Глава 8 (Андрей)

(а темнота является злачным местом, но если в рукаве пара джокеров,

то школа от вас никуда не денется)

Но они-то настоящие герои, а я… А я стоял как идиот.

… Больше всего на свете мне хотелось драпануть

во все лопатки и забыть об этом на всю оставшуюся жизнь.

Р. Желязны. «Знак единорога»

Блокнот: 24 октября, воскресенье, утро

«…треклятый паззл. Я сунул его в шкаф и накрыл грязными носками — мелочь, а приятно. Отвлечься бы! Как говаривал не помню кто: «Водки нет, так хоть про баб обскажите!»

Тоже, доложу вам, тема неблагодарная. То есть, что касаемо гимназии. Некогда — раз, негде — два, так ведь и некого! Местные барышни не иначе с Бестужевских курсов вышли — поди поимей такую!.. Конечно, и образец для подражания у них достойный. Мадам Окстри мила со всеми несказанно, но ясно сразу: «Тебе, козлу, со мной, прекраснейшей, наяву не светит!»

Преподы как минимум половину малиновых кустов детишкам портят: кого ни возьми — на пьедестал вполне годится. Английские лорды, мать их фак!.. Даже дедуля Хендридж сто очков вперёд даст любому кадету. А барышни вынуждены конкурировать со своим же идеалом — но ведь гиблое это дело! Не знаю, как обходятся местные лорды, а вот кадеты!.. В их виртуальных порнушках прекраснейшая наша присутствует несомненно. И еженощно. Во всём, понимаешь, великолепии… Натурально же (вот век пива не видать!) мадам Кору имеет исключительно господин Демуров. Вряд ли в качестве жены — но в койке точно.

Ох, погано мне! Ох, извёлся я! Здоровая потенция в здоровом юношеском теле, многократно помноженная на тот ещё опыт, — ох, до чего ж это погано! Впору шлюху в городе снять, благо денег немерено… Или брому, что ли, попить? Вот любопытно — шлюхи тут есть? А то ведь и свихнуться недолго. Обсуждали мы на днях с другом Никитою способ порки девочек в гимназии, так чуть не кончил, шайтан мне свидетель. Когда утешал ревущую соратницу, не до сексуальных фантазий было, а вот в приватном мужском разговоре… В общем, с эрекцией у меня всё прекрасно. Поубавить бы!..

Кстати: милейшую подробность о переодевании провинившейся барышни в спортивный костюм я узнал от Ольги, а вот Никита мой выяснил это дело сам — не знаю, право, каким образом! Весьма наблюдательный парень.

А я — старый кобель.

Гумберт и Лолита, твою дивизию…

Провалиться б змею моему лепшему вместе со своими девицами! Не было печали! За каким оно мне надо и что я делать с этим буду? Романтический петтинг в кустиках вроде уж и не по годам.

Трахну, к чёртовой матери! Сил моих нет. Довела сопливка. Знай она себе цену — легко могла бы потягаться с холёною нашей лингвисткой. Лет эдак через десять. Изюмчик в барышне — тот самый, из-за которого мужики будут драться, аки псы на случке. Ежели хлопцы того изюма и не видят пока (хотя Никита, ох, этот Никита!..), то я, кобель оголодавший, весь слюною истёк.

Да и помимо внешности, чего греха таить… Трахнуть — да! А ещё — защитить, и уберечь, и утешить, и мамонта забить во имя, и чтоб из моей пещеры носа не казала… Полный писец, короче. Влюбился я, что ли, на старости лет? Скирдык-кумар, Андрюха! Беда...

В шкафу — паззл. На морде лица — укус. Видно, белая кобыла таки прискакала ко мне с приветом на последней попойке! И други-журналюги сдали меня, болезного, крепким дядям в халатах...

Вот узнать бы, что моей барышне до Лёхи? И ему до неё? Сестёр у него не было. А здорово, если б она ему сестрой приходилась — сводной, к примеру. Хоть один камень с плеч долой. Но к чему бы ей это скрывать, господа хорошие?!

Нервы всё, нервишки. Пожалиться-то некому! Нет, зайду я сегодня в аптеку, век пива не видать, зайду...»

1

Взывать о помощи к жителям квартала было абсолютно бессмысленно. Андрей покричал поочерёдно во все стороны света и даже кидал из окон разные предметы: никакого эффекта. Квартал словно вымер — ни прохожих, ни бабушек на лавочках, ни вожделенных милицейских патрулей. Тишь да гладь, божья благодать… Будь он здесь один — тихо скулил бы со страху в уголочке, ожидая неизбежных ужасов. Но возможности страдать и бояться, по счастью, не имелось. Невместно. И романтический петтинг оказался крайне мучителен — чего там монстры!.. Даже о содержимом сумки он благодаря петтингу подзабыл — а в сумке объявился поганый паззл, не лежалось гаду на лавочке...

К полуночи в окрестных домах погасили свет, и темнота в башне стала кромешной. Самое то при других обстоятельствах, но не на грязном же одеяле! Хотя он бы и тут согласился — да где угодно!.. Но приходилось утешать — и он утешал, и веселил, и кормил булочками, а когда булочки кончились и следовало забить мамонта и разжечь костёр, ощутил себя последней свиньёй и принялся утешать ещё интенсивнее.

А потом увлёкся — и про мамонтов забыл, потому что требовалось контролировать сложившуюся ситуацию. Контролировать себя — свои руки, чтобы не лезли, куда не следует, а значит, никуда чтобы не лезли… Он застонал — мысленно, но тут Ольга отодвинулась от него и напряжённо сказала:

— Вот что. Нечестно, чтобы ты не знал.

— Что? — спросил Андрей и замер. — Ты про Лёшку?

— Да нет. Просто я уже целовалась. Не с ним! Но я целовалась. Но с тобой всё по-другому. Потому что… по-другому.

«Твою ж дивизию, — подумал Андрей. — Может, и мне признаться? во всех половых связях? Как раз время убьём… Мама дорогая, что ж тебе не двадцать хотя бы, солнце моё!..»

— Я тоже целовался, — сказал он. — Но это всё было совсем не то, — сказал он и возблагодарил богов за темноту.

— Да, — сказала Ольга. — В общем, кажется, я тоже тебя люблю.

— Тогда выходи за меня замуж, — сказал Андрей и — старый холостяк! — безмерно себе удивился: что я несу?! Какой замуж?!

— Тебе нужно хорошо об этом подумать, — сказала Ольга. — Я хочу десять детей.

— Лихо! — сказал Андрей. — А зачем столько?

— Смотри! — с удовольствием сказала Ольга и, взяв его руку, загнула на ней палец. — Один ребёнок моет посуду. — Она загнула второй палец. — Один готовит. Один убирает в квартире, это я особенно ненавижу. Один...

Но Андрей уже смеялся, откинувшись на стену.

— Я согласен! — простонал он сквозь смех. — Твою ж дивизию, я согласен! Если хотя бы трое будут зарабатывать деньги — блеск! Решено!

— А у тебя есть кто-нибудь? Ну, братья-сёстры? — спросила Ольга.

— Ни души. Я единственный.

— Ты поэтому так за Лёшку переживаешь? Вы как братья были, да?

— Да, наверное, — сказал Андрей. — Пожалуй что братья. С ним вечно что-нибудь случалось, так что я привык переживать.

— И спасать тоже привык, — сказала Ольга. — Всё ясно.

— Почему спасать. Всяко бывало, — сказал Андрей. — Мы, знаешь, больше миры спасали! Лёха здорово выдумывал, книжек не надо! Да ты сама, наверное, знаешь...

— Я миров не спасала, — сказала Ольга. — И не собираюсь.

— Что так? Святое дело...

— Вот ещё! Достали эти миры! Дай сигарету.

Андрей прикурил ей сигарету и на ощупь сосчитал остатки: пять штук! До утра не хватит. А утром?..

— Меня бы кто спас! — сказала Ольга со злостью.

До чего ж мы загадочные! Вот что она имеет в виду? Теперешнее положение — или?..

— Отсюда? — спросил он. — Шайтан меня понёс в эту башню!

— Отсюда… — сказала Ольга. — Ага… Это он меня, между прочим, понёс, твой шайтан. Я вот всё думаю: вдруг и наш Кролик Белый в такой башне сидит. Раз уж с ним всё время что-нибудь случалось.

— Какой кролик? — удивился Андрей. — Ах да!.. Змей он подколодный, а не кролик...

— Нет, серьёзно. Может ведь такое быть?

— Ольга, — сказал Андрей. — Позволь, я всё же тебя спрошу? У вас с ним было что-то? Я ведь должен это знать. Теперь.

— Нет, — сразу сказала Ольга. — Ничего у нас с ним такого не было. Вообще, можно сказать, ничего не было. Чтоб меня пороли каждый день, если я вру.

— Почему же ты тогда...

— Вот об этом я не хочу говорить. Потом когда-нибудь.

— Да, конечно, — сказал Андрей.

— Не обижайся.

— Я не обижаюсь.

— Это правда неважно! Никакого отношения ни к чему не имеет!

— Ну хорошо! Хорошо!.. Ну всё, извини!

Тут она неожиданно закрыла ему ладошкой рот — сильно прижала, и, замолчав, он услышал скрип.

Скрипели, прогибаясь, старые половицы. Шаги в коридоре. Точно — шаги. По-хозяйски уверенные, неторопливые. Всё, писец.

— Кто здесь? — окликнул Андрей.

Ноль реакции. В животе тяжело заворочалась холодная и склизкая медуза. В угол, сказала медуза, быстро беги в угол, закрывайся сумкой и ори во всю мочь. Авось кто услышит.

Андрей передвинулся, загораживая собой Ольгу, и встал на коленки, пялясь в темноту.

— Эй!

Ничего; шаги, совсем близко. Зажёгся фонарик. Андрей закрыл ладонью лицо, но луч уже ушёл от него, ни на миг не задержавшись, пробежал по боковой стене, и в движущемся по драным обоям круге света показалась тень — большая, сгорбленная, с круглой головой.

— Кхе, — сказала тень, и шаги стали удаляться.

— Домовой, — шёпотом сказала Ольга.

— Ага, — согласился Андрей. По шее щекотно ползли капли пота. Ольга дотронулась до его спины, и он опустился рядом, обнял её.

— Испугалась?

— Не-а, — шёпотом сказала Ольга. — Вот ещё.

— Крутая, — сказал Андрей.

Медуза в животе теплела и съёживалась. «Домовой, — подумал он, — вот славно-то!.. Надо было водички попросить…»

Ольга прижалась к нему и задышала в плечо, уткнувшись носом.

Некоторое время он слушал, как она дышит, а потом начал целовать — неторопливо и тщательно: щёки, нос, лоб, ушки, губы (едва коснувшись) и снова щёки, ушки, нос… холодный такой, словно морковка у снеговика… Ольга ерошила ему волосы и пыталась целовать тоже, но он уклонялся и продолжал своё занятие, методично и строго соблюдая последовательность: щёки… нос… ушки… Под рукой вдруг оказалась её грудь — упругий шарик под свитерком, а Ольга продолжала ерошить ему волосы. Или ей не в новинку, может, для неё это естественное продолжение поцелуев?.. Но не похоже на то, а жаль!.. Тут под рукой оказалась вторая грудь, и какое счастье, что она без корсета… и без лифчика… Он нащупал край её свитера, коснулся кожи. И никто не мешал, никто не останавливал, а контролировать себя он уже не мог. Это тело, поясняли ему остатки разума, просто юное тело, кобель, подростковые эмоции, идиот, не здесь же!

Андрей вытащил руку и отодвинулся, тяжело дыша. Кобель. Идиот. О боги, мать твою!..

— Извини, — сказал он.

— За что?

— Я за тебя отвечаю, — сказал он. Ничего глупее, кажется, сказать было нельзя.

— И что?

— И вот что творю. Очень хочу тебя, — сказал он и прикусил язык. Идиот!..

— А ты всё умеешь, да? — спросила Ольга.

— Умею, — вздохнул Андрей.

— Научишь?

Опаньки.

— Не провоцируй меня, — попросил он. — Могу ведь и не сдержаться.

— Тогда давай спать, — сказала Ольга.

Она заснула быстро, укрывшись его джинсовой курткой, — головой у него на коленках и в обнимку с тигром. Рассеянно поглаживая её волосы, Андрей некоторое время прикидывал — святая невинность? Или действительно провокация? А потом, так ничего и не сообразив, уснул тоже.

Башня же, позволив им спать, принялась, как и следует всякому зачарованному дому, готовиться к представлению. Готовилась она обстоятельно и неспешно, будучи твёрдо уверенной, что никуда пленникам не деться. Под мирное сопение главных участников грядущего шоу хлам из комнат и коридоров убрался, а декорации были добыты и расставлены. Приевшиеся, банальные даже декорации, но башня, само собой, книжек не читала и фильмов не смотрела, а тот, кто доставил ей новые жертвы, образованием башни озаботиться не потрудился.

За окна была вывешена полная луна кровавого цвета. Сквозь стены туда-сюда просачивались разнообразные призраки, отмахиваясь от летучих мышей и пробуя — тихонько пока — такие и такие варианты завываний. Потолки покрылись плесенью, и плесень плюхалась вниз комками зелёной слизи. Полы местами проросли заточенными железными кольями. Двери стали капканами, остов стиральной машинки обратился чаном с кипящим вонючим зельем. Углы затянула паутина, и в огромных, с кулак, паучьих яйцах прорезались красные глазки. Словом, всё стало как положено. Даже цепи — тяжеленные и ржавые — повисли в комнате под крышей, а ещё в комнате были сложены холмиком человеческие кости. Костёр из них получался великолепный — а цвет! а парфюм!.. Что ни говорите, нет лучших дров, чем хорошо выдержанные кости, — но кроме черепов, с черепами-то у нас другие затеи...

Башня прекрасно понимала, что комната с костром и цепями — главная! основная! — сегодня не пригодится, потому что пленников ей выдали на чётко определённых условиях. Но традиции есть традиции. Не пожрать, так уж хоть развлечься по полной программе.

Башня знать не знала, что всю малину ей обломал гимназист Никита Делик, так и не дождавшийся вечером обещанных совместных занятий алгеброй.

Он сидел в холле интерната до последнего. В половине десятого он наблюдал озабоченный разговор Демурова и Стрепетова. Он даже заглянул к Андрею в комнату, сопровождаемый внимательным взглядом сидевшего на посту сэра Шелтона. Никакой ошибки: Андрей из города не вернулся. Рассудив, что ничем помочь не сумеет всё равно, и уповая на выданные передатчики, Никита честно пытался делать уроки и ближе к полуночи улёгся спать, но заснуть, разумеется, не смог.

Проворочавшись около часа, он встал, оделся и отправился на пост спрашивать, появился ли, наконец, Карцев. Историк, о пропаже, безусловно, осведомлённый, немедля вызвал Демурова; Никита рассказал о встрече у рынка и сообщил о намеченном визите в некую башню. Выслушав сие сообщение, Демуров переменился в лице и почти бегом кинулся вниз, а Никита, перепуганный его реакцией, вернувшись к себе, уселся на подоконник и на подоконнике провёл остаток ночи, не сводя глаз со входа в интернат. Так и уснул, привалившись к стеклу, а снился ему всё тот же вход и куривший у входа Андрей Карцев — живой и здоровый, а значит, всё в порядке и можно ложиться спать.

Но башня, конечно, была не в курсе. Не повезло!..

2

Андрей проснулся как от толчка и услышал сразу все предназначенные для его ушей звуки — отдалённые стоны, звяканье цепей и скрежет железных зубьев. Дверь была распахнута настежь, в проёме мерцали красные огоньки. За окном висела и скалилась багровая луна; завывал ветер.

Из-за этой — довольно громкой уже — какофонии он не услышал подъезжающую машину, но башня услышала. Вздрогнув от неожиданности, она быстро приняла прежнюю видимость и от греха заткнулась, оценивая незваных визитёров. Андрей, не успевший ещё испугаться, только рот раскрыл от таких внезапных перемен и с раскрытым ртом смотрел на луну, стремительно пожелтевшую до цыплячьего цвета.

Тут внизу хлопнули дверцы машины: шаги; голоса. Андрей осторожно поднялся, подложив Ольге под голову сумку, и двинулся к окну, стараясь не скрипеть половицами.

Приехавших было двое, яркая луна освещала их достаточно, чтобы узнать, и от облегчения у Андрея даже ноги подкосились. Он навалился животом на подоконник и вполголоса сказал:

— Доброй ночи, господа!

— Счастлив видеть вас в полном здравии, сударь, — сказал Олег Витальевич. — И крайне вашему здравию изумлён. Развейте, умоляю, мои страхи — Заворская с вами?

— Со мной, — сказал Андрей. — Спит.

— Благодарю вас, — сказал Олег Витальевич. — Просто слов нет, насколько я вам благодарен. За это известие.

— Позвольте полюбопытствовать, Карцев, — сказал Демуров, — вы за правило себе взяли покоя мне не давать по ночам?

— Боитесь, в традицию войдёт? — спросил Андрей. Ему было весело и замечательно. Совершенно понятно, что ничего плохого уже не случится. И кондуит обеспечен вне сомнений — так дайте схамить от души! В конце-то концов!..

— Боюсь, подобная традиция будет иметь весьма неприятные для вас последствия, — пообещал Демуров.

— А как вы нас нашли? Я так понял, телефончик не сработал!

— Благодарите Делика, — сказал химик. — Не припомни он ваших планов...

— Пришлось бы спасательную экспедицию готовить? — посочувствовал Андрей. — Не иначе в иные миры! А мы рядышком! В городе!

— В городе, вы считаете? — хмыкнул Олег Витальевич. — Это, сударь, мы в городе! А вот вы...

— Я бы вам посоветовал, Карцев, в следующий раз выбирать для прогулок иных компаньонов, — сказал Демуров. — Да хоть Бельского, что ли. Не подобает девушек по таким местам водить. А вот с Бельским, мнится мне, вы прекрасную пару составите!

— Да вроде не злачные места-то, господин учитель! — сказал Андрей. — Мы ведь так, покурить зашли! То есть, я — покурить. Но я теперь брошу, вот честное пионерское! Хоть какое-то вам облегчение! Да и мне попроще. Вот вы вчера у меня сигареты отобрали, а их поди купи! А брошу — и вам голову не морочить, и мне хорошо.

— А из каких соображений вы мне хамите, сударь? — спросил Демуров. Чрезвычайно он был импозантен в лунном свете — да и весь разговор Андрею казался светскою беседой у подъезда ночного казино. Именно, причём, казино — потому что оба препода имели выражения лиц, более уместные для проигравшихся в пух и прах джентльменов. Ну, если и не в пух, то любимую лошадь точно на кон ставили за неимением наличных...

— Давайте уже нас спасём, Фёдор Аркадьевич, а? — сказал Андрей примирительно. — А там хоть и трава не расти, можете меня трижды в день пороть до конца учёбы.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, — ядовито сказал Демуров. — Нынче же ночью и начну — ежели, конечно, удастся вас в гимназию доставить.

— А какие затруднения? — удивился Андрей. Эйфория цвела и колосилась, и прикусить язык он был не в состоянии. — Неужто вам слабо дверь взломать? Тоже мне — маги!

— Это у него нервное, — сказал Олег Витальевич со смешком. — Страшно было, сударь? Фёдор Аркадьевич вам превосходное средство от нервов пропишет! Будите Заворскую. Попробуем извлечь вас отсюда. Но уж, простите великодушно, не через двери.

Сзади заворочалась Ольга и тихо окликнула:

— Андрей? Ты с кем?..

— Уже проснулась! — радостно сообщил преподавателям Андрей. — А что делать-то будем? Вы нам пилку для решётки принесли?! Это наши кураторы, солнышко! Говорят, через окно нас вытаскивать будут, прикинь?! Господа маги тоже не в состоянии эту долбаную башню отпереть!

Господа маги под окном единодушно заскрипели зубами, а Ольга, вскочивши, кинулась к окну.

— Олег Витальевич! Вот здорово!

— А уж я вам как рад, Ольга Сергеевна! — раскланялся химик. — Надеюсь, вас сие приключение ума не лишило? От окошка теперь отойдите, а то заденет невзначай. К вам, сударь, тоже относится!

— Чем заденет? — полюбопытствовал Андрей. — Колдовать будете? А нельзя посмотреть?

— Делайте, что вам сказано, Карцев, и уймите своё словоблудие! — взорвался, наконец, Демуров. — Нет, вы полюбуйтесь, каков поганец! Быстро на середину комнаты — и обоим сесть на пол!

— А что происходит-то? — начал было Андрей, но Ольга потянула его от окна, и он нехотя повиновался.

— Крыша поехала, что ли?! — шёпотом спросила она.

Андрей плюхнулся на пол и, усадив её к себе на коленки, крепко стиснул:

— Последний поцелуй можно? Перед казнью?

— Кошмар! Ты чего им нёс?! Да пусти! Вот двинутый!..

— Ты представляешь, — сказал Андрей, утыкаясь ей в волосы, — Демуров предложил мне с Бельским гулять отныне! Чего-то мне такая замена не по кайфу! Как-то вот меня Бельский не привлекает! Если ориентацию сменить!.. Господа маги мне с этим не помогут, как считаешь? Когда от нервов вылечат?

— Дурак, — сказала Ольга, и он согласно закивал и принялся целовать её и щекотать, и она, наконец, засмеялась. Да гори оно всё, думал Андрей, целы и живы! Все монстры могут откусить — с нашими-то кураторами! Не кураторы — ангелы-хранители, понимаешь! Тут он представил Демурова в белой тоге и с арфой, и заржал в голос, но сразу заткнулся, потому что за окном взметнулся язык огня, а решётка исчезла.

Ольга удержала его, и, вцепившись друг в друга, они молча смотрели на творившийся фейерверк. Фейерверк продолжался минут пять — бесшумный и разнообразный, а потом в секунду пропал, и они услышали голос Демурова:

— Господа гимназисты!

За окном ничегошеньки не изменилось — кроме разве что внешнего вида ангелов-хранителей. Демуров, без сюртука, стоял, сунув руки в карманы брюк, около незабвенных кустов смородины. Олег Витальевич, со взъерошенными и мокрыми почему-то волосами, приставлял к окну деревянную лестницу самого обычного, дачного такого вида.

— Вы первой, сударыня! — сказал химик, задрав голову. — С пятой ступеньки прыгайте.

Андрей, немедленно проникшись, подсадил Ольгу на подоконник.

— А донизу нельзя спуститься? — опасливо спросила Ольга, глянув вниз.

— Я вас поймаю, — сказал Олег Витальевич. — Оля, быстрее!

Ольга нащупала ногой ступеньку и, слезая, стала считать вслух:

— Раз… два… три… четыре… прыгать?

Олег Витальевич кивнул и отпустил лестницу. Ольга прыгнула прямо ему в руки, но химик даже не качнулся. Поставил её на землю и подтолкнул к Демурову, но Ольга вывернулась, замахала Андрею:

— Тигр!

Андрей бросился к сумке, сунул в неё куртку, попытался запихнуть тигра, но тигр не помещался. В возне с тигром его осенило: паззл оставить! Он полез за коробкой, но сообразить в потёмках, какая из двух, не сумел и выкинул обе. Каждую не поленился пнуть и, довольный, вернулся к окну, держа тигра подмышкой (а ремень сумки перекинув через голову).

— Ках ме!.. Бросайте сюда! — сказал Олег Витальевич. — Что вы телитесь там, Андрей! Ах, ты!..

Он отскочил в сторону, а мимо его ног пробежал от башни тёмный всклокоченный смерчик — прямиком к Демурову, и Демуров, не меняя позы, вытащил руку из кармана. На пальце у него сверкнул красным перстень, кинул в смерчик огненную змейку: обвитый ею, смерчик взвился высоко вверх и рассыпался снопом искр.

— У-у! — сказала башня, и луна мгновенно налилась кровью, а за спиной сидевшего на подоконнике Андрея послышался явственный треск. Он глянул за спину и некоторое время ошалело следил, как столешница отрывается от пола, скидывает с себя одеяло и распахивает пасть — вместо зубов кривые янычарские клинки.

— Амц! — сказала пасть, и Андрей, опомнившись, внял призывам снизу: повернулся задом к луне и начал спускаться.

— Прыгайте, Карцев! Да прыгайте, говорю!!

Андрей добрался до седьмой ступеньки (он тоже считал их — но молча), и тут его шарахнуло — будто током, откинуло от лестницы, и он, перелетев через Олега Витальевича, грохнулся наземь, сильно стукнувшись затылком. Так сильно, что явившееся в вышине лицо Ольгиного куратора двоилось и расплывалось перед глазами.

— Идиот! — с чувством сообщил ему химик, помогая подняться. — Я же вам сказал!.. Идти можете?

— Могу, — сказал Андрей, ощупывая голову.

Он подобрал выроненного при падении тигра и завертел гудевшей головой в поисках Ольги. Но оглядеться ему не дали, едва не пинками загнали на заднее сидение ворчавшей за кустами машины, где он сразу же увидел искомое. Ольга была рядышком, смотрела на него отчаянными глазами, но вцепиться в любимого не решилась, забрала у него тигра и вцепилась в тигра. Машина рванула с места — неимоверно быстро, словно удирая от погони. Андрей крутнулся посмотреть — вдруг правда погоня? Но в затылок тут же воткнулся тупой гвоздь. Он сел прямо, а машина остановилась.

Всё тот же квартал вокруг; в лобовое стекло видна была и башня. Башня имела прежний уютный вид. Луна присутствовала тоже — обыкновенная, зелёная. Глядя на милый городской пейзажик, Андрей вспомнил: «Это, сударь, мы в городе! А вот вы...» Однако...

Сидевший за рулём Олег Витальевич откинулся на подголовник, а Демуров, открывши бардачок, извлёк оттуда фляжку, сделал несколько изрядных глотков и протянул фляжку коллеге. Наблюдая, с каким кайфом пьёт химик, — ведь явно спиртное! — Андрей не сдержался:

— А можно мне?

Олег Витальевич молча протянул ему заветное, а Демуров сей возвышенный поступок озвучил:

— Только не увлекайтесь.

— Да нет, я глоточек, — сказал Андрей и приложился. Во фляжке оказался коньяк (входит в традицию!), и от фляжки Андрей оторвался с трудом и сожалением.

— Выпейте и вы, — сказал Олег Витальевич Ольге, и Ольга отрицательно замотала головой. — Выпейте, говорю! Глоток хотя бы.

Ольга послушно отпила, старательно поморщилась и вернула фляжку. «Уже и тигру бы дали, — подумал Андрей. — Или мне его долю — до донышка бы добрать и вырубиться...»

— Фёдор Аркадьевич, — сказал он. — А что случилось вообще? Мы просто посмотреть зашли… А дверь закрылась.

— Вам, сударь, удалось попасть в весьма неприятное место, — сказал Демуров. — Это уметь надо, право слово...

— Там луна была красная, — сказала Ольга. — Мы не здесь были, да?

— Да уж наверно! — сказал Андрей. — А вот где, интересно?

— Сожалею, любезные мои, но удовлетворять пустое любопытство я не намерен, — отрезал Демуров. — Поберегите носы.

— Куда как любопытнее, что любезные наши живы и здоровы, — заметил Олег Витальевич.

— Не иначе фарт им выпал! — язвительно предположил Демуров. — А фарт известно, Олег, кому падает!.. Вам раньше не доводилось джокера из себя изображать? Неблагодарное дело, сознайтесь!

«Дуракам — счастье, это точно, — казнился Андрей, глядя на веселящихся магов. — С коньяку их, что ли, развезло? Или таки несладко в роли джокеров пришлось?..»

Прикончивши фляжку, господа преподаватели несколько помрачнели, и Олег Витальевич сказал:

— Но странно, однако!..

— Ночь на середине. — Демуров пожал плечами. — Вот помолчал бы Делик до утра — не пришлось бы нам и трудиться, пожалуй.

— А что бы было? — спросил Андрей, ощущая, как внутри проснулась и зашевелилась толстая холодная медуза. Гвоздь в башке, медуза в брюхе — а славный денёк выдался!.. — Съели бы, что ли?

— В общих чертах, — утешил Демуров.

— А что же она посреди города? Башня эта? — спросила Ольга. — Это сколько туда народу заходит!

— Туда!.. Ках шенцсмей*! — сказал Олег Витальевич, и маги засмеялись снова.

— А манок-то стоял тривиальнейший, — сказал Демуров. — Изящная работа.

— Полагаете, адресный? — спросил Олег Витальевич.

— Уверен, — сказал Демуров. — Фазан-то налицо. Едемте, Олег. Успеем переговорить.

— Спасибо, что вы нас вытащили, — сказала Ольга.

— Не стоит, сударыня, — откликнулся Олег Витальевич. — Впредь будьте осторожнее с заброшенными строениями, только и всего...

«Да шагу больше в город не ступлю, — поклялся себе Андрей, — а вдвоём тем паче!»

Невыполнимая, ясно, клятва, но помечтать-то, что же...

3

Машину (тёмно-синий «Лексус», ничего фантастического) оставили за оградой; входили в неприметную калиточку напротив стадиона. От калиточки вела на территорию узкая аллейка, так что продираться сквозь сосны не пришлось. У стадиона разделились на пары: Олег Витальевич пошёл с Ольгой, Демуров — с Андреем, причём обоих подопечных вели за ручку, тут уж ассоциации с детским садиком и невыспавшейся, опаздывающей мамой были абсолютно уместны. Андрей несколько раз оборачивался на барышню: барышня шла быстро, по сторонам не глядя и задрав, по обыкновению, нос. На затылке у неё прыгал растрепавшийся за ночь хвост, перетянутый резинкой, из-под курточки свисал хвост тигриный, рыжий в полосочку. На конце хвоста у тигра был кокетливый голубой бантик.

Когда Ольга из поля зрения пропала, Андрей принялся разглядывать сад, в надежде на что-нибудь эдакое. В присутствии Демурова (ангела-хранителя) бояться было нечего, а ведь любопытно — что ж у нас в саду? Отчего запрет на ночные прогулки? Сад казался вполне обычным, но ангел-хранитель тянул Андрея за собой и даже пару раз обругал за медлительность — не то торопился, не то и впрямь имелось в округе опасное и таинственное. Идти подобным образом было ужасно неудобно — то ли дело с Ольгой! — и надоевшая за день сумка колола бок. Колола чем-то твёрдым и маленьким — а ведь паззлом, дошло, наконец, до Андрея. Но удивляться он уже не мог. Привык.

В холле общежития Демуров отпустил воспитанника и обрушился в первое подвернувшееся кресло. За креслом неярко загорелся светильник, на столике, приглушённо звякнув, возникла пепельница. Демуров вытянул ноги и достал сигареты.

— Устал я от вас, Андрей Евгеньевич, — сказал он. — Есть хотите?

— Хочу, — немедленно согласился Андрей.

— Что-нибудь конкретное?

— Всё равно.

— Прекрасно… Присаживайтесь.

Андрей уселся и взял со столика образовавшуюся чашку. В чашке был не чай — трава какая-то, и он невольно поморщился.

— Пейте, пейте, — велел Демуров.

Голова перестала болеть с первых глотков, и Андрей принялся жевать наколдованные бутерброды. В руке у Демурова тем временем появился высокий стакан, и господин маг осушил его до половины. Запахло спиртом. «Умаялся, однако, мужик», — подумал Андрей, завистливо принюхиваясь. Может, напьётся и с пьяных глаз простит? А может, наоборот. Готовый ко всему в треклятой башне, в гимназии Андрей расслабился — совсем не хотелось завершать разнообразное воскресенье розгами. А поделом бы, пожалуй!.. Ещё уроки, вспомнил он и спросил:

— А сколько времени, Фёдор Аркадьевич?

— Четвёртый час, — ответил Демуров. — Тяжёлый день у вас завтра, сударь, верно?

— Я не успел ничего выучить, — осторожно сказал Андрей.

— Разумеется. Я могу, впрочем, освободить вас от занятий, но, боюсь, смысла в этом особого нет.

Четыре раза, значит, в кондуит попаду, прикинул Андрей. Если только Стрепетов сжалится… Терзания эти, видно, отразились у него на лице, и Демуров усмехнулся.

— Что у вас завтра, кроме моего предмета?

— Латынь, химия и физика.

— Олег Витальевич вряд ли вас спросит, а с остальными я, вероятно, сумею договориться. Справитесь с долгами за завтрашний вечер, надеюсь?

— Да! Спасибо, господин учитель.

— Ветерок. Голова в порядке?

— Да, благодарю вас.

— Тогда побеседуем, — сказал Демуров и отставил стакан. — Вы сами-то ничего не хотите мне сказать?

— О чём?

— Андрей. Меня мало интересуют секреты моих подопечных — до тех пор, пока не несут им опасность. Вы в полном праве наживать неприятности, не спорю. Но извлекать вас из них — назовём это так — моя прямая обязанность. Лучше бы вам поставить меня в известность.

— У меня нет неприятностей, — сказал Андрей.

— Я вас умоляю, сударь!.. Сформулируем иначе: во что вы ввязались? Так доступнее? Вы, надеюсь, понимаете, что в следующий раз я могу и не успеть?

«Хороший вопрос, — подумал Андрей. — Риторический…»

Ангел-хранитель покуривал, рассеянно взирая на дымок, и не торопил его с ответом. Смертельно хотелось всё ангелу-хранителю рассказать, переложить на широкие магические плечи корзинку с камнями и, облегчённо вздохнув, предаться учёбе в ожидании блестящего будущего.

Он вспомнил: «Нажалуешься преподам — тут же твоего дружка сожру, понял?»

И особенно пикантно выйдет, ежели сидит перед Андреем сейчас не ангел-хранитель, а совсем даже наоборот. Колдуны-то — в гимназии… Вполне можно предположить, что записки, монстры и иже с ними — работа именно Демурова. Башня вряд ли, в башню они зашли, считай, случайно — действительно ведь, покурить! Но зачем бы Демурову их из башни вытаскивать? Милое дело — всех зайцев убить за раз… Из-за Олега Витальевича, дабы подозрений не вызвать? Вполне… Но одной пакостью, пожалуй, стоит его озадачить, тут криминал какой — никакого тут криминала….

— Фёдор Аркадьевич...

— Да, сударь. Я полон внимания.

— Я не могу рассказать вам о своих… неприятностях. Хотел бы, но не могу. Но вот… В общем, вот.

Андрей полез в сумку за паззлом. Паззл, точно, был тот самый, великодушно подаренный на добрую память, в изрядно уже помятой коробочке. Достал, сука! Вот пусть господин маг взглянет. Им, магам, виднее.

— Я вам тогда ночью немного не договорил.

— Я догадываюсь.

— Вы, наверное, знаете, что мои кошмары были всё-таки ни при чём.

Демуров кивнул. Он, стало быть, будет молчать, а я, стало быть, должен выкладывать, — великолепно!..

— Эта коробочка появилась той ночью. После монстра. В ней паззл, но он не соответствует картинке. Тоже монстр какой-то получается, мне не по себе стало… Я пытался её сжечь, собственно, и сжёг, но она утром опять на столе оказалась. Я и в городе её оставлял, и в башне тоже выкинул. Но она всё время появляется. Ничего такого, наверное, но… Вы не посмотрите?

Демуров повертел коробочку, высыпал содержимое и легонько постучал по столику пальцами. Паззл мгновенно сложился: змейки и глазки.

— Андрей Карцев, — сказал Демуров, и Андрей отвесил челюсть: на картинке появился его собственный портрет.

— Ух ты!..

— Ричи Блэкмор, — сказал Демуров, и паззл изменился снова, нарисовавши на себе великого гитариста.

— А можно мне? Надо имя назвать, да? Фредди Меркьюри! Ух ты! Стивен Кинг!

— Это всего лишь игрушка, сударь, — сказал Демуров и снова стукнул по столику. Паззл, обратившись кучкой картонок, втянулся в коробку. — Необычная для вас, но не более чем. Правда, изображение было установлено, но ничего опасного нет. Что ж вы сразу не сказали? Я подумал, кто-то из гимназистов вам сей фокус презентовал.

— Фокус? — переспросил восхищённый Андрей. — Это в магазине фокусов такие продают, да?

— Добрались уже до магазина?

— Да-а… Только там справку требуют, что я в гимназии учусь…

— Справку возьмите у директора, — сказал Демуров. — И я хотел бы иметь возможность осматривать приобретённые вами игрушки. В силу сложившихся обстоятельств.

— Хорошо, — сказал Андрей.

— А сей предмет я у вас заберу, если позволите.

«Хоть испепели, — подумал Андрей. — Всё равно такой куплю. Однако игрушка-то не простая, зачем бы ему тогда?..»

— Конечно, — сказал он. — Я и хотел от неё избавиться. Спасибо!

— Да не за что, — сказал Демуров. — Более моя помощь ни в чём вам не требуется?

— Нет, — вздохнул Андрей.

— Уверены?

— Уверен.

— Очень жаль, — сказал Демуров. — Что ж, полагаю, мы ещё вернёмся к этому разговору. А теперь расстанемся, сударь. Утро скоро.

Он поднялся, и Андрей, встав тоже, спросил, не поверив счастью:

— А вы ко мне разве не подниметесь? То есть...

— Не сегодня, — сказал Демуров. — Я непременно запишу вас в кондуит. В минувшем приключении вы, разумеется, не виноваты, но за ваше хамство, сударь, уж будьте любезны отвечать.

— Господин учитель, извините меня, а? — сказал Андрей. — Я, конечно, вёл себя… Я очень вам благодарен.

— Я ваш куратор, Андрей. Вы можете обращаться ко мне с любой проблемой.

— Я понял, — сказал Андрей. — Спасибо, Фёдор Аркадьевич.

Демуров отмахнулся и пошёл к выходу, и Андрей, прищурившись, мысленно нарисовал нимб вокруг его головы. Нимб вышел ничего себе — очень даже приличный...

Поднявшись на свой этаж, он поклонился сэру Шелтону, сильно надеясь, что историк в курсе и репрессиями заниматься не станет.

— Нагулялись, сударь? — поинтересовался историк.

— Я, господин учитель, не нарочно! Я уроки сейчас буду делать, — покаянно сообщил Андрей, стараясь быть милым. — Вы не позволите мне к Делику заглянуть на минутку? — отважно спросил он, совершенно не рассчитывая на согласие. — Я боюсь, что он не спит из-за меня, потому что… Пожалуйста!

— Загляните, — разрешил сэр Шелтон после недолгих раздумий. Что за ночь — все добры безмерно!..

Впрочем, сил удивляться у Андрея уже не было — да ни на что уже не было никаких сил, но он действительно опасался, что Никита не спит. Не каждый день ведь друзья с прогулки не возвращаются!

Никита спал — скорчившись на подоконнике, и в который раз за эту ночь Андрей ощутил себя жуткой свиньёй. Он потряс Никиту за плечо:

— Э-эй!..

Никита открыл глаза и заулыбался:

— Целы?!

— Ещё бы! Ложись давай.

— Ага… Андрей, я вас сдал, ты понимаешь...

— С ума сдурел — извиняться? — весело сказал Андрей. — Если б не ты!..

Ах, долгой, долгой выдалась ночь! И сладко провожать её дремотным и благодушным взглядом — на рассвете, раскинувшись в кресле, выучив химию и алгебру, дабы сделать приятное тем, кто вынудил ночь завершиться вот так — покоем, комфортом… Сигаретку бы ещё да в школу не ходить… эх!..

* Перевод невозможен из цензурных соображений.