Часть 13

Хаук сидел, тупо уставившись в одну точку, и слушал густую вязкую тишину подземья. Она дрожала вокруг, забиралась за шиворот рябью срывающихся с каменных выступов капель, била редким пиликаньем радара, которое никогда раньше не привлекало столько внимания. Сдавливала каким-то особенным беззвучным гулом и успокаивала мерным тяжелым дыханием Джея.

Выглядел учитель плохо. По мнению Хаука — слишком плохо, хотя запекшуюся корку крови уже стерли, а раны обработали. Но Кастиэль уверял, что все лучше, чем кажется. И, к счастью, его слова подтвердил медицинский сканер. Небольшой круглый робот, так похожий на систему наведения Джея, стал для Хаука неожиданностью. Он-то привык к огромным городским аппаратам, с помощью которых раз в год и чаще по необходимости проверяли всех в его городе. А тут легкий механизм взмыл в воздух, настроился по специальным датчикам-указателям на голове, груди, руках и ногах Джея, а затем выстрелил узкой голубоватой полосой света. Весь процесс не занял и минуты, а его результат — обнадежил. Пусть на краткой схеме-отчете не было ни одного зеленого пятна, но и красным она не пестрила. Даже глаз Джея оказался поврежден не так серьезно, как выглядел. И у Хаука на душе все же стало легче. Но уснуть он так и не смог. Проворочался с час на своей лежанке, плюнул на все, включая гордость, и мрачно уселся рядом с Джеем — ждать.

Хрен знает, чего.

Мрачного недовольства. Нагоняя. Отчета. Приказа. Новой лекции или просто наконец осознанно открытых глаз, больше не пугающих кровавой краснотой.

Кастиэль же ничего на это не сказал. Молча всучил планшет, хлопнул по плечу и улегся спать сам. Эта ночь, пожалуй, стала для Хаука длиннее всего пути. Вообще всего, что он прошел по Пустоши. Хотя, если задуматься, младший высотник даже не знал, ночь ли сейчас снаружи. Часы безлико показывали полвторого — и только. Хаук смотрел на них, время от времени кидая взгляд вокруг, и думал. Пытался понять, что же с ним сделала Пустошь и что сделает еще. Спрашивал себя, куда вдруг делись все его эмоции, шипы, идеалы… Из души будто высосали всё к черту, остались пепел беспокойства и темнота апатии. Адская усталость, размазанная толстым вязким слоем по всему телу. Она жгла глаза, тянула к земле, все сильнее и сильнее вызывала тошноту — куда уж тому мерзкому чувству, что накрыло Хаука до встречи со слизняком.

Тут уже еда не поможет.

Но зато теперь Хауку стали куда понятнее все слова Джея, сказанные раньше. Мысли хоть и переваливались медленно, неуклюже, однако каждая из них была пронзительно ясной. Живой. Высотник оглядывался назад, смотрел на себя-Скарпа и в его голове повторялись уже не раз и не два повторенные мысли, но сейчас они отчего-то казались особенно важными.

— Какая из зеленых точек враг, как думаешь?

Хаук вздрогнул от хриплого вкрадчивого голоса и запоздало перевел глаза на экран «следилки», явственно бледнея. Прошляпил! Да не одного прошляпил, целых трех, подошедших опасно близко, и еще двоих желтых в сторонке! Мать! И чем только думал! С возвращением Джея вернулась необъяснимая уверенность, и Хаук снова расслабился, доверившись старшим. Даже сейчас, когда фактически был на вахте!

— Э… — ответа он не знал. Оглянулся, пытаясь в голубоватом сумраке разглядеть хоть одну из тварей, прислушался, даже закрыл глаза во все еще тлеющей надежде, что чутье вдруг возьмет и прорежется. Затем только тряхнул головой и ткнул наугад: — Вот эта. Мне будить остальных?

— Нет, — невозмутимо отозвался Джей, приподнимаясь на локте и снимая пистолет с предохранителя. — Там нет опасных. Я пошутил.

Нет? Хаук подозрительно посмотрел на учителя, на оружие в его руках и не поверил ни на грамм. Вместо этого вцепился взглядом в три зеленые точки, а затем опять — в окружающий мрак. Ну хоть одна тварь должна же себя выдать! Больше высотник ничего подумать не успел. Только снова вздрогнул от сухого щелчка выстрела и красной вспышки.

— Вот тебе первый серьезный урок дежурства. Подумай на досуге. А сейчас спать. Я сменю.

Выпендреж это, а не урок. Хаук вовсю негодовал, будто и не было пару минут назад того вязкого тянущего безмолвия. Джей проснуться толком не успел, а вот уже — пожалуйста. Все грани характера в лучшем виде. Но очередной брошенный на экран взгляд зацепился за все те же зеленые точки. Три. Они рассредоточились, теперь были дальше, но ни одна не исчезла.

А ведь там, во мраке, кто-то несомненно обратился знакомым черным пеплом. Стало совсем неуютно. Джей, помнится, говорил, что радар не всех ловит, но…

— Не смешно, — нахохлился Хаук и отложил бесполезную игрушку в сторону. — Радар типа для слабаков, да? И кому теперь верить?

— А никому не верь. Главное, действуй по обстоятельствам, — Джей зевнул и тут же поморщился. Характерно хрустнул шеей. Потянулся, скривившись еще больше от очевидно сильной боли, и устроился обратно на нагретое место. Только и проворчал:

— Вали спать, сказал же: я дежурю.

— А ты хоть в состоянии?

— Даже я спящий полезнее тебя бодрствующего, — насмешливый высокомерный тон заставил Хаука нахохлиться еще больше и все же встать с места.

И правда. За кого он волнуется?

Но отвечать на это высотник не стал. Молча поставил рядом с Джеем кружку с бульоном от сухпайка и отошел чуть в сторону — обустраивать новое место.

— Подъем!

Хаук коротко рыкнул и открыл глаза, мрачно думая, что отучить Джея от привычки будить пинком он вряд ли сможет. Уж слишком та себя оправдывала.

— Полчаса на то чтобы раскачаться-собраться-поесть! Спускаться по скале мы не в состоянии. Пройдем вдоль ручья до первого тупика, там поищем ведущий вниз коридор. Здесь должны водиться черви. Тоннель любого из них выведет нас вниз, а там разберемся. Готовьтесь. Плато большое и путь назад будет гораздо дольше. С этого момента еду экономим. И Джейд! Я запрещаю тебе использовать основное оружие. Ты теперь обуза, плетешься в середине, реагируешь по обстановке и бережешь голову.

— Кое-кому другому надо поберечь голову! — мгновенно окрысилась девчонка. — Я на подхвате как последний юнга? Я?!

— Твое оружие требует мгновенной реакции и серьезной концентрации. Мне не нужна тут идиотка с реальным шансом угробить нас всех пустынкой. Либо ты подчиняешься, либо остаешься без оружия.

— Но..! — Джейд поймала тяжелый взгляд и прикусила язык. — Пока без тебя шли, все в норме было. Че сейчас-то…

Сказано это было, правда, вполголоса. Девчонка стянула с руки тускло блеснувшую ядром перчатку и мрачно сунула в карман:

— Доволен? У меня теперь только нож из активных.

— Более чем, — холодно кивнул Джей. И кивнул еще раз в благодарность за переданную ему миску с едой.

Теперь один брикет делили на двоих, но никто из-за этого особо не волновался. Джей мельком напомнил, что в Пустоши полно еды, главное её правильно поймать, а здесь, в подземелье, не будет проблемы и с водой. Так что пока отряд движется галереями и залами внутри Плато, никаких сложностей возникнуть не должно.

И все же рюкзак стал тяжелее: воду тащить один фиг заставили.

Хаук вздохнул, уже привычно передвинул норовившие сползти лямки ближе к шее и защелкнул крепление на груди. Встал, чувствуя за плечами знакомую тяжесть. Даже при том, что сейчас рюкзак был легче, чем в начале пути, каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее. Там, в Пустыне, Хаук шел вперед сначала движимый любопытством, желанием, жаждой нового, затем — вместе с отрядом, слушая лекции Джея и механически переставляя ноги. Здесь же снова и снова хотелось сесть и больше ничего не делать. Каждый шаг тянул к земле, плыл в мыслях безнадежной усталостью, заглушая голос учителя.

Хаук сдавался Пустоши, и гордость — нечто ранее казавшееся несокрушимым ультиматумом — больше не давала сил бороться. Но и к городской жизни возвращаться не хотелось. По всему выходило, что высотник странно завис где-то между собственными возможностями и желаниями. Нечто впереди манило. Нечто внутри молило об отдыхе. А ноги все двигались, стирая восприятие реальности, в которую теперь выдергивали лишь редкие выстрелы. Хаук даже не сразу заметил, что очередная лекция Джея кончилась. Зато нисколько не питал иллюзий о том, что учитель не обратил внимания на состояние севшего ему на шею ученичка.

Разводы на стенах изменили цвет, камень посерел и почернел местами: теперь на нем почти не видно ставшей привычной плесени. Свет исчезал. Звуки исчезли давно — все заполнил подземный гул, дыхание и шаги. Волшебная живность, так впечатлившая Хаука в самом начале, осталась за спиной вместе с огромными залами, руинами, непонятным стражем и проклятыми хвостиками. Джей запретил включать свет и первым опустил на глаза очки. За ним Кас и Джейд. Хаук перешел на тепловое зрение последним и сразу же скривился от контраста цветов, однообразие которого било по глазам куда сильнее естественного природного. Скругленный лаз пестрел неровными гранями, будто жилами. Казалось, что они шевелятся, сокращаются в такт дыханию подземелья. Отряд будто шел внутри огромной кишки. И Хаук вскоре перестал сомневаться, что этот естественный путь закончится еще более естественно — задницей. Даже нисколько не удивился, когда тепловой оттенок впереди изменился, зашевелился куда активнее и зашуршал навстречу в бесспорном желании пообедать забредшими на территорию красно-желтого нечто людишками.

Не удивился и не испугался. Яркий танец, буря неестественных цветов приковала взгляд, ввинтилась в виски муторной тягучей болью, расползлась по телу вязкой слабостью и дрожью.

С трудом осознавая происходящее, Хаук покачнулся, согнулся пополам и распрощался с остатками недавнего обеда. Зажмурился. Но даже перед закрытыми веками продолжали мерзко вибрировать и копошиться линии света. Тошнило. Мысли путались, сливались в вальсе головокружения. Осознание реальности окончательно потерялось. Звуки выстрелов и короткие приказы Джея растворились в ухающем где-то у горла ритме сердца. Кто-то стянул с Хаука очки, рюкзак перестал тонной тянуть к земле, но яркие вспышки так и не исчезли, заплясали перед глазами — хрен поймешь, открытыми или нет, — согнули в новом рвотном спазме, ободравшем горло уже пустой вонючей желчью.

Никогда еще Хауку не было так паршиво. Сколько бы он ни пил. Какую бы дрянь ни пробовал по молодости и глупости — никогда. Но очень скоро ему уже стало наплевать. Только и успел обрадоваться, что окончательно взбесившийся свет наконец исчез.

***

Червь дернулся последний раз, так и не пустив по укрепленному его же слизью тоннелю ни одной трещины. Разлетелся пеплом от пущенной в «морду» белой вспышки. Изначально Джей хотел разделать тварь на мясо — такая добыча обеспечила бы отряд едой на несколько дней, — но теперь пришлось уничтожить. Хаук без сознания, рюкзак возьмет на себя Джейд, которой немногим лучше. Касу достанется ноша не легче. Сам же центр останется один на прикрытии, а в узком тоннеле обеспечивать тыл, когда идешь впереди, — занятие то еще. Особенно в его состоянии.

Лишний шум не нужен.

В тоннеле не должно вонять кровью, не должен мелькать свет, не должно быть ни одного лишнего звука. Потому червя пришлось сжечь. Хотя даже тот след, что оставит за собой преобразованная энергия, — лишний.

Городской мальчишка не выдержал. Джей изначально знал, что Хаук сломается рано или поздно, как и все новички, но предпочел бы «поздно». А еще лучше — тот отходняк, что типичен для молодежи после первого похода.

С детьми работать проще. Переварив первые впечатления, усвоив непривычное и пережив нагрузку, они начинают воспринимать все легче, адаптироваться быстрее. Пустошь не идет против их привычек, не давит на психику так сильно, как тому, кто двадцать лет жил в тишине и изобилии купола.

Что сломало Хаука? Нервотрепка, нагрузка? Темнота и непривычный свет? Глубина, тишина и теснота? Может, все вместе. Гадать и разбираться не было никакого желания. Джей не медик. Тому, кто не сможет справиться даже с такой мелочью, в Пустоши делать просто нечего. Но если так продолжится — Хауку придется посидеть на энергетиках. Джей не намерен задерживать отряд в этих тоннелях. Пусть зона и оставалась все еще сравнительно безопасной, «желтой», исчезновение Стража все это время не давало покоя, возвращалось в мысли вновь и вновь, вызывая неясную тревогу. Чутьё твердило, что сейчас никакой серьезной опасности нет, но Джей не собирался ждать, когда условное «сейчас» станет вполне конкретным «потом». Однако, вопреки собственной логике, приказ отдавать не спешил.

— Кас, ты продержишься с ним еще час?

— Да.

— Отлично. В той стороне был огромный резервуар, если помнишь. Лет десять назад мы на него случайно вышли.

— Помню, — усмехнулся высотник, — первое увиденное подземное озеро как-никак.

— Там все стены были что улей, в дырах. А этот тоннель достаточно старый — скорее всего, нас к тому озеру и выведет. Там будет привал и много свежего воздуха: Хауку должно стать легче.

— Стоит нам нырнуть в тоннели — юнга опять отрубится, — мрачно фыркнула Джейд. — Очевидно, ему тут не по нраву. Или ты хочешь переть через воду?

— Нет. Сожрут. Раньше здесь водилась милейшая рыбка. Сейчас она, скорее всего, не одна или вместо нее кто «получше». Мы идем туда исключительно из-за состояния Хаука: пусть отдышится. Потом свернем на обход. Первый из известных нижних выходов километрах в десяти от центра озера. Я намерен выйти там. Уж полсотни вниз мы осилим.

Больше вопросов не было. Ход плавно шел вниз, через несколько минут воздух действительно стал свежее, потянуло особым чистым запахом ледяной воды. Еще один поворот — и в подземной тишине стал четко различим рокот водопада. Уставший отряд ускорил шаг. Ход расширился, сливаясь с еще одним, уходящим правее. На этой развилке Джей замер и прислушался к себе.

За прошедшие годы это место сильно изменилось. Почти безжизненная толща воды стала домом для множества тварей. Огромная рыбина, обитавшая там раньше, судя по всему, издохла сама, и именно на ее останках, которые до сих пор чадили давлением Пустоши, образовалась местная экосистема. Отнюдь не замкнутая. Водопад нес сюда новых обитателей и пищу для старых, а теперь затопленные ходы червей, связанные, видимо, с подземными водами, — не позволяли озеру застояться. Уровень воды серьезно поднялся, а саму ее теперь вряд ли можно было пить — это не быстрый обмелевший ручей, безопасный именно из-за своего движения. Подул легкий сквозняк, сильнее ударив в нос запахами свежести. Удивительно чистый воздух, характерный скорее для горных рек и ручьев, но никак не удушливых подземелий, в половине из которых невозможно нормально дышать без маски.

— Хаук, — негромко позвал Джей. Он знал, что мальчишка давно очнулся и даже порывался слезть. Сам же и велел ему не рыпаться и отдыхать. — Тебе здесь должно стать лучше. Поспи немного, поедим и вернемся в тоннели.

— Угу, — с энтузиазмом трупа отозвался тот. Здесь, в голубоватом отсвете пещеры, он казался еще бледнее и болезненнее. Свет четко обозначил резкие тени под глазами и осунувшееся лицо. Некогда прямая высокомерная осанка исчезла, исчез и вызов всему миру из взгляда. Джей вздохнул, отобрал у ученика вяло расправленную подстилку и взялся готовить место сам. В этот раз в Хауке не взбрыкнули даже отголоски гордости.

Теперь было очевидно, что без энергетика мальчишка просто не дойдет.

А с ним — не сможет потом идти дальше. Откат никто не отменял. Организму городского после такого потребуется двойное, а то и тройное восстановление. И именно этот факт мешал Джею отдать приказ.

Чутье твердило, что в пустыне силы Хаука будут важнее. И Джей не спорил сам с собой, хотя не раз и не два ловил на себе вопросительные взгляды не только нетерпеливой Джейд, но даже Каса. Логика… Рациональные мысли крутились явно не только в голове центра.

Сейчас на привале стоило ждать вопросов, и Джей предпочел пресечь их на корню, привычно игнорируя недовольство.

— Мы отклонились сильно к востоку, — только и сказал он, — еще немного, и пройдем по краю красной.

— С каких пор там красная? Официально я ничего не слышал.

— За пару дней до нашего выхода была информация о бродягах, — предпочел ответить полуправдой Джей. Радовать отряд собственными подозрениями и предчувствиями — паршивое дело. — Подтверждения не было, но среди наших зону отсекли.

— Они сто раз свалили уже оттуда. Никто не будет дежурить у выходов с плато.

— Не будет, — согласился Джей. — Но в случае бегства Хауку лучше не быть обузой. Сам факт такой встречи по нему уже ударит слишком сильно, и я буду делать все, чтобы ее избежать.

— По мне так чем раньше узнает, тем лучше, — проговорила в пол разом притихшая Джейд. Бродяг она боялась как никто: именно от них когда-то её и спас «К-9».

— Еще неизвестно, станет ли он внешним. А городскому… — Джей бросил взгляд на крепко спящего ученика и вздохнул, отворачиваясь: — Для городского это табу, как и призраки, как сама пустынка.

— Он не откажется от Пустоши, Джей, ты же видишь. Отойдет и загорится снова. Город не его. Новый город — уж точно.

— Дело не в том, откажется он или нет, Кас. Дело в том, что откажется сама Пустошь. А тупо дохнуть я ему не позволю. Запру под куполом калекой, если придется. Если и так не уймется — пусть копит на протез.

Кастиэль только пожал плечами, не пожелав отвечать. Тяжелая тишина повисела над отрядом мрачным облаком и разбилась в рокоте водопада. Все понимали сказанное. Кроме самого Хаука, конечно, но он и не слышал. Все знали, как «лечат» самых упорных из тех, кто выжить в Пустоши не способен. И решают это всегда учителя. Отказываются обучать. Заставляют разочароваться, переключают интерес, даже предают, если надо. Пустошь не та дама, у которой «нет» стоит принимать за «да, но позже», как в избитых анекдотах. Её решение всегда неоспоримо. Её предупреждения надо уметь слышать и никогда нельзя игнорировать.

Но Хаук пока только на грани. Джей знал это по себе. Знал, потому что Пустошь простила ему казавшийся непобедимым ужас высоты. Быть может, простит и Хауку неспособность так быстро привыкнуть к новому.

Отдых затянулся на десяток часов. Что сыграло на руку — спустя час своего дежурства Джей почуял мерзкое, но полезное по своей сути явление. И, оставив отряд на развилке, ушел на охоту.

Червь — бесполое существо. Покрытый слизью мешок из мышц, наполненный примитивными органами, нулевой интеллект и зашкаливающая агрессия при почти полном отсутствии «оружия». Огромная туша скорее пугает, давит, гонит прочь той самой яростью, прекрасно ощутимой для любой из тварей Пустоши. И, как ни странно, процветает. Размножается тварь делением — процесс отвратительный до тошноты, который изредка показывают новичкам как безопасную пугалку. Но не только. Во время деления всё вокруг червя буквально пропитано резким неприятным запахом, призванным отпугнуть возможного хищника. Вонью, которая без труда спрячет любую другую. Кроме того, вещество, ответственное за этот защитный механизм, придает мясу «новорожденных» своеобразный привкус, делающий его не только съедобным, но и вкусным.

Разделка червя — дело мерзкое, долгое, кропотливое и грязное. В каждом из многочисленных сегментов съедобен лишь определенный фрагмент: шкура насквозь пропитана пустынкой и ядовита, а нижний внутренний слой заражен излучением слабого, нестабильного, но все же ядра. Нужна «спина» покрытого множеством толстых ворсинок тела. Один-единственный её фрагмент, для верного определения которого тоже нужны и навык, и время.

Но теперь о еде волноваться не стоит.

А вот о собственном запахе — еще как. Форменный плащ из шкуры болотника, может, и скроет привязавшуюся вонь, но лишь частично. И когда Джей вернулся на стоянку, всучив Касу два мешка с мясом для заготовки, глаза уже проснувшегося Хаука были как блюдца, а уж гримаса на лице и зажатый нос говорили сами за себя. Буквально кричали все время, пока Джей чистил одежду специальным раствором.

Забавно.

Вот уж эта брезгливость точно напоминала детство. После того короткого похода, когда учитель впервые продемонстрировал разделку твари, а затем заставил повторить, Джей несколько часов стоял под душем и остервенело тер руки, ноги, лицо, грудь и спину — и все равно проклятая вонь преследовала его еще долго.

Так или иначе, их поход теперь приобрел свою особенную изюминку, а Хаук заметно взбодрился. И еще неизвестно, что тому причина: свежесть озера или тошнотворная тухлая вонь, продирающая до самого мозга.

Воздух снова изменился спустя полсуток пути. Место для новой стоянки было пропитано уже не застоявшимся гнетом тоннелей, и не их же сквозняком — здесь нанесло песок и пахло пустынным пеклом. Стало заметно теплее: снаружи уже миновал полдень.

— Отдыхаем. До выхода меньше километра.

— А почему не остановиться там? — тут же влез с вопросом не до конца оклемавшийся, но вернувший хоть часть внимания к окружающему Хаук. — Ну, у входа, как после подъема?

— Потому что мы остановимся тут. Не обсуждается. Джейд, надевай свою варежку, ты за главную на ближайшие полчаса-час. Кас, пошли. Посмотрим спуск.

— Вдвоем?

— Да. Вдвоем.

Открывшая было рот Джейд мгновенно замолчала и хмуро натянула перчатку. Впервые за последние дни достала посох и проверила активацию. Даже Хаук ничего не сказал под впечатлением резко изменившейся атмосферы в отряде, а может, просто слишком серьезным взглядом обычно все же безалаберной девчонки.

Джейд помнила тот короткий разговор про бродяг, без сомнения. Да и Джей не забыл. Предчувствие его не обмануло и в этот раз все вышло правильно. Пусть Хаук замедлил отряд. Пусть они сделали огромный крюк по вечному лабиринту прорытых червями ходов. Пусть сейчас на короткую разведку шли лишь двое — ошибок не было.

Джей почуял их за сотню-другую метров. У самого входа уже услышал шум боя. Особый. Неповторимый до дрожи. Такой, какой бывает, лишь когда люди убивают друг друга.

Руки плавно легли на рукояти пистолетов, снимая оба с предохранителей. За спиной ощутимо напрягся Кастиэль, приотстал, наверняка схватился за бесполезный сейчас нож. Они не у земли. Пятьдесят, может шестьдесят метров над — дистанция, которую все еще можно назвать средней. Дистанция, с которой Джереми Рассел никогда не промахнется. Особенно в таком бою, в котором не выбирают сторону.

Выстрел. Безжалостный. Белый. Бродягам красного будет мало, даже если их броня уже давно не выполняет своих функций. Крики. Пепел, мгновенно подхваченный шальным ветром.

Трусы засуетились, бросили тех из внешних, кто остался еще в живых, схватили за шкирки окровавленные трупы и поволокли прочь, за прикрытие камней, даже не обращая внимания, как их дружки рассыпаются пеплом от не знающих промаха белых вспышек.

Джей сотрет без следа их всех. Предателей, ослепленных древнейшей жаждой. Без колебаний добьет раненых из своих, будь хоть один намек на критическое заражение. И так же жестоко заткнет пасть любому, кто не справится с собой и начнет причитать, нести пропитанную ужасом чушь при Хауке. Мальчишке рано знать, что стоит за пятеркой Высших Запретов. Нарушишь — будешь наказан, и этого достаточно. Пока — достаточно.

Каждый знает с детства каждое из правил. Впитывает с молоком матери, живет, боясь нарушить хоть одно. Но не только суд способен приговорить. Второй палач, давным-давно утонувший в крови невезучих, — медицинская система. В город пропустят лишь тех, кто безопасен. Других попытаются спасти. Остальные — обречены. И обреченные слишком часто знают приговор еще до того, как тот будет озвучен. Бегут прочь, бьют в спину, предают — лишь бы остаться в живых. Больше и близко не подходят к городу.

И режут тех, кто еще может вернуться. Без разбора, будь то имп или вольный. Ради ядер. Ради оружия, еды и аптечек. Ради того, чтобы сделать в этом проклявшем их мире на один или два вдоха больше. Именно их трусливые своры среди «внешних» с давних времен принято звать бродягами.

И знакомить ученика с этой стороной реальности в первом же походе в планы Джея не входило.