля, — выругался Дима необдуманно, забыв, где находится. — Такое быстро не получится.

— Это будет зависеть от твоей целеустремлённости. Как можно больше тренируй ключ перехода у себя в кабинете. Сначала не получится. На какой-нибудь сотне раз проскочит искра. И чем больше будешь пытаться, тем лучше начнёт получаться. И я надеюсь, ты понял, что при переходе твое тело будет оставаться здесь в состоянии летаргического сна. Туда будет перемещаться лишь твоё сознание. Поэтому не вздумай этим баловаться где ни попадя. Сначала увезут в реанимацию, а оттуда в твою любимую дурку.

— Понял, не дурак, — проворчал Дима, — был бы дурак — не понял.

— Вот и умница, — с лаской в голосе похвалила начальница. — С первоначальной практикой закончили. Теперь немного теории.

София поднялась и принялась ходить, как всегда, пребывая босиком. Прошлась вдоль стола, затем вдоль панорамного окна. Остановилась. Жалюзи самопроизвольно открылись, и она принялась разглядывать Москву с высоты птичьего полёта.

— Твоя работа будет заключаться в нормализации духовных связей с предками. Дело в том, что в большинстве случаев невзгоды живущего напрямую зависят от того, что у него «на роду написано». Прегрешения предков отражаются на состоянии здравствующих. Искать причины придётся вплоть до двенадцатого колена. Будешь находить грешный дух, чьё наказание столь велико, что выходит за границы миров и вредит живущему потомству, и каким-то образом нивелировать это вредное воздействие.

— Каким-то образом? — не выдержал ошарашенный отсутствием конкретики Сычёв.

— Да, — легко согласилась София, даже не поворачиваясь к нему. — Там по каждому случаю придётся разбираться индивидуально, уповая только на собственные интеллектуальные возможности. Каждый раз — задача. Иногда решение будет лежать на поверхности, а иногда придётся поломать голову. Но ты справишься. Будут попадаться случаи, когда негативное влияние оказывает групповое падение рода. Запредельных наказаний вроде бы нет, но все духи предков находятся в самом низу, поближе к чистилищу. В этом случае придётся поднимать род, что называется, с колен. Чем выше по уровням будут находиться предки, тем комфортнее будет ощущать себя клиент в реальной жизни.

София замолчала. Дима переваривал услышанное. Тут он неожиданно вспомнил ещё об одном.

— А как же предельность бытия с её зарядом жизненной силы? А если клиенту приходят кранты, потому что его жизнь закончилась?

Пятёрица плавно развернулась и пристально посмотрела на вопрошающего, всем видом в чём-то его подозревая.

— Ты сначала основы освой. А там и до души, и до разума доберёшься. Тебе об этих вещах рано думать. Слаб пока.

— Всё познаётся в порядке святого для нас слова «очередь», — неожиданно вспомнил он слова Суккубы.

— Правильное понимание, — кивнула она и не терпящим возражения тоном добавила: — Ты свободен. Займись руками. И мой тебе совет: начиная с сегодняшнего дня — носи, не снимая перчатки. Приучи себя к этому. Береги руки. А к нашим советам знаешь, как относиться.

Диме ничего не оставалось, как попрощаться и двинуться в свои апартаменты. Но на перекрёстке отсека задумался и решил вновь обратиться за помощью к напарнице. Всё-таки она девушка. Ей ли не знать, как надлежит ухаживать за руками.

Решительно подошёл. Решительно постучал. Решительно проорал в закрытую дверь:

— Открывай, сова, медведь пришёл.

После чего, посчитав, что полностью исполнил все процедуры приличия, вошёл внутрь. Остановился в ожидании, когда хозяйка выйдет встретить его на пороге с хлебом, с солью. Прислушался. Где-то непонятно, то ли справа, то ли слева шумела льющаяся вода. Вспомнил расположение санузлов. Понял, что слева. Там за спальней расположен душ и ванна. По звуку — работал душ. Значит, девушка моется. Значит, девушка голая. Ну не в халате же она водные процедуры принимает.

Обернулся на дверь, задав себе логичный вопрос: «А почему не закрылась?» Поискал замок. Но ни замочной скважины, ни элементарного засова не обнаружил. Почесал затылок. До него только сейчас дошло, что все апартаменты этого виртуального этажа на замки не закрываются. Но почему? Ну ладно работают они в якобы офисе, а как же, к примеру, подобная ситуация? Зашёл, значит, сотрудник к коллеге в соседний кабинет, а та нагишом душ принимает. А он: «Привет, напарница. Спинку потереть?» А бедолага даже закрыться не может от нахала, потому что не на что.

Дима, конечно, повозмущался, но не очень. Ситуация пикантная и даже в чём-то будоражащая воображение. Но тут вдруг осознал, что сам может оказаться точно в такой же ситуации, представив себя тужащимся на унитазе. И вот тут возмущение приняло зашкаливающие формы.

— Ефимыч, мля, — в сердцах выругался вполне воспитанный молодой человек, как бы негодуя исключительно сам с собой.

Но этажный завхоз, как ни странно, откликнулся сразу, появившись за спиной, между прочим, из спальни Юлы. Словно этот старый хрыч за молоденькой девкой там подглядывал.

— Чё? — с хамоватым говором бросил он в спину Сычёву, заставив того обернуться.

— Что за беспредел? — наехал злым шёпотом на него поселенец. — Почему у тебя на этаже ни в одной двери замков нет? Там девка голая моется, а тут коллега мужицкого полу по делу зашёл. Сплошной харассмент намечается.

— Не сквернословь, паря! Тама девка одета, — выпятив зачем-то подбородок, отреагировал злющий плюгавенький дедок, даже не думая соблюдать конспирацию. — Она тама свои лохмы от краски отстирывает. А замков нету, потому что нету.

— Не завезли? — съёрничал Дима.

Но тут вода прекратила шуметь, и в квартире резко воцарилась тишина. И как гром среди ясного неба, не желая оставаться в долгу, дедок-недомерок ехидно рявкнул:

— Завезли, да не выгрузили.

— Кто там? — раздался издалека вопрос с интонацией сортирного «занято».

— Не знаю, кто там, — проорал Дима в ответ, продолжая хохмить, — но тут — я.

— Проходи в зал. Я сейчас, — проголосила девушка.

Дима глянул на ангельскую сущность, как на предателя Родины, и, протиснувшись бочком, пошёл устраиваться на диване, раз пригласили. Ефимыч за ним не последовал. Как полагается: подгадил и в кусты.

Через минуту Юла с чалмой на голове и в спортивном костюме «Адидас» в три полоски, с маской стервы на милом личике вырулила из-за угла и одним взглядом закидала вопросами типа: «Чё надо?», «Чё припёрся?» и так далее.

— От Софии иду, — решил не разводить политесы Дима. — Отчитался за растрату ста миллионов.

— И? — только и выдавила коллега, продолжая смотреть на напарника, словно он ей должен ещё больше, чем потратил.

Дима поднялся с дивана. Подошёл вплотную и неожиданно для неё попросил:

— Покажи руки.

Та протянула ладонь, как королева для поцелуя, не меняя при этом стервозного выражения лица. Сычёв взял ещё влажную кисть. Повертел из стороны в сторону. Попробовал на ощупь. Подёргал пальчики. Особо рассмотрел подушечки пальцев. Затем поднёс к лицу. Понюхал. И в конце концов засунул её указательный палец себе в рот и пошерудил его языком, как бы проверяя на вкус и консистенцию.

Стервозность с лица девушки будто ветром сдуло. Глаза по пять рублей металлической чеканки. Рот раскрыт под заглатывание яблока сорта «Апорт». Дыхание сексуальной прелюдии при перевозбуждении. Но Дима её быстро обломал. Выплюнул бяку, отпустил руку и, резко протянув ей под нос собственную, поинтересовался:

— А мои видела?

Та отшатнулась, рассматривая его лапищу, и, как зашуганная девочка, пролепетала:

— Я облизывать не буду.

— А зря, — продолжил издеваться сногсшибательный блондин, — я пока к тебе шёл, такую кучу вкусных микробов насобирал, пальчики оближешь.

Он недвусмысленно повертел растопыренной пятернёй в воздухе, но продолжил о другом:

— Как, скажи на милость, вот эти грабли сделать хотя бы отдалённо похожими на твои детские ручки? София не даст нам работу, пока я не научусь пальчиковые контроллеры крутить. А этими — только могилы вручную разгребать в полнолуние.

Как только он задал вопрос, Юла начала некультурно булькать, с неимоверным усилием сдерживая смех, а когда закончил, девушку прорвало. Она залилась таким истеричным хохотом, что сначала сложилась пополам. Уронила чалму из полотенца на пол, раскидывая в стороны мокрые волосы цвета спелой пшеницы. Не в состоянии успокоиться, хозяйка, скрючившись, добралась до кухни, открыла кран и, подставив ладонь, принялась пить сырую воду, споласкивая заодно лицо, смывая слёзы.

— Дебил, — проблеяла она из-под крана. — Чёрт, чуть не сдохла.

И, не вытираясь, но перестав смеяться, вышла из-за барной стойки.

— Прости, — непонятно с чего принялась она извиняться. — Я и забыла уже про это. Мой бывший напарник тоже руки доводил до женского состояния в своё время. Мы все втроём тогда таскались по процедурным кабинетам.

— Кстати, — вклинился Дима, посчитав, что настало подходящее время наконец расспросить её о бывшем, раз первой вспомнила, — а что с ним случилось? Он погиб?

— Серый? Почему погиб? — непонимающе переспросила Юла и тут же согласилась. — Да. Для меня погиб. Хотя до сих пор земля его носит и даже здоровается, как ни в чём не бывало.

— А, — понятливо протянул Дима. — К другой ушёл.

— Это я от них ушла, — гордо заявила новоиспечённая крашенная блондинка. — Вообще полноценная бригада — три человека. Серый был программист, как ты. Я — лекарь. Специалист по аппаратному балансированию и оперативному вмешательству. Где порезать. Где заштопать. Где прижечь, что ненужное. Ал была у нас алхимиком. Специалист по медикаментозной составляющей. Препараты там разные. Что ввести, что вывести, ну и так далее. У неё лахорды на химию заточены. Могла собрать такое в кучу, что ни в одной лаборатории мира не смогли бы повторить.

Тут она вдруг замолчала и неожиданно спросила:

— Кофе будешь?

— Наливай, — не задумываясь ответил Дима.

— Что наливай? — буркнула Юла. — Его ещё варить надо.

— Тогда мне капучино ноль-три без сахара с ореховым сиропом, — решил смягчить он шутливым тоном явно тяжёлые воспоминания девушки.

— Ага, — поддержала она его игру, отправляясь к кофеварке, — сейчас вот воды из-под крана набухаю, и только попробуй не признать в ней капучино.

Дима промолчал, давая возможность той продолжить. Юла продолжила.

— Неплохо работали. Три года жили душа в душу. А тут бац, и у них любовь взыграла. Да чёрт бы с ними. Только подруга вдруг на ревность подсела, да так, что до драки дошло. Я её слегка покалечила. За это меня и выгнали. Им в бригаду тётеньку дали, хирурга по образованию. А я осталась у разбитого корыта.

— Не понял, — удивился Дима, — так мы не единственная бригада здесь? А где остальные?

Он развёл руками, показывая, что не наблюдает больше на этаже никого.

— Расслабься, — отмахнулась Юла. — Только я знаю ребят из пяти бригад. Но их наверняка больше. И у каждой бригады свой сорок второй этаж. Как София во всех этих пространственных карманах присутствует — не понимаю. Но мы между собой можем встретиться только на улицах города, но чаще внизу у лифтов.

— Вот как, — подвёл итог каким-то своим мыслям Дима. — А вот это уже интересно.

Что ему было интересно, Юле лично было по барабану. Она принялась за приготовление кофе. Дима, подойдя к барной стойке, изобразил клиента халявного кафе, терпеливо ожидающего свой заказ. Девушка молчала, повернувшись спиной и позвякивая посудой.

— Так что с моими руками делать будем? — решил он направить беседу в исходное русло.

— Да не переживай, — ответила она, не оборачиваясь, — сделаем мы тебе руки. Эти оторвём, от какой-нибудь бабы присобачим.

— А если без шуток, — Дима постарался вернуть серьёзность в диалог.

— А если серьёзно, то я знаю одно место, где тебе с этим помогут.

— Нам, — поправил её Сычёв. — Это нам с тобой в одинаковой мере нужно. София заявила, как только у меня начнут стабильно получаться переходы, то она выдаст первое задание. Не знаю, как у тебя с деньгами, но я в скором времени сяду на мель. Как бы не пришлось распродавать купленное.

— Ладно, не реви, нищеброд, — покровительственно проговорила она, поворачиваясь с двумя чашками кофе и выставляя их на барную стойку. — Займу на первое время. Да и тратить тебе особо не на что. Питаться можешь здесь, на халяву.

— Как не на что? А на руки? Или там по полису сделают?

— По полису там только сможешь посетить туалет, чтобы эти руки помыть. У тебя что, не найдётся сто пятьдесят кусков?

— Ну, только если обратно у родителей просить из того, что я им по доброте душевной отвалил.

— Дебил. Правда пойдёшь клянчить?

— Нет, конечно. Лучше у тебя взаймы попрошу, если дашь.

— Дать не дам, а занять — займу.

— Пошлячка, — растянулся Дима в ухмылке, опять подстраиваясь под игривое настроение напарницы, которая, оказывается, может и кредитовать, если понадобится. — Сразу предупреждаю: у тебя на меня никаких денег не хватит.

Он театрально принял горделивую осанку, отхлёбывая горячий кофе с прямой спиной и оттопыренным мизинцем.

— Фу, — презрительно фыркнула девушка, — больно надо. Притом с этой удавкой, что София у тебя отобрала и мне повесила, думаю, у нас с тобой совсем будет неинтересно. Кстати, а где ты это взял?

Дима задумался. Рассказать или нет? В конце концов, он не понимал, почему Юла так упорно не желает ничего знать об истинном устройстве мироздания? Почему Ефимыч настоятельно просил не впутывать её в эти дела? Наконец, он решился на вопрос в лоб.

— Почему ты так упорно сторонишься знаний о реальности бытия и всего, что находится за его пределами?

Девушка молчала долго, смотря в свою кружку. Наверное, с минуту. После чего со вздохом призналась:

— Я боюсь. Сейчас я живу в сказке и не хочу её разрушить. Мне в ней комфортно. Понимаешь? Мне кажется, если я всё узнаю, то красивый мир рухнет, а я этого не хочу. А ещё я боюсь нежити. До жути боюсь. Вот сейчас об этом вспомнила, а у меня мурашки по коже.

Она протянула руку, где действительно кожа стала гусиной, покрывшись пупырышками. Были бы волосики — встали бы дыбом. Дима погладил её нагретой рукой, которой только что держал горячую чашку, и доверительно проговорил:

— Не хочешь так не хочешь. Хотя я лично с нежитью никогда в жизни не сталкивался. Понятия не имею, с чем её едят. И есть ли она вообще.

Оценив реакцию девушки, до него как-то враз дошли слова Ефимыча о том, что коли рассказать про потусторонний мир, то девка спать будет плохо. Да какой там плохо, подумал Дима. Она же вообще по ночам ссаться начнёт. Это же какими тварями девоньку в детстве напугали? Но понял он и то, что от этих разговоров надо уходить.

— Слушай, — решил он сменить тему на нейтральную, — а зачем нам холодильники забивают всякой вредной дрянью? Или это только у меня?

— Ну почему же вредной? — встряхнула влажными лохмами Юла, уподобляясь мокрой собаке, и наконец улыбнулась. — У меня, например, очень вкусная еда. Любопытно, что ты сразу обратил на это внимание. Я так только через несколько месяцев, когда вес начала набирать.

— А заправляет холодильники Ефимыч, — не спрашивая, а утверждая, задумчиво проговорил Дима.

— Конечно, — подтвердила Юла, — кто же ещё?

— Понятно, — протянул молодой человек, ехидно скривившись в улыбке, заподозрив ангельскую сущность в преднамеренной диверсии здоровью проживающих.

Наступила пауза. Девушка допивала кофе. Парень уже допил и обсасывал в голове сознательную деградацию, чинимую вредным Ефимычем. Мол, кушайте, гости дорогие, жирейте, а как жирком покроетесь, так и на вертел отправитесь, в качестве наказания за грехи чревоугодия. Будет за что Софии с вас три шкуры драть.

— Тебе сколько денег выделить? — неожиданно вывела его из дум Юла. — Пол-лимона хватит?

— Да нет, спасибо, — встрепенулся Дима, отмахиваясь. — На руки хватит. А вообще, как думаешь, сколько это займёт времени?

— Ну, при интенсивном подходе недели две-три. Не меньше.

Но что удивительно: первое задание их недоукомплектованная бригада получила уже через четыре дня. Причём у Сычёва к этому времени ещё ни разу не получился переход. Даже искры не проскакивало. Мало того, работу получила персонально Юла и захватила напарника лишь в качестве экскурсовода, даже не удосужившись объяснить толком, в чём работа будет заключаться. Типа, София распорядилась продемонстрировать, вот она и демонстрирует.