Глава 17 (Никита)

(вполне способных оказаться хуже татарина, особенно если

в их присутствии пытаются изгадить одну очень хорошую книжку)

– А давайте его сожрем! – глумливо облизнувшись,

томным баритоном изрек пан Волчанский.

– Ну да, сожрем… святотатец… погорелец-голодалец,

– испуганно пробурчал Барсукевич. – Кровопивец ты наш…

– Не-е-а… – задумчиво протянул Бол-Ван. – Не по Уставу ить!

А. Марцинковский. «Хроники Занюханного Леса»

1

Сконфуженные и растерянные, авторы полагают своим долгом непременно оговорить нижеследующее: описываемые в данной главе события произошли только и исключительно по воле случая*. Враг наших героев, разумеется, лично устанавливал правила игры, но вот неожиданной заменой ведущего игрока был несколько ошеломлён. Тут месье Случай его обставил.

Хар ме, как говорят господа маги! Так уж вышло.

После падения в Неизвестное – тем более не по своей воле и вместо собственного клиента – следует ждать чего? Натурально, крупных неприятностей. Это раз. Потому Никита был сильно удивлён, обнаружив себя на безобидном зелёном лужке. Лужок находился на опушке леса – ежели, конечно, возможно назвать лесом густо растущие деревья, окружающие огромный, мрачного вида замок. Впрочем, на сад это походило ещё меньше: деревья были большие и запущенные.

Оказавшись в незнакомом месте и не обнаружив в пределах видимости табличек и указателей, рекомендуется разыскать аборигенов. Это два. Аборигены частенько оказываются людоедами, но Никита предпочитал думать о людях лучше, чем они порою заслуживали. Кроме того, в местности чудилось что-то смутно знакомое.

Лужок пестрел бабочками, по лесу шныряли мелкие зверюшки: мирный пейзаж. Кто в таком пейзаже может проживать? Правильно, добрая старушка-фея… милая такая… добрая… славная… никаких проблем… всё будет в полном порядке… не злобный колдун, а добрая фея!.. Это у нас – три...

Так, отпихивая упиравшиеся руками и ногами дурные предчувствия, Никита добрался до входа в замок, поклонился на всякий случай каменным львам, сидящим по обе стороны лестницы, и постучал молоточком по медной табличке. Дверь немедленно распахнулась. В дверях стоял здоровенный мальчишка – такому только хулиганов в «Ералаше» играть! Чулочки и бриджики с подвязками смотрелись на нём совершенно идиотически. Никита открыл рот, чтобы поздороваться и произнести заготовленную речь, но абориген успел первым: развёл в стороны руки и сладко улыбнулся:

– Как долго мы ждали тебя, дорогая сестричка!.. Ой!.. – Он сузил и без того маленькие глазки и злобно спросил: – Это ещё чего? Ты кто такой?

– Здравствуйте, – сказал Никита. – Я здесь случайно. Ваш… э-э… пейзаж нарисован на… То есть, я хотел сказать, что заблудился. Не могли бы вы...

– Вильям! – заорал абориген, обернувшись в дом.

– Мне бы только добраться до ближайшего населённого...

Рядом с аборигеном появился второй – с прилизанными длинными волосами и тоже в бриджиках. Смазливый донельзя. Рожа приторней, чем сироп от кашля. Сразу ясно: типичная сволочь. Никита подобрался и поздоровался повторно. Аборигены переглянулись.

– Это не она.

– Вижу, – сказал Вильям.

– Пнуть его?

– Погоди, Валентин. Пусть дед посмотрит. В конце концов, он же пришёл как положено.

– И ничего не как положено! Мы ведь должны быть на лугу!

– Вот если дед узнает, что мы не на лугу были… – угрожающе начал Вильям.

– Я-то не скажу, – хмыкнул Валентин и кивнул на Никиту: – Он скажет.

– А кто ему поверит? Эд уже вернулся.

– Ур-род! – с чувством сказал Валентин и схватил Никиту за рукав. – Пойдём… МАЛЬЧИК!

Он втянул Никиту в сумрачный огромный холл и захлопнул дверь. В глубине холла была лестница, а по лестнице спускалась девушка в пышном платье. Девушка тащила за собой третьего мальчишку; мальчишка тащился покорно, пытаясь по дороге завязать одной рукой шейный платок.

– Вильям! – крикнула девушка. – Кто это с вами?

Она выпустила мальчишку (тот немедленно уселся на ступеньку и продолжил борьбу с платком) и, подбежав к Никите, топнула ногой:

– Где вы его взяли?!

– Сам пришёл! – огрызнулся Вильям. – Крисси, давай скажем, что мы на лугу его встретили! Ведь всем попадёт из-за этого сони!

– Спал в конюшне! Голый! – прошипела девушка, тыча пальцем в лестницу. – Вонючка! Вонючка! Сурок безмозглый!

– А ты, можно подумать, птичка райская! – отозвался третий мальчишка. – Если мне душно в перине! Пылищу выбей!

– Дебил! Хоть бы сегодня!.. Ты ещё получишь вечером! Вот погоди!.. – Девушка обернулась к Вильяму. – Ведите этого к дедушке! В конце концов, он и на лугу бы девчонкой не был, верно? Ничего не понимаю!..

Никита тоже ничего не понимал, но сопротивляться было бы просто глупо. Он поднялся вместе со всей компанией на второй этаж, вертя головой по сторонам. Ничего интересного не наблюдалось: мрачно и сыро. Тоненько подвывал сквозняк. Даже настеленные и навешанные всюду ковры не спасали.

Никиту втолкнули в зал (немногим меньше холла). Посреди зала стоял овальный трапезный стол – человек на пятьдесят. В углу горел камин. У камина стояло кресло, а в кресле сидел кто-то маленький, укрытый пледом. Никиту подвели поближе, и девушка отчаянно сказала:

– Дедушка! Вот! Мальчики привели! На лугу!..

Сидевший в кресле оказался старичком с редкой седой бородкой. На голове ночной колпак. Выпростав из-под пледа руку, старичок извлёк изо рта длиннючую изогнутую трубку и расплылся в улыбке на пол-лица.

– Так-так! Значит, Джейн, наконец, прибыла!

«Странно, – подумал Никита. – Я где-то это уже слышал. Или читал?..»

Старичок тем временем замолчал и вытянул губы.

– Не понял, – сказал он.

– Мальчики изловили её за лесом, дедушка, – печально сказала девушка. – Его.

Старичок встал и обошёл вокруг Никиты. Никита благоразумно молчал и, скашивая глаза, старичка оглядывал. Шёлковый халат… вышитые домашние туфли… трубка эта… И трое мальчишек… Как он сказал – «Джейн»? Ужасная догадка посетила Никиту, и он робко обратился к девушке:

– Простите, пожалуйста, вас не Кристиной зовут?

Девушка кивнула. По спине у Никиты побежали мурашки, и он продолжил:

– А это ваши братья? Вильям, Валентин и...

– Эверард, – с ненавистью сказал Вильям, указав на проспавшего мальчишку.

– Ой, мама!.. – прошептал Никита.

– Ну вот что, – решительно сказал старичок. – Я человек старый, слепой… почти… – Он обвёл внуков свирепым взглядом и рявкнул: – А вы мне не указка!

– Да, дедушка, – упавшим голосом сказала Кристина.

Старичок уселся в кресло и деланно захихикал.

– Приветствуем тебя, дорогая! – сказал он нежно. – Ты, крошка, будешь у нас младшенькой. Хе, хе. Моей самой младшенькой прапраправнучкой.

– Это вы мне? – спросил Никита. – Благодарю, конечно, но я...

Старичок выпятил подбородок:

– Капризы? У нас тут капризничать не разрешается! Да! Никаких капризов, понятно? Хе!

– Но я...

Старичок погрозил Никите пальцем и сказал полушёпотом:

– Молчи лучше, мерзавец! Хе! Да! – Он пожевал губами и заговорил громким елейным голоском: – Располагайся, душенька! Садись к огоньку! Выпьешь чаю или вишнёвой наливки?

– Сударь, – убедительно сказал Никита. – Я прекрасно вас понимаю, но я не Джейн. Сожалею, но я здесь совершенно случайно. Я живу...

– Теперь ты живёшь здесь! – угрюмо сообщила Кристина. – Тебя все будут баловать, и ты… И ты...

– Ты будешь нашей любимой крошкой! – подхватил старичок. – Нашим золотком! Ты никогда не вернёшься домой! Вильям!

– Никогда! – хором сказали братья. Они казались жутко недовольными, особенно Валентин. Валентин смотрел на Никиту не отрываясь, и в глазах у него светилось обещание.

– Но я не Джейн! – сказал Никита.

– Это мы сейчас исправим, – сказал старичок. – Это, деточка, минутное дело. Кристина!

– Да, дедушка?

– Дай мальчикам своё розовое платье!

– Конечно, дедушка, – с сомнением сказала Кристина. – Но разве...

– Молчать! Вильям!

– Да, дедушка!

– Возьмите у Крисси платье и переоденьте вашу новую сестричку! Быстро! И чтобы я ни слова больше не слышал, что он… что она!..

– Да, дедушка! – сказал Вильям и прищурился на Никиту. Валентин захихикал и схватил «сестричку» за локоть, а Эверард – он, кажется, был младше всех, ровесник Никите (а остальные года на два-три постарше), – радостно захлопал в ладоши.

– Да вы с ума сошли! – заорал Никита, вырываясь. Но вырываться оказалось совсем непросто, да и Вильям с Эверардом бросились брату на помощь. Никиту быстро скрутили и потащили прочь из зала, а мерзкий старикашка выкрикивал вслед:

– Душенька! Дорогуша! Ты разбила наше Блюдо! Домой ни-ни! Золотко наше! И никаких капризов! Хе! Хе!

– Не разбивал я вашего блюда! – отчаянно завопил Никита. – Пусти, дурак! Вы тут все офигели! Я никакого блюда и не видел!

– Заткнись, – посоветовал Вильям, выкручивая Никитину руку. – Ты в Блюде и есть, понял? Ха! Попала ты, сестрёнка! Так даже лучше, верно, Валентин?

Тут Никита вспомнил, наконец, про передатчик и, попытавшись достать его, окончательно убедился, что средство связи с гимназией требует основательной доработки! Увидев чёрную коробочку, Кристина, следовавшая за братьями, немедленно вцепилась Никите в руку. Отобрав передатчик, гнусная девица поскакала вперёд процессии, унося единственную возможность спасения.

Джейн, наконец, прибыла! И спорить с этим не приходилось.

2

Сыщик наш был мальчик домашний. Не паинька, не маменькин сынок, не тепличное растение, но рос он в атмосфере любви и уважения (в гимназии, в том числе), а характер имел абсолютно неконфликтный. По всему по этому проживание в Блюде явилось для него сущим адом. Очаровательной сказкой про Мэри Поппинс тут и не пахло – вероятно, потому, что Блюдо на сей раз было нарисовано на стене, а не висело в Доме №17 Вишнёвого переулка.

Во-первых, приходилось носить девчоночье платье. Чего уж можно придумать унизительнее для мальчишки! Но ни прямой бунт, ни попытки уговоров плодов не принесли, и очень быстро сыщик понял, что платье – ещё полбеды!

Бедой были братья. За первый же день уставшие от необходимости постоянно торчать рядом с пленником, братья развлекали себя, как могли. Всерьёз, правда, не били, но издевались на славу. Тычков и затрещин за неделю Никита получил столько, сколько не получал за все свои четырнадцать лет. Кристина старалась тоже, и предложи кто заменить её щипки розгами, сыщик согласился бы без раздумий! Щипки были разнообразны и профессиональны, с вывертом, с оттягом, с царапом и так далее. В самые неожиданные моменты и за самые неожиданные места.

Старикашка и Кристина называли его «Джейн», братья же (в отсутствие сестры и деда) ублюдком, уродом, червяком, гадёнышем. Хуже всех был Эверард, показавшийся на первый взгляд неплохим парнем. Пакостил по мелочам, но беспрерывно: плевал в тарелку, привязывал лентами платья к стулу, колол булавками, пихал за шиворот объедки. Он вообще производил впечатление не совсем нормального. Обожал, к примеру, бегать голым, за что братья нещадно его колотили. Колотушки Эверарду были нипочём – встряхивался как кот и продолжал своё.

Валентин зажимал «новую сестрёнку» в углу и с наслаждением драл уши. Вильям предпочитал изыски моральные: усаживался в кресло, ставил Никиту перед собой и вполголоса говорил такое, что бедный сыщик заливался краской. Но всё это было хоть и гнусно, но предсказуемо, а вот предсказать Эверарда ни один бог бы не взялся!

А игра в лошадки на зелёном лужке под весёлый перезвон бубенчиков! А ежевечернее лото!..

Никита никак не мог понять смысла всего происходящего. Толку от его присутствия ровным счётом никакого не было, более того – он явно нарушал привычный образ жизни, что ужасно бесило окружавших его странных людей. Старикашка, хоть на словах был ласков и нежен, словно и впрямь имел дело с любимой праправнучкой, одаривал беднягу такими взглядами, что Никита всерьёз начал опасаться за свою жизнь.

Ясно было одно: нравилась или не нравилась лже-Джейн обитателям Блюда, отпускать её на волю они не собирались. На побег тоже никакой надежды не имелось – первая попытка оказалась единственной и неудачной. Сыщик совершил её в гардеробной Кристины: непоправимая ошибка, осведомившая конвоиров о его талантах! В тесной комнате его поймали очень быстро, и больше братья не отходили от пленника ни на шаг. Никита оставался один только по ночам, поселили его на самом верху дома, запирали снаружи огромным замком, а на окне пребывала решётка из толстенных прутьев.

Он пробовал уйти пресловутым Тёмным Путём. Дохлый номер, разумеется, – только шишку в конечном итоге набил. Стыдно, конечно, признаться, но ночи Никита проводил весьма однообразно. Рвать ненавистное платье смысла не имело: Кристинин гардероб оказался обширен, а щипки, как сказано выше, чрезвычайно болезненны. Так что платье он просто стаскивал, забирался на огромную кровать и плакал чуть не до утра, укутавшись влажными простынями. Камин в обеденном зале был единственным на весь дом. Сон приходил с трудом и облегчения не приносил: всё больше кошмары, то подземелья какие-то, то болота, то Эверард, на глазах превращавшийся в лысого клыкастого монстрёнка.

Утром за ним приходили хорошо выспавшиеся, свеженькие Вильям с Валентином, силком одевали, пинками вышвыривали из комнаты, и всё начиналось заново.

К концу недели Никита впал в полное отчаяние. От отчаяния же полшага оставалось до паники, а паника, сколь известно, мозги (и так от ужаса почти не работавшие) отключает напрочь. Ночь на пятницу застала его в уже привычных слезах, и слёзы неуклонно переходили в истерику. Из последних сил сыщик собрал остатки воли и разума, стиснул зубы, скинул простыни и около часа делал зарядку. Доведя себя до полного изнурения, уселся на подоконник (каменный и ужасно холодный) и уставился в небо.

Небо было незнакомым, что никаких эмоций не вызывало. Но зелёная, как в гимназии, луна принесла неожиданное утешение.

Гимназия!

«Ведь меня же должны искать, – осенило его (первый раз за всё время), – тем более, Ольга-то наверняка рассказала, что случилось. Но, конечно, если взять за данность, что ловушка была конкретно для Ольги устроена, то уж и следы замести постарались… Ладно, об этом не думаем. Не думаем об этом. Думаем о другом: о преподах, к примеру. Не может быть, чтобы не нашли! Просто надо потерпеть немножко…»

Сыщик сглотнул, подавляя слёзы.

«Да, немножко потерпеть! То ли ещё может случиться с магом! Погодите, сволочи, вот я вырасту, я же сюда вернусь… Ох, что я вам тут устрою!.. Особенно сопляку. Странный, однако, сопляк. Словно бы… словно бы он и не человек вовсе. Действительно, монстрёнок… Может, и правда? Да и что тут не странно? Но всё-таки я крутой! Ведь если бы Ольга сюда попала! Страшно подумать! Спас я её, по ходу. Хотя, ждали-то они девчонку, с ней, наверное, обращались бы совсем по-другому! Или наоборот?.. По-любому, не место ей здесь. Свихнуться – это минимум, что здесь может с человеком случиться! Даже с будущим магом и детективом! Что, конечно, нисколько не оправдывает его, мага и детектива, позорное хныканье и опускание рук… Бедняжка Джейн! В книжке всё было, однако, даже мило. Но она-то с этого Блюда выбралась. Няню позвала, кажется… Ну, ко мне-то Мэри Поппинс не придёт, это точно! Передатчик бы найти!»

Сыщик, впрочем, давно сообразил, что толку от передатчика никакого бы всё равно не было, ведь работал он только в пределах города! «Но раз меня нет в пределах города, должен же Демуров почесаться! А что, если… если попытаться напугать этих сволочей? В конце концов, я не просто мальчик с улицы. Я, между прочим, гимназист! Это вам не шутки!»

Никита слез с подоконника, только тщательно продумав завтрашнюю речь перед старикашкой (и окончательно замёрзнув). Особо согреться так и не удалось, но спал он крепко и снов не запомнил.

Утром, безмолвно натянув персикового цвета мерзость, он спустился вниз, почти не обращая внимания на тычки и оскорбления, только крепко держался за перила, чтобы не покатиться кубарем от особо удачного пинка. Братья сзади гоготали, перемен никаких не ожидая, – Никита, собственно, всё это время очень старался не давать им поводов для лишних глумлений. На конце лестницы Валентин догадался, наконец, наступить ему на длинный подол платья, и сыщик упал.

– Осторожненько, золотко наше! – завопил от камина дедуля. – Коленочки расшибёшь! Хе, хе, хе!

Мальчишки заржали. Никита встал, подобрал подол (и как девчонки в таком ходят?!) и прошествовал к столу. Выставленный башмак Эверарда он заметил в самый последний момент, но успел схватиться за стол и на ногах удержался.

– Эй, Эд, – сказал он поганцу. – Эй, а ведь ты уже вырос! Ты уже старенький и при смерти. А может, и умер.

– Вонючка, – шёпотом сказал Эверард и показал ему язык. – Вонючка!

– Вонючка – это ты, – сказал Никита. – А знаешь, почему? Ты хоть и вырос, а нигде не учился. Поэтому стал чистить канализацию. Знаешь, все эти отхожие ямы. Честно-честно.

Никита остановился около Кристины, и девушка скорчила ему рожу. Он отпрыгнул от её руки – получилось даже изящно – и, очутившись на безопасном расстоянии, сказал:

– А ты вышла замуж за толстого бородавчатого дядьку. И он оказался садистом. Знаешь, как он с тобой веселился? Мне даже рассказывать противно.

– Получишь, – негромко сказал сзади Вильям.

Никита обернулся к нему.

– А ты за себя не волнуйся. Ты стал депутатом парламента. Речи толкал – ого, какие! Народ животики со смеху надрывал. Но ты-то был не в курсе. Так что всё нормально. А ты, – сказал он Валентину, – а ты стал бандитом. Только попадался всё время, потому что тупой. Вся жизнь в тюрьме. Но ты и сейчас в тюрьме, так что без разницы. А вот вы, дедушка...

– И что же я, душенька? – спросил старикашка.

– Вы, дедушка, хуже всех закончили.

– Ты чего, гадать умеешь? – спросил Валентин. Дошло до жирафа.

– Ещё бы, – сказал Никита. – Я же в гимназии учусь. Вы что-нибудь слышали про гимназию?

– Мы, золотко, много слышали про гимназию, – сказал старикашка. – Ещё бы нам про неё не слышать, хе-хе. Только что-то поздненько ты про неё заговорила, крошка.

– Кстати, меня Никитой зовут.

– Тебя зовут Джейн, – сказал старикашка.

– Да ради бога. Вот скоро за мной придут мои учителя, они вам точно скажут, как меня зовут.

– Да куда же они придут, золотко, – захихикал старикашка. – Это ты правильно сказала, все детки уже давно выросли! У нас тут Прошлое, глупышка Джейн. Ты в далёком, далёком Прошлом… В тех днях, когда Кристина и мальчики были детьми.

– Это – я – уже – читал! – отчеканил Никита. – Можете не утруждаться, сударь! Но, видите ли, моим учителям без разницы, прошлое там, будущее! Они меня везде найдут. Представляете, что тогда будет? Они ведь все маги – а мой куратор самый крутой, между прочим.

Никита очень надеялся, что говорит правду. Ещё бы иметь уверенность, что старикашка не крутой. Чёрт их знает, магов этих!

– Да мой куратор… – сказал он, лихорадочно придумывая, что бы такого про Демурова наврать. – Моего куратора, если вы не в курсе...

– Ой, только не надо говорить мне его имя, – ласково сказал старикашка и вдруг стрельнул по сторонам глазами. – Я в курсе, Джейн, но поверь, сюда, в прошлое, да не имея координат, ему не пройти. Уж об этом я позаботился, деточка. А если ты будешь капризничать...

– Я тебе шею сверну, – прошипел сзади Валентин. – Я тебе прямо сейчас шею сверну, СЕСТРИЧКА!

И тут все обитатели Блюда заговорили одновременно.

– Он всё врёт, – заявил Эверард.

– Конечно, она просто капризничает, дедушка! – сказала Кристина.

– Позволь, мы пойдём с Джейн на лужок, дедушка! – попросил Вильям. – Мы будем играть в лошадки!

– Лошадки! – завопил Эверард. – Запряжём вонючку!

– Только возьмите ПОПОНКУ! – приказал старикашка. – Обязательно ПОПОНКУ, ты слышишь, Вильям?! Крисси, быстро неси сюда попонку! А ты, Джейн, будь умничкой, ты ведь младшая, и ты должна… Валентин, держи его! На лужке сегодня ПРОХЛАДНО, детки. Валентин!

«Чего это они испугались, – судорожно соображал Никита, глядя, как Кристина, приподняв юбки, мчится прочь из зала. – Не надо чего мне говорить?..»

Вдруг он понял, поднёс ко рту ладони и заорал во всю силу лёгких:

– Моего куратора зовут Фёдор Аркадьевич Демуров!

Валентин схватил его в охапку, а Вильям, прыгнувший зажать рот, получил ногой в живот.

– ДЕМУРОВ!!! Господин учитель, я здесь!!!

«Что же там было, в сказке? Кажется, рука Мэри Поппинс ухватила Джейн, и потащила, и вытащила! Там ещё картинка в книжке была!.. И эти гады замерли, словно на картинке, рука их сейчас разметает как карты… Ой, нет, это уже из Кэрролла...»

Кристина, почти добежавшая до дверной арки, вдруг метнулась в сторону.

– Сырость! Затхлость! – с отвращением сказал появившийся в арке мужчина. – Постели влажные, вне сомнений! Фуй, Генри! Признаться, подобное постоянство и толики уважения не вызывает. Крысы!..

Никита задрал платье и со всех ног кинулся к вошедшему. Демуров поймал его за плечи, не позволив в себя врезаться, и ворчливо сказал:

– Рад видеть вас, Делик! Экий наряд, однако! В гардеробе столетней графини одолжились?

3

Впоследствии сыщик никак не мог найти слов, чтобы описать случившееся с мерзким домом. Это было, как будто… Как будто Блюдо треснуло. Конечно, никаких внешних изменений не наблюдалось, но ощущение было чётким: Блюдо треснуло. Получалось, что он всё-таки его разбил – и это было правильно и достойно! Хотя бы за то, что эти сволочи испортили такую классную сказку!

– Брысь, – негромко приказал Демуров. Не возникало сомнений, кому адресовался приказ: Кристина тут же шмыгнула в арку, и следом за ней быстро выскочили братья. Выходили они, почему-то пригнувшись и глядя в пол. Эверард шёл последним – Никита поклясться мог бы, что вместо рук, прижатых к груди, у гадёныша были скрюченные волосатые лапки.

– Ай-яй-яй, – сказал с кресла старикашка. – Как вы, господин рейнджер, категоричны. Зачем же так с детками! Впрочем, я согласен! Старым сослуживцам потребен тет-а-тет, я правильно вас понял? Вишнёвой наливочки, господин мой Фарид? Обратите внимание, я вашего имени до сей секунды не называл. Можно сказать, вы тут незваный гость, но я не против, господин, я даже весьма польщён! Честь-то! Честь какая!

Демуров скривился так, словно надкусил незрелое яблоко.

– Меня позвали, Генри, трудно утверждать обратное.

– Здесь я хозяин, – кротко сказал старикашка. – Мало ли что скажут занятые игрой дети.

– Какие дети, Генри? Я вижу здесь только одного мальчика. И это мой мальчик, вот ведь как любопытно!

– Тут вы, господин мой, неправы, хе-хе. Это девочка. Девочка Джейн. Или нет? Неужто я ошибся? Слеповат стал, да-да...

– Не иначе, – согласился Демуров. – Значит, девочка? А откуда, позволь узнать, такая уверенность?

– Я человек подневольный, – сказал старикашка.

– О, никаких претензий, – уверил Демуров. – Ни в коем разе, Генри. Только пара вопросов. Ты же не откажешь мне в этой мелочи? Должен заметить, что тебе крайне повезло. Если бы это и впрямь была девочка, сюда бы явился мой коллега. Он молод, горяч… Ни тебя, ни кучку крысят словом бы не удостоил.

Он медленно шёл к старикашке, и Никита шёл следом, отставая на пару шагов. Смертельно хотелось схватить спасителя за руку и не отпускать до тех пор, пока они не окажутся в безопасном месте. Демуров, наконец, обернулся, остановился и обвёл подопечного взглядом. Гимназийские рефлексы немедленно подавили все прочие эмоции, и Никита вцепился в оборки платья, осознав, наконец, свой вид с точки зрения куратора.

– Всё в порядке, Никита, – мягко сказал Демуров и совершил два совершенно ему несвойственных действия: взъерошил подопечному волосы и подмигнул. – Я только выясню кое-что, и мы отправимся домой.

– Я бы хотел переодеться, – сказал сыщик и, не выдержав, шмыгнул носом.

– Разумеется.

Демуров кивнул на ближайший стул. Никита глянул – на стуле аккуратно висела гимназийская форма. Рядом стояли туфли. Фу-ух!.. Он скинул дурацкие башмачки с бусиками и бантиками и бросился к стулу.

– Старость не радость, – печально сказал старикашка, наблюдая, как лже-Джейн восторженно обрывает пуговки на корсаже. – И вправду мальчик. Ты уж извини, деточка! Сослепу, да-да… Так насчёт наливочки, господин мой рейнджер? Посидели бы, вспомнили былое… Пока ваш мальчик приводит себя… в должный вид, м-да.

– Я тебе не господин. И давно не рейнджер.

– О, просто форма обращения! Я старый солдат и не знаю слов… подобающих… человек подневольный...

– Верю, Генри. Только служишь ты дурно. Начальство будет недовольно, полагаю. Кстати, будь добр, изъясни мне по старой дружбе, кто нынче над тобою начальником? А, Генри?

– Я стар, господин Фарид, – сообщил старикашка. – Стар и слеп, но не глуп.

– Сочувствую, – сказал Демуров, и старикашка, съёжившись, потянул на себя плед. – Сочувствую, Генри, но помочь не в силах. Увы. Придётся тебе из двух зол выбирать меньшее.

– Каким образом? – спросил старикашка. – Вы поставите меня в такое положение? После всего, что я...

– После всего, что ты, Генри, сотворил с мальчиком – с моим, заметь, мальчиком! – я не советую тебе со мной пререкаться. Нет?

– Господин Фарид!

– Твоё право, – сказал Демуров. – Тогда, пожалуй, приступим.

Блюдо затрещало снова – на этот раз в действительности. Пол накренился. Никита, завязывавший шнурки, чуть не упал от неожиданности, выпрямился и уставился на Демурова. Тот стоял перед креслом, поддёргивая манжеты.

– Секундочку! Секундочку! – завопил старикашка. – Ну что вы, в самом деле! Я всё изложу! Хотите, письменно?!

Пол вернулся в прежнее положение, а Демуров спокойно сказал:

– Я и не сомневался в твоём благоразумии. Излагай.

– Что, прямо при мальчике? – сердито спросил старикашка.

– Нет, – задумчиво сказал Демуров. – При мальчике, пожалуй, не стоит.

Он развёл руки и пропал – вместе со старикашкой. Опустевшее кресло скрипнуло и еле слышно вздохнуло. Никита нервно огляделся, ожидая немедленного нашествия врагов. Никого. Он сел на стул и принялся воображать допрос – во всех подробностях. Жестоких и гнусных. И вот так. А ещё вот так. Да даже так вот можно – а будешь, сволочь, знать, как измываться над великими сыщиками! Хе! Хе!!..

Ожидание вышло отнюдь не долгим: Никита не успел представить и десятой доли предполагаемых для старикашки мер отмщения. Демуров вернулся один, велел Никите ни в коем случае не отставать и быстро зашагал прочь из мерзкого дома. Пришлось почти бежать рядом, но сыщик не возражал даже мысленно: чем быстрей, тем лучше. Чувствуя себя в полной безопасности, он заглядывал в лицо куратору, пытаясь прочитать на нём хоть что-нибудь по поводу своего приключения. Лицо это имело довольно странное выражение лёгкой растерянности: будто Демуров выяснил не то чтобы незнаемое, а, скорее, стыдное и теперь сосредоточенно думал, что же ему с этим делать.

На зелёном лужке, истоптанном ногами «лошадок», Демуров остановился и повернулся к подопечному.

– Сударь? Что вы так на меня смотрите?

– Как? – смутился Никита.

Демуров хмыкнул и покачал головой.

– Вам бы радоваться счастливому спасению, Никита, а вы...

– А что я? Ой! Спасибо, господин учитель! Я тут за неделю чуть с ума не сошёл! Сегодня же пятница, да?

– Суббота. Ночь на шестое ноября.

– Шестое?! Я же...

– В гимназии и четырёх часов не прошло, сударь. Может статься, это вас слегка утешит.

– Конечно! – сказал Никита. – Скажите, а они, ну эти, они действительно крысята?

– Не суть важно. В знак благодарности – не желаете поделиться со мной информацией?

– Какой, Фёдор Аркадьевич?

– Той, которую вы, насколько я понимаю, тщательно собираете, господин детектив.

«Ни-че-го себе!.. Вот теперь он меня будет допрашивать. И как быть?!»

– Да я не собираю, господин учитель. Я просто так играю, ну, понимаете…

– Успокойтесь и не лгите, – сказал Демуров. – Пыток не будет. Полагаю, сударь, мы с вами преследуем общие цели.

– Наверное, господин учитель, – сказал сыщик. – Но вы же со мной не будете информацией делиться.

– В любом случае, могу вас уверить, что всё это… – Демуров неопределённо помахал рукой. – Что все перипетии Карцева и Заворской – не моя заслуга. Это вы понимаете, надеюсь?

– Ну… наверное, да. Вы нарочно при мне говорили – ну, со стариком? Нарочно, да? Чтобы я вам поверил?

– Да нет, Никита. Впрочем, я рад, что вы это так восприняли. – Куратор помолчал и, без особой, видно, надежды, спросил: – Скажите мне, что вам удалось узнать?

– Господин учитель… Всё, что я узнал, я узнал не очень-то законными путями.

– Никаких репрессий с моей стороны, сударь. Обещаю. Более того – оградить лично вас от чужих неприятностей я вполне способен.

– А Карцева не можете?

– Нет, Никита. Не могу. Только косвенно – и вот здесь нам стоило бы договориться.

– Фёдор Аркадьевич, – сказал сыщик. – Вы ведь знаете, кто за ними… ну, охотится, что ли. Вы знаете, да? Тогда почему же вы…

Тут Демуров вздохнул и отвёл глаза.

– Вот эту сторону вопроса мы обсуждать не будем, сударь.

– Фёдор Аркадьевич. Видите ли, я… Я тоже знаю.

– Даже так? – снисходительно спросил Демуров. – Могу ли я услышать вашу версию?

Тогда Никита назвал имя – а назвав, убедился в своей профессиональной пригодности наилучшим из возможных способов: безмерное удивление мелькнуло на лице куратора, мелькнуло и бесследно пропало – но сыщик заметил.

– Это уж, право, нелепо, Никита! – сказал Демуров. – Вы и впрямь заигрались. Смешно было бы даже предположить…

– А теперь вы неправду говорите, господин учитель.

Господин учитель покачал головой и усмехнулся.

– И с кем ещё вы поделились своими догадками?

– Ни с кем, – сказал сыщик. – Я не был уверен… и вообще.

– А теперь, стало быть, уверены?

– Да, – сказал сыщик и, не удержавшись, добавил: – Спасибо, господин учитель.

– Туше, – сказал Демуров. – Далеко пойдёте, Никита Александрович. Признаться, не ожидал. И как прикажете с вами поступать теперь?

– Вы сказали, что мы можем договориться, – напомнил сыщик.

– Партнёрство предлагаете, господин детектив?

– Я ведь ещё не маг, Фёдор Аркадьевич...

– Ещё нет, – сказал Демуров.

– Мне одному не справиться. Так что если вы согласитесь мне помочь...

– Буду рад, Никита.

– Спасибо. Только вы мне всё-таки расскажите… Ну, сторону вопроса.

– Карты на стол? – спросил Демуров. – По рукам, сударь. Но не подыскать ли нам другое место для беседы? Вы не против?

«Так-то, господа! Вот она, достойная награда за неделю в девчоночьем платье! Я и вправду крутой! Йес! Й-е-е-с-с!!!»

* Авторы также умоляют не подозревать их в намеренном плагиате и клянутся, что любые намеки и сходства – дело рук одного из персонажей романа. Невиноватые мы!..

конец 1 части