Глава 7. Новый и старый друзья

Видик исправно крутил кассету «Рембо». Фильм заканчивался, но Андрей не обращал на него внимания. Он в очередной раз просматривал бумаги, которые завтра утром должен отдать на проверку. Да и боевик этот Мальцев уже видел. Включил, лишь бы фоном играл. Надо не забыть завтра отправить кого-нибудь в видеопрокат, чтоб побольше новинок принесли.

Создание охранной фирмы шло к завершению. Если в налоговой примут документы, значительная часть доходов от рэкета легализуется. А это как раз то, к чему стремился Мальцев — как можно меньше зависеть от криминала. Первый этап своей стратегии он выполнил, группировка набрала силу и уже считалась значимым противовесом «лисовским». Деньги тоже перестали быть проблемой. Даже при бешеных темпах инфляции банда не теряла ни копейки. Андрей не прогадал с выбором финансиста. Сашка справлялся на все сто.

Все свободное время Мальцев проводил в офисе. Здесь всегда его ждали дела. Андрей старался находиться в центре событий, а клуб был как раз тем местом, где обо всем узнавали первыми. Да и дома сидеть не хотелось. Мать — в Новосибирске, Настя — на учебе. Мальцев ненавидел одиночество и при любом удобном случае пытался найти компанию.

Но сегодня было на удивление тихо. Несколько ребят в зале тягали штангу и терзали тренажеры. Телефон молчаливо ютился на углу стола. И никаких разборок.

От пацанов ни слуха. Странно. Даже тревожно как-то. Не вляпались бы куда, они это умеют.

Не успел Андрей распрощаться с последней мыслью, как затрещал телефон. Почему-то от аппарата повеяло неприятностями. Отвечать не хотелось, но Мальцев вздохнул и все-таки потянулся к трубке.

— Андрюха, ты?! — завопил Никита. Голос заглушали грохот и музыка.

— Только подумал, что давно ваши жопы приключений не находили…

— Нашли, ёпа мать! Тут нехилый замес в «КлубНике»!

«КлубНика» был центральным заведением в городе. Спрашивать, кто дал ему такое название, бессмысленно. Оставалось только мириться с мигающей вывеской над дверями.

— Лисовские опять? — Мальцев почувствовал прилив адреналина.

— Нет, блин, Витя бушует!

— Не понял…

Витя Бережной был идеальным бойцом. Мальцев всегда мог на него положиться. Лишних вопросов не задавал и работу выполнял чисто. Нареканий никогда не вызывал. Побольше бы таких ребят в банду, и не страшно будет даже с «солнцевскими» в Москве воевать. Но, только когда трезв… Если выпьет, Татарина не остановить. Беда заключалась в том, что первым стаканом Бережной не ограничивался, и запои длились неделями. И при этом рож он не жалел. Каждый раз, стоило Вите залезть в бутылку, его приходилось утихомиривать всей братвой. Желательно, запирая в пустой комнате без окон, иначе не дай Бог…

— Бухает он, что непонятного! Сейчас таких дел наворотит…

— Успокойся, Ник, — Мальцев знал о привычке Никиты раздувать из мухи слона. — Расскажи по порядку.

— Тут Машка Агафонова весь вечер шашни крутит с каким-то кентом. Витя ревновать начал, а как градус повысил, так на него и попер!

— Так, что за кент?!

— Хрен его знает. Заезжий какой-то. Костюмчик дорогущий, два типа здоровенных рядом, вроде охранники.

Дело пахло беспределом…

— Никит, я тебя умоляю, удержи Витю любыми способами. Я сейчас ребят отправлю, привезете его в клуб. Только, ради Бога, не натворите дел, а?!

— Ой, мама! — вместо ответа закричал Никита. — Понеслась душа…

И бросил трубку. Из последней фразы все стало ясно, как божий день. Кровь ревнивого Татарина закипела. Машку он любил еще со школы. Безответно, правда. Она повстречалась с ним пару недель и бросила, а пацан до сих пор не мог успокоиться. А чаще всего страдали очередные ее ухажеры. Но этот, что в костюме, видимо не простой. Могли появиться неприятности. Андрей чуял это нутром.

Полчаса пролетели как минута. Мальцев курил и с беспокойством смотрел на уходящую вдаль заснеженную улицу. Вдобавок ко всему жгучий мороз заставлял чаще поглядывать на часы и пытаться растереть озябшие руки. Слишком рано он выскочил на улицу. Наконец, Витю доставили к крыльцу. Ребятам, правда, пришлось потрудиться, чтоб утихомирить его. Мальцев был единственным человеком, чей авторитет не вызывал у Татарина ни доли сомнения. В любом состоянии Витя четко осознавал, что перед ним стоит Мальцев, директор, как он любил его называть. Андрей пользовался этим умело. Иногда читал лекции целыми ночами, пока Витя не протрезвеет, иногда бесился и становился похожим больше на отца, чем на друга. С легкостью Мальцев мог и подзатыльник отвесить, и огреть чем-нибудь, что под руку попадется. В юношестве крепкая голова Бережного принимала на себя удары и молотка, и досок. Но чаще всего Андрею удавалось изгнать из него беса.

— О, Андрюха, братан! — расплылся Витя, стоило Мальцеву только попасть в его поле зрения. — Голова ты наша!

Он полез обниматься, но Мальцев оттолкнул его и наградил строгим взглядом.

— Что творишь? Почему люди жалуются на тебя?!

— Да кто жалуется-то? Опять Никитос наябедничал? — Бережной злобно посмотрел на Никиту. — Ух, попадешь ты мне под горячую руку! — и пугающе пригрозил кулаком.

— Ты лучше посмотри, что у него в багажнике… — бросил Ник.

Бережной стал судорожно прикладывать указательный палец к губам, лишь бы Никита не сдавал. В один миг он принял отстраненный вид, словно не понимал, что вообще происходит, и как он тут оказался.

— Багажник открой! — приказал Мальцев.

— А? — простецки переспросил Витя, задрав брови. — Какой багажник? — сам при этом оперся о машину, продолжая юлить.

Мальцев оттолкнул его и откинул крышку. Изумлению не было предела. Около минуты ребята молча с интересом разглядывали тело грузного пожилого мужчины в сером костюме, с изрядно облысевшей головой и заплывшим, видимо не без участия Татарина, левым глазом. Пассажир лежал в позе зародыша, не шевелился и, на первый взгляд, даже не дышал.

— Это что за скунс?! — потребовал Андрей, учуяв запах перегара.

— А это и есть тот самый тип из бара, — заметил Никита.

— Где?! — Витя в один миг сделал удивленные глаза. — Ничего себе! А как он тут оказался?!

Мальцев сначала выдохнул. Затем захлопнул крышку багажника и некоторое время смотрел вдаль. Надеялся, что его отпустит, но не вышло. Схватив Бережного за шею, с силой саданул его лицом об автомобиль и оттолкнул в снег.

— Ты че, падла, меня под беспредел подписать решил?! — зарычал Андрей, надвигаясь на товарища. — Если люди узнают, какие дела мои бойцы воротят, как ты думаешь, с кого они спросят?! Учти, — ткнул пальцем в машину, — если вылезет эта хрень наружу, я за тебя ни слова не скажу!

— Малый, да я ща спрячу его так, что ни одна собака не найдет! Я отвечаю, брат!

— Так какого хрена ты еще здесь? Я отсюда чую, как от него несет!

— В смысле? Вы что с ним делать собрались? — недопонял Никита, — Опять? Втянули меня в дела свои мокрые, достали уже!

— Не скули! — зарычал Андрей на мальчишку. — Если ссышь, спрячься где-нибудь за плинтусом! А ты увози это дерьмо отсюда и смотри, на мусоров не нарвись!

— Да пошли вы… — Никита отмахнулся и отправился восвояси.

Мальцев тоже не стал задерживаться. Он зашел обратно в клуб и бегло осмотрелся в поисках сигарет. Когда закурил, взгляд привлекли вечерние новости, в которых диктор рассказывал о депутате областной думы Макарчуке Сергее Семеновиче, посетившем сегодня местный металлургический завод.

Сигарета выпала изо рта Андрея… Прямо на него из экрана телевизора смотрел тот самый скунс, лежавший сейчас в багажнике Бережного.

— Мать твою… — сипло издал Мальцев и бросился на улицу.

Витя уже отъезжал. Андрей бежал за ним, сломя голову, и, когда до машины оставалось не более полуметра, поскользнулся. Падая, успел всё же шарахнуть рукой по заднему крылу, чем привлек внимание Бережного. Машина остановилась, Витя вылез и стал недоуменно разглядывать валявшегося в снегу Андрея.

— Ты чего, директор? Нашел что?

— Нашел! — Мальцев поднялся, сплюнул и стал стягивать с себя ремень. — Идиота нашел еще в детстве! Никак выбить его из твоей башки не могу!

Он размахнулся и стал с силой лупить Татарина, не разбирая, куда попадет.

— Ай, блин, Андрюха! — стал отмахиваться Витя. — Да больно ведь! Не лупи, черт тебя дери!

Но Мальцев не успокаивался. Он размахивал ремнем, словно ковбой кнутом, каждый удар попадал по телу отбивавшегося всеми силами Вити.

— Мудила! Всю банду решил на нары отправить?! Из-за кого?! Из-за Машки-потаскухи!

— Не говори так, Андрей… — попытался вставить Витя, но тут же схватил хлесткий удар ремнем по уху. — Ой, мама!

— Маму вспомнил? Не поможет тебе мама, придурок! — и снова обжигающий удар. — Ты знаешь, кого ты в багажнике возишь, дебил?! Это депутат областной Думы! Нас за него живьем закопают, сука ты тупоголовая! Открывай сейчас же!

Витя, обрадовавшийся тому, что процедура воспитания закончилась, ломанулся открывать багажник. Взору друзей вновь предстал издававший жуткое алкогольное зловоние пассажир. Неужели он был мертв? Оставался лишь один способ в этом убедиться. Андрей протянул руку, чтобы нащупать пульс, но в этот момент скунс перевернулся и захрапел…

— Твою дивизию, да он же спит! — Андрей был ошеломлен, но в душе почувствовал облегчение. — Тащи его в кабинет!

Татарин запыхтел, но потащил грузного депутата на собственном горбу.

— Слушай, а те двое, наверное, ищут его… — вспомнил он о телохранителях. — Что делать-то?

— В церковь сходи и помолись, чтоб он пожалел тебя, идиота! — рявкнул в ответ Мальцев.

— Ну, я серьезно.

Мальцев не ответил. Он подержал дверь открытой, затем, когда Витя уложил тело толстяка на диван, приказал сесть у входа и никого не впускать. На этот раз удалось закурить. Долгое время он рассматривал депутата с мыслями о том, как выйти из передряги. Лицо ведь публичное, из-за него менты не отцепятся. Еще и шумиху поднимут в СМИ. Организуют над бандой показательную расправу и все, прощай воля, прощай Маленький… И все из-за дурости. Что же делать?

— Почему у всех друзья друзьями, а у меня — идиоты?! — и посмотрел на себя в зеркало. — Скажи мне, кто твой друг, Андрей Сергеевич…

Часа через два депутат проснулся. Андрей успел задремать, сидя в кресле. Когда услышал шорохи со стороны дивана, тут же пришел в себя. Мужик сидел, обхватив руками затылок. Периодически тяжело вздыхал, но, видимо, сил поднять голову не хватало. Заметив присутствие Андрея, все же смог навести на него фокус.

— Как звать? — спросил вдруг он.

— Андрей…

— А по батюшке?

— Сергеевич.

Гость снова вздохнул и принялся удерживать руками голову.

— Что ж башка-то так болит. У тебя выпить есть че, Андрей Сергеич?

Вопрос был неожиданным. На мгновение замявшись, Андрей смекнул: память депутату изменила. Мальцев улыбнулся, понимая, что проблемы могут решиться сами собой. И все-таки он фартовый! Но одно дело — фарт, а совсем другое — умение им воспользоваться. Оставалось лишь подтолкнуть депутата к мысли, что вовсе не враг.

— Есть коньяк, армянский, — ответил он и полез за бутылкой, которой угостил его азербайджанец Мансур, и подумал: — «Азеры угощают армянским коньяком… Ни дай Бог, палёнка».

— Тащи.

Андрей налил полстакана и угостил депутата. Тот выпил залпом и не поморщился. Вот это закалка! Ясно, чем они в Думе занимаются. Некоторое время мужик сидел с закрытыми глазами. Затем раскрыл их широко и уставился на Мальцева. Неужели память вернулась?..

— Ну-ка, плесни еще, — Андрей снова налил лошадиную дозу. — А себе чего не наливаешь? Я что, похож на алкаша?

Мальцев посмотрел на него с прищуром, оценивающе.

— Не, — замотал головой, — костюмчик дороговат, — и рассмеялся.

— Слушай, а где телка та, что вокруг меня весь вечер вилась? Так-то у меня на нее планы были…

— С ума сошел, Семеныч? — Андрей специально заговорил, будто они давние знакомые. Такой стиль разговора вызывал у людей доверие. — У тебя место доходное? И доброжелателей, наверняка, уйма. Думаешь, сложно компромат на тебя сочинить, как ты в любимые игры с Машкой, местной шалавой, в гостиничном номере играешь? Радуйся, что просто по морде получил, и сидишь сейчас со мной коньяк распиваешь!

— Еще и по морде получил? — депутат вскочил на ноги и бросился к зеркалу. — Ё моё… — он обернулся. — А ты вообще кто?

— Хм, — улыбнулся Мальцев, — я же сказал, Андрей Сергеевич.

Сергей Семенович вдумчиво осмотрелся, покивал, словно согласился с собственными мыслями, и уселся за стол.

— Блатной, значит… — сделал он заключение. — Разливай уже!

В кабинет без стука вломился Витя. Глаза горели растерянностью и злостью.

— Малый, там эти, — он кивнул в сторону толстяка, — телохранители его приехали…

— Пошел вон! — вдруг громогласно зарычал Семеныч, чем удивил даже Андрея.

— Чего?! — вытянулся Татарин.

— Витя, ну тебе же русским языком сказали, пошел вон, — повторил Мальцев и подмигнул.

Бережной недовольно зыркнул на депутата и хлопнул дверью. Андрей снова почувствовал на себе пристальный взгляд мужика в костюме.

— Малый, значит. Слышали…

— О как! — удивился Андрей. — Даже в Кемерово о нас судачат.

— А ты что думал, мы о криминале не знаем ничего? Вообще-то я из Мариинска родом.

— А до политики кем был? — Мальцев закурил, гость, почуяв заразительный дым, тоже потянулся за сигаретами.

— Юрист, — и сделал глубокую затяжку.

— Ты-то мне и нужен, юрист! — потер ладони Андрей и схватил документы. — Можешь глянуть, все ли нормально?

Депутат недоверчиво посмотрел на бумаги. Сигарету он держал в зубах. Взял документы в руки и без особого интереса стал просматривать текст.

— Поляну накрой… — пробурчал он и откинулся в кресле…

…Шел второй час застолья. Сергей Семенович сбросил пиджак и рубашку, оставшись в белоснежной майке, из-под горла которой торчала густая растительность. Андрей — в расстегнутой рубахе. Взгляд давно уже стал стеклянным, но поддерживать беседу Мальцев был еще в состоянии.

— А вообще, Андрюха, ты прав, что от криминала избавиться хочешь, — толстяк выпил очередную стопку и выловил из банки соленый груздь. — Бандитам две дороги: либо в тюрьму, либо на тот свет. Другого не дано, — он махнул рукой, зацепив при этом бутылку коньяка, которая едва удержалась в вертикальном положении. — Рэкет, он же только подняться помогает. А дальше одни проблемы создает. Уходи в бизнес и не заморачивайся. А начнут давить, что из криминала выйти нельзя, общак — дело святое для воров, и бла-бла-бла, посылай на хер!

Депутат шарахнул тяжелым кулаком по столу, отчего со звоном подпрыгнули стаканы и вилки. Дверь распахнулась, в проеме показался крепкий прилично одетый, но слегка потрепанный, мужчина средних лет.

— Сергей Семеныч… — попытался обратиться он, но Мальцев оборвал его на полуслове.

— Пошел вон!

Крепыш недоуменно посмотрел на обоих. В глазах застыл вопрос, который он так и не осмелился задать.

— Антоша, ну тебе же ясно сказали, — заговорил спокойно депутат, — нечего мешать нашему деловому разговору.

Телохранитель вздохнул с недовольством и скрылся за дверью.

— А еще я тебе скажу, Андрюша, — продолжил мысль Семеныч, — вкладывай все бабки в недвижимость! Времена смутные, деньги никому не нужны… А недвижимость всегда будет гарантией стабильности.

— Че, квартиры скупать, что ли?

— Да какие квартиры, дурак! — Семеныч постучал по голове. — Предприятия скупай, миллиардером станешь! А оттуда и до политики недалеко. Вот уж где неприкосновенность… Вороти, че хошь…

— Наливай, — задумчиво ответил Мальцев.

А ведь депутат был прав. Или что-то знал? Да какая разница.

Завод… Приватизация набирала ход, и вклиниться в борьбу за завод было просто необходимо. Ведь это действительно станет новым этапом карьеры. Совсем другой уровень.

Из зала донеслись крики: «Туда нельзя! Они всех посылают вон!..»

Вновь распахнулась дверь. На этот раз собутыльников потревожил Кулагин. Казалось, ему дела нет до застолья и пьяных в хлам Андрея и депутата. Он прошел к столу и протянул письмо.

— Что это? — спросил Мальцев и стал крутить в руках конверт.

— Тебе убийство шьют, вся зона за тебя волнуется, а ты бухаешь? — с презрением заговорил Виталик.

В этот раз в глазах Семеныча промелькнуло удивление. Но он никак не прокомментировал речь Кулагина. Лишь снова закурил. От дыма в помещении можно было, как говорят, повесить топор.

— Вот, че ты начинаешь? — попытался оправдаться Андрей, но Кулагин не стал слушать. Всё чаще он стал относиться ко всему наплевательски. Гибель брата, все-таки, сильно подломила Виталика. Он вышел из кабинета, но закрыть дверь ему не позволил телохранитель Антоша.

— Сергей Семеныч! — требовательно обратился он. — У вас заседание в десять утра, нам еще в Кемерово ехать!

— Который час? — спросил Семеныч.

— Пять утра уже.

— Ох, и правда, пора… — он достал из кармана визитку и положил на стол. — Приятно было с тобой базарить, Андрюша. Будешь в Кемерово, не стесняйся, звони. Если не посадят… — и рассмеялся.

Андрей дружескими объятиями распрощался с депутатом и вновь вернулся к конверту. Внутри находилась малява, совсем короткая, но проигнорировать ее он не мог. Мальцев долго смотрел на бумагу, соображая, что понадобилось от него зэкам. Во всяком случае, он еще мог отоспаться.

«В четверг в полдень приходи на свиданку. Второй раз не приглашу. Лукич»

***

Витя бесшумно закрыл дверь и скинул куртку на пол. В темноте прошел по коридору и заглянул в комнату матери. Протез валялся возле кровати. Хотя назвать деревянную палку протезом не поворачивался язык. Вот бы купить маме такой, как показывают в телевизоре. Удобный, пружинящий, чтоб она не жаловалась больше на то, что деревяшка натирает ей ногу.

Мать словно почувствовала на себе тяжелый взгляд Вити и перевернулась с одного бока на другой. Бережной вздохнул, посмотрев на исчерченное морщинами родное лицо и седые растрепавшиеся по подушке волосы, и осторожно прикрыл дверь.

Включил свет лишь на кухне и заглянул в холодильник. В глаза бросилась недопитая бутылка водки. Витя свернул крышку и залпом прикончил бутылку, после чего сморщился и встряхнулся, как выскочившая из воды собака. Некоторое время простоял у окна, вглядываясь в темноту и занюхивая куском сыра.

И сегодня он не уснет… В сон опять влезет совесть, заставив вскочить с кровати в холодном поту.

Два раза Витя ударил кулаком в стену, зная, что прямо за ней спит Хохол. Затем вышел из квартиры и вдавил пуговку звонка у соседской двери. Замок щелкнул спустя какое-то время. В проеме появилось заспанное лицо Вовки.

— Рехнулся? Шести еще нет…

— У тебя водка есть?

— Какая водка, Витя? Ты время, говорю, видел?

— Мы в десантуре в это время уже в полной выкладке по сопкам бегали, — сухо ответил Бережной и попытался втиснуться в щель, в которой торчала голова соседа. — Давай забухаем, а, братан?

— Хорош бухать, Витя, иди спать! — оттолкнул Хохол. — Я так-то с телкой… И вообще, скажи спасибо, что мать на дежурстве. Она б тебе этот звонок сейчас кое-куда воткнула.

— Да-а… — покивал Витя. — Тетя Лена могёт, — он задумался. — Если б мог, не бухал бы…

Вовка вздохнул и протер слезившиеся глаза. Затем отступил в сторону, пропуская друга в квартиру.

— Что случилось? — спросил он уже на кухне и открыл холодильник, так и оставшись в трусах и майке.

Татарин присел, поставил локти на стол и прижался лицом к ладоням. Хохол окинул взглядом соседа, не дождавшись ответа, и вновь стал изучать содержимое холодильника.

— Конину будешь?

— Наливай…

Вовка разлил коньяк по рюмкам, поставил на стол нарезанный лимон, посыпанный сахаром, и уселся напротив.

— Ну?

Витя словно проснулся, оторвав лицо от ладоней, вздохнул и поднял рюмку.

— Помянем… — и влил в себя содержимое, не чокнувшись с соседом.

Хохол так и остался сидеть с протянутой рюмкой. Брови невольно заползли повыше на лоб.

— Кого?

— Душу мою… — Бережной, не дожидаясь Хохла, налил себе еще, тут же опрокинул внутрь и сморщился. — Продал я ее дьяволу, Вов, понимаешь?

— Какую душу?! — Вовка поставил рюмку на стол и нахмурился. — Пропил ты ее, дурень! Поудачней предлога не мог найти, чтоб забухать в шесть утра-то?

Витя задумчиво смотрел на соседа. Алкоголь с теплотой расползался по телу, перед глазами поплыло, видимо, «на старые дрожжи».

— Вот видишь, как у тебя все легко. Шутки шутишь себе, да с телками кувыркаешься. А я пока не нажрусь до отключки, уснуть не могу, — он снова вздохнул, затем сжал кулаки и продолжил: — Глаза закрываю и пацана того вижу. То молит всю ночь, чтоб я не топил его, то из проруби зовет… Не могу-у!.. — и снова налил себе дозу. — Я же в ту ночь чуть из ума не выжил. До речки доехал, давай вытаскивать его, а он очнулся. Орет на весь берег от боли, а я тащу его к проруби и не знаю, как живьем его туда скидывать. Смогу или нет. Скинул в воду и слышу, как он об лед бьется, а потом раз… и тишина. И чувствую, что хочется вслед за ним прыгнуть!..

Держать эмоции в себе не хватало больше сил. Витя прикрыл руками лицо и зарыдал.

Хохол молча смотрел на товарища. Давал время выплакаться. Никто не должен видеть мужских слез, кроме лучшего друга. Поэтому Татарин и пришел к нему. Хотел излить душу, ведь больше ни с кем он не мог этого сделать.

— С Малым говорил на эту тему? — спросил Вовка и выпил, закусив лимоном. Витя покачал головой. — И не надо.

Бережной посмотрел на соседа раскрасневшимися глазами.

— Если честно, я боюсь. Мне ж мать кормить надо. Устала она в четырех стенах сидеть, на пенсию перебиваться. Вижу, как чахнет. А так хоть бабки появились. Глядишь, протез скоро новый куплю, ходить сможет… А если признаюсь Малому? Увидит, что слаб я, что не готов к такой работе. Лучше бухать по ночам, чем с ним по душам говорить…

— Не увидит, Вить, — заверил Хохол. — Он уверен в тебе! Ты — единственный, кому он поручить такие дела может. Потому что силу духа твою чует! Посмотри вокруг, кто кроме тебя еще сможет? Ник? Или я? Да я вообще, если б Малый по «Техасу» палить не начал, ни за что не осмелился выстрелить. Толпой-то оно всегда легче. А тебе он доверился, потому что кроме тебя некому! Значит, знает, что справишься!

Он разлил еще по одной, взял рюмку в руку и поднял. Витя, вздыхая, вытирал слезы.

— А ты должен найти в себе силы перебороть это! Каково Андрюхе будет, если узнает, что мы поддержать его не в состоянии? Один на своем горбу нас потащит? Нет! Вспомни, как в парке он сказал: «В единстве нашем — сила!»

И выпил. Витя задумчиво посмотрел на рюмку, после чего выдохнул резко и опрокинул коньяк в горло.

— Как жить-то потом с этим, скажи? — спросил он и сжал скулы.

Вовка пожал плечами.

— А ты у Стаса спроси. И каждый раз, когда пацан тот во сне приходить будет, задавайся вопросом, а смог бы это вместо тебя сделать Стас? Я думаю, ответ очевиден, — он поднялся и прошел к двери. — У каждой медали, Вить, есть две стороны. Ты смотришь только на темную. Не забудь перевернуть в следующий раз, и, поверь, станет легче…

Вовка указал Татарину на диван в зале, а сам ушел в спальню. Витя улегся, закрыл глаза и задумался. Отчего-то на душе, и правда, стало чуть легче. То ли от алкоголя реальность расплывалась, заставляя отбрасывать в сторону дурные мысли, то ли от поддержки лучшего друга почувствовался прилив новых сил. Во всяком случае, парень тот, что в проруби был утоплен, не пришел на этот раз. Не успев выудить ни одной внятной мысли из пьяного разума, Витя, наконец, заснул…

***

Сразу после визита в налоговую Мальцев отправился на зону. За рулем сидел Сашка. Андрей при любом удобном случае пытался задремать. Не помог даже ледяной утренний душ. Он выгнал из Мальцева похмелье, но сонливость перебороть не удалось. В ближайшем магазине ребята закупили несколько пакетов чая, печенья и сигарет. Ехать на зону с пустыми руками непочтительно. На пропускном пункте передачку забрали, а Андрея обыскали с ног до головы. Был бы женщиной, он не сомневался, заглянули бы и между ног. И для чего весь этот маскарад? Все равно на краткосрочном свидании разрешено только общение по телефону через стекло. Не Коперфильд же Мальцев, чтоб через стекло запрещенные предметы передавать.

Прежде чем его запустили в комнату для переговоров, прошло не менее получаса. Все это время Мальцев боролся с навалившейся зевотой, то и дело, прикрывая лицо руками.

Наконец, он зашел. Лукича узнал сразу, хотя никогда не виделся с ним. Некоторое время Андрей стоял у дверей, не осмеливаясь подойти. Старик, на вид ему было далеко за пятьдесят, сидел за стеклом и внимательно наблюдал за парнем. Лицо, сплошь исчерченное морщинами, но тщательно выбритое. Короткие, густые для старика, седые волосы и пристальный взгляд. Добрый и тяжелый, но в то же время строгий, он приманивал Андрея к себе, заставлял слушаться, словно Мальцев находился в кабинете директора школы. И красивый перстень на указательном пальце. Жаль, что не настоящий.

Когда Андрей сел напротив, Лукич не сразу заговорил. Он еще пару минут смотрел на мальчишку. Да, этот мальчишка был именно таким, каким его и представлял старик. С того момента, как он видел Сережку в последний раз, прошло тридцать лет, и вот сейчас, казалось, Лукич смотрел в глаза своей юности. Воспоминания одно за другим врывались из памяти в голову, отчего стало неимоверно тоскливо.

Когда Кулагины пришли просить за Андрея, Лукич сопоставил факты. Возраст, фамилия и отчество указывали на то, что Андрей приходился сыном его старому незабытому другу. Но оставались сомнения. Сейчас же все они отпали. Парень был безумно похож на своего отца.

— Ну, здравствуй, Малый, — заговорил старик, едва заметно улыбнувшись.

— Здравствуйте.

Лукич вдруг нахмурился.

— Не люблю выканья. Ни к чему они здесь.

— Так меня воспитали, — Андрей пожал плечами, — уважать возраст…

— У меня столько же рук и ног, сколько у тебя, Андрей. Сердце мое бьется так же, как твое. И из нас двоих, я сделал намного больше глупых ошибок, чем ты. Так скажи, за что называть меня на «Вы»? Знаешь, зона, она всех уравнивает. Стар ты или молод, богатый или бедный, разницы нет. Всем спать на одинаковых нарах и на одну парашу ходить.

— Усвоил, — ответил кратко Андрей. — Зачем звал?

— Не звал, а пригласил, — снова поправил старик. — Зовут собак, когда погладить хотят.

Мальцев улыбнулся. Раньше никогда не приходилось разговаривать с вором в законе. Складывалось впечатление, что бы не сказал Андрей, у старика найдется складный ответ, указывающий, что говорить так не стоит. Ох уж эти понятия.

— А пригласил я тебя, потому что узнал о проблемах твоих, — продолжил Лукич. — Как решать их намерен? Паханы беспокоятся…

— Почему за меня по эту сторону забора тревожатся? — Андрей нахмурился. — Да и плевать я хотел на сфабрикованное дело. Я не виновен, а значит, судить меня не за что.

Лукич вновь растянул в улыбке морщины.

— А ты спроси у любого в бараке, за что посадили. Каждый ответит: «Ни за что! Подставили, суки!» Хочешь тоже баланды отведать?

— Ну, посадят, и черт с ними! — вспыхнул Мальцев, — Все сидят, и я отсижу.

Лукича явно расстроили суждения мальчишки. Старик с упреком покачал головой и тяжело вздохнул в трубку.

— Ты не ответил, какое вам дело до моих проблем? — настоятельно спросил Андрей.

— Ты слышал о законе Ньютона? Любому действию есть противодействие, — он сделал паузу. — Весь мир живет по этому закону. Его еще называют законом баланса. Так вот, баланс этот, Андрюша, должен быть во всем. А если ты сядешь, баланса не будет. Кто тогда пойдет против Лисовских, кто на место поставит?

Андрей хотел возразить, но старик не дал вставить ни слова. Оставалось лишь сжать крепче скулы и кулаки.

— Мы посовещались с братвой и нашли один выход. В СИЗО твой кореш сидит. Бугаем, вроде, кличут. Ему две статьи светит, не отвертится, факт. Года три, минимум, впаяют. А ментам дело закрыть надо, убийца им нужен. Пока не дашь им того, кто стрелял, с тебя не слезут. Пацану твоему терять уже нечего, пусть на себя вину и возьмет.

— Вот так просто невиновный человек должен себя оклеветать? Ему со статьей этой жить потом, между прочим! — Мальцеву очень не понравилась идея. Взгляд стал суровым, голос жестким.

— А ты разве виновен? — Лукич тоже повысил голос. — Пацана на зоне примут, и в обиду его никто не даст, потому что благое дело это, на себя вину брать! Маляву в СИЗО уже отписали. А тебе нечего здесь делать, и точка. Не будешь слушать братву, кому будет легче? Друзьям твоим, которые без лидера против Лисовских останутся? Ты повел их за собой, ты и должен вести до конца. Не дай Лису город под себя положить! Люди посидят, посидят, да выйдут. И жить они хотят по понятиям в родном городе. Лис о понятиях забывать стал. А мы с зоны на него подействовать не можем. Нам человек на воле нужен. Ты нужен, Малый…

Андрею нечего было ответить. Он сам подписал себя под воров, и должен слушать их указания. А старик, явно, желал ему только добра. Не как вор он с ним говорил, в голосе чувствовалась забота. Почему, Мальцев не знал, но возражать Лукичу не стал, хоть и обидно было за Лешку Бугая.

— На добреньком, — попрощался Лукич и направился к выходу.

Даже через стекло, когда он у двери обернулся, Мальцев почувствовал на себе тяжелый, израненный жизнью взгляд. Словно благословил старик в мыслях мальчишку. Кивнул на прощанье и вышел.