4г13 Земелька. Первый суд

Ливень! Во время урагана не осмеливались открывать двери, а как только ветер стал стихать, колонисты выбежали под струи дождя. Это была радостная дикарская пляска с выкриками, смехом и песнями.

Уже через несколько минут биологи бросились смотреть, как перенесли ураган животные и растения. Морские свинки, оставленные на улице, в большинстве погибли. Выжившие выглядели больными. Мышей погибло меньше, но больными они также выглядели, от загона шел дурной запах. Посевы ячменя, гороха и сои тоже большей частью пропали. На месте ручья сейчас текла довольно большая река. Родника не было видно.

Кактусы выжили вновь. Биологи с нетерпением ожидали на них цветка, чтобы размножить ещё одно земное растение. А вот орхидея погибла.

Консул Софья и Бойко сразу же сориентировались. Ливень не являлся препятствием для флаера. Бойко постарался облететь все окрестности лагеря и зафиксировать разливы и временные реки. Космометеорологи посмотрели базы данных и предсказали, что подобный потоп обычно происходит на Калахари примерно раз в десять лет. В другое же время сильные дожди исключительно редки. Заметим, кстати, что Земелька полностью перешла на свой счет времени, и мы будем теперь говорить сутки или год без уточнения: местные.

По этой причине Бойко Митич немедленно стал летать, фотографируя все местности вокруг, чтобы определить места, которые не заливает даже в наводнение. Эту же информацию затребовали и с метеоспутников.

Крапива, конечно же, выжила. Горькие на вкус ящерки бегали под дождём как ни в чем не бывало. Вот они, судя по всему, заранее убрались на возвышенные места, почуяв непогоду. Местные безвкусные папоротнички выжили по другой причине: они уже росли везде. Чувствовалось, что колонистам скоро придется переходить в значительной степени на местное питание.

Колонисты набрали хлореллы из баков, которые были снаружи, и сварили себе суп из хлореллы, сдобрив его мясом ящерок. Результат был катастрофический. У всех заболели животы. А морские свинки перемёрли. Люди, правда, оправились за день, израсходовав немало невосполнимого запаса имперских лекарств, да и четверть мышей осталась жива (хоть на них лекарств и не тратили). Кстати, Мдлака и ребёнок-идиот Владислав, сын оставшейся на Убежище, но стерилизованной, Ядвиги Осиньской, наотрез отказались есть суп и что-то мычали, показывая на бачки с хлореллой.

— Эти проклятые ящерки несъедобны! — заявил Диогу. — И противные на вкус, и в кишечнике революцию поднимают.

— Надо исследовать, в чём дело, — успокоила его Анита. — Сейчас всё проверим.

Биологи сразу определили в наружных баках с хлореллой наличие местных водорослей и грибов, ранее там не встречавшихся. Видимо, они были принесены ураганом из влажных мест и быстро размножились в питательной среде. Эти организмы были переданы в генетическую лабораторию для исследования возможности их модифицировать хотя бы до безвредных с тем, чтобы соответствующая экологическая ниша уже была занята при следующем их заносе. Да заодно и получить местную съедобную добавку к осточертевшей хлорелле было заманчиво. Вкус хлореллы вроде бы даже улучшился от местных растений.

Бак с хлореллой хотели было вылить и тщательно вымыть перед новой загрузкой, Но теперь биологи и экологи попросили разрешения на эксперимент. Мини-погрузчик отвез бак в одну из лабораторий, оттуда убрали всё лишнее, установили автоподачу еды и выпустили туда лабораторных крыс.

К вечеру животы у людей успокоились, и они начали собирать папоротнички. Новые дети вовсю хватали также немодифицированные растения, а потом плакали от того, что болели руки, губы и глаза, которые они тёрли грязными руками, отчего те болели ещё больше. Словом, возни с ними было очень много, и лекарства тоже летели.

И тут случилось событие, ставшее первым переломом в жизни колонии. Бьёрн, сын Фриды Биршерны, желая построить запруду на ручье, сломал ограду вокруг кактусов, безжалостно выдрал их, бросил в воду и побежал за ними, весело смеясь. Жанна Сенгор в ужасе перед непоправимым ущербом, причинённым озорником, вырвала крапиву, догнала его и выпорола. Фрида как зайчиха, защищающая своего детёныша (что намного страшнее волчицы, обычно скрывающейся в таких случаях), бросилась на Жанну и стала выдирать у неё волосы. Все собрались вокруг Фриды и стали произносить заклинание: «Очень стыдно нападать». Но Фрида не останавливалась. Тогда четверо мужчин взяли её за руки и за ноги и оттащили от избитой Жанны. Жанна на самом деле прекрасно владела приемами рукопашного боя, потому что служила с Службе безопасности, но предпочла удержаться, чтобы не показывать примера детям. Смахнув с лица кровь, она подошла к Фриде и имитировала несколько безжалостных и калечащих ударов.

— Если бы я не думала о наших детях, которым нельзя показывать примера агрессии человека против человека, я бы тебя сразу же уложила, дурочка! — холодно-ласково сказала она.

— Мы должны судить Фриду по нашим законам за нападение, не остановленное по общему сигналу, — холодно сказала консул.

— А бить моего ребенка крапивой можно? — истерически сквозь плач закричала Фрида. — Я его воспитывала по всем канонам свободного воспитания!

— Ну и ты видела, что получается в результате. Мы не можем позволить себе терять невосполнимые ресурсы из-за детских шалостей. Сегодня он уничтожил вид земных растений, которые могли бы выжить здесь и быть нам подспорьем. Завтра он уничтожит полколонии из-за простой шалости. Судить её!

Была выбрана судейская коллегия из шести человек, которая, не проводя долгого формального процесса, а просто посовещавшись пять минут, приговорила Фриду к изгнанию на двое суток.

— Мы просим отсрочить приговор, — раздались голоса. — Ливень, сильный ветер и холод.

— Приговор привести в исполнение немедленно. Поскольку мы не можем позволить терять невосполнимые ресурсы, Фрида должна раздеться. Если она вдруг умрёт, её тело по нашим законам будет проклятым, и мы не сможем использовать ничто из того, что есть на нём, — жестко сказала консул.

Осознав, что произошло, Фрида разделась и, шатаясь, пошла к воротам. Ворота закрыли за нею. За матерью бросились двое сыновей Фриды: старший, неуёмный Бьёрн, и младший, Йохан. С плачем они ухватились за изгородь, но через неё был пропущен как раз такой ток, чтобы отбить у них охоту хвататься второй раз. Фрида стояла с другой стороны изгороди и, тоже плача, протягивала к детям руки.

— Простим её на первый раз! — заговорили довольно многие.

— Доброта, гуманность и жалость — разные понятия. И чаще всего бывает недоброй и негуманной именно неразумная жалость, — жёстко сказал Юэсюй. — Фрида Биршерна совершила преступление против наших законов. Она совершила преступление против нашего будущего. Она должна понести наказание. Воды вокруг много, и два дня она без еды выдержит. Инфекционных бактерий здесь нет, и воспаление лёгких она не подхватит. А если не вытерпит и что-нибудь попытается съесть, то мы скорее всего получим для наших детей ещё один наглядный и ценный урок, чего не надо делать. Ну а если найдёт что-то подходящее для человека, то после окончания изгнания мы сможем чествовать её как героя. Тем более что после окончания срока по нашим законам ей нельзя напоминать о случившемся и как-то обижать её.

— Фрида, не мучь своих детей. Уходи подальше и жди двое суток. — припечатала консул.

Фрида удалилась за стену дождя. Очередной рубеж в жизни колонии был пройден.