Глава 18. Локация 42. Блин комом, несъедобным не бывает.

Вышли, откуда зашли: Димины апартаменты. Только в отличие от начала операции работодатель и наёмники поменялись местами. София восседала на диване, закинув ногу на ногу, руки — на широкую спинку мягкой мебели, как орлица, распустив крылья. При этом злая, как собака. Четвёрка грязных по уши, а кое-кто оборванных в хлам туристов выстроилась неровным строем напротив.

— Поздравляю, — приступила к плановому разносу начальница в душевном образе мегеры. — Тест на командное взаимодействие вами провален. Задание не выполнено.

Вся бригада разом осунулась, разглядывая грязь на кроссовках, массово соображая: и откуда она только взялась, когда на берегу песочек был.

— Что за дела? — неожиданно пробасил насупившийся Вася, изображая собой упрямого бычка-переростка. — Я ничего не помню.

— Ещё бы тебе помнить, раненный в жопу боец молодой, — вскинулась София, определив первую жертву для расправы. — Ты каким местом засаду продумывал? Медаль решил себе заработать, кидаясь на амбразуру с шашкой наголо? Ты же знал, что у них огнестрельное оружие. Зачем вылез на всеобщее обозрение? Спрятаться до поры до времени ума не хватило? Убили тебя, командир хренов. Сразу же и убили. Поэтому ты не можешь ничего помнить.

— Да живой он был, — неуверенно запротестовала Лебедева. — Пулю я вынула. Рану прижгла. Кровопотерю остановила. Жизненно важные органы вроде не задеты.

— Вроде? — перекинулась София на вклинившуюся в разнос девушку. — А ты бы до больницы его довезла?

Вот тут лекарке возразить было нечего. В обычных условиях вполне возможно, что они бы не довезли его даже до деревни. А дождаться скорой однозначно бы не смогли, в той-то глуши. Крыть Юле было нечем. Она для себя уже осознала свою ошибку: мало того, что не взяла с собой волшебную шайтан-машинку в кейсе, так ещё и элементарную аптечку прихватить не додумалась. А София продолжила её добивать.

— И чё это была за показуха? С чего бы это опытному в таких делах экзекутору столь эффектно швыряться молниями? Описалась со страху, чё ли? Или ты бы их шокером не успокоила, семерых да чахлых?

— Виновата, — повинилась Юля, готовая провалиться от стыда сквозь землю.

Она не могла сознаться вслух, что Сущность Разума сразу её раскусила. Она действительно испугалась, но не за себя, а за остальных. Впервые в жизни Лебедева испугалась за кого-то кроме себя. Она сама не понимала, как это произошло. Просто события завертелись столь стремительно, что анализировать было некогда. Зеки же остановились, хапнув Димину любовь. Все. А что у этой троицы в мозгах замкнуло? Непонятно.

А ведь именно замкнуло. Те трое, что ломанулись, как раз и были в беглецах звери, на которых даже Слава не подействовала. Вернее, подействовала, да не так, как на людей. Нелюди обезумели от вожделения, уже ничего не соображая. Исключительно на инстинктах. Ими вместо нейронов управляли одичавшие гормоны, уровень которых зашкаливал.

— А когда встали как вкопанные, — продолжала разбор полётов начальница, — ты какого на них пялилась и перед ними красовалась? Почему не обездвижила и не повязала?

Вот тут каявшаяся Лебедева впала в ступор, вздёрнув бровь. А действительно, почему шокером-то их не уложила в траву? Ведь это было так просто. Что с ней случилось? Почему она перестала действовать как раньше? Она что, с перепрошивкой все навыки забыла?

— А ты что, клоун, вытворял? — тем временем София взялась за Диму, почесавшего затылок, чем обратил на себя не нужное в этой ситуации внимание. — Ты кого Славой пытался прибить? Они тебе чё, бабы, чё ли?

— Но ведь подействовало, — хмыкнул Сычёв, разводя руки в стороны, мол, пардон, мадам, но победителя не судят.

— Подействовало? — повысила голос Пятёрица и, указывая на Машу, уже криком продолжила: — Вот на неё она подействовала! Мало того, что с самого начала потеряли боевую единицу, так ты ещё и вторую прибил, лишившись душевного лекаря, работа которой, между прочим, была одним из обязательных условий выполнения задания.

Диме возразить было нечего, и он принялся разглядывать изгвазданные в грязи кроссовки. Тем не менее про себя упрямо стоял на своём: «А что ещё оставалось делать, когда на тебя семеро зеков ломятся с автоматом наперевес?»

— Башкой надо было думать, — тут же ответила ему София на невысказанный вопрос всё тем же ором. — Ты изначально был назначен на роль жертвенного агнца. Кто тебе сценарий переписал? Кто тебя вообще просил лезть, куда не просят?

— На автомате получилось, — буркнул жертвенный агнец или козёл отпущения по сценарию, не желая сдаваться. — Как ни готовились, а всё равно получили нежданчик.

— И во-вторых, — пропустив мимо ушей его оправдания, продолжила распекать Диму София, — ты сколько времени можешь держать Славу, до того как сдохнешь?

Сычёв пожал плечами. Он сам над этим думал, но ответ не нашёл.

— Ты со своими САР-ключами не боевик, — продолжила разошедшаяся София. — И забудь на будущее о передовой. Не твоё это. Понял?

— Понял, — буркнул недовольный Дима, даже обидевшись за свою никчёмность как бойца.

— И в-третьих, — не успокаивалась Сущность Разума, добивая нерадивого ученика. — Я тебя предупреждала, чтобы ты не хватался за работу Махи?

Вот тут Дима сник окончательно. Действительно предупреждала, и он давал обещание, которое не выполнил.

— А ты чего мне тут глазки строишь? — резко переключилась София на последнюю из четвёрки. — Мало того, что пала смертью труса под жалкой ментальной атакой, так и свою работу умудрилась запороть. Вот казалось бы, как можно такую работу изгадить? Но ты ведь умудрилась!

Маша в ответ только ротик открыла, но сказать ничего не успела.

— Тебе была поставлена задача по восстановлению ущербных душ, а ты что натворила? Шандарахнула так, что те, вместо того чтобы каяться, попадали в голодный обморок и преспокойненько отправились баиньки. Полечила, называется. Как были полузвери, так полузверями и остались. Ты же чувствовала, что этот малохольный стыдом их давит. Зачем ещё со своим полезла?

— Я думала, лучше будет, — промямлила Маша. — Сильней пристыдим на пару.

— Пристыдила? — рявкнула на неё София, да так, что не только Маша вздрогнула, но и все остальные.

Но если все остальные только вздрогнули, то душевный лекарь собралась зареветь.

— Бездари, — уже тихо и якобы только для себя выдохнула Сущность Разума, резко успокаиваясь и отводя от четвёрки взгляд в сторону окна.

Наступила тишина. София делала вид, что думает. Остальные делали вид, что ждут не дождутся, когда это всё закончится к чёртовой матери. Пауза затягивалась.

— София, — спокойно, что совсем не походило на Лебедеву, обратилась лекарка к разъярённому руководству, — а почему мы всех семерых не казнили? Шансов, что хоть кто-то из них ещё станет человеком, равны нулю. Ты же сама это прекрасно понимаешь.

— Да им за счастье было бы умереть от твоих рук, — уже обычным тоном не согласилась с ней начальница, продолжая смотреть в окно, — вместо того, что с ними сотворил этот малохольный. Он своим усердием у двоих поменял половую ориентацию, а у второй парочки теперь неизлечимые проблемы с потенцией.

— Мля, — выразил восторг самому себе Сычёв, довольно лыбясь.

Лебедева лишь хмыкнула, как-то сразу осознав всю прелесть наказания. Брутальные абреки больше не абреки. Да, в этом случае им было бы лучше сдохнуть от её молнии, чем с этим жить. Успокоившаяся Пятёрица посмотрела жалостливым взглядом на Юлю и излишне спокойно спросила:

— А ты в борьбе добра и зла на чьей стороне?

Этот странный вопрос заставил оторвать глазки от пола всю четвёрку. Что за идиотский вопрос? Конечно же, они на стороне добра. Как ещё может быть по-другому?

— Раз мы чистим мир от зла, значит, стоим на стороне добра, — не понимая, что имела в виду София, отрапортовала Юля.

— Неправильный ответ, — припечатала Сущность Галактического Разума, повергнув всех в состояние выпученных глаз.

— В смысле? — резко проснулся раненный в жопу боец молодой по имени Вася.

— Всё есть баланс.

София резко сменила тон с панибратски-разносного на величественно-возвышенный, прямо на глазах перевоплощаясь в статную сказочно красивую женщину за сорок, наряженную в роскошное платье, усыпанное драгоценными камнями с головы до ног. И если на Диму это не произвело никакого эффекта, он привык к подобным фокусам в виртуале, то у остальных преображение вызвало паралич. С такой сказкой они явно сталкивались впервые.

— Борьба добра со злом — борьба вечная, как и любая борьба противоположностей. Их противостояние — как электрические полюса. Чем напряжение больше, тем больше энергии для совершенствования. Вселенная не терпит однобокости. Превалирование одной из крайностей для неё смертный приговор. Поэтому любое отклонение она нивелирует. Её инструмент балансирования — Разум. Вы — будущие инквизиторы, обязанные стоять на страже законов вселенной и быть выше добра и зла. Вы вообще больше не люди. Вы — арбитры, уравнители этой биологической системы. Примите это.

Она грациозно поднялась с дивана и, кажется, не касаясь пола, поплыла на выход, оставляя ошарашенную четвёрку на самоедство.

Первым из оцепенения вышел хозяин апартаментов. Сычёв, словно ничего не случилось, прошлёпал в грязных кроссовках в кухонный блок, оставляя на чистом полу чёткие следы. И, раскрыв холодильник, нырнул в него с головой, проворчав из его утробы:

— Вы как хотите, а я жрать хочу, как зек после трёх дней голодовки.

Оставшаяся троица ожила, но Диму не поддержала.

— Я к себе, — убитым голосом заявила Лебедева. — Умыться, переодеться, подумать.

— Мы тоже, наверное, к себе пойдём, — пробасил Вася за двоих, как бы извиняясь. — Мне так тем более гардероб поменять надо.

Он демонстративно распахнул дырявую рубаху без пуговиц, залитую уже застывающей кровью.

— Держи, — неожиданно обратилась к нему Юля, проходя мимо и протягивая в испачканной кровью ладошке вынутую из него пулю. — Шрама, как медали, тебе не видать, а вот из этого можешь себе сделать сувенир, как напоминание о скоротечности биологической жизни.

Но подарок перехватила Маша, успев быстрее мужа-увальня сцапать свинцовый цилиндрик с ладони напарницы, тут же плотно зажав в кулачке.

— Спасибо, Юля, — от всей души поблагодарила она спасительницу.

— Юла, — поправила её Лебедева, уже выходя из зала.

Минута, и Дима остался один на один с холодильником. Что скрывать: философия инквизитора его ошеломила. Но кушать, после того как выложился чуть ли не насухо, хотелось больше, чем размышлять над высокими материями. И только наевшись до состояния «больше не лезет», он смог переключиться на другое. Но это опять касалось не размышлений, а гигиены. Под конец набивания желудка он неожиданно осознал, что ест грязными руками, резко переключаясь в воспоминаниях, где это он свои перчатки потерял. А там и про ноги вспомнил, и вообще про весь свой внешний вид: валяние по сырой земле красоты не добавило.

Скинув с себя в каморке со стиральной машиной всё и забросив это всё в корзину для грязного белья, он с минуту глядел на изгвазданные в грязи кроссовки, соображая: «А это-то куда закинуть?» Не найдя подходящего приёмника, зашвырнул их следом в ту же корзину, нарочито громко захлопнув крышку, демонстрируя в первую очередь для себя окончание процесса утилизации грязи. После чего в чём мать родила прошлёпал в душ, но пока дошёл до лейки — передумал и залез в ванну, решив, что при отмокании в горячей воде на полной расслабухе всяко будет лучше думаться. А поразмышлять было о чём.

Итак: добро и зло — понятия относительные и очень расплывчатые. Они зависят от точки зрения, потому что субъективны. Одно и то же деяние, в зависимости от выбранной позиции, может иметь неоспоримые доказательства причисления его как к добру, так и злу. Любой каприз за деньги заказчика. Также эти понятия зависят от времени действия: деяние, причисляемое к добру в настоящий момент, в конечном итоге приводит ко злу. Благими намереньями выстлана дорога в ад.

И наоборот, зло в виде принуждения или боли, причинённое человеку сейчас, в конечном итоге оборачивается благом. Умника из дурня делают только розги в процессе образования: не заставишь — не научишь. Да и лекарь зачастую лечит через боль: болезненный укол в ту же задницу иногда спасает голову. Изначальное зло впоследствии оборачивается добром. Так что считать добром, а что злом?

Дима, расслабившись в пенной ванне, решил для себя, что критерием всё же следует выбрать не эти размазанные понятия, а простую человеческую злость. Добро — это «я сегодня добрый», злость отсутствует. Зло — «я злой и лучше не беси меня». И вот тут в голове сложилась очень любопытная картинка, которую он принялся детально анализировать, исследуя крайности.

Допустим, в определённом обществе победила всеобщая доброта, а злость исчезла как биологическая ненадобность. Наступило светлое будущее, к которому так стремятся некоторые фантазёры от политики. Человек человеку друг, товарищ, брат. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Или, например, удалось создать социальное равноправие, искоренившее общественные изъяны человека, поднимая его до вершин сознательного общества всеобщих прав и свобод.

Или цивилизация победившей морали. Но так как на сегодняшний день основа морали имеет христианские корни, то светлое будущее в одночасье превратилось в рай на земле. Ближний возлюбил ближнего. Кругом благодать и засеянная добром земля. Зло побеждено и уничтожено. Всеобщее счастье и патологическая радость, как у собаки при встрече хозяина.

Что произойдёт с человечеством в этом случае? Да ничего хорошего. Оно исчезнет. Совсем исчезнет как вид. Добродетель — это социальная импотенция, а импотенты не дают потомства. После эры всеобщей добродетели на земле воцарится пустыня. Злость — это ядерный реактор свершений, основа воли. Отсутствие внутренней злости — отсутствие свободы воли. Добродетельное человечество будет не способно к созиданию чего-либо. В том числе и себе подобных.

Всеобщее счастье? Но чувство счастья — это психическое отклонение от нормы, то есть заболевание, связанное с нарушением системы восприятия окружающего мира. Абсолютно счастливые люди — это дауны в режиме обострения заболевания. Вот эти счастливы безгранично, испытывая патологическую радость абсолютно по любому поводу. Им ссы в глаза, для них всё божья роса. Они безвольны и без посторонней помощи нежизнеспособны.

Так почему нас так упорно толкают к построению подобного общества? Целенаправленно из всех источников получения информации призывают сеять добро, на все лады восхваляют добродетели. Призывают к всеобщей любви и постройке счастливого будущего.

Ответ напрашивается сам собой: такое общество максимально легко в управлении. Безвольные, инфантильные импотенты, потерявшие возможность к созиданию, имеют только стадные инстинкты. Они агнцы божьи. И всё. А вот те, кто нам навязывают данную концепцию, себя к стаду не относят. Они видят себя пастухами человеко-овец. И для управления подобным стадом не нужно иметь семи пядей во лбу. Главное — вовремя застолбить место в пастушьей элите любым способом.

Да. Такое доброе общество однозначно вымрет, оставив после себя одних пастухов, которые в конечном итоге передерутся насмерть в очередной мировой войнушке и на этом прекратят существование человеческой цивилизации. Общество победившего добра — смертный приговор биологической жизни.

А что произойдёт с миром победившей злости? Подобное общество будет обладать максимальной возможностью созидания и такой же сказочной разрушительностью. В нём каждый индивид — клубок эгоистичных проблем, обладатель несгибаемой силы воли, супериндивидуал со своими целями и задачами, для достижения которых без зазрения совести шагающий по головам.

Способно ли подобное общество к саморегулированию и управлению? Да никогда. Миллиарды собственных мнений в нечто единое не объединяются. Количество населения будет тождественно количеству суждений. Сколько просуществует такой мир? Да они перебьют друг друга быстрее, чем продлится агония общества всеобщего добра. Передушат, перережут, перетопчут. Люди уничтожат сами себя быстро и с особой жестокостью. Анархия, конечно, мать порядка, вот только эта мать, которая «роди меня обратно».

Отсюда вывод: крайности смертельны, а значит, нужна золотая середина. А контролировать извечную борьбу добра и зла можно только в обществе, в котором победила разумность. А можно ли построить разумное общество, вообще обходящееся без добра и зла? Допустим, теоретически, что в интеллектуальном будущем человечество каким-либо образом избавится от эмоциональной составляющей. Ведь добро и зло, по сути, эмоции, чуждые холодной логике.

Ну и что, что люди перестанут радоваться и грустить. Навалить большую кучу. Зато восторжествует логика и целесообразность. Ну и что, что исчезнет искусство за ненадобностью. Оно и сегодня уже никому не нужно, кроме тех, кто на нём зарабатывает, и тех, за счёт кого они это делают.

Человечество навсегда избавится от кучи болезней хотя бы потому, что, как утверждают сами медики, все они от нервов, одни срамные — от удовольствия. А психические заболевания даже на уроках истории изучать не будут, так как подобное лишится смысла. Будут учить логику, анализ и доказательно сформулированные научные концепции.

Уйдут в небытие основная масса преступлений, совершённых на той же нервной почве. Восторжествует жёстко регламентированный законопорядок. Смеяться над поговоркой «Сила есть — ума не надо» не будут только потому, что смеяться разучатся, ибо «смех без причины — признак дурачины». Биологическое самопроизводство — в высокотехнологичных инкубаторах. Численность населения — подконтрольное. Сколько надо, под какие задачи — решается легко и просто.

Половая гормональная система будет блокироваться ещё в подростковом возрасте по мере включения и тут же атрофироваться за ненадобностью, возвращая функции обратно щитовидке. Люди уже по молодости станут обладать старческой мудростью в поступках и деяниях. Вся энергия будет брошена на обучение и умственное развитие.

Но тут может возникнуть возражение: «Аллё, гараж», но это же будут уже не люди, а биороботы какие-то. Ну это как посмотреть. Они на нас с высоты своего положения будут смотреть точно так же, как мы сегодняшние на человекообразных обезьян. Мы для будущего будем дикими человекоподобными животными. Их далёкими предками. А вот они как раз будут считать себя продвинутой человеческой цивилизацией, изучая нас по допотопным источникам информации и диву даваясь, какими мы были психованными, неуравновешенными и тупыми.

Вот только построение подобного общества — тупиковый путь развития. Почему? Да потому, что таланты в таком обществе будут создаваться по плану и графику в инкубаторах, а вот гений в нём не родится никогда. Гениальность — это способность создавать что-то новое, которое ещё никем не создавалось. А это, как Дима уже выяснил, возможно лишь на грани между реальностью и виртуальностью собственного внутреннего мира. На тонком льду между нормальностью и шизофренией. Отсутствие в обществе гениев застопорит развитие цивилизации, заставив топтаться на месте.

Человечество потеряет способность к биологическому развитию и, несмотря на супертехнологии, деградирует. Причём на уровне духа, то есть ДНК. Поэтому подобная цивилизация, несмотря на кажущуюся жизнеспособность, будет уничтожена. Эволюции ноль, а константа деградации никуда не денется.

Путь добродетели — это, по сути, превалирование душевности. Путь озлобленной свободы воли — стопроцентная духовность. Путь безэмоционального разума — потеря эволюционной составляющей. Вот тебе и весь расклад. Дима лишний раз сам себе подтвердил, что Высшие Силы просто так ничего не делают. Человек — третичная система, существующая в третичной вселенной. И каждая из составляющих жизненно необходима.

Выходит, что баланс необходимо соблюдать не только между добром и злом, но и разумом. Этакий тройничок получается. Контроль, конечно, надо держать сознанием, но и его следует отпускать иногда с тормозов. Как в своё время Господство учил? «Баланс — это не нахождение в точке равновесия, а пребывание или в одной, или в другой крайности в разные моменты времени, суммарно их нивелируя. Только наличие больших амплитуд противоположностей создают напряжение в обыденности, а с ним и неповторимый вкус жизни. Достигнув совершенства в крайностях, получишь совершенство баланса».

Получается, тройной баланс, как живой организм, постоянно находится в колебательных движениях, уравнивая отклонения составляющих. Но это же классическая задача трёх тел, создающая в системе хаос. А не тот ли это хаос, что порождает в мозгу мысль? Как же можно контролировать эту систему сознанием, когда оно — один из его элементов? Временно его изолировать? Наделал дел по дурости — сядь, подумай, как исправить и поумнеть на будущее.

Наверное, так и надо. Контроль над сознанием будет заключаться в умении в нужное время его включать или выключать. Выключил — хаос со всеми красками жизни. Включил — ужаснулся наделанному. Стабилизировал, сбалансировал и опять во все тяжкие. Красота. Правда, это весело, пока не прибьют последствия. Хаос в жизни персональным не бывает. Он обязательно захватит в свои орбиты других таких же хаоситов. А может, и разумным достанется, лишний раз напомнив, что от сумы и тюрьмы не зарекайся.

Но самое сложное и нерешаемое для Димы было другое: откуда взять понимание, в какую сторону качнулась система в глобальном масштабе? Вот грохнули они трёх уже «нечеловеков». Понизили баланс зла. А что, если в мире на этих троих приходились десять блаженных моралистов? И так был перекос в сторону духовности, так они, получается, ещё добавили. И как, простите, ликвидировать этот разбаланс? Душить ни в чём неповинных благих старцев прикажите?

Несмотря на то, что София анонсировала их новый статус, заявив, что они теперь не люди, на добропорядочных граждан у него лично рука не поднимется. Но, с другой стороны, насколько он уже знал, подобных задач Пятёрица ни разу не ставила. По крайней мере, он об этом не слышал.

А что, если проявление душевности воспринимать как барьер деградации? Деградация пассивна, как и добро. Добродетель и агрессия — вещи не совместимые. Бьют по левой — подставь правую. Тогда получается, что эту систему можно регулировать, оказывая влияние лишь на духовный фактор человечества: либо отпуская во все тяжкие до определённых пределов, либо прижигая калёным железом, если не на шутку разойдётся. А ведь, похоже, вселенная так и работает.

Его размышления прервало явление Софии. Сущность Разума бесцеремонно вошла в ванную комнату, встала напротив плавающего в чугунном корыте молодого человека и принялась потрошить его голову взглядом. У Димы аж круги поплыли перед глазами, и он схватился за бортики, чтобы с дуру не утонуть, потеряв ориентацию. Правда, это продлилось считанные секунды, после чего резко отпустило, и в голове образовалась свежая ясность, словно он только что её не ломал над мучительными философскими вопросами и не кормил себя фантазиями на разные темы.

Мозги стали чистыми, ясными, незамутнёнными ни единой мыслью. Даже вопроса не возникло: «Какого хмуля она тут делает?»

— Размышления и выводы далеки от канонов, — начала София, уставившись Диме в глаза, — но в принципе верны. Только ты забыл о главном: ни добро, ни зло, ни сознание сами по себе не имеют значения. Значение имеет их проявление в поле законов мироздания. Инквизитор не просто осуществляет баланс системы, он выявляет и устраняет нарушения законов. И устраняет, не прерывая существования объекта. Инквизитор — не палач. Духовности следует прививать душевность, душевности — духовность. А ещё действеннее — это перепрограммирование верой.

Вот тут Дима встрепенулся. В голове всплыли слова Кона, и пришло понимание.

— То есть изменение архитектуры мозга? — спросил он в недоумении.

— Правильное понимание, — кивнула София, — но с верой у тебя пока проблемы.

— Тяжело, знаешь ли, стать верующим и молиться тем, кого чуть ли не ежедневно лицезреешь. Пока ты не увидел объект веры воочию, ты в него веришь. После того как увидел, ты уже не веришь, а знаешь, и можешь только верить ему. Но стоит тебе познать его ближе, как перестаёшь ему верить и возникает желание послать его в дальние дали. Это так же, как с людьми.

— Ты рассуждаешь не о вере, а религии. Религия лишь результат использования веры, — грустно констатировала Пятёрица. — Тебе же требуется освоить технологию веры как инструмент биологического развития. Вера — это апогей абстрактного мышления, седьмая, наивысшая у вас система жизнеобеспечения.

— Знаю, — подтвердил Дима. — И знаю, что есть ещё восьмая и девятая.

— Для того чтобы получить следующую, требуется раскачать предыдущую. Только в совершенстве освоив веру, ты способен будешь создать в своей голове предпосылки для возникновения восьмой системы жизнеобеспечения.

— И что это за система, если не секрет? — с надеждой на ответ поинтересовался Дима.

— Предвидение, — спокойно ответила София, даже не собираясь делать из этого тайны. — Но не в мистическом смысле, как это делается в вашем мире и зачастую является шарлатанством, а как результат глубокого анализа большого массива данных и синтез результата с большой долей вероятности.

У Сычёва тут же хаотично возникло воспоминание, мгновенно оформившееся, как понимание.

— Так значит ведьмочку-Верочку не просто так занесло на ваши орбиты. Допускаю, что и мы четверо из той же партии.

— Да, — не стала его разубеждать Сущность Разума. — На данный момент у определённой части землян сформировались зачатки восьмой системы жизнеобеспечения.

— А заполучив эту восьмую систему, у народа голова не лопнет? — неожиданно спросил Дима, в режиме всё того же хаотичного мышления представив себе, что будущие люди будут выглядеть уродливыми головастиками.

София по-доброму улыбнулась, читая, а может быть, и просматривая его фантазии.

— Не лопнет, — продолжила улыбаться она наивности смертного. — Большой объём мозга вам не прокормить. А вот возможность работать им на независимых от планеты частотах — вещь посильная.

— То есть, — встрепенулся Дима, — обзавестись собственным тактовым генератором в голове?

— Правильно.

— И мы перестанем быть планетарными паразитами?

— И опять верно, — согласилась с ним довольная София. — Обзаведясь восьмой системой жизнеобеспечения, вы родитесь как космическая цивилизация. Перед вами откроется вселенная.