Глава 13

Багровый диск солнца медленно и величаво скатывался к горизонту. В кроваво-красных лучах, покрытое телами поле битвы, представляло страшное зрелище.

Найденов, скрестив руки на груди, в одиночестве стоял возле городской стены. Боль терзала его душу. И не радовало его, что потери составили один к пяти. В суровой сече погибли Ладожский воевода Савелий Рыба, пять бояр, десять холопов, два десятка ратников городского гарнизона. Самые большие потери, восемьдесят четыре человека, приходились на плохо обученных ополченцев. Много было раненых.

С откоса смотрел Олег на поле недавней битвы. По залитому кровью берегу, бродили женщины и мужчины. Среди изрубленных и изувеченных тел, они разыскивали соплеменников. Раненых перевязывали. Мертвых складывали вряд на берегу.

Среди норманнов не было ни раненых, ни сдавшихся в плен. Желая умереть с оружием в руках, викинги сопротивлялись до последнего, стараясь забрать с собой больше врагов. Даже будучи смертельно ранеными, они вцеплялись в противника мертвой хваткой. Многих приходилось буквально отдирать друг от друга.

Тела варягов, освободив от доспехов и одежды, свалили без разбора в две ладьи, обложили хворостом и просмоленными дровами, после чего подожгли. Хоть и были они врагами, но все же люди не звери. Взметнулись в темнеющее небо языки пламени. На этих кострах, в густых облаках дыма, сгорали тела знатных хевденгов, неистовых берсерков и простых воинов. Сгорали дотла кости людей, возомнивших, что способны поработить русскую землю. И не было ни кого, кто бы обронил хотя бы слезу на пепел своих соплеменников. И лишь ветер развеял их прах по всей округе.

Согласно устоявшимся традициям всех убиенных соплеменников омыли, переодели во все чистое.

Найденов уже не первый год находился в этом времени, потому прекрасно знал, что верующие в языческих богов славяне не воспринимали смерть, как неизбежный, трагический финал. Смерть для них не предполагала посмертных страданий и кар. Ни каких котлов с кипящей смолой, ни каких изощренных пыток для грешников. Каждый знал, что свои поступки при жизни, частично, он оплатил сам. А за гранью миров его ждали или Правь, для ожидающих перерождения душ праведников, либо Навь, для грешников. Но и Навь, не было мрачным местом, где души людей мучаются и страдают. А это прекрасный мир, где нет боли и страданий. Где души после трудной жизни, могут отдохнуть перед следующим воплощением, либо остаться в загробном мире в новом качестве. Здесь дети могут стать взрослыми, старики помолодеть. Глухие начинают слышать, слепые видеть. Калеки обретают утраченные части тела. Чувства становятся умиротворенными и радостными. Но прежде, все они повстречали у реки Смородины перед Калиновым мостом прекрасную Мару. Ее лицо и стан, не земной красоты. Глаза, словно хрусталь небесной выси. Волосы, — чернее ночи. Каждый смог испить из ее чаши.

Для проведения ритуала обряда погребения, за рекой, не далеко от капища, на высоком берегу Волхова выложили клети в форме прямоугольника из дубовых и березовых стволов. Это внушительное сооружение называлось Кродой и занимало место в сажень в ширину, почти пятьдесят сажень в длину, и высотой по плечи взрослому мужчине. Внутренность Кроды набили соломой и хворостом. В центре, был сооружен настил в форме лодки, куда уложили всех погибших в боевом снаряжении и при оружии, с которым они приняли смерть. Воевода Савелий Рыба занял место в центре, в окружении пяти знатных бояр.

К среднему персту правой руки каждого покойника привязали медную проволоку. Дабы глаза вдруг не открылись, на веки положили простому люду, медные, а знатным воинам, серебряные монеты.

Возле каждого покойника уложили поминальную еду, амулеты, обереги, посуду, а также крылья птиц, которые должны были помочь душе быстрее вознестись к небесам.

По периметру была выложена ограда из снопов сена, которая символизировала горящие воды реки Смородины.

Все приготовления заняли три дня и две ночи. Торопились, чтобы успеть к окончанию третьего дня. Закат, во-первых, символизировал конец жизни. Во-вторых, согласно верованиям славян, Ярило на ночь уходило в загробный мир и забирало с собой души умерших.

Перед самым закатом вокруг смертного одра собрался народ. Впереди с непокрытыми головами стояли в полном боевом облачении, те, кто в минувшей битве плечом к плечу с погибшими сражались против ворога. За ними толпились женщины, старики и дети. Печаль застыла на их лицах. Но не было ни стенаний, не плача. Все знали, что всех храбрых витязей, отдавших свою жизнь в бою с врагом, ожидала Славь, где души героев обитают рядом с богами.

— Братья и сестры! — взял на себя ответственность последнего слова Найденов, — сегодня мы провожаем в последний путь сынов земли русской! Тех, кто, не страшась грозной силы, вышел против врага лютого, обратив его в бегство! Не допустим более ворога на землю нашу, отцами и дедами нам завещанную!

— Не, допустим! — прогремел единый хор голосов.

— Смерть за родных своих и во славу отчизны своей не страшна! Ибо такая смерть угодна богам! Так не посрамим мы памяти павших витязей!

— Не посрамим!!! — единодушно поддержали все, от мала до велика.

— Слава павшим воинам, не пожалевшим жизни своей! Они полегли на поле, бранном, для того, чтобы остальные жили счастливо! Слава их подвигу!

— Слава! Слава! Слава!

— Пора, — закончил свою речь Олег, — исполнить волю Перуна!

Как только последние лучи солнца осветили место погребения, десять седовласых старцев, в длинных белых хламидах, с разных сторон подожгли Кроду, а после и ограду вокруг нее. Хорошо просмоленные бревна занялись сразу. Бушующее пламя вознеслось к небесам. Снопы искр закружились в горячем воздухе, разносясь по округе.

Волхвы упали на колени, вознеся руки к небесам.

— Великий Перун! Бог грома, воинство небесное ведущий по ратной стезе! Оберегающий Явь от Нави и на границе сей порядок устанавливающий! Блюститель справедливости! Ты суть и сила, что проявляется в каждом из детей твоих! Прими же в дружину свою славных богатырей земли русской!

Дым, доселе расползающийся по сторонам, вдруг ударил вверх столбом.

— Перун принял души братьев наших! — радостно провозгласил старший из волхвов.

Погребальный костер горел до самого утра. Когда к еще горящим углям, стало возможно подойти, люди выстроились в несколько рядов и вереницей пошли мимо. Воины несли полные земли шлемы, простой люд наполнил землей шапки. Женщины просто набрали ее в пригоршни. Каждый, проходя мимо, высыпал ношу на угли и проходил дальше.

С первыми лучами солнца, людской поток закончился. Над Волховом, появился новый холм, — место погребения славных витязей. Память для потомков.

После погребального обряда начался пир во славу великой победы и проводов в лучший мир воинов, защитников родной земли. К нему готовились с размахом, все три дня. Зажарили целиком двух быков, несколько кабанов и баранов. Да десятки гусей, уток и кур. А убоины: зайчатины, рябчиков, журавлей, перепелов и ни счесть. В огромных котлах приготовили пшенную кашу с коровьим маслом и медом. Запекли свежую осетрину, и множество прочей рыбы. Из городских закромов, Ладожский наместник достал три десятка бочонков с хмельным медом и пивом, да вином заморским. А на закуску, окорока ветчины, да несколько кадок солонины, да сыру пять десятков кругов.

Пока рассаживались за длинными столами, сколоченными из струганных досок, стоял шум и гам. Подождав пока он стихнет, Найденов поднялся со своего места.

— Негоже други, нам печалиться, — поднял он свой кубок, — когда наши боевые товарищи стремятся в небесных ладьях по Перуновой реке! Давайте же, поднимем наши чаши, за мужей, братьев и товарищей наших, погибших в последней битве! За всех, кто сражался не щадя своей жизни за землю русскую! Нам же остается только позавидовать, за то, что им досталась такая славная смерть, и постараться с достоинством прожить наши жизни, не посрамив памяти павших! За победу!

— За победу!

Прогремели над седым Волховом, сотни голосов.

Ни кто не горевал. Вместо скорби и печали, народ веселился. Ели, пили хмельные напитки. Пели песни. Прославляли павших друзей и родственников. Не обошлось и без хвастовства. Особенно усердствовали молодые ополченцы, в красках рассказывая сказки, как они крошили черепа берсерков, рвавшихся на стену. Да холопы, расписывали, как они рубили врага в лихой конной атаке.

Два дня шел пир. А после люд стал разъезжаться по селам да усадьбам.