Глава 3. Карие глаза

Сентябрь 2001 г.

Андрей сидел на скамье близ Технического Университета и курил в ожидании Насти. Любовался контрастно-синей полоской воды, обрывающейся на горизонте, ослепительно-золотистой дорожкой, отраженной морем, и редкими нежными облаками. Ранняя осень в Приморье — пожалуй, лучшее время года.

Город был как на ладони. Там внизу жизнь кипела, люди торопились домой. Здесь же, на сопке, среди молчаливых незажженных фонарей, под ярким осенним солнцем Мальцев чувствовал гармонию. Теплый ветерок, играясь, раздувал волосы, гонял по земле редкие пожелтевшие листья.

Вдалеке появилась Настя, медленно шагая по выложенной камнями тропинке. Ярко-желтая куртка выделялась на фоне пожухшей осенней травы. Андрей заторопился навстречу и крепко обнял девушку.

Прошла неделя после их встречи в магазине. Все это время Настя была слегка отстраненной. Нет, вовсе не избегала. Она радовалась ему, смеялась над шутками, держалась за руку. Но не больше. Словно чего-то ждала.

Андрей понимал эту отстраненность. Настя уже дважды теряла близких. Сначала родители погибли в автокатастрофе, затем он, человек, которому доверяла абсолютно все, исчез из ее жизни, ничего не объяснив. Настя боялась снова испытать эту боль. Ведь Мальцев уже однажды ее предал.

И он стал добиваться ее вновь. Как известно, женщины любят ушами. Но слов было мало. Каждый день Андрей пытался доказать свои неугасшие чувства. Они гуляли по парку, смотрели на огни ночного города, хрустели попкорном, сидя в кинотеатре, катались на лошадях. Андрей хотел подарить ей сказку. И еще больше, чтоб сказка эта никогда не заканчивалась.

Они поужинали в ресторанчике китайской кухни и решили прогуляться. Большой город не обращал на них внимания. Люди проходили мимо, погруженные в собственные мысли. И даже знакомые Андрея, повстречавшись, лишь жали руку и отправлялись восвояси. Никто не замечал, что рядом с ним идет вовсе не Валерия.

Настя не проронила ни единого слова, стоило им только выйти из ресторана. Она медленно шла по тротуару, вглядываясь в афиши и читая рекламу. Что-то ее тяготило. Андрей видел это, но не решался спросить.

— Что будет дальше, Андрюш?

Не этого вопроса он ждал. Остановившись, Андрей задумался. Не хотелось лгать, выдумывать разные истории. Но и что говорить, не знал. А Настя молча смотрела на него, и от этого взгляда по всему телу пробегал холодок: требовательным и решительным. Либо Андрей ответит правду, либо к черту всё!

— Я не знаю… — он виновато посмотрел на спутницу. — Я не могу заглянуть в будущее и рассказать о нем. Однажды я уже попытался это сделать. Я не хочу ранить тебя вновь, пойми, — и замолчал, изучая реакцию. Показалось, что из ее глаз сейчас хлынут слезы. — Но одно я знаю точно. Я хочу быть с тобой! И сделаю для этого все, что в моих силах!

Взгляд девушки вдруг стал мягким, теплым, словно отступила тревога. Вместо новых вопросов Настя лишь улыбнулась, взяла его за руки и прижалась лицом к груди. Андрей не ожидал такой реакции.

— Я хочу к морю, — прошептала она. — Андрюша, отвези меня к морю…

И Андрей выполнил просьбу. Он отвез ее на Шамору.

Весь вечер они провели на берегу, любуясь неугомонными волнами, наслаждаясь солоноватым запахом моря, прохладой и свежестью бриза. Гуляли по песку, рассматривали замысловатые узоры ракушек, собирали разноцветные отполированные морем стеклышки. И наблюдали закат.

Они смотрели на плавно опускающийся оранжевый диск. Андрей обнимал ее за талию, оставаясь позади. Настя откинула голову ему на грудь.

— А помнишь, как мы любили сидеть на пирсе? — спросил Андрей, прижимаясь сильнее. — Как часто приходили на реку и смотрели на закат?

Настя закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Андрей отступил от нее и обошел, чтоб видеть лицо.

— Не открывай глаза, — попросил он и сделал несколько шагов назад. — Теперь расслабься. Забудь на минутку о работе, обо всех проблемах и обязанностях. Забудь даже обо мне. Останься наедине с морем, и просто слушай…

Он говорил медленно и тихо. Настя доверилась. Она молча стояла с закрытыми глазами и слушала море. Андрей видел ее улыбку.

— Что ты слышишь? — спросил он, а сам медленно стал приближаться.

Шум прибоя помогал, скрывая едва слышное шуршанье песка под ногами.

— Я чувствую море, — заговорила Настя, — слышу разбивающиеся о берег волны. Такие сильные, всей своей мощью падают на песок. Он шуршит, отпуская воду обратно. Еще я слышу, как ветер играется с листьями деревьев, заставляет их танцевать, так медленно, плавно, раскачиваясь… А птицы поют. Я слышу мелодию и танцую вместе с деревьями…

— А теперь послушай мое сердце… — прошептал Андрей и взял ее руку, прижав к своей груди. — Послушай! Слышишь, как бьется? Оно не забыло тебя и никогда не смогло бы. От сердца невозможно скрыть правду…

Договорив, он осторожно притронулся к ней губами. Настя не открыла глаз, не отстранилась. Приняла. Андрей целовал горячие губы так нежно, аккуратно, словно боялся спугнуть. Затем сделал шаг назад. Настя открыла глаза и посмотрела на него. Мальцев чувствовал биение ее сердца и улыбался, не в силах прятать эмоции.

Он любовался глубиной ее глаз. Карие, один темнее другого. Родные. И снова стал целовать. Ее поцелуи были такими сладкими. Будто не проходило этих шести лет. Губы — желанные и знакомые. С другими девушками поцелуи казались сухими, безвкусными. Их просто нужно целовать, а чувствовать что-то при этом… необязательно. С ней все было иначе. Андрей вновь ощущал себя живым.

Эту ночь Мальцев провел у нее. Влюбленные то сливались воедино, то одаривали друг друга нежностью. Андрей вспоминал Настю все больше, и с каждым прикосновением чувствовал, как к нему возвращается любовь. Настолько сильная, до дрожи в коленях, сбивающая дыхание, от которой затуманивался разум. Вся комната, шелковое белье и сама Настя — все расплывалось перед глазами, словно в дыму. И он обнимал ее крепко, не желая отпускать. А потом вновь, до беспамятства, целовал грудь, ласкал бедра.

А Настя то сильнее впивалась губами, то обнимала Андрея, крепче прижимая к себе, словно хотела, чтоб он стал еще ближе. Чтобы полностью завладел ею.

Они лежали молча, каждый погрузившись в свои мысли. Андрей теребил ее волосы, гладил мягкую, словно шелковую, кожу. И не хотел уходить…

— Андрюша, — вдруг заговорила Настя, и сердце екнуло, стоило ей только продолжить, — почему ты пропал тогда?

Андрей ждал именно этого вопроса и оказался к нему не готов. Шесть лет он скрывал прошлое ото всех. О нем ничего не знала даже Валерия, женщина, с которой прожил три года, которой доверял абсолютно все… кроме своего прошлого.

— Я шесть лет искала ответ на единственный вопрос, Андрей. Почему ты исчез из моей жизни? Почему ты не объяснил мне ничего? Ведь, что бы с тобой ни случилось, я бы все поняла. Я доверяла тебе. Ты был самым близким мне человеком. Что произошло в ту ночь, когда ты привез моего дядю домой?

Андрей молчал. Пытался подавить волнение, подбирая слова. Но не мог сказать правду. Страх сковал горло. Не перед тем, что случилось в ту ночь, а перед криминальным прошлым, которое могло ворваться в любую минуту и отобрать то, что Андрей так отчаянно пытался обезопасить, убегая из жизни Насти.

— Нет, милая! — взмолился он. — Пусть прошлое останется за спиной! Пожалуйста, не думай об этом, забудь. Поверь, если бы у меня был выбор, я не стал бы задумываться и выбрал тебя! Но у меня его не было, — поднялся с кровати и с тревогой посмотрел ей прямо в глаза. — Я никогда не смогу рассказать тебе, что случилось в ту ночь.

Андрей попытался поцеловать ее и успокоить, но Настя лишь отвернулась, укутавшись в одеяло. Ничего не оставалось делать, как уйти. И он ушел. Пообещал, что вернется завтра, и закрыл за собой дверь.

Дом находился всего лишь в пяти минутах ходьбы, но Андрей так и не дошел до него этой ночью. Все оставшееся время вплоть до восьми утра он просидел на лавочке в парке. С единственной мыслью о том, что никогда не позволит прошлому, разрушившему все мечты, вернуться. И никто не должен о нем знать.

А перед глазами всплывал день их знакомства, когда Андрей впервые провожал Настю домой…

***

Ноябрь 1992 г.

Мальцев понимал, что в его распоряжении всего неделя, и к следующей встрече с Лисовскими нужно быть готовым. Не меньше он осознавал, что в одиночку, без поддержки воров, шансов у новой группировки попросту нет. Единственным возможным вариантом виделся дядька Стаса и Виталика Кулагиных, прозванный в воровских кругах Лукичом.

Андрей собрал с каждого члена группировки по тысяче и купил на все деньги сигареты и чай, получив на руки отличный взнос в общак. Остальное было делом техники. Близнецы написали дядьке письмо, в котором рассказали о беспределе со стороны Лисовских и о том, что те, вопреки воровским понятиям, торгуют наркотиками. Точнее, торговал близкий Николая, а младший Лисовский ему покровительствовал. Федор же в дела брата не вмешивался, понимая, что воры этого не одобрят.

Захворавший Лукич в это время отлеживался в санчасти, поэтому лично помочь мальчишкам не мог. Он одобрил становление банды и попросил своего давнего друга Митяя — тоже уважаемого вора — присмотреть за молодежью. В любых серьезных конфликтах Митяю разрешалось ссылаться на имя и авторитет Лукича.

О лидере группировки Андрее Мальцеве старику рассказали практически сразу. В нем Лукич узнал мальчишку, с чьим отцом сидел за одной партой. Когда-то Толик Лукин и Серёжка Мальцев были лучшими друзьями. Но жизнь раскидала их по разным берегам реки. Серёжка пошел в армию и остался служить отчизне до самой гибели, а Толик сел за ограбление. С тех пор прошло лет тридцать, и личное дело Лукича насчитывало уже двенадцать «эпизодов». Он имел право сказать свое слово. И не помочь Андрею не мог. В мальчишке старик увидел не только сына лучшего друга детства. Да и Серёжка для него был больше, чем просто друг…

Пельменная Михалыча находилась в ста метрах от дома Андрея. Деревянные стулья скрипели под крепкими телами. В зале было шумно, ребята ржали как кони. Лисовских ждали. Мальцев сидел за дальним от входа столиком и спокойно доедал порцию пельменей.

— Михалыч, ты просто кудесник! — он вытер рот салфеткой и откинулся в кресле. — Я женю тебя на своей маме и буду каждый день наслаждаться твоей стряпней!

Михалыч, худощавый облысевший мужчина лет пятидесяти на вид, с белоснежным колпаком на голове, выглянул из окошка для выдачи и натянуто улыбнулся. Андрей видел, как трясутся губы повара. Больше всего Михалыч сейчас переживал, что братки Лисовских справятся с молодежью и убьют его за попытку сменить «крышу».

— Да не переживай ты, Михалыч, — попытался успокоить Андрей. — Все будет ровно. Говорю же, это временная мера. «Рыжих» выгоним с района — сделаем тебе хороший ремонт, мебель купим. У Артурчика вон сестра умеет вязать крючком. Свяжет красивые скатерти, салфетки, там, занавески…

На улице, у дверей в пельменную, остановилась серебристая «девятка». Из машины вылезли четверо. Братки — все, как на подбор, одетые в черные кожаные куртки и спортивные штаны — зашли внутрь, и деловито направились к кухне, подозрительно оглядывая посетителей. Мальцев едва заметно кивнул своим пацанам, призывая быть готовыми. В зале повисла тишина.

Дверь в подсобку оказалась запертой.

— Эй, Михалыч, че за дела?! — прорычал самый крепкий, двухметровый амбал.

Хозяин кафе снова выглянул в окошко и тихо, дрожащим голосом сказал:

— Мужики, мне велено теперь платить Лукичу, — и проглотил слюну.

— Чего-о? — нахмурился амбал. — Кто сказал?!

Михалыч кивком указал на Мальцева, продолжавшего спокойно поедать пельмени. Рэкетир подошел к столу и буквально навис над Андреем.

— Слышь, фраер, ты заведением не ошибся? — он схватил тарелку и внаглую отодвинул ее от Мальцева. — Это точка Лисовских.

Андрей дожевал, вытер рот салфеткой и снова притянул к себе тарелку, даже не взглянув на амбала.

— Ты присядь, во-первых. Не люблю есть, когда над душой стоят, — невозмутимый взгляд будто насмехался над непрошеными гостями. — А во-вторых, точка эта теперь Лукича. Так решили воры. И не нам оспаривать их решения.

— Да я!.. — зарычал амбал, сжимая кулаки. — Да мы!.. — вплотную сблизился с Андреем. — Да я тебя ща на фарш порублю!..

Но схватить Андрея ему не удалось. Мальцев мгновенно среагировал на угрозу и отпрыгнул от стола. Стул с грохотом повалился на пол. В ту же секунду из-за столов подскочили ребята и набросились на громил. Заводских было человек пятнадцать, и уложить на пол бандитов им не составило труда. Полные ненависти удары ногами сыпались на поверженных, пока не послышался громкий крик Мальцева:

— Хватит, ребята!

Бойцы отступили вмиг. Андрей подошел к самому высокому, точнее, к самому длинному из распластанных на полу, присел на корточки и схватил за волосы, заглядывая прямо в глаза.

— Передай своей мамочке, ублюдок, что Михалыч работает с «заводскими», — он говорил ровно, без напряжения в голосе. — Еще раз увижу в нашем районе — мои ребята переломают вам все кости. Ты понял?

Налитые кровью глаза амбала горели яростью.

— Ты, сука, пожалеешь об этом! — прохрипел он, но в тот же миг Андрей со всего маху врезал с левой, отправив противника в нокаут.

Затем Мальцев поднялся на ноги, отряхнулся и прошел к дверям. Остановившись, оглянулся и засмеялся. К удивлению, парни справились с задачей очень аккуратно, не разбив ни одного стола.

— Извини, Михалыч, — громко крикнул он, чтоб докричаться до испуганного до смерти повара, — тебе придется помыть пол! Тут валяются чьи-то зубы! Ребята, унесите отсюда это дерьмо.

Андрей вышел на улицу и с разбега заскочил на «девятку». Двумя ударами ноги разбил лобовое стекло, затем вскарабкался на крышу и несколько раз подпрыгнул, смяв ее.

— Генри Форд отдыхает! — бросил с ухмылкой, когда спрыгнул и посмотрел на свое «творение», затем закурил и, переполненный гордостью от победы, отправился в клуб.

Спортивный клуб был открыт всего пару дней, но за это время ряды «заводских» пополнили еще два десятка парней. Дело пошло в гору, и сегодня банда впервые дала о себе знать.

Внутри пустовал зал: лишь несколько тренажеров, сооруженных собственными руками, турник и площадка для боксерских спаррингов. Стены оклеены плакатами голливудских звезд: Чак Норрис, Сталлоне, Ван Дамм, Шварценеггер — ребятам было на кого равняться.

Андрей прошел в зал и уселся за стол в углу. Бойцы занялись кто чем. Все они были в приподнятом настроении. Им впервые удалось показать себя в деле. Но не успел Андрей докурить сигарету, как в помещение влетел Стас. Он пытался отдышаться, чем-то слегка напуганный.

— Черт тебя дери, Малый! — затараторил он. Буква «р» окончательно потерялась в словах, отчего Андрею пришлось вслушиваться. — Мы с Татарином стояли у ГУМа, и тут подъехала охренительная «бэха»[1]. Из окошка высунулся Коля Лисовский и сказал, что наш дружок, то есть ты, — он ткнул пальцем в Андрея, — нюх потерял! Ты просрочил с долгом и сегодня, если ты через час не принесешь двадцать тысяч наших деревянных на центральный стадион, они придут к тебе домой!

Андрей затушил сигарету и исподлобья посмотрел на Стаса.

— Знаешь, за что я тебя люблю, Стасик? — и усмехнулся. — Ты, когда нервничаешь, начинаешь употреблять букву «р» в три раза чаще! Как тебе только удается слова подбирать?!

В зале послышался хохот. Стас тоже не сдержался и смущенно улыбнулся. Андрей поднялся, подошел к нему и похлопал по плечу.

— Йазбейемся, — затем стер улыбку и громко приказал: — А теперь все — внимание!..

…Андрей знал, что на разборки лучше приезжать без опозданий. Ровно через час вишневая «девятка» остановилась посреди футбольного поля. Хохол то и дело нервно оглядывался, Никита, не стесняясь, грыз ногти, а Сашка безустанно барабанил по панели. Спокойным, словно гранит, оставался лишь Мальцев. Напряжение едва выдавали сжатые скулы и взгляд, устремленный только вперед. Андрей первым вышел из машины и присел на край капота.

Стадион в Мариинске, как и большинство в стране, утратил своих зрителей в один миг. С развалом Союза в городе оказалось недостаточно средств на содержание футбольной команды. Работникам перестали платить зарплату. Бывший директор торговал на рынке пирожками. Смотреть на стадион, на котором Андрей с друзьями в детстве пропадали целыми днями, было больно. Разбитые лавки, некошеная трава, заваленное ограждение. Спорт погиб, и по ночам теперь на трибунах собиралось больше молодежи, чем днем. По всей территории валялись пустые бутылки из-под «Жигулевского».

— А когда-то мы были чемпионами области… — уныло произнес Сашка, осматриваясь. — Я не был здесь уже года два!

Хохол лениво пнул пластиковую бутылку из-под «Пепси» и с ностальгией посмотрел на ворота.

— Давай-давай, попробуй забить! — забежал в рамку Никита и выставил руки. — Забыл уже, небось, как по мячу бить!

— Це Малый непробиваемым был. Помнишь, як он два пенальти в одной игре вытащил? А тебе-то вже, шпендику, всегда смогу, — рассмеялся Вовка и с силой ударил по бутылке, но она даже не долетела до ворот.

Вперед него к «мячику» ринулся Сашка. Мальчишки стали бороться, хаотично размахивая ногами мимо бутылки.

— Пасуй, братан…

— Да бей ты уже!

— Вы на стрелку приехали, или в футбол поиграть, клоуны?! — закричал Мальцев. — Едут. Сейчас я уж точно сломаю ему челюсть!

На территорию заехала иномарка. Присмотревшись, ребята разглядели старую потертую «ауди» серого цвета.

— А где же «бэха»? — оглядываясь, закрутил головой Хохол.

Автомобиль остановился метрах в десяти от «девятки», и из него вылезли пять головорезов. Братьев Лисовских среди них не было. Андрей сразу отметил водителя — невысокого крепыша в спортивном костюме, с прической «полубокс». В зубах спичка, в правой руке кастет.

«Заводские» вернулись к машине. Андрей подошел к двери и оставил руку на руле.

— Не к добру это… — послышался голос Никиты за спиной.

— Коля решил прислать ко мне своих шестерок? — закричал Мальцев. — А сам приехать испугался?

Крепыш демонстративно разминал шею и руки.

— Лис попросил меня передать, что за просрочку ваш долг увеличивается вдвое! — ответил он и направился на Андрея. — И еще попросил сломать тебе парочку ребер, чтобы в следующий раз ты даже думать побоялся кинуть его, — пока говорил, сделал еще пару шагов. — Где бабло, козел?!

В этот момент Мальцев нажал на сигнал, и из-за ограды выскочили два десятка бойцов. Крепыш и его братки на мгновение впали в ступор. Первым на них летел Татарин. Он со всего маху с криком: «Тыныч йокы!» врезал одному из «лисовских», свалив его с ног.

Андрей даже не сдвинулся с места, пока ребята молотили противников. Шанса у «лисовских» не было ни единого. Крепыша свалили ударом битой по спине, с остальными справились кулаками. Когда нокаутированные враги уже не могли сопротивляться, бойцы отступили и принялись за «ауди». Через минуту она превратилась лишь в груду металлолома.

— Передай Коле, что денег он не получит, — сказал спокойно Андрей, подойдя к крепышу. — А если захочет встретиться со мной, пусть найдет меня сам, а не присылает ко мне своих собак!

С этими словами он кивнул друзьям в сторону «девятки». Через пару минут ребята уже ехали к району. Андрей заметил, что в машине появился Татарин.

Татарин — Витя Бережной — был из рода коренных жителей Мариинска. Он гордо заявлял на уроках истории, что именно его предки стали основателями города. Высокий удалец с короткими светлыми волосами и открытым взглядом. Жил Витя в соседней от Хохла квартире и, узнав о становлении новой группировки, примкнул без тени сомнения. Впрочем, они с Хохлом так и называли друг друга «сосед».

— Витя, черт тебя дери, — заливался смехом Андрей, — я так и не понял, что ты крикнул, когда набросился на них. Что это вообще?

Бережной гордо улыбался.

— Спокойной ночи, в переводе с татарского, — объяснил он, до слез рассмешив друзей.

— Ты, як всегда, сосед, як ляпнешь, так ляпнешь!

— Пацаны, это дело надо отметить! — предложил Сашка. — А давайте на речку рванем? Посидим у костра, песни поорём…

Ребята переглянулись.

— А что, это идея, — в один голос ответили Андрей и Хохол. Мальцев продолжил: — Тогда Вовку и Ника мы выбросим у дома, пусть идут за гитарой и двигают на поляну. А сами заскочим в клуб, я ключи кому-нибудь отдам, чтоб закрыли.

***

Федор искусно вогнал еще один шар в лузу и стал тщательно мелить наклейку кия. Михаил Сергеевич в очередной раз удивился мастерству оппонента, покачал головой, улыбнувшись, и прошел к барной стойке.

— А удар Лемана сможешь повторить? — спросил он и обмакнул ломтик лимона в сахарницу.

Затем сделал глоток коньяка и положил лимон на язык.

— Это высший пилотаж, — Федор прицелился и с силой выполнил очередной удар.

Шар ударился о губу лузы и откатился. Круглов задумчиво осмотрел стол. «Шестёрка» расположилась в заманчивой близости от угловой лузы.

От игры отвлек вошедший в зал Николай.

— Всё бухаете? — с ухмылкой бросил он и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу. — Один я работаю.

— Цену не набивай, шпана, — парировал старший брат.

Круглов пропустил слова Николая и ударил. «Шестёрка» провалилась в лузу, как он и планировал. Но от следующего удара снова отвлекли. На этот раз окончательно.

В зал вошли едва державшиеся на ногах братки.

— Не понял… — глаза младшего Лисовского раскрылись шире обычного. — Это что маскарад?

— Колян, нас на точке приняли! — сипло ответил амбал и присел на край кресла. — Мы отбить попытались, но их было втрое больше.

— Кто?!

— Не знаю, — амбал виновато пожал плечами. — Главный у них — дерзкий такой пацан. Высокий, пониже меня, крепкий. С левой лупит, что кувалдой, — и с опаской притронулся к челюсти. — Он сказал, что Михалыч теперь Лукичу платит.

— Что за пацан такой?! — заорал Николай и вскочил. Братки лишь пожимали плечами. — Че, никто не знает его? Шушера какая-то вашими мордами пол протерла, а вы и не в курсе, кто это?! Я вам бабки за что плачу, дилетанты?!

— Заткнись! — гаркнул Федор и бросил кий на стол.

Михаил Сергеевич с досадой посмотрел на раскатившиеся шары, положил кий и прошел за стойку. Хотя одним ухом продолжал вылавливать детали разговора.

— Ты уверен, что он назвал имя Лукича? — переспросил Федор у амбала. Тот покивал и добавил:

— Он еще сказал что-то про «заводских».

— Кто такой этот Лукич?! — подскочил к брату Николай.

Федор со злостью оттолкнул его.

— Поработал?! — рыкнул он. — Лукич — вор в законе. Неспроста он в «Заводской» приперся. Это всё твои игрушки с наркотой…

— При чем тут наркота, брат?

— При том! Я говорил тебе, что воры этого не оценят.

Федор задумчиво оперся о стол. Никто не решался нарушить тишину.

Михаил Сергеевич с интересом наблюдал за рэкетирами из-за стойки. Появление новой банды не особо его обрадовало. Тем более, покровительство воров этой банде. Если начнется передел, а он рано или поздно начнется, следователю добавится головной боли. И так под «глухарей» отдельное кладбище можно выделять.

Но вошедшая в зал пятерка избитых бойцов развеяла все сомнения. В городе начинается война.

Лисовский-старший не сдвинулся с места. Он молча смотрел на избитых. Николай же встал у них на пути и упер руки в бока.

— Вас-то кто отделал?! Я ж тебя к шпане этой отправил за бабками!

— Они нас ждали, Коль, — объяснился «стриженый» крепыш. — Засаду устроили.

— А они откуда были, эти шпанюки? — настороженно спросил Федор. — Не с «Заводского» ли?

— Ну, суки… — прошипел Николай и сорвался с места. — Ща я им устрою банду!

Федор проводил брата взглядом и покачал головой.

— Миш, съезди с ним, — обратился он к Круглову. — Присмотри, чтоб этот дурак дров не наломал.

Михаил Сергеевич кивнул, снял с вешалки плащ и быстро вышел из зала. Он и сам горел желанием посмотреть на новоявленных бандитов. Нужно было быстрее понять, доставят ли они следователю проблемы, или можно остаться в стороне, пока братья Лисовские не разделаются с очередными выскочками.

***

Заехав в клуб, Андрей поговорил с ребятами, занимавшимися на тренажерах, затем отдал им ключи и кивнул Сашке в сторону выхода. Но не успели друзья дойти до дверей, как в зал влетел Лисовский. С яростью в глазах Николай шел прямо на Мальцева. Спустя мгновение в его руке появился пистолет.

— Ты что, щенок, решил играть со мной?! — взорвался он, разгневанно кусая жвачку. — Я тебе сейчас мозги наружу выпущу! — и навел ствол на Андрея. — Молись, сука…

В душе Андрей здорово испугался при виде оружия. В какой-то момент даже подумал, что гибель неминуема. Но курок Николай так и не спустил. Бешеный взгляд метнулся к открывшейся двери в подсобку.

Из нее вышел низкорослый мужичок с рыжими усами, лет сорока на вид, и похлопал ладонями, стряхивая пыль. Затем вытер руки о затасканные бежевые брюки и равнодушно посмотрел на разыгравшуюся в зале сцену.

— А здесь неплохо было бы оборудовать офис, — мужичок махнул в сторону подсобки и подошел ближе к Николаю. — Ты, Коль, или стреляй, или спрячь пушку, не позорься.

— Ты еще кто такой?! — прошипел Лисовский, не опуская оружия.

— Я — Митяй, — ответил мужичок, беспечно улыбнулся, затем подкурил сигарету и сделал глубокую затяжку.

Оба — и Николай, и Андрей — увидели наколотый на указательном пальце перстень. Лисовский молча опустил пистолет.

— Ты сюда примчался по какому поводу? — спросил Митяй Николая. — Считаешь, что точку у тебя не по понятиям отобрали? Ну так слушай, Коля. Народ жалуется на высокие проценты. Оборзели, говорят, «рыжие», всю выручку забирают. Быки твои беспредел творят на глазах у народа. Женщин бьют. Так тебе этого мало, ты еще и наркотой приторговывать начал.

— Че за лажа? — рыкнул Лисовский. — Я не торгую наркотой!

— Не торгуешь, но крышуешь! — слегка повысил голос Митяй. — Не по понятиям жить стал, Коля. И брата подставляешь, — он снова затянулся, после чего гулко выдул дым в зал. — В-общем, тема такая. Лукич решил, что скоро ему на покой пора. А значит, надо на свое место молодежь взращивать в воровском движении. Малый — пацан правильный, действует «по понятиям», греет зону, в общак собирает. Поэтому за порядком на районе теперь его бригада следить будет. А я — присматривать, чтоб беспредела не было…

Лисовский слушал, и с каждым словом челюсти все сильнее терзали резинку.

— Целый район? Да еще этот Малый со своей шантрапой! Вы вообще в своем уме? С детского сада бы еще смотрящего поставили!

— Ты, Коля, не возбухай, — Митяй подошел вплотную к Лисовскому и, едва не касаясь усами плеча, прошептал: — Сейчас Лукич в силе, он с Чесой очень близок. И даже если перегибает где-то палку, Чеса за него всегда слово скажет.

Митяй отошел от обозлившегося Николая, снова улыбнулся Андрею и пошел к выходу.

— Всё, что собрал в общак, Малый, отнеси Смольному лично, — и, подмигнув, вышел.

— Если я завтра не дойду до Смольного, — заговорил Андрей, когда они остались одни, — спрашивать будут с тебя! Ты готов пойти на мокруху и ответить за нее перед ворами?

Николай спрятал ствол в карман и еще несколько секунд в полной тишине впивался в глаза дерзкого мальчишки.

— Сколько тебе, двадцать? — проскрипел он зубами. — Вот скажи мне, в свои двадцать ты хотя бы понимаешь, во что ввязался?

Мальцев промолчал, продолжая отвечать на пылающий яростью взгляд уверенностью и легкой усмешкой. Лис, смирившийся со вторым поражением кряду, покивал и направился к двери. Вдруг остановился и осмотрел зал.

— Ну что, пионеры, — оскалился он на бойцов, — привыкли за Малым строем ходить? Думаете, это вам как в зарницу поиграть? Кровью ссать будете…

Только сейчас Андрей заметил, что ребята, занимавшиеся в зале, готовы разорвать Лисовского в клочья. Кто-то держал в руках биту, кто-то — гантель. Подойдя к выходу, Лисовский обернулся и с презрением посмотрел на Мальцева.

— Ты сам вырыл себе яму, — прошипел он. — Спи с открытыми глазами, иначе плохо кончишь!

С этими словами Николай вышел, и в тот же миг напряжение в зале спало. Вспотевший от испуга Сашка выдохнул, посмотрел на Андрея и покачал головой.

— Я уж думал гроб заказывать… — произнес он пропавшим голосом.

Андрей расхохотался и стал пристально осматривать мокрое от пота лицо друга.

— Валерьяночки? — хохотал он. — По пять капель!

— Да иди ты к черту! — отмахнулся Сашка и трясущимися руками подкурил сигарету. — В него чуть свинца не напихали, а он всё шутки шутит.

Мальцев смотрел в окно и взглядом провожал Лисовского, который с разъяренным видом садился в салон «бэхи». В открытое окно задней двери курил мужчина лет сорока пяти. Темноволосый с большими залысинами и широким подбородком. На психующего Николая он, казалось, не обращал никакого внимания.

— А это что за тип? — Андрей кивнул в сторону «бэхи».

— Круглов, — ответил Сашка, чуть помолчал и добавил: — Мудак!

— Я тут подумал. Не дело это, чтоб шваль всякая в клуб входила беспрепятственно.

Как только машина Лисовского отъехала, друзья вышли на улицу и направились к «девятке».

— Ты охрану имеешь в виду?

— Я вообще о безопасности.

— Надо, чтоб кто-то отвечал за всё это дело… — Сашка затянулся поглубже.

— Ну, явно ж не ты, — засмеялся Андрей, окидывая худощавого друга взглядом. — Толковее бойца, чем Витя Татарин, не сыскать.

Их остановил мягкий женский голос:

— Саша, когда ты начал курить?

В двух шагах остановились две девушки. Одна, одетая в черный кожаный плащик, с улыбкой смотрела на ребят. Андрей не забывал о ней ни на минуту, но последние события не давали возможности найти встречу с этой очаровательной брюнеткой.

— А я… — Сашка от неожиданности выбросил сигарету. — Я и не курю. Это Андрей мне подержать дал!

— Ага, еще и дым понюхать за меня попросил, — рассмеялся Мальцев.

Девушки задорно хихикали, а Андрей, не отрываясь, смотрел на брюнетку. У нее были удивительные глаза. Один — темный, шоколадного цвета, другой — немного светлее. И взгляд, такой теплый, что хотелось в нем раствориться…

— А курить, между прочим, вредно, — отметила брюнетка, не сводя глаз с Андрея. — И в скором будущем это будет немодно.

Наступила пауза. Сашка, окончательно пришедший в себя, заметил неловкое молчание и представил девушек.

— Андрей, это Настя, — и перевел взгляд на ее подружку, — Лика.

Лика была полненькой с симпатичным личиком шатенкой. Она молча стояла в сторонке, укутавшись в серую кроличью шубку.

— И что вы делаете в нашем районе? — спросил Сашка.

Настя вновь рассмеялась.

— Ты так говоришь, будто нам запрещено здесь появляться, — заметила она. — От подружки идем на остановку.

— Так, может, мы подвезем вас? — замявшись, спросил Андрей и пригласил девушек в автомобиль.

— Никуда мы их подвозить не будем! Они поедут с нами на речку! — Сашка слегка подтолкнул Настю, ожидая ответа. — Ну, девчонки, чего стесняетесь? Посидим у костра, выпьем шампанского…

Настя вопросительно посмотрела на подружку и стала легонько подталкивать ее, нашептывая что-то на ухо. Она явно хотела поехать. Лика же немного мялась. Сашка молниеносно среагировал и пристроился с другой стороны, протяжно зазывая девушку на пикник:

— Пожарим шашлычок… Выпьем коньячок… Станцуем медлячок…

Все это время Андрей не отрывал глаз от Насти. Он засмущался. Еще бы, ведь впервые в жизни так сильно заколотилось сердце. Казалось, душа ушла куда-то в пятки, и ноги уже не позволят сдвинуться с места. Мальцев боялся, что выглядит глупо.

А ведь Настя была самой обычной девчонкой. Да, красивой, особенно сейчас, при свете вечернего солнца. Но Андрея привлек другой огонек, вовсе не внешний, шедший откуда-то из глубины улыбки. Ему нравился легкий, совсем еще юный смех, и в то же время — уже созревшая элегантность, присущая дамам, позабывшим о детских утехах. Она была такой разной. Всего за минуту Андрей увидел в ней столько, сколько никогда не смог бы разыскать в других девушках.

Сашка уговорил-таки Лику. И только сейчас Андрей заметил, что все то время, пока друг болтал с полненькой шатенкой, Настя, улыбаясь, смотрела ему прямо в глаза…

…На берегу Кии, в излюбленном месте андреевой компании, с умиротворяющим треском горел костер, время от времени выбрасывая со звонкими щелчками ярко-красные щепки. Друзья расположились на небольшой ровной поляне с выложенным камнями кострищем и пологим берегом в километре от дороги, скрытой густой тополиной рощей.

Ник, морщась от редких обжигающих порывов, жарил сосиски. Татарин и Стас оживленно спорили о мастерстве Чака Норриса и Брюса Ли. Остальные сидели у костра и слушали душевные мотивы, что наигрывал на гитаре Хохол.

Вовка был музыкантом от Бога. Он мог сыграть любую мелодию. На природе в компании ему чаще приходилось играть шансон и всем известные шлягеры. Но у себя дома, пока мать находилась на работе, Хохол для всего подъезда устраивал невыносимые для пенсионерок рок-концерты.

Время неумолимо близилось к полуночи. Осенние ночи в Мариинске особенно холодные. Андрей все чаще подходил к костру и отогревал озябшие руки. Поглядывал, переживая за девушек, и постоянно справлялся об их самочувствии.

— Вы не замерзли? — спросил он в очередной раз.

— Нет-нет, — Настя покачала головой.

Но Андрей заметил легкий румянец на ее щеках. Он прошел к машине, достал плед, которым накрывал заднее сиденье, заставил девчонок прижаться друг к другу и укутал их. Затем налил два стакана вина и протянул подружкам.

— Выпейте, оно вас согреет.

— Спасибо, — ответила Настя и смущенно улыбнулась.

В этот момент Андрей вновь почувствовал, как внутри что-то встрепенулось. Он ощущал сильнейшую радость оттого, что познакомился с ней. Каждая фраза кареглазой брюнетки разбивала каменный характер Мальцева вдребезги. Захотелось петь. Он подсел к Хохлу и стал тихонько подпевать. С его мягким басом Андрею не очень удавалось петь шансон. Вовка играл неизвестную песню Звездинского:

— …Картина прошлого мешает мне уснуть и та стена, что встала между нами. Я вижу снова пройденный свой путь и ту дорогу с ямами, буграми…

Допев песню, Хохол поднял глаза на умолкшую молодежь и расплылся в улыбке.

— Що-то я тоску нагнал на всех этой песней. Или замёрзли? — сделал глубокий глоток пива и вновь принялся играть. — Сейчас я вас разогрею! Камнем грусть висит на мне, в омут меня тянет. Отчего любое слово больно нынче ранит? Просто где-то рядом встали табором цыгане и тревожат душу вечерами…

Высоцкого знали все! Компания с радостью горланила «Цыганскую», Татарин даже пустился в пляс.

— Андрей, — тихо подозвала Настя, чтобы не отвлекать остальных, — время позднее, мне уже пора…

Андрей кивнул, улыбнувшись.

— На машине доберемся за десять минут, — заметил он. — Пешком — около часа. Как пожелаете?

Настя задумалась. Специально выдержала паузу, терзая Андрея неведением.

— С таким телохранителем не страшно гулять по ночам, — но взгляд стал серьезнее. — А как же Лика?

— Саня, позаботься, чтобы Лика попала домой не позднее, чем через час!

Друг кивнул. Андрей отдал ему ключи от машины и вместе с Настей отправился в город…

…Под шаг девушки он подстроился с легкостью. Приятнее было заметить, что спутница не торопится.

— Дядя, наверное, уже обыскался, — забеспокоилась Настя, посмотрев на часы.

— Дядя? — переспросил Андрей.

— Да, так вышло, что я живу с ним. Родители погибли десять лет назад. Они ехали с дачи. Прошел дождь, а потом резко похолодало… Машину выкинуло с трассы, и она несколько раз перевернулась… Мне было восемь. Дядя, конечно, не мог заменить их, но он вырастил меня, как родную дочь. Самый близкий мой человек! А мама с папой… — Настя взяла паузу, — целуют меня у порога и обещают купить мармеладок. Такие молодые, счастливые… навсегда в моей памяти…

Андрей слегка смутился. Он видел, как воспоминания заставили спутницу склонить голову, отводя погрустневшие глаза. Но и не обратить внимания на ее трагедию не мог.

— Да… Иногда жизнь лишает нас самого ценного… Мой отец был военным пилотом. Он погиб в Афгане в восемьдесят пятом. Мне было тринадцать, и каждую ночь я, засыпая, мечтал лишь о том, чтобы завтра папка вернулся. Я слышал, как мать рыдает по ночам. От этого становилось еще больнее, ведь она хотела казаться такой сильной передо мной. С тех пор поклялся, что пойду в армию и обязательно отомщу. Но спустя четыре года наши войска вывели, и мстить стало некому…

Около минуты в молчаливой тишине раздавался лишь скрип примятого снега. Андрей курил.

— Ты давно знаком с Сашкой? — перевела тему Настя.

— С первого класса, — Мальцев улыбнулся. — Шурик сидел за соседней партой, и нам каждый день доставалось от учителей за то, что без умолку болтали!

— Странно. За два месяца, что я знакома с ним, я ни разу тебя не видела.

— Я лишь третью неделю «на гражданке».

Настя остановилась и мило улыбнулась, слегка наклонив голову.

— Вот мы и пришли, — она указала рукой на пятиэтажку. — Запоминай: второй подъезд, четвертый этаж, двадцать шестая квартира.

Мальцев кивнул. Он еще некоторое время молча смотрел на Настю, не желая отпускать. Затем вздохнул и уныло произнес:

— Сладких снов, Настенька. Надеюсь, мы еще увидимся.

Она лишь рассмеялась. Прошла к подъезду и, обернувшись, предупредила:

— Я учусь в Кемерово. В пятницу в девять вечера автобус прибудет на автовокзал…

С этими словами зашла в подъезд. Дверь медленно со скрипом закрылась, скрыв силуэт брюнетки. Андрей закурил и от переполнявшей радости чуть не закричал во все горло. Он с трудом держал себя в руках.

— Я буду ждать тебя, Настенька!

***

Погруженный в фантазии, касающиеся будущего с Настей, Андрей открыл дверь и стал разуваться. Дома было темно и тихо — мама на смене, Яшка, наверняка, спит на его кровати. Скинув ботинки, уселся на табуретку, что стояла у входа, и вновь погрузился в раздумья.

Странно, почему они не встретились раньше. Хотя, все детство Андрей провел на районе, лишь изредка выбираясь в центр по неизменному маршруту: дом — стадион — дом. А на игры местной футбольной команды Настя, видимо, не ходила.

Глубоко вздохнув, Андрей встал и потянулся к выключателю. Но, стоило только загореться лампочке, как увиденное заставило отпрянуть. Сильно ударившись о дверь спиной, но даже не ощутив боли, Мальцев смотрел на примотанный к люстре провод, на котором висело тело Яшки…

В одно мгновение потемнело в глазах. Андрей сжал зубы и кулаки, задышал тяжело, сипло, но боль лишь нарастала. С надеждой он бросился к любимому чаду и схватил его на руки. Еще теплый, кот стеклянным взглядом смотрел мимо хозяина…

Трясущимися руками Андрей высвободил пушистое тело из петли и положил на пол. Упав на четвереньки, нежно погладил Яшку, затем склонился ниже, прикоснувшись лицом к шерсти, и взвыл…

Конечно, это дело рук Николая. Первое, что пришло на ум — месть. Мальцев вскочил и ринулся к двери, но, схватившись за ручку, остановился. Эти твари с легкостью проникли в квартиру и не испытали жалости к животному. Что помешает им встретить где-нибудь маму, если Андрей не сдастся?

Нет. Мстить он будет расчетливо и хладнокровно. И пусть понадобится для этого год, два — неважно. Лисовский ответит. А сейчас нужно взять себя в руки. Первое — убедить маму уехать. Нечего ей делать в этом прогнившем насквозь городишке. Во всяком случае, пока Андрей не очистит его от ублюдков, возомнивших себя вершителями судеб.

Всю ночь он сидел у окна и курил. А когда утром вернулась мама, встретил ее строгим взглядом.

— Собирай вещи, мамуль.

— Не поняла… — с тревогой произнесла мать. — Что случилось? На тебе лица нет…

— Ты уезжаешь к тете Лене, — сухо объяснил сын. — На год или два, не знаю. Может быть, насовсем.

— Никуда я не уезжаю! — возмутилась было мама. — У меня работа, между прочим.

— Это не обсуждается! — пришлось повысить голос. — В час десять автобус идет в Новосиб. Не трать время впустую.

Больше не хотелось спорить. И не хотелось показывать тело кота, чтоб доходчивее объяснить. Не уедет сама, он ее отвезет. Андрей обошел маму, поднял на руки замотанного в тряпку Яшку и отправился хоронить. И лишь когда он закрывал за собой дверь, мать заметила болтавшийся не прикрытый ветошью хвост.

Она сразу все поняла. Об увиденное разбились все аргументы. Спорить с сыном бессмысленно. О бандитах вокруг говорили много и разно, да и сама она случайно встречалась не раз. Но чтоб так… Жестко, даже не зверски, а просто чудовищно! Сердце заколотилось так сильно, что помутнело в глазах, стало трудно дышать.

Что ж за враги такие у сына, раз сотворили такое с невинным животным?!

Мать присела на табуретку, обхватив лицо руками, не в состоянии даже ахнуть от ужаса.

Во что же ты ввязался, сыночек? Как теперь жить с этим страхом? И сделать ведь беспомощная мать не в состоянии ничего. Помочь она сможет только молитвой. Ее Андрей сильный, смелый! Он справится!

Придется уехать, если сыну так будет спокойнее. И продолжать умирать от страха за его жизнь. Но перед отъездом она напишет письмо своему старому другу. Уж кто-кто, а он сможет присмотреть за Андреем…

[1] Бэха — БМВ, разг.