Глава 14 (Ольга)

(блюстителями которого служат южные ветры,

обалденные шляпки и чужие долги)

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!

К. Чуковский. «Бармалей»

1

Ранним утром четвёртого дня безумного Хэллоуина госпожа Ольга Заворская, террористка (не по призванию) и будущая ведьма (всем назло), тайно покинула пределы гимназии, будучи не в силах более вкушать высыпанную собственными руками манну небесную.

Все прочие воспитанники сего учебного заведения манну эту уплетали с чистою душою и сладострастным причмокиваньем. «День сурка», посетивший только и исключительно преподавателей, школярам мнился полосатым рождественским чулком для подарков. В чулке лежали КАНИКУЛЫ — совершенно, правда, неизвестной протяжённости. А ведь один-единственный вечер, свободный от горы домашних заданий, стоил в гимназии целого лета на Багамах!

И вот, казалось бы, любой индивидуум, замученный беспросветной сверхурочной работой, заполучив отпуск, первым делом заляжет отсыпаться — в силу потребностей организма. В гимназии тем более! Кофе здесь всегда лился рекою — чёрный и со сливками, с сахаром и без, тройной и густейший… Благо, вопросы здоровья подопечных были предусмотрительно решены раз и навсегда ещё в те незапамятные времена, когда хозяин магазина фокусов преподавал химию, а не приторговывал сомнительными заклинашками. Но и кофе помогал мало — мечта выспаться обуревала гимназистов денно и нощно.

Ясное дело, благие намерения редко кто воплощает в действительность. Окрылённый внезапной свободой, народ пустился во все тяжкие — какой уж там сон! Зимой отоспимся! На законных, так сказать, вакациях.

Выражение «пуститься во все тяжкие» каждый понимал, разумеется, по-своему. В силу личных потребностей. Имелись экземпляры, залёгшие с книжечкой в койку. Были и завзятые гулёны — эти после занятий тихо и быстро покидали родные пенаты через забор. Отдельные личности во главе с неутомимым Клаусом продолжали следовать примеру впавших в запой дорогих учителей. Учителя, правда, о своём запое не подозревали, чего никак нельзя было сказать о воспитанниках.

Словом, мир был суматошен, странен и несказанно прекрасен для всех обитателей гимназии — за единственным исключением. Виновница творившегося беспредела оказалась не в состоянии поймать каникулярный кайф.

Нет, положительные моменты, безусловно, присутствовали.

Приятно было выслушивать гипотезы гимназистов. Особенно непререкаемых (ха-ха!) авторитетов: Бельского, Кларренберга или Алёну Астахову с четвёртого курса. Внимать и кивать, будучи выше всех и вся, в одночасье утратив (правда, только для себя) статус малявки, жизни не знающей. А уж преподы просто душу радовали! Тоже ещё — маги! Вот и выставляйте себя дураками законченными — за все обиды! За проблемы! За зубрёжку! За розги! И вообще!

Ах, если б они знали! Вся гимназия была бы у её королевских ног! О-о! Браво! Браво! Бис! Цветы! Рукоплескания! «Как же вы, сударыня, сумели всё так безупречно устроить?!» И в воздух чепчики летят. Полный аншлаг. Пальцы веером.

И сопли пузырями. Дело-то было нехитрое: разбросать по периметру ограды бисер из выданных врагом коробочек. Гадкая ведьма потратила на это часа два. Можно было управиться и быстрее, если б не оглядывалась в страхе по сторонам. Да, преподы пили, а гимназисты сидели взаперти, но вышел же Андрей из общаги! Значит, кто угодно может выйти, верно? Гуляю, никого не трогаю: вечерний променад. Между делом вот мусор из кармашков выкидываю, скопилось, знаете, — шелуха там от семечек, бумажечки, бусики...

Конечно, способствовал мнимому величию Флюк. Флюк старался, но — к великому, невыразимому сожалению! — Ольга прекрасно понимала, что пальцы расставлять ей никак не с руки, извините за бездарный каламбур.

И уж совсем муторно было думать о подоплёке милой шуточки. Адские муки совести испытывала гадкая ведьма, глядя на своих преподавателей и великолепно сознавая, что инициатор их склероза затеял всё это отнюдь не ради отдыха гимназистов. Вот выкинуть два десятка магов из обычного течения жизни и, пока они водкой наливаются, устроить им без помех какую-нибудь действительно крупную пакость — это да!

Время-то он выбрал с большим умом: ясно, что празднующие преподы окружающим миром интересоваться не станут. А уж сделать так, чтобы окружающий мир до них достучаться не мог — дело техники.

Ольга очень надеялась, что её участие в происходящем беспределе не выплывет на свет божий никак и никогда. Вылет из гимназии посредством пинка под зад её ни в коем случае не устраивал.

И без пинка тоже.

Четвёртой праздничной ночью, ворочаясь с боку на бок на сбитых простынях под недовольное ворчание тигра, она, наконец, придумала способ достучаться до преподов. Способ был ужасный и при других обстоятельствах неприемлемый, но ничего умнее (читай — безопаснее!) в голову не приходило.

Кондуит.

Расслабленные встречей с выпускниками и предвкушением вечернего пития, преподаватели все эти дни были белыми и пушистыми: на мелкие нарушения гимназийского этикета смотрели сквозь пальцы, оставляя разборки и наказания на завтра, а возвращаясь утром всё в тот же понедельник, провинности забывали напрочь. Сообразив, что открыть преподам глаза может только запись в кондуите, гимназисты, оберегая нежданные каникулы, стали вести себя безупречно — даже Бельский.

Но добиться этой записи никакого труда, само собой, не составляло. К примеру, свалить с утра в город и на уроки носа не показать. Прогул в гимназии приравнивался к побегу из тюрьмы, с точки зрения преподавателей, и к попытке суицида — с точки зрения гимназистов. Кто-нибудь да запишет: историк уж точно! И стало быть, завтра, просматривая мерзкую книгу, Олег Витальевич увидит запись, сделанную в понедельник. Большего и не требуется!

«Тебя же выпорют, — сказал Флюк, когда она изложила ему план действий. — С ума сошла!»

Ведьма и сама не была в восторге от задуманного. Но — если по-честному — розги она заслужила. Было за что. На этот раз Олегу Витальевичу не придётся таскать её к директору на предмет гипноза. А потом, может, и без розог обойдётся — до того ли будет, когда выяснится истинное положение вещей!..

Дождавшись шести утра и удостоверившись, что мистер Хендридж покинул дежурный пост на её этаже, Ольга оделась по-городскому, тихо и осторожно спустилась в холл, вышла из общаги и, перекурив в сосенках, перелезла через ограду со стороны площади Ленина. Флюк остался дома, согласившись, что целый день прикидываться игрушкой, неподвижно вися подмышкой у хозяйки, — удовольствие маленькое.

Утро показалось ей отвратительным — как и три предыдущих. Дул противный, холодный ветер. Под ногами шуршали опавшие листья — совсем мало, а всё равно… Была, словом, осень, вполне соответствующая настроению: и гнусно, и печально.

Да ещё и родимый город, быстро показавший фигу надежде на приятное сиюминутное настроение и удовольствие от свободы и прогулки. Вот если б вокруг — замки со шпилями, или камнем выложенная мостовая, а по ней катят кареты! Или уж пейзажик какой ни на есть… Лучше всего подошли бы горы: снежное величие вершин, окаменевшие тролли по бокам тропы и небо эдакое — в сиреневых сполохах северного сияния...

«В парк поеду, — думала Ольга, разглядывая оклеенный объявлениями фонарный столб на остановке. — Сяду там под кустик и буду думать, что я в Хоббитании, — там тебе и горы, и тролли… Жалко, тут маршруток нету — торчи на остановке и лезь в набитый автобус! Дурацкий город! Одни объявления чего стоят! Вы полюбуйтесь только!..»

«Услуги мага

Высококвалифицированный специалист

решит любые проблемы

Патент № 174854-СТ

Дорого

Трамвай № 4, посёлок Зелёный,

переулок Шиварики, дом 8»

«Достали эти маги, провались они пропадом со всеми своими прибамбасами! Ненавижу! Высококвалифицированный специалист на посёлке Зелёном — тьфу! В Антверпене надо селиться, господа, и народ к вам потянется…»

Она прочитала объявление ещё раз — и ещё раз, и ещё раз. Расстегнула куртку: отвратный осенний ветер сменился вдруг сухим и горячим.

Подкативший автобус шёл как раз до парка, по четырнадцатому маршруту, и был полупустой, но Ольга его попросту не заметила. Оторвав от столба ярко-жёлтый листочек, она поднесла бумажку почти вплотную к глазам. Виньетка над текстом задрожала, расплываясь неведомыми символами, рукописные крупные буквы слились друг с другом.

«Специалист… любые проблемы… дорого… Услуги мага…»

Замки со шпилями, и кареты, и сиреневые сполохи над каменными чудищами — всё это и многое, многое другое замелькало перед глазами ошеломлённой ведьмы. С неба посыпалась не манна никакая — пирожные невероятных размеров. Пирожные были облиты шоколадом и усыпаны орехами. Начинкой пирожным служила отборная клубника, взращенная руками богов, источавшая неземные ароматы. Знойный ветер, насвистывая, гнал пирожные к приглянувшейся ему ведьме. Сильно опасаясь, что не в силах будет проглотить столько, ведьма всё же подставила под пирожные руки: «Справлюсь как-нибудь. Что не съем — то понадкусываю. Ясно?!»

2

Ведьма ликовала.

Ведьма захлёбывалась пряным утренним ветром; то был ветер свободы — знойный африканский сирокко, пришедший на смену влажному и склизкому дыханию тьмы.

Ведьма горстями гребла надежды. Надежды виделись ей лентами серпантина, ведьма кидала их в воздух, и они сыпались на плечи, обратившись по воле сирокко дождём конфетти.

Ведьма был уверена, что чёрные дни миновали — по закону зебры. Чёрная полоса, потом белая, потом… Но это потом. На данный момент ведьма находилась на белой территории — совершенно точно!

Это значило, что враг мёртв. Болен, в отъезде, увлечён иными глюками — собирательством жемчугов на дне марсианских каналов или маскировкой горы Килиманджаро под новогоднюю ёлку. Неважно!

Ветер сирокко обещал перемены — да! Ведьма была согласна на любые.

Захлёбываясь ветром и путаясь в серпантине, ведьма неслась на всех парусах — дворами, потом между гаражей, и складов, и редких деревьев, потом спрыгнула с обрывчика, обретавшегося на законном месте кинотеатра «Родина», и побежала по траве к заводу, вдоль ограды которого шли рельсы.

Остановил её тревожный перезвон колокольчиков в кармане куртки. Чертыхаясь и не выпуская из пальцев объявление, она достала гимназийский мобильник, и мобильник, прекратив звенеть, сухо сообщил ей:

«Серая зона. Вы находитесь за территорией города. Серая зона».

Ведьма огляделась, пожала плечами и сунула говорилку в карман. Мобильник ещё трижды повторил предупреждение и заткнулся. Вот и славно. Нашёл серую зону!..

Ведьма отметала дурные эмоции напрочь. Сирокко подталкивал её в спину, нашёптывал в уши сладкое, и ничего другого она слышать не хотела.

Тем более что у стеклянной проходной завода стояли в ожидании люди, и к ним приближался трамвай — со стороны кольца на улице Энгельса.

«А раньше был поезд», — мелькнуло в голове. Мелькнуло и пропало — а неизбежные вопросы, к примеру, откуда ей знать так точно, где останавливается четвёртый трамвай, и вовсе ведьму не посетили.

К остановке она подбежала вовремя — трамвай только-только затормозил. Два вагончика, в каждом — три входа, без дверей, поручень и пара ступенек, кожаные мягкие сиденья и народу — почти никого.

По этому маршруту вообще мало кто ездил. Слишком уж долгий. Ветер сирокко отлично знал особенности маршрута, а потому спокойно отправился по своим делам. Теперь торопиться ему было совершенно некуда — до самого вечера!

Ведьма отсутствия ветра даже не заметила. Бросив в прорезь трамвайной кассы копейки, ведьма оторвала билетик и посчитала цифры. Семнадцать — и семнадцать! Счастливый! Она сунула билетик в рот и принялась жевать, загадывая желание. Желание имелось одно — единственное! — и так близко к его осуществлению ведьма ещё не была. «Любые проблемы — за деньги! Да денег у меня полно — сколько скажете! — думала она. — Так-то, сударь наш враг! Не ты один такой крутой в округе! Пока ты будешь с моими преподами счёты сводить, высококвалифицированный маг схватит Белого Кролика за ушки и вытащит из любой норы — башни, темницы… И первое, что я ему скажу, ох, что я ему скажу, моему пушистому...»

Трамвай тем временем объехал степью старые кварталы, свернул к въезду в город и покатил вниз — к Зелёновскому мосту. Моста, правда, никакого здесь не было, как и самого острова Зелёного, как и городской речки Ахтубы. С бывшей набережной по пологому склону спускались дома.

Двухэтажные дома с флюгерами, круглые крошечные площади — город внизу на Волжский не походил ни капельки, чем ведьме очень приглянулся. Южный такой городок, смутные воспоминания детской поездки на море… Высунувшись в окошко, ведьма кайфовала по полной программе: главное, никакой тебе гимназии и никакой осени! Да за одно это стоило прогулять! Правда, мобильник в кармашке периодически выдавал короткий перезвон — скорее всего, от трамвайной тряски. Словами не изъяснялся, и ладно.

Остановка оказалась одна на весь Зелёный — зато шикарная: трамвай важно въехал под стеклянный купол и объявил конечную. Так это же вокзал! Не остановка, а целая станция метро, только что эскалатора нет! Зато зал ожидания, и огромные схемы на стенах, да буфет, да книжный лоток… На соседней платформе стоял пассажирский поезд — ну, точно, вокзал!

«Пойдём, пойдём скорее!» — дохнул в шею вернувшийся ветер сирокко.

Ступеньки вывели ведьму на выложенную голубоватой плиткой площадь. Площадь окружали дома. Три широких проулка и ни следа проезжей части. Посреди площади торчал одинокий кипарис великанских размеров — словно памятник! На лавочке под кипарисом сидела малышка лет четырёх, и завязывала большой зелёный бант на тощей косичке. Кроме малышки — ни души. Тишина, будто ночью.

— Привет, — сказала ведьма, подходя к девчонке.

— С сюзыми не лязговаливаю, — заявила малышка.

— С чужими! — сообразила ведьма.

— Да, — важно кивнула малышка.

— А переулок Шиварики знаешь где?

— Тама, — показала пальцем малышка. — А тебе засем?

— Ты же с чужими не разговариваешь, — сказала ведьма, всматриваясь в указанный проулок.

— Я знаю, ты сляпу идёсь покупать.

— Чего покупать? А, шляпу! Тут шляпы продают? — рассеянно спросила ведьма.

— Да. Тама тётя злая. Она кольдует и сляпы плодаёт.

— Колдует? Слушай, а где эти шляпы? Там написано что-нибудь?

— Тама, — повторил ребёнок, опять показывая пальцем. — В Сиваликах. Тама сляпы и клолики в окосках. И тётя.

— Спасибо!

Ведьма быстро зашагала в указанном направлении.

Малышка же, глядя ей в спину, расправила бант, влезла на лавочку с ногами и хихикнула. Потом поднесла к глазам кулачки и принялась рассматривать Ольгу, словно в бинокль. Насмотревшись, она спрыгнула с лавочки, сказала «Оп!» и исчезла. Только зелёный, хитро завязанный бант остался висеть в воздухе. Ветер сирокко осторожно потрогал его, фыркнул, словно уколовшись, и понёсся за ведьмой, уже подходившей к дому с табличкой «8».

Дом имел два огромных витринных окна по обе стороны крылечка, а в окнах действительно висели шляпы. Широкополые ковбойские, и цилиндры, и клетчатые кепи, и самые разные женские — с цветами, и птичками, и перьями. А вот кроликов никаких в витринах не оказалось.

«Шляпный салон

госпожи Элис»

Дверь в шляпный салон была распахнута настежь.

Ведьма достала из кармана объявление, прикинула, не приложить ли к нему гимназийскую справку, и переступила порог.

Вывеска не обманула ни на капельку: не слишком просторное помещение сплошь завешано, заложено и завалено головными уборами. Не обиталище мага ни в коем случае — черепа, свечи, колбы и прочий полумрак отсутствовали напрочь. По крайней мере, спросить-то можно! У дядюшки Вольдемара тоже заклинашки на виду не валяются…

— Здравствуйте! — громко сказала ведьма.

Никого.

Подождём.

Шляпы посмотрим.

Было на что посмотреть и помимо шляп — даже глазам, привыкшим к гимназийской роскоши. А уж женским глазам и подавно. Магазин антиквариата: креслица, шкатулочки, статуэточки и неисчислимое множество прочих вещиц невероятного изящества. Никакого труда не составляло мгновенно забыть о цели визита и пробродить тут до самого вечера, приглядываясь, притрагиваясь, прицениваясь… примеряя… Вот эту, с синими перьями, обязательно! И вон ту, с вуалеткой! А там, над комодом, с закрученными полями, цвета сосны в сумерках...

Ветер сирокко, проследив за взглядом ведьмы, уронил ей в руки вожделенный предмет и подтолкнул к зеркалу — огромному овальному зеркалу с двумя створками. Шляпа сама собою очутилась на голове, лаская атласною подкладкой волосы. «Ах-х, — простонал ветер, обмирая от восторга, — ах-х, небо, как хороша! Королева!.. Вот чуточку на бровь надвинуть — о да! Ах-х...»

— Левее, мадемуазель! Два миллиметра буквально! Да, несомненно! Безупречный выбор! Берите не раздумывая!

— Н-нет… Я просто примерила… — смутилась ведьма, не в силах оторваться от зеркала. Но где-то там, в зеркале, за красавицей в божественной шляпке… Нет, за божественной красавицей в божественной шляпке, даже нет...

— Божественно, — подтвердила невысказанное отражающаяся за спиной красавицы девчонка.

Чуть, может быть, постарше Ольги — или даже ровесница, девчонка сидела на полу в углу комнаты, скрутив в немыслимой позе ноги в высоких ботинках. Стрижка ёжиком, смуглое лицо, низкий голос, штаны в обтяжку и тёмная, бесформенная блуза — маленькая разбойница, чертовски неуместное видение посреди безделушек и шляпок. Продавщица, что ли?..

Девчонка вскочила и одним движением очутилась около Ольги.

— Клянусь, вы не уйдёте отсюда без этой покупки! — сказала она, бесцеремонно разворачивая Ольгу к себе и поправляя на ней шляпу. — Можно подумать, это индивидуальный заказ! Если хотите, я дам вам эскизы подходящих платьев. Впрочем… — Она сняла с Ольги шляпу и отступила. — Поверните-ка голову… Ваше лицо, мадемуазель! — объявила она. — Практически любая шляпа — полагаю, даже мужской цилиндр! — будет выглядеть на вас произведением искусства! Ках ме!.. Милая барышня, не нужна ли вам работа?

— Работа? Нет, благодарю. Я… я ещё учусь.

— Очень жаль, — сказала девчонка. — Это я про работу. Такой типаж попадается раз в столетие! А возню с личинами я терпеть не могу. Подумайте! Я положу вам недурное жалованье. Мой салон пользуется огромной известностью. Карьера модели вас никогда не привлекала?

— Я подумаю, — сказала Ольга, внимательно и невежливо девчонку рассматривая. — Простите за вторжение, — сказала она, протягивая листок. — Я сюда по объявлению.

Девчонка — ну и девчонка! ей бы кобуру на пояс! — не глядя кинула объявление на столик и указала клиентке на кресло.

— Слушаю вас. Ассортимент моего салона предусматривает практически все желания. Свадьба? Маскарад? Путешествие? Повседневность? Или просто хотите обновить гардероб?

Она присела на столик и наклонилась к Ольге — глаза в глаза.

Вот глаза её выдавали. Ровесница, как бы не так! Женщина — и не моложе тридцати!

— Мадам… — начала Ольга и, запнувшись, повторила, уже спрашивая: — Мадам?..

— Госпожа Элис.

Хозяйка!

— Благодарю вас. Меня зовут Ольга. Госпожа Элис, адрес вашего салона — переулок Шиварики, дом восемь, правильно?

— Правильно.

— Ну вот. Я с удовольствием куплю у вас эту шляпку, но...

— Поверьте, мадемуазель, это не лучший образчик моего товара! Позвольте, я покажу вам...

— Госпожа Элис, я к вам по объявлению. Шляпы — это потом, если можно.

Тут госпожа Элис крутнула зелёное чудо на пальце и небрежно отбросила в сторону. Шляпка, совершив в воздухе пируэт, наделась на прежнюю подставочку у комода.

— И что же, по-вашему, написано в моём объявлении?

— Что вы решаете любые проблемы.

— Вот как...

Госпожа Элис взяла жёлтый листочек и протянула его Ольге.

Виньетка.

Крупные, рукописные буквы.

«Шляпный салон

госпожи Элис

Вы не ошиблись в выборе!

Дорого

Трамвай № 4, поселок Зелёный,

переулок Шиварики, дом 8»

Ах, ветер сирокко, пряный обманщик!..

— Извините, мадам. Здесь было написано… То есть, я прочитала здесь...

Ольга замолчала, пытаясь взять себя в руки.

— Я, вероятно, ошиблась, мадам. Госпожа Элис. Я купила бы ту зелёную шляпку. — Она улыбнулась, сколь могла светски, и продолжила: — И вы сказали, что можете предложить мне эскизы платьев...

— Конечно, мадемуазель. — Хозяйка шляпного салона достала из воздуха длинную толстенную сигару и прикурила щелчком пальцев. — Журналы я вам дам с собой — в качестве презента. За шляпку я желаю получить двести рублей — по городскому курсу. Стоимость иных услуг мы обговорим отдельно. Итак, мадемуазель, какие проблемы?

Невидимое конфетти зашуршало в волосах, посыпалось на плечи. Ольга мысленно выдохнула и улыбнулась ещё раз — не менее светски.

— Так вы...

— Практикующий маг, да. Патент действителен, но надеюсь, вы понимаете необходимость полной конфиденциальности.

— Я куплю эту шляпку.

— Вот и умница, — кивнула стриженая специалистка, высококвалифицированный маг с патентом. Вот только не салон бы ей держать и не магией заниматься — киллершу играть в сериале! Самое то!..

— Только мне тоже нужна конфиденциальность.

— Разумеется, мадемуазель. Излагайте ваше дело. И извините мне небольшой розыгрыш.

— Ветерок, — великодушно сказала ведьма, пытаясь отмести сомнения.

— Сигару хотите?

— Не откажусь, — храбро сказала ведьма. Сигар она сроду не курила. Круто.

— И кофе, — сказала госпожа Элис. — Но не желаете ли сменить обстановку? Могу обратиться крючконосой старушкой. Очаг разожжём, то, сё...

— Не стоит. У вас так уютно!

Кофе с причиндалами явился, как у магов и водится, из ничего: пузатые чашки, сахарница со щипчиками, квадратная бутылочка с тёмною жидкостью — не иначе коньяк! Дым сигары был вкусный — сладкий! — но затянуться крутая ведьма не решалась. Раскашляешься — позора не оберёшься… Да и быка за рога пора брать!

— Мне нужно найти одного человека, — сказала она, бухнув в кофе изрядную дозу из бутылочки. Кофе зашипел, Ольга отпрянула, а патентованная магиня отвела от клиентки взор и дрогнула губами.

— Имя, — сказала она. — Фотография — или любая его вещь.

— Фотографии у меня нет. Есть письмо. Вы понимаете, его похитили, и теперь меня шантажируют. А в милицию идти бессмысленно, потому что это сделал ваш коллега. То есть, маг. Думаю, он не совсем нормален…

— Что же он требует — выкуп?

— Да ничего он не требует, — сказала Ольга и сама удивилась. — Ничего… Только чтобы я для него кое-что сделала, если не хочу уходить отсюда.

— А есть куда уходить?

«Прямо детектив, — подумала Ольга. — Нужно, наверное, всё рассказать… Но совсем не хочется. Да и письмо показывать нежелательно. Мало ли что… Совершенно дурацкое положение! Нет, придётся рассказывать — чем короче, тем лучше...»

— В общем да… — сказала она, ощущая себя крайне косноязычной. — Я… не местная. Я просто здесь учусь, но как раз потому, что тот, кого я ищу, попросил меня о помощи. Я должна была с ним встретиться, но его нет, и я абсолютно не в курсе, что он такого этому магу сделал. Но, наверное, это важно, потому что...

Ольга подняла на госпожу Элис озабоченный взор и осеклась. Госпожа по-прежнему сидела на столике, опираясь локтем на согнутую в колене ногу, вот только сомнений в её компетентности более не имелось.

Ведьма — настоящая, без дураков — смотрела на свою клиентку сквозь клубы сизого сигарного дыма, смотрела очень пристально и очень недобро.

— Вот что, милая барышня. Уж не в гимназии ли ты учишься?

— Да… в гимназии.

— Угу. То-то я смотрю… И человечек этот твой из гимназии пропал, верно?

— Да… То есть, нет. Наш директор мне сказал, что он и не учился в ней. Не успел, наверное… Наверное, его сразу… Госпожа Элис?..

— Очень жаль, дорогая, но с гимназистами я дел не имею.

— Но почему?!

— Объясню. — Госпожа Элис пожала плечами и поправила на поясе несуществующую кобуру. — Объясню — чтобы больше ноги твоей здесь не было. Для того чтобы решать ваши проблемы, у вас имеются преподаватели — и, смею тебя заверить, они вполне на это способны. Более чем. Я им дорогу переходить не собираюсь. Мне мой патент дорог. Ясно, милая? А уж связываться с идиотом, который гимназийским магам пытается нос натянуть… Увольте, барышня! Если только… — Она усмехнулась и замолчала.

— Я не могу обратиться к преподавателям! Меня этим и шантажируют, я вам сейчас всё объясню!

— Извини, дорогая. Рада бы тебе помочь, но нет. Вот шляпку продам с удовольствием.

— Тётя! — сказали у дверей, и госпожа Элис обернулась, а Ольга получила маленькую передышку, чтобы сдержать слёзы и придумать ещё какие-то слова, единственно верные, которым нельзя будет отказать… Не разреветься, это главное, не разреветься!..

У порога переминалась с ноги на ногу давешняя кроха с зелёным бантиком.

— Что тебе? — спросила госпожа Элис.

— Мама послала. Денезку дала. Хосю панамку.

— Ках ме!..

Госпожа Элис встала, шагнула навстречу крохе и вдруг расхохоталась — коротко и неприятно.

— Какие гости!

— Панамку, — твёрдо повторила малышка.

— Пойдём, деточка. Посмотрим твою панамку. Подожди, дорогая, я быстро, — сказала она Ольге и увела зелёный бантик в дверку за зеркалом.

«Чертовски кстати, — подумала Ольга и всхлипнула — один раз. Только один. — Дома будем рыдать. В широкое мужское плечо. Или в пушистую шёрстку — как получится…»

Обманщик сирокко, который не мог пока обернуться рыжим тигром, взъерошил ей волосы и беззвучно вздохнул.

Он сделал своё дело, приведя маленькую ведьму в обитель ведьмы большой. Горсти надежд, серпантин, конфетти и раздутые паруса рассыпались в прах, и тьма немедленно заняла освободившееся место. Тьма относилась к закону зебры уважительно — до последней его буквы, и сирокко не винил себя в этом.

Но девочку было жалко.

3

Кто-кто в теремочке живёт?

Кто-кто в зазеркальном живёт?

Ведьма живёт, стра-ашная, си-ильная, зло-обная — жуть! Настоящая.

Ветер сирокко уверился в этом, одним глазком только в дверку заглянув. Во-первых, еле успел смыться, потому что дверку тут же захлопнули, во-вторых, и так знал, чего там...

Комната, в которую госпожа Элис провела кроху с бантиком, от шляпного салона отличалась существенно. Как нельзя более подходила ко внешности своей хозяйки.

Безделушек в комнате не было. Были книги, много книг, старых, истрёпанных, зачитанных. Были подсвечники, массивные, тяжёлые, вовсе не похожие на своих собратьев из салона. Был череп — один, человеческий. Сроду никому госпожа не признавалась, чей он и откуда, но у каждого, кто видел их рядом — череп и госпожу, неизменно возникали одинаковые подозрения. Госпожа отнюдь не отличалась сентиментальностью, но к черепу относилась уж слишком нежно — никогда не забывала поменять на свежий торчащий из глазницы цветочек. И любовно поправляла без всякой на то нужды стилет, торчащий из другой глазницы. И не сдерживала иной раз вздох наслаждения, берясь за оплетённую кожей рукоятку…

Стилет сиял полировкой граней — как и прочее холодное оружие, находящееся в комнате. Очень много оружия, ничуть не меньше, чем шляп в салоне; оружие было повсюду — развешано, разложено и вставлено в специальные гнёзда.

Кроме книг и оружия имелся в комнате диван — огромное лежбище, покрытое неведомой шкурой. Кроха с зелёным бантиком немедленно двинулась к дивану, сбрасывая по дороге личину ребёнка, словно тапочки, и с наслаждением на диван плюхнулась, потягиваясь, как обожравшийся сливок, разомлевший кошак.

— Ты за этим пришёл? — осведомилась госпожа Элис. Личины она не меняла (нынешняя была дана госпоже от рождения), но в точности стала ей соответствовать: девчонка как есть. А и на каждый хитрый замочек ключик имеется, это всем известно.

В данном случае ключик, скажем прямо, был ещё тот. Ведьма — она ведь тоже женщина.

— За тобой должок, Лизанька, — промурлыкал мужчина на диване и бросил в госпожу зелёный, хитро завязанный бант. Госпожа увернулась (правильно сделала) и метнула в гостя подвернувшийся под руку нож. Нож, зависнув над диваном, покачался в воздухе и нехотя вернулся на бархатную подушечку.

— Всё удивляюсь я, отчего ты, душа моя, оружием не торгуешь?

— Клиентуру растеряю, мой господин. Одни мужики ходить будут. Ни интриг тебе, ни сюжетов — сам знаешь.

— Такой вот дуализм, — посочувствовал гость.

— Кто бы говорил.

— Так я к тебе именно по этому поводу. Прямиком за клиенточкой… Очаровательная барышня, верно?

— Хороша. Только если мой господин слушал, то слышал.

— Что же я слышал?

— Я отказала. Ках ме! Неужто ты решил?..

— Ну что ты, Лизанька. Конечно, мне и в голову не пришло, что ты рискнёшь патентом и моим доверием. А ведь без моего доверия патент тебе и уголочком не светил, дорогая… Подойди сюда.

Хозяйка и шевельнуться не подумала.

— Ты о долге помянул.

— Да, голубка моя, должок… Как вижу тебя, дела из головы вылетают напрочь, такая беда… Вот только не надо ножей больше, Лизанька! За этим я приду другой раз: встану белым оленем среди поля и позволю тебе наслаждаться, сколь душа запросит.

— Чушь говоришь, мой господин.

— Да что ты заладила, право: господин, господин! — словно бы всерьёз оскорбился гость. — Или мы не друзья с тобой, Лизанька!

— Как прикажешь называть? — спросила хозяйка, тоже вроде бы совершенно серьёзно.

— Никак не надо, милая. У моей клиентуры оч-чень чуткие ушки.

Хозяйка не сдержала смешка.

— И зря смеёшься, Лизанька, — сказал гость. — Вон там у тебя барышня сидит… Чего она хочет, кстати?

— Найти кого-то, — неохотно сказала хозяйка. — Я толком и слушать не стала, всё одно не возьмусь.

— А должок оплатить — возьмёшься?

Тут хозяйка опустилась рядом с гостем на коленки, тронула пальцем его щёку и прошептала едва слышно:

— Я сделаю всё, что ты захочешь… Убью, соблазню… М-м, что же там дальше?..

Гость поморщился, но руку хозяйки не отвёл, напротив — прижал к своему лицу и посмотрел на хозяйку искоса.

— Цитируем к месту и не к месту?

— Отчего же — не к месту? — невинно спросила хозяйка. — Очень даже к месту, сдаётся мне.

— Оставим, — сказал гость и встал с дивана. — Мне, собственно, что нужно, Лизанька… Ты не хотела бы немного отдохнуть?

Вопрос, возникший на лице хозяйки, вызвал у него улыбку — добрую, сочувственную, приведшую госпожу Элис в ещё большее недоумение.

— Да, отдохнуть, любовь моя… Подальше от всех… Скажем, в Старых Соснах… В моём холостяцком прибежище, безрадостном, но обширном… Ты могла бы разложить там свои алебарды...

— Ты… ты действительно хочешь, чтобы я...

Гость мягко положил ладонь ей на губы, не давая вырваться ненужным словам.

— Нет, нет, дорогая… Может быть, в другой раз… А пока я просто прошу тебя привести в порядок мой дом в Старых Соснах. Скажем, приготовить всё к предстоящему визиту нас обоих — вместе. На зимние каникулы, скажем… Вышивки, подушечки… алебарды опять же… Женский, словом, уют. Ты хотела бы провести со мной зимние каникулы, любимая?

— Безумно, — сухо сказала хозяйка. — Насчёт отдыха — это приказ?

— Не хотелось бы так прямо… Пожелание, Лизанька, не больше того. В счёт старого долга, ты же понимаешь. Может быть, я неверно выразился? Сожалею...

— Вы, господин мой, мерзавцем были, мерзавцем и сдохнете — если это вообще когда-нибудь случится.

— Права! Как всегда, права! А что делать, голубка? Таких вот и любят, верно? Ну-ну, я пошутил! Я сегодня не слишком в форме, ты уж прости.

— Ты хочешь занять моё место?

— Именно.

— И чтобы никто об этом не знал?

— Угадала, душа моя.

— Но какого беса я должна тащиться в Сосны! — взорвалась хозяйка. — Я найду, чем мне заняться, и без твоего дома, тем более что… Тем более что… К тебе я не поеду.

— Поедешь, Лизанька. Дабы избежать эксцессов. Ты у меня женщина импульсивная, резких манер… Ни к чему это всё. И поедешь ты прямо сейчас. Сию секунду.

— Но...

— Без промедлений, — сказал гость, убравши улыбку.

— Тебе нужна эта девочка! — сказала хозяйка.

— Оч-чень нужна. Только избавь меня от сцен ревности.

— Каахцирсшней*!.. — сказала хозяйка. — Я, знаешь ли, о бизнесе своём пекусь.

— Полагаешь, не справлюсь?

— Уж позволь усомниться!

— И снова права, — вздохнул гость. — Уж так, Лизанька, кесарю — кесарево...

Хозяйка закатила глаза.

— Утренним клиентам откажи, будь добр, — сказала она. Гость с готовностью поклонился. — Да ведь завтра приедет Кельмейер!.. Ках побери тебя и твои забавы!

— Я разберусь и с Кельмейером, — смиренно пообещал гость.

— Да, — сказала хозяйка после недолгой паузы. — Извини.

— Стало быть, договорились, любовь моя? Я сообщу тебе, когда закончу.

— Ты мне выбора не оставляешь. — Хозяйка пожала плечами и отвернулась.

— А насчёт зимних каникул ты подумай, — сказал гость. — Я соскучился.

— Я тронута до слёз, мой господин.

— Элис, — сказал гость, и замочек хозяйки явственно щёлкнул. — Я действительно соскучился, моя госпожа. Я навещу тебя. Не знаю… Возможно, и на днях… Но обещать не могу. Я отчаянно занят сейчас. И не забывайся, умоляю. Ведьме оно как-то и не к лицу.

— Обошёлся бы и ты без цитат, — попросила хозяйка. — Я только с тобой амнезией страдаю.

— Польщён тем, — вполголоса ответил гость. — Вправду польщён, Лизанька.

Не дождавшись ответа, он надел на себя личину хозяйки и покинул комнату всё через ту же дверцу за зеркалом.

Маленькая ведьма, ожидавшая хозяйку в шляпном салоне, подмены, само собой, не заметила.

Ветер сирокко заметил — но протеже своей об этом не сообщил. Увольте — так подставляться! Пардон-с! Жалость жалостью, но наша хата с краю, своя шкура ближе к телу, не стоит благодарности, оревуар, дорогие мои, бай-бай! Дел, знаете ли, ещё по горло…

Враг маленькой ведьмы, заломивши бровь госпожи Элис, проводил сирокко насмешливым взглядом и приступил к работе с клиенткой.

— Загрустили, мадемуазель? — спросил он, бросая Ольге зелёную шляпку. — Напрасно! Наш разговор ещё не закончен.

Ольга, поймав шляпку на лету, крутнула её на пальце (вышло недурно) и откинула в сторону — на подставочку не попала, но ведь и не на пол!

— Хотите сделать мне скидку? — спросила она, задравши нос. — Уверяю вас, я не стеснена в средствах!

«Вот так вот! Браво, — подумал враг. — Хвалю!»

— Что вы, мадемуазель! — сказал он. — Мы ведь уже обговорили цену. Я имела в виду ваши проблемы. Мне не хотелось бы отпускать вас просто так. За вашими плечами тянется нехороший шлейф. Беда — и совсем не шуточная.

— Вы прямо как цыганка, — сказала Ольга. — Ждёт меня дорога в казённый дом, к злобному пиковому королю.

— Это само собой, — хмыкнул враг. — Об этом и гадать не приходится. За прогул тебя накажут, барышня, мало не покажется. В вашей гимназии такие беды что ни день.

— Ветерок, — гордо сказала Ольга.

— Возможно, я сумею помочь — но несколько иным способом… Я посмотрела между делом — потенциал у тебя недурной. Возьмусь, пожалуй. Тем более ты так громко думаешь об этом, дорогая.

— Вы о чём?

— Ты думаешь, что ты теперь ведьма. Так это нетрудно устроить.

— Я вас не понимаю, госпожа. Что устроить?

— Ках ме! — нетерпеливо сказал враг. — Я берусь учить тебя. Раз уж ты не стеснена в средствах. Но, разумеется, без контракта. Согласна?

— Я не знаю, — сказала Ольга. — А можно, да? Меня за это не выгонят? Понимаете, мне никак нельзя, чтобы меня исключили.

— Из вашего сумасшедшего дома исключают только за неуспеваемость.

— А что за контракт?

— Обуза на веки вечные, — отмахнулся враг. — Себе дороже, барышня. Вот несколько уроков с почасовой оплатой — дело невинное. Ни прав, ни обязанностей. Что скажешь?

Пирожные с клубничной начинкой свалились на голову — вкупе с каретами, замками и серпантином. Удар был настолько весомый, что зашумело в ушах. Мобильник не замедлил ответить бешеным колокольным перезвоном, и госпожа Элис, поморщившись, протянула к Ольгиной куртке раскрытую ладонь. Колокольчики угомонились, а Ольга кивнула:

— Думаю, это подойдёт.

«Ах, пряный сирокко, не зря я дышала зноем твоим… Вот это ни фига себе! ВОТ ЭТО ДА!!!»

— Что, дорогая, недурная халява тебе обломилась? — подмигнул ей враг. — Рано радуешься. Заниматься будем раза три в неделю — сумеешь?

— Да, конечно! Только, если вы не против, по вечерам. Так можно?

— Да хоть по ночам, мадемуазель. Было бы оплачено.

— По ночам мне бы очень подошло, но я не смогу, наверное, сюда добраться. Трамвай...

— Глупости, — отрезал враг. — От гимназии до стадиона — двадцать минут ходьбы, а там уж до меня рукой подать. Я тебе клубочек дам, с ним не заблудишься. А теперь беги домой. Придёшь в ночь на воскресенье. И кошелёк не забудь.

— Конечно! Благодарю вас.

Вручив новоиспечённой ученице вожделенную шляпку и туго смотанный клубочек пушистых сиреневых ниток, временный хозяин шляпного салона запер за ней дверь, скинул личину и, прихватив со столика квадратную бутылку, подошёл к окну.

За окном смеркалось. Будущая ведьма шествовала по переулочку, закинув за плечо картонку со шляпой и победно задрав нос. На сумеречное небо она поглядывала с большим недоумением. Вполне законным недоумением — по её подсчётам время было от силы обеденное. Поездку на трамвае номер четыре за территорией города ведьма, само собой, не учитывала.

Враг ещё пару минут любовался ведьмиными сомнениями, маленькими глоточками прихлёбывая из бутылки — Лизанькин коньяк был вне всякой конкуренции! Налюбовавшись, он отставил бутылку, сплёл перед лицом пальцы и сделал резкий жест, словно отталкивая от себя тюлевую занавеску.

Жест, разумеется, сработал безотказно.

* Перевод невозможен из цензурных соображений.