Часть 1

II. Пустошь -- и обратно

Пить Джей не умел. В его случае это даже не диагноз — приговор. Что хуже, алкоголь развязывал ему язык, заставлял говорить, не скрывая, все, что на душе, и Хаук быстро понял, что если не напьется сам, чего доброго разревется. Вольный говорил, говорил, говорил… Говорил о каждом, кого знал и любил. Нет, не о их смерти. Он говорил так, будто каждый тут, рядом. Нахваливал, как заботливая мамаша, журил, ругал, снова хвалил. Гордился. Спустя каких-то полчаса Хауку уже казалось, что он сам, лично, знал каждого из «К-9». И не несколько минут случайного знакомства — всю жизнь. Тепло. В каждом слове, в каждой нотке голоса. Оно проникало куда-то в сердце, жгло глаза и заставляло глотать стопку за стопкой, надеясь лишь на то, что проклятого соседа отрубит раньше, чем его, Хаука.

И в разы хуже становилось, когда вольный начинал говорить о Мэй. Кто мог подумать, что можно так любить? Искренне и сильно. И пусть Джей иногда сбивался, называя ее сестрой, но не проникнуться этим чувством было невозможно. Мэй, Мэй, Мэй… ее имя звучало чаще всех, о ней он говорил больше всех, он, черт бы побрал очередную стопку, через некоторое время даже стал говорить не о ней, но с ней. Замолкал, будто ждал ответа. Отвечал, будто слышал вопрос. Смеялся, будто рядом в унисон звучал легкий женский смех.

Когда это началось, перестал выдерживать даже Кастиэль. Закаленный высотник, Командующий, он налил себе полный стакан, осушил залпом, опустил голову на скрещенные над ним руки и замер, больше не поднимая лица. Так и сидел неподвижно, пока Джей, наконец, не уснул.

И даже после.

В сгустившейся тишине, горькой, но невообразимо светлой, Хаук боялся сказать и слово. И в то же время впервые испытывал такую острую необходимость говорить. Затихший голос Джея оставил за их столом что-то тяжелое, давящее, сковывающее душу в болезненных тисках — такое, от чего немедленно хотелось избавиться любым из способов. Но как начать, высотник не знал.

Потому что Кастиэлю было в разы хуже — он ведь помнил каждого, о ком рассказал Джей. Хаук не смел подать голос раньше этого человека.

— Вот такие дела, — Командующий призывно махнул разносчице, так и не поднимая лица. Слова прозвучали хрипло и абсолютно трезво. Хотя и сам Хаук тоже будто не пил вовсе.

На стол встала очередная бутылка самого крепкого пойла, какое нашлось в этой забегаловке. Кажется, третья. Кастиэль, наконец, поднял голову и без вопросов разлил мутноватую жидкость по стопкам, отодвинув прочь больше не нужный стакан. Не чокаясь выпил. Молча.

Только теперь Хаук рискнул начать разговор:

— Это его из-за роста… так?

— Да кто ж его разберет? Второй раз в жизни пьяным вижу.

— Так редко пересекались? Я думал, что ты тоже, ну… из отряда.

Кастиэль чуть слышно усмехнулся.

— Из отряда… тут история долгая, Хаук. И виделись мы часто. Джерри разок по-пьяни ударил Мэй. Случайно и не сильно, потом извинялся долго… С тех пор он и не пьет. А вот что в последние пять лет было — это я и представить не могу.

— Вот как…

— Эй, Хаук, тебя же не отпустила Пустошь, — неожиданно сменил тему Кастиэль, уставившись высотнику в глаза и не позволяя толком переварить только что открытую подробность. — Смотришь в сторону купола, нет-нет да задумываешься… Так ведь?

Высотник покраснел, будто застукали с какой-то из местных девах. А его собеседник продолжал гнуть свое:

— По тебе видно — не отпустила. Ты такой же, как мы, Хаук. «Внешний».

— Джей явно считает иначе. А после лажи с работой и вовсе…

— Хочешь понравиться Джерри? Нет, хочешь, чтобы он признал тебя, верно?

— Хрен там! — Хаук почувствовал себя совсем мелким и осушил стопку с остатками пойла. Увы, «взрослее» от этого не стал.

— Иди к нему в ученики.

Эта фраза была произнесена столь же уверенно, сколь неожиданно, и высотник воззрился на собеседника, как-то позабыв про все свои чувства до этого. Осталось лишь чистейшее изумление.

— С ума сошел? Так он меня и взял, ага. Тем более… Я не Макс.

— Джерри прекрасно знает, что малой мертв, Хаук! — неожиданно зло отрезал Кастиэль. — И да. Он откажет.

— Блеск. И зачем тогда предложил?

— Похмелье злая штука, знаешь ли. Да и пойло тут крепкое, но дешевое. От такого память начисто отрубает.

— Не понял.

— Чего непонятного? Скажем Джерри, что он спьяну наобещал. Любой из нас это подтвердит — и вуаля! От обещания он не откажется.

Хаук с минуту смотрел на невозмутимого Кастиэля и впервые задавался вопросом, а друг ли тот Джею вообще? И это высотник из «К-9»? Предложенное им звучало низко и мерзко. Почти предательством. После того, что пережил Джей, навязывать подобное…

— Зачем тебе это?

— Не мне. Джерри.

— Я понимаю, он был прекрасным лидером, но…

Так и не завершенную фразу перебил неожиданно громкий издевательский смех. Кастиэль смеялся от души, пытался запить, давился алкоголем и все равно смеялся.

— Нет! — наконец нашел в себе силы произнести он, кашлем изгоняя из груди остатки клокочущего смеха. — Хаук, это самое распространенное заблуждение из всех! Черт возьми! Я поражаюсь созданной им репутации, вот уж точно — мастер показухи!

— Не понял, — хмуро отозвался высотник, невольно повторяясь.

— Из него отвратительный лидер, смирись! От этого человека временами тошнило весь отряд. Эгоистичный, гордый, глухой ко всему, с чем не согласен. Одного из наших еще до того, как отряд стал официальным, он вышвырнул просто за не вовремя сказанное слово! Никогда не сдерживал ни слов, ни силы. Гений, мать его! Согласных — прошу за мной. Несогласные — валите к черту, обойдусь без вас! На людях жесткая дисциплина: не спорить, не говорить без разрешения, не обращаться иначе, как Лидер, а подчиняться мгновенно и беспрекословно. Ха! А за куполом — еще хуже. Шаг в сторону, шаг против его слова — ты больше не в отряде. Доведет до города — и баста! Я терпеть его не мог. Всю жизнь, сколько знаю! А больше всего бесило, что он действительно гений. Не хочу знать, откуда у него это проклятое чутье, но того, чему центров учат большую часть времени, ему не пришлось даже объяснять. Мальчишка двенадцати лет оказался на голову выше своего мастера. В семнадцать — звание Командующего! А все выигранное время он убил на тренировки с оружием — оказался первым и тут! Но знаешь… — сама собой родившаяся искренняя ярость, почти ненависть в голосе Кастиэля вдруг погасла, и на губах появилась теплая улыбка: — Там, в Пустоши, если ошибешься — скорее всего, попрощаешься с жизнью. И в тот самый момент, когда осознаешь, что все, конец, перед тобой появляется спина. Узкая. Скорее гибкая, чем сильная… За всю свою жизнь я не знал места безопаснее, чем за спиной человека ростом метр пятьдесят девять.

Снова стало тихо. Командующий вылил себе остатки бутылки, но больше официантку звать не стал.

— Всю свою жизнь Джерри отдал нам, жил ради нас, готов был на все ради нас. Он не умеет жить для себя, Хаук. Не сможет. Ему нужен кто-то. А я им быть не могу. Ты же — хочешь.

— Значит, договорились, — только и ответил Хаук, забирая чужую стопку и опрокидывая в себя.

***

Глаза слиплись, будто их залили расплавленной резиной. Еще и горели, лишь усиливая это мерзкое чувство. Казалось, что тяжелая голова вот-вот провалится и сквозь жесткую тонкую подушку, и сквозь холодные плиты пола.

Горло царапало изнутри дикой жаждой. Желудок смерзся кирпичом, на любую попытку шевельнуться отзываясь тошнотой. Но подобные желе мышцы не подчинялись, оставляя лежать неподвижно и понемногу осознавать происходящее.

Было тихо.

С запоздалым прозрением Джей осознал, что все эти прекрасные ощущения — не что иное, как похмелье. Просто раньше он не позволял себе напиваться до такой степени — и весь букет последствий был куда слабее.

С другой стороны, невозможность толком пошевелиться без болезненного отклика в голову и сердце заставляла мысли плыть размереннее и лезть гораздо глубже.

Что же, его четко выверенный и продуманный за пять лет план провалился с треском. Подумать только. Кто мог предположить, что в идеальной Системе окажется подобная дыра? И этой «дырой» станет именно он.

Этот мир либо слишком любит человека по имени Джереми Расселл, либо ненавидит. И сам Джей склонялся ко второму.

Что теперь делать, он не знал. Не мог придумать ни одного стоящего варианта. От очевидных ходов вроде создания собственного отряда его воротило. Джей знал себя как никто, знал, что если найдутся те, кому он позволит идти за собой — он непременно будет за них в ответе. Как за детей. Потому что лидер на то и лидер: не может спасти, так обязан сдохнуть первым, выиграв хотя бы мгновение, подарив остальным хотя бы самый призрачный шанс…

Что-то внутри сжалось и рванулось наружу. Слезами. Рвотным спазмом. Стоном. Кажется, ему удалось рефлекторно повернуться набок, даже приподняться на мерзко дрожащей руке. Перед чудом открытыми глазами все плыло в непонятной дымке, в которой Джей с трудом распознал бьющий в лицо свет. Чьи-то руки подхватили, заставили сесть, плеснули ледяной водой.

Но в себя привел звон оплеухи.

— Очнись, твою мать! Не умеешь пить — не пей! Перед учеником не стыдно?!

Кастиэль. Напуган. Надо же…

Джей на автомате слизал стекшую вниз каплю, жадно проглотил. И горько улыбнулся, сдерживая очередной порыв отторгающего алкоголь желудка:

— Мне плохо, Кас.

Только речь совсем не о похмелье. И, кажется, старый друг и соперник знает это лучше самого Джея. Не ругается и не бьет, только смотрит со странным сожалением в глазах, от которого совершенно не становится обидно.

— Пошли.

Руки высотника сильные. Да и сам Кастиэль гораздо выше и шире в плечах — в детстве Джей ощущал себя рядом с ним почти игрушкой, но позже это постыдное чувство было разорвано в клочья самомнением и вечными драками. В драках Кастиэль никогда не был лучшим — только на скалах.

Высотник заставил наклониться над ванной, и в следующее мгновение в затылок ударила сильная струя холодной воды. Джей рванулся, рефлекторно попытавшись выпрямиться, но Кас не позволил, и ледяные щупальца уже забрались за шиворот, под прилипшую к телу майку, вызывая орды мурашек, но приводя в чувство.

— Терпи, станет лучше.

Некоторое время молчание нарушал лишь перезвон воды по ванной и полу. Но если Кастиэлю было что сказать, он редко тратил время, чтобы подобрать слова.

— То, что ты вчера наговорил, — бред, Джерри. Я скажу один раз. Один единственный раз, как твой подчиненный: что бы там ни случилось, твоей вины нет. И подбери сопли. Мне мерзко видеть тебя в таком виде.

— Ты отказался от нашивки, — вместо ответа произнес Джей.

— А ты так и не забрал её назад. Но это не важно. Тут твой ученик, и я не помню, чтобы ты позволял себе раньше подобное поведение.

— Макс мертв, Кас. Хватит втирать мне…

— А я не о Максе. Я о Хауке.

— Что?

Джей переспросил тихо, но Кастиэль мгновенно отпустил его и сделал пару шагов назад, явно готовый защищаться. Их детство дало о себе знать и сейчас: ведь раньше так было чуть ли не каждый день — одно неверно брошенное слово, обманчиво-тихий вопрос и дальше драка, разнять которую были в состоянии только старшие и Мэй.

Но сейчас нет никого из них.

А самому Джею уже плевать на насквозь мокрую одежду и капающую с волос воду. В душе поднимало голову чистое раздражение. Ученик? Этот идиот-городской, не способный выполнить простейшие инструкции и найти работу? Какое счастье. Нет, никогда не бывать этому.

— Тебе не говорили, что спьяну совершается много всего необдуманного?

— Черта с два я бы согласился учить его.

— Но ты согласился. Сказал что-то про то, что незаконченное дело бросать нельзя, и, когда Хаук попросил, — согласился.

— Ложь.

— А зачем она мне? Иди общайся с Хауком. Не хочешь — так и скажи ему. Мол, спьяну, все такое. Учитывая твое состояние — сомнений такая «смена настроения» не вызовет. А то, что лидер лучшего из отрядов не отвечает за свои слова…

— Заткни пасть, Кастиэль.

— Будешь бить, как раньше? — издевательски уточнил высотник, вставая в стойку.

— Сдался ты мне.

Джей вновь отвернулся к крану, теперь наклонился уже сам и жадно глотал воду до тех пор, пока мерзкое скребущее чувство хоть немного не притупилось.

И думал.

Кастиэль слишком явно провоцировал, но черт его знает: с проклятого высотника станется заниматься подобной ерудной исключительно удовольствия ради. Лжет он? Или нет? Правда в том, что в походе Джей действительно объяснял азы. И действительно в основном Хауку — не удивительно, тот больше всех задавал вопросов. Карта еще та… «Незаконченное дело» — это звучало слишком похоже на слова и позицию Джея, но в то же время «внешний» чувствовал фальшь. Только зачем оно сдалось Касу, понять не мог.

Впрочем, хоть какой-то плюс от всего этого был: возникшая проблема задвинула куда-то на задний план все остальные мысли, задала вектор, на время вычеркнула навязчивое желание пустить себе пулю в висок и поставить, наконец, точку.

Джей вздохнул и выключил воду. Ложь или нет — разбираться надо с Хауком, не с Касом. И вышел из ванной, демонстративно проигнорировав скалящегося во все тридцать два высотника.

Поединок взглядов Хаук проиграл изначально. Наблюдать за этим было даже забавно: гордость не позволяла мальчишке отступить, а, по-видимому, совесть — открыто противостоять. Но помогать ему Джей не собирался. Наоборот делал все, чтобы «ученик» начал разговор первым.

И именно под таким давлением.

Потому в пустом и неуютном номере избранной для пьянки забегаловки стояло тяжелое давящее молчание. Тишину разбивал лишь стук капель, падающих с волос Джея. Судя по виду мальчишки, каждый негромкий «плюх» был тому что молоток по гробу. Но долго так продолжаться не могло — характер не тот — спустя минуту, не больше, Хаук покраснел до кончиков ушей, задрал подбородок и выдал на одном дыхании:

— Так, когда мы в Пустошь?!

— И тебя устраивает? — вместо ответа ровно поинтересовался Джей. Красный оттенок лица мальчишки стал почти лиловым.

— Что устраивает?!

— Вот так заполучить Мастера.

Хаук насупился и виновато засопел, упорно стараясь не отводить взгляда. Но все же закончил, подтверждая слова Кастиэля.

— Спьяну или нет — я попросил, ты согласился. Я хочу еще раз выйти в Пустошь, ясно?

Вместо ответа Джей развернулся и вышел прочь, от души хлопнув дверью.

Высотник стоял, глупо переминаясь с ноги на ногу, и растерянно глядел то на Кастиэля, то на стену, за которой скрылся вольный. Что делать, он не знал. Что теперь ждать от Джея — тем более. Разговор шел меньше минуты, а Хауку казалось, что его прокрутили через моральную мясорубку.

Не надо было даже пытаться лгать.

Джей не первый год живет и видел такое, что Хауку и не снилось. Наверняка понял. И вышел, чтобы остыть, не прибить ненароком. Это все слишком жестокая авантюра.

— Ну, прошло удачно! Поздравляю! — до дикости позитивно подал голос Кастиэль, довольно потягиваясь. — Сейчас он прогуляется, смирится… потом вернется, и наступят для тебя трудовые будни.

— Ты что, серьезно думаешь, что он повелся?

— В ином случае ты бы уже считал недостающие зубы. Удар у Джея хороший, поверь.

Хаук верил. И еще подумал, что выбить зубы новоявленный мастер всегда успеет.

— И… Что теперь? Куда он? Да еще в таком виде?

— Кто ж его разберет? — пожал плечами Кастиэль, снимая крышку с графина и делая несколько жадных глотков. — Ты выспись пока, приди в себя, поешь, от сушняка избавься… Когда Джей вернется, ему будет глубоко плевать, в каком ты состоянии и способен ли воспринимать его лекции, уверяю. Тебя просто поставят перед фактом, и никуда ты не денешься.

— Блеск.

Хаук мрачно обвел взглядом неуютную полупустую комнатушку, в которую каким-то чудом уместились все трое, и запустил пятерню в волосы. Сдерживающая челку повязка окончательно сбилась, а «гнездо» на голове наверняка приобрело и вовсе непотребный вид.

Плевать.

Что же, теперь оставалось только поздравить самого себя.

Кажется, у него все же появилась работа. Вопрос, надолго ли? И какие будут «премиальные»?