Глава 12. Локация 0. Человек — самая живучая тварь на Земле, которая переживёт даже тараканов.

На вызов поехали каждый на своей машине. Юля в его «Ауди» ехать отказалась на том основании, что у неё своя имеется. Железобетонный аргумент. А у Димы уже нервов не хватало кататься в её огромном «китайце» в качестве манекена для краш-теста.

Лебедева водила автомобиль, как истинная девочка, которой по определению все должны уступать дорогу, независимо от знаков, разметки и прочей для неё ненужной дребедени. А если кто из водителей-мужчин считал её виновной в создании аварийной обстановки, то немедленно должен был почтительно извиниться подачей звукового сигнала. И не дай бог, если она сочтёт его «би-би» непочтительным, то сам виноват, ибо она вообще встанет и никуда больше не поедет.

Адрес вызова оказался не то чтобы на окраине столицы, но и до МКАДа было значительно ближе, чем даже до Третьего Транспортного Кольца. По меркам сегодняшней Москвы и ближайшего Подмосковья район старый, годов 50-х — 60-х. Панельные пятиэтажки, заросшие дворы, больше напоминающие дикорастущие парки. Лавки у подъездов с непременными бабулями.

Нужный дом нашли быстро. Вернее, его навигатор нашёл. Сами бы они заблудились и ни в жизнь бы этот дом не нашли. Благо был день, и большая часть жильцов оказалась на работе, поэтому с местом парковки у подъезда заморачиваться не пришлось.

Забрав дежурные чемоданчики и оглядев друг друга: Юля — с головы до ног, Дима — в обратном направлении, и не найдя причин придраться к внешнему виду, эпично направились в четвёртый подъезд, как было указано на пластиковой карточке вызова. Диме пришлось нести два чемодана. Алхимика в их бригаде не было, и её роль взвалила на себя Лебедева, а Сычёв взвалил на себя лишь переноску химического оборудования.

Две бабули, сидевшие к ним спинами, парадный марш «Людей в белом» проглядели. У этих конкретных наблюдателей глаз на спине не оказалось. Но вот когда бригада промаршировала мимо, в изумлении сели по стойке смирно. А когда пипкой открыли подъездный электронный замок и вошли внутрь, то, кажется, вообще выпали в осадок с заклинившим вопросом в обезумевших глазах: «Эт кто ж такие? На наркоманов с проститутками вроде не похожи. А другие к нам не наведываются».

Подниматься далеко не пришлось. Нужная квартира находилась на первом этаже. Металлическая самопальная дверь, наверное, ещё со времён постройки дома, и окрашенная, видимо, в те же времена, по углам почему-то была отогнута и в тех местах махрово проржавела. Дима с Юлей остановились перед раритетом, значительно старше их по возрасту, и в недоумении переглянулись. Чем ближе они подходили к объекту, тем мрачней становилась обстановка.

Девушка потянулась к дверному звонку, но Дима её остановил:

— Не надо. Нам ведь не просто так ключи выдали. Да и посмотри на этот звонок. Скорее он коротнёт и весь дом без света оставит, чем зазвенит.

Юля ещё раз хмуро осмотрела оплавленные остатки кнопки с оголёнными проводами и решительно достала ключи из кармана фирменного белого блейзера. Каково же было их удивление, когда за железной дверью оказалась ещё и деревянная. А ключ был только один. Дима, недолго думая, просто толкнул её внутрь, и та, чуть не вывалившись, со скрипом распахнулась. Она, бедная, казалось, висела на петлях из последних сил. Толкни посильней, и рухнула бы в малюсенькую прихожую.

Даже не входя внутрь, у молодых людей случился парный когнитивный диссонанс. Пахнуло протухшим препаратом из разряда химического оружия массового поражения с примесью давно просроченного биологического оружия той же массовости. Всё это было густо перемешано в нечто смертоносное, не оставляющее биологической жизни даже надежду на выживание.

— Мля, — выругался Сычёв, протирая глаза рукой в белой перчатке, потому что защипало до слёз.

— Я туда не пойду, — тут же заявила Лебедева, отскакивая от двери и закрывая лицо платочком. — Проскачи внутрь, открой окна.

— А почему я? — завозникал Сычёв, не желая умирать так быстро.

— Потому что ты мужчина, — уверенно заявила девушка.

— Ну да. Раз мужчина, то меня не жалко.

— Конечно, — не понимая его возражений, изрекла Юля, уверенная в последнем.

Дима спорить не стал. Бесполезно. Глубоко вздохнул, поставил оба чемодана на пол, задержал дыхание и нырнул в квартиру, прямым ходом направившись к наглухо зашторенному окну. Распахнул шторы, подняв облако пыли, и раскрыл окно, которое, на удивление, оказалось почти новым стеклопакетом.

В комнату ворвался сквозняком свежий воздух. Из комнаты косяком рванули мухи. Даже эти «гордые навозные птицы», похоже, держались в квартире из последних сил и при первой же возможности депортировались с насиженной помойки к чёртовой матери. Оказывается, даже мухам жить хочется.

Вместе с воздухом в комнату проник солнечный свет. Дима, не отходя от окна, чтобы не задохнуться, оглядел притон бомжей. По-другому это лежбище назвать было нельзя. До предела замызганный и рваный диван у стены. Перед ним стол-тумба, разобранный наполовину и превращённый в помойку. Пустые бутылки, в основном пивные. Гора костей и шелухи от сушёной рыбы. Открытые консервные банки с окурками. Пол заблёван и этой же субстанцией затоптан на всей площади. Ну вот как по нему ходить в белой обуви?

Сычёв с брезгливой жалостью посмотрел на свои белоснежные туфли. Благо пробежал путь от двери до окна по сухому, вернее, уже по засохшему. Сквозняк продолжал дуть как в трубу, и, видимо, почувствовав свежий воздух, в двери решилась войти Лебедева. Она, закрывая нос и рот платком, прошла прихожую и замерла на входе в комнату, так же, как и Дима, осматривая засранное логово алкашей.

Клиента в помещении не наблюдалось, да и вряд ли он бы здесь выжил. Рядом с Димой оказалась ещё одна закрытая дверь, видимо, во вторую комнату. Причём закрыта она была основательно. Поверх полотна накинута простыня с той стороны, и вот с этой прокладкой дверь плотно прижималась к дверной коробке.

Сычёв долго на неё смотрел, не решаясь прикоснуться, но деваться было некуда. Надо было найти клиента, если он ещё жив в этой непригодной среде для выживания. Дима толкнул дверь. Простыня тут же соскользнула на пол. Вошёл в комнату и замер. Первое, что бросилось в глаза, — сломанное инвалидное кресло. Может, оно и не было сломано, но с него было снято большое колесо, сиротливо стоящее у стеночки. Только после этого он увидел её.

Скелет, обтянутый кожей, когда-то принадлежал женщине, судя по слабо узнаваемым чертам высохшего лица и каштановым волосам, собранным на иссушенном черепе в огромный колтун. На фоне провальных глазниц отчётливо выделялся нос, который при жизни, похоже, был достаточно крупным. Она уже не дышала. По крайней мере, Дима не наблюдал никаких признаков жизни.

— Кажется, мы опоздали, — скривившись, проговорил он, не в силах заставить себя приблизиться, ибо до жути боялся покойников.

Переборов себя и тщательно смотря под ноги, во вторую комнатку вошла Лебедева, отодвигая напарника в сторону и решительно подходя к усопшей.

— Не говори ерунды, — осекла она его, пристраивая чемодан в изголовье кровати и раскрывая. — София к трупам не посылает. А если и посылает — значит, есть все основания реанимировать. Помоги лучше.

Дима вернулся в подъезд за чемоданами, поставил их на, как это ни странно, чистый пол в этой комнате и подошёл ближе.

— Что делать? — поинтересовался он.

— Раздень её. Надо поставить капельницы и подключить рекланты.

Что это за звери такие «рекланты», Дима спрашивать не стал. Брезгливо стянув одеяло и бросив его на старое продавленное кресло, что стояло в ногах кровати, он, скривившись, замер. Перед ним лежало подобие египетской мумии, только вместо бинтов закутанная в грязную ночную сорочку до колен. Торчавшие ниже мослы ног были тоньше его запястья. Причём раза в два. На несколько секунд замешкался, разглядывая невидаль. Прикасаться к ней ну очень не хотелось. К тому же простынь, на которой лежала клиентка, расходилась из-под неё жёлтыми кругами, видимо, она давно уже использует её в качестве туалета. Пахнуло от мумии так, что чуть не вырвало.

— Мы что, будем это лечить? — оставаясь в ступоре, спросил Дима, стараясь оттянуть время.

— Нет, — продолжая суетиться, ответила девушка. — Мы с тобой даже не бригада, а мальчик на побегушках и девочка по вызову. Мы оперативники. Наша задача — оказать первую помощь и не дать умереть.

Сычёв слушал, мрачнел и злился. Как-то не так он представлял свою работу в «Людях в белом». Уж больно всё мрачно, грязно и отвратительно выходило.

— Ну что стоишь, раздевай, — скомандовала Юля, тем временем включая компьютер, но, видимо, мельком взглянув на пациентку, тут же дала отбой. — Хотя, на.

С этими словами она протянула ему хирургические ножницы, пояснив:

— Половую тряпку, что на ней, выбросишь.

Дима осмотрел странной конструкции ножницы. Пощёлкал ими, примеряясь, откуда лучше начать стричь: сверху или снизу.

— Ди, давай быстрей, — поторопила напарница, — теряем время.

Он начал снизу. Располовинив упокоительный наряд, но не оголяя тело, поинтересовался:

— Полностью снимать?

— Полностью, — не поворачиваясь, ответила коллега, продолжая что-то цокать по клавиатуре.

Сычёв расстриг короткие рукава и только после этого распахнул половую тряпку, которую когда-то покупали как ночнушку, и в очередной раз замер в шоке. Вот такого он точно никогда не видел. Перед ним лежал человеческий скелет, обтянутый тонюсенькой, почти прозрачной кожей. Рёбра веером. Живот с кишечником отсутствует как класс. Острые, выпирающие клыками тазобедренные кости. Лобок, торчащий вздыбленным бугром, покрытый лёгкой растительностью. Ниже, оставляя просвет между собой сантиметров пятнадцать, — ноги-спички. От вида рук вообще можно было заплакать.

Несмотря на неопровержимые доказательства половой принадлежности трупа к особи женского пола, признаков наличия грудей не просматривалось. Даже подобия сосков не было. Вместо них присутствовали две дырки, и довольно глубокие. Пройдясь по высушенному телу сверху-вниз и снизу-вверх, Дима неожиданно наткнулся на впалые глазницы с чёрными кругами и с ужасом осознал, что труп смотрит на него. Едва раскрыв щёлки глаз, откуда-то из глубины провалов она за ним наблюдала. По крайней мере, ему так показалось.

— Всё, отойди, — скомандовала Юля, наконец готовая к работе.

В помещении отчётливо запахло спиртом. Напарница первым делом принялась обрабатывать нужные ей для работы точки на теле пациентки. Дима отошёл к зашторенному окну, но, прежде чем распахнуть толстые тряпки, всё же решил поинтересоваться:

— Свет нужен? Шторы открыть?

— Нет, не надо, — отрывисто запретила лекарка. — Света достаточно. Лучше приберись в квартире.

— Я? — изумился молодой человек, с детства не приученный к подобной унизительной для мужчины процедуре.

— Ну не я же, — прибила его недоумение оперативница по вызову. — Или иди за меня капельницы ставь и проги запускай.

Дима, конечно же, не пошёл ставить капельницы. Стиснув зубы, он вышел в загаженную комнату, и только сейчас до него дошло, что входную дверь за собой не закрыли. Так и стоит нараспашку. Заходи кто хошь, выноси что хошь. Хотя в эту квартиру хмуль кого загонишь даже под дулом пистолета. Да и выносить здесь уже нечего, кроме мусора.

Засранный до безобразия туалет его не удивил. Он примерно подобное и ожидал, а вот кухня изрядно обескуражила. Дверь в неё была закрыта, и это сразу насторожило. А когда с опаской приоткрыл, заглядывая в щель и молясь, только бы там не было трупов, то впал в очередной ступор. Реальность превзошла все ожидания. Трупы там были. И их были тысячи. Вся кухня оказалась завалена дохлыми тараканами, и тут Сычёв понял, откуда так несло химической отравой. Зашёл в кухню, открыл окно нараспашку.

Закончив инспектировать квартиру, он тяжко вздохнул и принялся за уборку. Не найдя ни одного пакета, куда можно было бы сложить мусор, он использовал для этой цели простынь, на которую была закрыта дверь в спальне. Через два часа кропотливой и унизительной работы набрал полный баул отходов, но тащить его на мусорку средь бела дня не решился, оставив посреди комнаты. Осмотрел с горем пополам оттёртый ногами и подметённый пол. Руки в белых перчатках следовало беречь, поэтому и так сойдёт. К окончанию сухого клининга гадюшника в зал вышла уставшая Лебедева.

— Ну как? — поинтересовался Дима, стоя у открытого окна, так и не решившись присесть на бомжовый диван или на один из двух еле живых стульев.

— Жить будет, — ответила Лебедева, — но там такие проблемы, мама дорогая. Но это уже не наше дело.

— Что дальше? — поинтересовался Сычёв, намереваясь как можно быстрей отсюда слинять.

— Надо сначала от края её оттащить, а то не доедет до стационара. Она сильно обезвожена. Ещё бы чуть-чуть, и мы бы не успели. А сейчас подкормим, минимально восстановим системы жизнеобеспечения, хоть немножко в чувство приведём.

— Судя по засохшей блевотине и остаткам гулянки, в этом доме уже минимум дня три никого не было, — огласил свои догадки Дима. — А судя по отсутствию каких-либо вещей и пустом отключённом холодильнике, сюда в ближайшее время даже не собираются возвращаться. По всем признакам женщину бросили здесь умирать.

— Девушку, — грустно поправила его Юля. — Программа определила её биологический возраст как девятнадцать лет.

— Мля, — протянул раздосадованный такой несправедливостью Дима. — И в какую больницу, и каким образом мы её повезём? Скорую вызовем?

— У нас есть свой стационар в заповеднике «Лосиный остров». Как будет транспортабельна, так и вызовем извозчиков.

— И на кой я тогда здесь мучился с уборкой? — в негодовании и злости уставился на неё Сычёв.

— Ну, во-первых, в такой кунсткамере я бы лично сдохла от вони, а во-вторых — чтобы не мешался под руками.

— Мля, — недовольно промычал Дима, почувствовав себя дебилом, которого только что поимели как лоха. — А сейчас-то что будем делать?

— Ждать, — пожала она плечиками. — Привыкай. Такие случаи, как этот, — явление обычное. Нам постоянно придётся чего-то ждать. Предварительный диагноз вообще неутешительный: организм полному восстановлению не подлежит.

— Если бы не подлежал, София бы нас не направила.

— Да вот только это и воодушевляет, — согласилась с ним Лебедева. — У девочки сломан позвоночник, и, судя по швам, её несколько раз пытались оперировать. Но неудачно. Моя чудо-машинка вообще отказывается его даже анализировать без устранения первопричины, которая уже давно на том свете. И вторая проблема, за которую аппарат не берётся, — это какой-то непонятный сбой в программе обмена веществ. Компьютер по этим двум пунктам выдаёт отказ, указывая на продолжающееся воздействие из потустороннего мира.

Сычёв ничего не ответил, лишь кивнул в знак понимания.

Уже во втором часу ночи к подъезду подкатила новенькая реанимационная машина скорой помощи. Подкатила тихо, но с мигалками. Два здоровенных мужика спортивной наружности погрузили уже ожившую пациентку и, не чувствуя веса, кроме самих носилок, перенесли инвалидку в машину. Капельницы к этому времени Лебедева сняла и упаковала в третий кейс, что таскал Дима. Бригада «Люди в белом» в скорой не поехали, попрыгав каждый в свою машину, отправились следом за мигающей, но не включающей сирену неотложкой.

Дороги были практически пусты, но кавалькада машин ехала неспешно. Даже медленнее, чем дозволялось правилами. Через час пути по пустой Москве остановились у шлагбаума в лесу. Скорая проехала, не останавливаясь. Лебедеву пустили после изучения документов. А вот Сычёва не пустили совсем, потребовав пропуск, которого у Димы не было.

Пока он разводил руками перед охраной КПП, доказывая, что он великий специалист компании «Люди в белом», Лебедева благополучно скрылась за поворотом, даже не подумав, что его напарник здесь впервые и допуска на строго охраняемый объект не имеет. Пришлось отогнать машину на рядом расположенную стоянку и схватиться за мобильник.

Вместо «Алло», «Я слушаю» и тому подобного, в трубке нудным голосом раздалось:

— Да, да. Тебя не пустили. Я уже поняла. Жди. Сейчас что-нибудь придумаю. Хотя что тут можно придумать — ночь на дворе.

И с этими словами прервала вызов. Дима даже слова не успел вставить.

— Вот же сучка крашенная, — прошипел он сквозь зубы, начиная заводиться.

Но несколько раз проговорённые вслух привычные уже мантры и спокойная музыка в стиле Chillout, звучащая из динамиков автомобиля, привели молодого человека в состояние умиротворения. Он, откинув назад сиденье, тупо решил поспать. А зачем ночное время зря терять? Но поспать ему не дали, хотя точно успел задремать. В стекло постучали.

Дима спохватился, соображая, где он и что здесь делает. Но быстро поняв, поднял кресло, опустил стекло и уставился на коротко стриженного мужика в полувоенной форме.

— Дмитрий Вячеславович Сычёв? — сверля недобрым взглядом, от которого мурашки побежали по Диминой спине, поинтересовался мужик.

— Да, — через пару секунд задержки ответил он.

— Можно ваши документы? — продолжил в чём-то подозревать блондина стриженный мужик бойцовской наружности.

Дима, не снимая белых шёлковых перчаток, достал паспорт из внутреннего кармана, подал и только после этого поинтересовался:

— А что, собственно, случилось?

Грозный мужик, подсвечивая себе мобильником, пролистал документ. Причём все страницы. После чего вернул, а следом протянул пластиковую карточку.

— Ваш пропуск. Следуйте за мной.

И больше ничего не говоря и не слушая, что там ему из машины в ответ бормочут, направился к КПП, где светил фарами огромный квадратный внедорожник. Ну, а что ещё Диме оставалось, кроме как протереть перчатками заспанные глаза и завести машину, чтобы проследовать за угрюмым провожатым.

Ехать оказалось недалеко. В глубине леса спряталось ещё одно КПП в огороженный забором комплекс, состоящий из нескольких двухэтажных домиков и приличных размеров парковкой, на удивление наполовину заставленной машинами. Внедорожник остановился у входа в одно из зданий. Мужик по-молодецки выпрыгнул и, как заправский регулировщик, принялся махать папкой в руке, указывая, куда Диме надлежит парковаться.

«Китайца» Лебедевой Сычёв заметил сразу и, не мудрствуя лукаво, пристроил свою «Ауди» рядом. Достав чемоданчик из багажника, закрыл машину с пульта и, обходя, со всей дури пнул рядом стоящую Лебедевскую таратайку по колесу. А та как обидится. Как начнёт верещать. И что удивительно, но эта автоистерика как-то сразу успокоила обидчика. Дима даже облегчённо вздохнул всей грудью лесной воздух и улыбнулся. Много ли человеку надо. Сделал гадость, и на душе радость.

— Зачем? — спросил стриженный мужик бойцовской наружности, когда Сычёв подошёл.

Дима напрягся и приготовился было прибить этого явно начальника всей охраны Славой, но всё же прежде ответил:

— Накипело.

Мужик хмыкнул и, резко сменив угрюмый тон на панибратский, понизив голос, проговорил:

— Юлу мало кто любит.

— Мало? — с наигранным удивлением переспросил Сычёв, как-то резко расхотев того эмоционально калечить. — А есть такие, кто любит?

— Мне неизвестно, — сухо отрапортовал тот и, протягивая руку, представился: — Сёма. Семён Павлович Раструхин — начальник службы безопасности комплекса.

— Ди, — пожал ему руку в ответ Дима, не снимая перчаток, чем, наверное, проявил невоспитанность, но пальчики важнее.

— Я в курсе, — перебил его безопасник, не дав до конца представиться, показывая лицевую сторону папки, которую держал в руках.

На кожаной обложке золотыми буквами было напечатано типографским тиснением: «Сычёв Дмитрий Вячеславович. Личное дело». Ниже какие-то буквы-цифры, типа шифра. Сверху разноцветные значки, назначения которых Дима не понял.

— Пойдёмте, — сделал безопасник приглашающий жест, — вам надо расписаться за пропуск и получить ключи от номера.

— Номера? — переспросил Дима, не понимая пока, о чём идёт речь.

— Да, — ответил Сёма. — Сам лечебный комплекс находится под землёй, а на поверхности лишь гостиничные блоки. Учитывая специфику вашей работы, бывать вам здесь придётся часто и жить подолгу.

— Понятно, — с тяжёлым вздохом выдал Дима, заходя в здание.

Расписался в дежурке за пропуск, и безопасник повёл его по длинному коридору-переходу между зданиями. На полпути Семён притормозил, поравнявшись с Димой, и, заискивающе смотря на него, попросил:

— Не утолите моё любопытство?

— В чём? — поинтересовался Сычёв, вопросительно посмотрев на безопасника.

— Вот в этом, — и Семён постучал пальцем по значку на папке его личного дела.

Там красовалась белая лилия Бурбонского типа в красном круге.

— Понятия не имею, что это такое, — пожал плечами Дима.

— Я впервые сталкиваюсь с подобным грифом, — признался по-военному стриженный мужик, убирая папку от лица. — Он означает, если сказать по-простому, то вы «особо опасный». К вам надлежит проявлять учтивость и не бесить.

Дима хмыкнул, расплываясь в улыбке.

— Ну так не бесите. Приятно, что хоть здесь оценили по достоинству.

— А как же Юла? — с подозрением исподтишка зыркнул на него безопасник. — Мне трупы здесь не нужны.

— Не переживайте, — успокоил его Дима, продолжая улыбаться. — Во-первых, трупы — не моё, хотя бы потому что я их терпеть не могу. А во-вторых, ей меня бесить можно. София разрешила. Впрочем, как и мне её. Поэтому нам ничего не остаётся, как только по мелочи пакостить друг другу. Считай это нашей совместной программой перевоспитания.

Семён не поддержал дальнейший диалог, но крепко задумался.

— А что, там в личном деле ничего не написано по этому поводу? — постарался разговорить его Дима, молча идти было скучно.

— В том-то и дело, что нет, — не выходя из задумчивости, подтвердил его догадку Семён. — На деле Юлы, с её-то способностями жечь всё и всех налево и направо, и то подобный гриф отсутствует.

— Ну извините, Семён, — перестал улыбаться Дима. — Вы же понимаете, если в деле нет, значит, и вам знать об этом не положено. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Я знаю уже столько, господин Сычёв, — огрызнулся безопасник, — что уже давно не сплю.

Здесь коридор закончился, и они вошли в следующее здание, где их встретила статная женщина. Явно в годах, но настолько ухоженная, что реальный возраст угадать было затруднительно.

— Здравствуйте, Нина Евгеньевна, — учтиво поздоровался с ней Семён, — вот, новенького к вам веду.

— Здравствуй, Сёма, — почти пропела женщина, при этом пристально рассматривая Диму.

А тот с дуру возьми да нырни в её эмоции. Шандарахнуло так, что уже через секунду очутился стоящим на корячках, разглядывая пол и стараясь собрать глаза в кучу. А когда собрал, то пробурчал под нос:

— Мать моя девственница опосля шести абортов.

После чего, справившись с головокружением, с трудом поднялся. Женщина продолжала стоять, как стояла, только руку в сторону вытянула, как бы преграждая путь безопаснику, видимо кинувшемуся на помощь новенькому. Дима отряхнул колени и взглянул на пока непонятно кого. Но секундное изменение глаз встречающей на глубокий звёздный космос тут же расставило всё по местам. Тётка оказалась ангельской сущностью.

Сычёв с должным почтением поклонился в пояс и извинился, как порядочный.

— Прошу прощение. Не ожидал.

— Ты ступай, Семён, — заговорила Нина Евгеньевна, обращаясь к ошарашенному безопаснику, явно не понимающему, что за хрень только что произошла, — дальше мы с молодым человеком сами. Я и номер покажу, и чаем напою. Ступай.

— Есть, — по-военному буркнул Раструхин и чуть ли не строевым шагом отправился обратно.

— Ну, здравствуй, Ди, — по-доброму улыбнулась женщина, когда безопасник отошёл на приличное расстояние.

— Здравствуйте, Нина Евгеньевна, — поздоровался в ответ Дима. — Извините за вмешательство.

— Напротив, — улыбнулась хозяйка комплекса, — попытка зачтена. Очень грамотно выполнено. А главное, даже меня застал врасплох. Перспективный подрастает инквизитор. Нечего сказать. Ну да ладно, пойдём. Покажу твои апартаменты. На первый раз напою, накормлю и дам выспаться, потому что мять постель тебе сегодня не придётся.

И тут Дима округлил глаза. Пить резко расхотелось. Чувство голода исчезло, словно только что наелся от пуза, и состояние стало бодрым, будто выспался и ни разу не будили. Понимая, откуда подобное взялось, он вновь поклонился и поблагодарил:

— Спасибо.

— Пожалуйста, но в будущем особо не наглей. Столовая у нас бесплатная. Готовят так, как в элитных ресторанах не умеют. Да и сборища там бывают интересные и полезные для общения. Так что мной не злоупотребляй.

— Понял, — подтвердил услышанное Дима, расцветая в улыбке, следуя за моложавой Ниной Евгеньевной.

До него дошло, что, в отличие от Ефимыча, с местным Господством договориться вполне получится. Может быть, не до такой степени, как в мире Кона, но всё же. Злоупотреблять он этим не собирался, но и упускать такую возможность не в его правилах.

Хозяйка завела в одноместный гостиничный номер, не люкс, конечно, но и не эконом. Мило, уютно, ничего лишнего. Прошла в центр комнаты, развернулась и протянула очередную пластиковую карту.

— Твой ключ. Открыть им сможешь только ты. Поэтому давать его кому попало не имеет смысла. Личную жизнь уважаю, но и после загулов помогать восстанавливать здоровье не буду.

Дима забрал карту и решил прояснить всё же, кто она такая.

— Вы Господство этого комплекса?

— Нет, — с улыбкой ответила Нина Евгеньевна. — Этот комплекс реален. Его создали люди.

Он с удивлением посмотрел на ангельскую сущность, ничего не понимая.

— А кто вы тогда?

— Я ЭФИР, — продолжая улыбаться, созналась хозяйка комплекса. — По вашей земной классификации — ангел, чин второй, разряд Силы. Наша основная функция — баланс светлой и тёмной энергии вселенной. На своих хрупких плечах поддерживаю закон: всё есть баланс.

— Тёмной энергии в каком плане?

— В физическом. Ты же наверняка знаком с дискуссиями ваших астрофизиков по поводу тёмной энергии в космосе?

— Знаком, но понятия не имею, что это такое.

— Не переживай. Они тоже не имеют.

— А по-простому, на пальцах, это можно как-нибудь объяснить? По крайней мере, чтобы я хотя бы приблизительно понимал.

Ангел задумался, но ненадолго, довольно быстро найдя простое объяснение:

— Ты помнишь, какой функцией описывается электромагнитная волна?

— Синусоидой.

— Так вот, положительная полуволна́ этой синусоиды относительно абсциссы — это часть светлой энергии, фиксируемой как сгусток энергии, называемый вами фотоном. Благодаря конфигурации в виде полуволны́, этот сгусток может вести себя в одном случае как полноправная волна, а в другом — как отдельная частица. Отрицательная полуволна́ — это область тёмной энергии.

— Типа антифотон?

— Типа. Только законы физики там действуют несколько другие. Антифотоны, как ты их назвал, формируют единое поле во вселенной. Конкретному фотону реальности может быть противопоставлен любой антифотон вселенной виртуальности. Именно на этом эффекте построены принципы перемещения как в пространстве, так и между слоями.

— То есть вы отвечаете за те переходы, которыми я пользуюсь?

— Нет. Я отвечаю только за баланс энергий. Вселенная трёхслойна.

— Я уже знаю: база, синтез, накопитель.

— Правильно. База, реальность, виртуальность, — переиначила она на более человечный язык. — Базовый слой един для всего. Светлая энергия создаёт реальность. Тёмная — виртуальность.

— Но как же астрономы зафиксировали тёмную материю в реальности?

— То, что они видят, — несколько другое и относится к физике сверхвысоких энергий. Объяснения дать?

— Нет, спасибо, — тут же спохватился Дима, понимая, что астрофизика — это не его предмет беззаветной любви, и, подумав немного, спросил: — То есть, как я понял, вы формируете слои реальности и виртуальности для всего, что есть во вселенной. А кто тогда отвечает за переходы?

— Переходы осуществляются с помощью ключей. А вот ключниками у нас числятся ЭФИРЫ второго чина, разряд Власти. С одним из них, кстати, ты знаком. Вы зовёте его Ефимыч.

— Так Ефимыч тоже не Господство?

Дима аж вспотел от избытка информации, поэтому вынужден был утереть пот с лица.

— Всё, стоп, — скомандовал он, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — Это следует осмыслить, а то у меня, кажется, сейчас начнётся информационное несварение. По крайней мере, мозговой запор я, кажется, уже заработал.

Заболела голова. Он хотел было попросить представителя Силы помочь, но Нина Евгеньевна его опередила. Боль резко прекратилась, и даже мозги местами прояснились.

— Спасибо, — поблагодарил Дима ангельскую сущность, поняв, что это её рук дело.

— Пожалуйста.